2. Ответная реакция царей. Ересь Эхнатона

2. Ответная реакция царей. Ересь Эхнатона

Судьба изменчива. Спустя столетие после блистательного завоевания жрецами Амона двора царицы Хатшепсут триумф бога сменился его унижением, длившимся около двадцати лет (с 1370 по 1350 до н. э.). На короткое время Египет стал свидетелем явления прежде невиданного – Амон-Ра был отвергнут его сыном фараоном, жрецы бога были изгнаны из своих храмов, двор покинул Фивы ради нового бога, Атона, и обосновался в новой столице – Ахетатоне, или Ихутатоне (Тель-эль-Амарна).

Этот эпизод в истории Египта часто называют эпохой царей-еретиков. Он включает в себя правление Аменофиса IV Эхнатона и его преемников – Сменхкары, Тутанхамона и Аи.

Имена этих четырех царей были вычеркнуты из списка египетских фараонов, но они оставили по себе множество памятников, включая некоторые из прекраснейших памятников Египта. В стране наступил политический и религиозный кризис, вызванный отчаянной, но бесплодной попыткой некоторых фараонов освободиться от растущего влияния фиванских жрецов.

Тутмос III и его непосредственные преемники – Аменофис II, Тутмос IV и Аменофис III были завоевателями, которых поистине можно назвать императорами Востока. Их империя протянулась от Верхнего Нила до Евфрата. Они извлекли урок из вторжения гиксосов. Вынужденные защищать свои границы и преследовать захватчиков, эти монархи покоряли народы и заключали союзнические договоры, правили нубийцами Юга, семитами и митаннийцами в Малой Азии и рассматривали вавилонян, ассирийцев, хеттов и критян как друзей или союзников. Благодаря контакту с разными народами получали свое распространение идеи фараонов. Административная доктрина, приспособленная для управления ограниченной территорией Египта со столицей в Фивах, у подножия трона Амона-Ра, была непригодна для управления миром.

Новая цель встала перед фараонами, стимулируя расширение политических и религиозных рамок. Политика и религия должны были стать менее формальными и более универсальными.

Но как же фараонам было переломить вековые традиции, не вступив при этом в конфликт с преданными стражами религиозных институтов и, в особенности, с жрецами Амона-Ра?

Чтобы умиротворить жрецов, цари жертвовали фиванским храмам богатства, земли и рабов, но тем самым они вели культ Амона к гибели.

Первым нарушением традиций стали браки с митаннийцами. Сомнения в чистоте крови, сложные династические расчеты, основанные на наследовании по женской линии, все вековые обычаи царской семьи уступили место политической необходимости, в результате чего фараоны решили вступать в династические браки с митаннийскими принцессами. Тутмос IV женился на дочери Артатамы, царя Митанни, получившей египетское имя Мутемуйя, и с ней обращались как с истинной царицей Египта. В период расцвета Египетской империи Аменофис III взял в свой гарем сначала сестру, а затем и дочь Душратты, царя Митанни, но его Великой Царской Супругой была Тейя, не «рожденная» при дворе, чужестранка, чей отец, по-видимому, был сирийцем.

Таким образом, к концу XVIII династии солярная кровь в жилах фараонов была изрядно разбавлена. Они были сыновьями арийских или семитских женщин, от которых переняли некоторые религиозные обычаи. Это было большим потрясением для жрецов Амона. Они пытались приукрасить неприглядные факты, получив от Аменофиса III позволение воспроизвести на стенах храма Амона-Ра в Луксоре династическое чудо божественного рождения – Амон посещает царицу Мутемуйю, как некогда посетил дочь Солнца, царицу Яхмос. От этого союза якобы родился Аменофис III, как когда-то родилась Хатшепсут.

Желание царей Новой империи освободиться от власти Амона и его жрецов заставило их отдаться в руки жрецов Гелиополя и вернуться к культам Древнего царства. Этой перемене способствовали частые и продолжительные визиты царского двора в Мемфис и города Дельты, предпринимавшиеся с целью подготовки к военным походам и для управления сирийскими провинциями. Возвращение к поклонению солнцу, Ра, происходит уже при Тутмосе IV. Кроме всего прочего, солнце было главным богом царских династий Малой Азии, из которых фараоны теперь брали себе жен. Сын Аменофиса II родился не от супруги царской крови. Подобно своему знаменитому деду, Тутмосу III, он вел скромную праздную жизнь внебрачного царского сына, занимаясь главным образом охотой на львов и других животных в Ливийской пустыне, к западу от Мемфиса, а также, «никем не узнанный», устраивал гонки на колесницах, запряженных лошадьми, «что были быстрее ветра».

«В полдень принц и его спутники обычно отдыхали в тени Хармахиса [Великого Сфинкса][278], в этом величественном месте, овеянном славой прошлого, близ [Богов] Владык Вавилона[279] и дороги Богов, к западу от Гелиополя. Здесь находится великая статуя Хепри [Сфинкса], внушающая трепет, над ней парит душа Ра… И вот однажды случилось следующее: в полдень к статуе подошел принц Тутмос. Он сел в тени великого Бога, задремал, и, когда солнце достигло зенита, приснился ему сон. Снилось ему, будто бы великий Бог говорил с ним, как отец говорит с сыном. «Узри меня, о сын мой Тутмос! Это я, твой отец Хармахис-Хепри-Ра-Атум. Я отдаю тебе власть над моей землей, и станешь ты во главе живущих. Голову твою украсят Белая и Красная Короны. Твоей будет земля на всем ее протяжении, насколько освещают ее глаза Верховного Владыки[280]. Твоими будут плоды Двух Земель и великое богатство, что придет из чужих стран».

После этих щедрых посулов бог высказал свое желание. Он пожаловался, что пески пустыни совсем скрыли его. «Помоги же мне, ибо ты – мой сын и защитник!» Принц пробудился ото сна. Он постиг обещания Бога и скрыл их в своем сердце».

Впоследствии, уже став царем, Тутмос IV очистил Великого Сфинкса от душащего его песка и построил меж его лап храм, на одной из гранитных стен которого повелел увековечить историю о приснившемся ему сне. Таким путем он поведал людям о чуде, с помощью которого Ра-Хармахис возвел его на престол. При Аменофисе IV, великом строителе храмов, большое влияние вновь обрел культ Солнца, Ра-Харахти, отличного от Амона-Ра. Сияющая звезда, дарующая жизнь всему сущему, теперь называлась именем, которое не было внове египтянам, но приобрело теперь исключительную важность, – Дневной Атон, то есть Солнечный Диск, дарующий дневной свет. Имя это напоминает Адонаи – «Владыку» сирийских городов, Адониса Библоса. В процитированном выше гимне Осирису (см. главу 4) призывается Атон. А вот как два начальника работ Аменофиса III восхваляют Ра под именем Амона, приветствуя дневную звезду согласно новому культу царской семьи: «Поклонение Амону, восходящему как Харахти, от Сета и Гора[281], начальник работ Амона. Они говорят: «Приветствуем тебя, светлый Ра каждого дня, что бесконечно восходит по утрам, Хепри, никогда не устающий от трудов! Твои лучи на наших головах, никто не знает как это произошло. Золото не сияет так, как лучи твои. Ты – Птах, ибо ты сотворил собственную плоть[282]; ты сам себе творец, никто не сотворил тебя. Не зная себе равных, он странствует по Вечности, по дорогам вместе с миллионами [людей], которых он ведет. Ты светел, как само небо; лик твой сияет ярче его. Когда ты плывешь в небе, все видят тебя; когда ты уходишь в загадочный мир (iment), все молятся тебе… Когда ты являешься [людям] утром, они процветают; когда ты плывешь в своем величии, день минует быстро; ты идешь по своей дороге длиной в миллионы, сотни тысяч itru[283]. Длина дня твоего зависит от тебя… Ты завершаешь ночные часы; они спешат к тебе, и ты не устаешь от трудов своих. Все глаза устремлены на тебя; но труды твои не прекращаются, даже когда ты отдыхаешь [ночью]. Ты пробуждаешься утром, и навстречу твоему сиянию открываются глаза всех живых существ. Когда ты отдыхаешь в Ману [на Горе Запада], они спят, подобно мертвым. Слава тебе, Дневной Диск [Атон], творящий смертных и дарующий им жизнь, великий Сокол с многоцветными перьями… тот, что творит себя; тот, что не порожден другими; Гор Старший, обитающий в сердце Нут [Неба], которому все шлют приветствия, когда он встает и когда заходит; тот, что творит все сущее на земле, Хнум и Амон людей; тот, кто покоряет Две Земли, от великого до малого, мать богов и людей, милостивый творец, неутомимый в своих трудах; отважный пастух, пасущий свое стадо, дарующий ему жизнь… Он раскаляется и остужается по желанию своему; он обнимает тела, чтобы [воскресить их]. Все земли возносят ему молитвы, когда он восходит каждый день, и приветствуют его».

Разве не слышим мы в этом гимне эхо солярного учения отца Мерикары (см. выше)? Отзвуки прошлого и гимн новой эпохи были лишь прелюдией к могучему гласу, возвестившему культ Солнца, но отграничившему его от Амона, – гласу Аменофиса IV, Эхнатона.

Когда этот человек, ставший царем-еретиком и порвавший с официальной религией, взошел на трон, ему едва исполнилось пятнадцать лет. Статуи и барельефы изображают его как стройного юношу среднего роста, чья фигура впоследствии округлилась и приобрела женоподобные черты – фигура гермафродита, с заметной грудью, крутыми и широкими бедрами. Все это свидетельствует о болезненной натуре царя с оттенком патологии. Усиливает это впечатление голова юноши – по контрасту с нежным овалом лица, задумчивыми, чуть раскосыми глазами, слегка изогнутым длинным, прекрасной лепки носом и нежным, чувственным ртом череп его кажется чересчур большим, он одновременно округлый и покатый, с гидроцефалическим образованием у затылка (илл. 28).

Так смешение арийской крови принцессы Митанни с кровью фиванских фараонов, осложненное сирийской наследственностью Тейи, породило эту утонченную, но дегенеративную личность, не имевшую никакого физического сходства с энергичными отпрысками древнего рода. Казалось, что Эхнатон станет последним в своем роду[284].

По восшествии на трон этот юноша некоторое время находился под опекой, если не под стражей своей матери, царицы Тейи. Несколько памятников, датируемых первыми четырьмя годами его правления, уже свидетельствуют о склонности царя к культу Ра. Коронованный в Гермонте, Гелиополе Юга, Аменофис, по случаю празднества Сед, решил возвести обелиск в Карнаке, священном домене Амона. Только обелиск этот был посвящен вовсе не Амону, а Ра. От обелиска сохранилось несколько фрагментов, включая две гранитных плиты, украшенные рельефами, на которых царь совершает приношения Амону-Ра, Царю Богов. В сценах этих нет ничего необычного, напротив, они вполне традиционны. Удивляет текст: царь принимает титул «Верховного жреца Ра-Харахти» – случай беспрецедентный. Со стороны царя было дерзостью выставить себя соперником верховного жреца Амона, весьма влиятельного сановника в царской администрации, который при Аменофисе III был в одно и то же время «Главой жрецов Юга и Севера, градоначальником Фив и визирем всего Египта». Будучи жрецом Солнца, царь повелел возвести в Карнаке обелиск «Харахти, в его имени Шу, каковое есть Атон». Это был новый титул Харахти. Он свидетельствовал о том, что новая доктрина получила свое развитие. Солярной теории придавался метафизический смысл (слияние Ра, Харахти и Шу как небесных богов?) и материальное значение (солярный диск Атон являлся истинным именем и видимой формой Ра).

На памятнике, созданном в начале правления Аменофиса IV, мы видим Атона. Он изображен в виде человека с головой сокола, над ним – большой красный диск, украшенный уреем. Это традиционное изображение Харахти под его новым именем – «Шу, который есть Атон». Новый облик принимает и Атон – исчезает голова сокола и человеческое тело, остается лишь большой красный диск с уреем.

Из диска исходят длинные лучи, оканчивающиеся руками, держащими символы жизни и силы или же обнимающими тело царя и царицы. Еще при Аменофисе III об Амоне-Ра говорилось: «Нет тебе равных, ты многорук, ты протягиваешь свои руки к тому, кого любишь». Но никто никогда не пытался придать этой метафоре материальный облик или изобразить бога, протягивающего лучи-руки. С этого времени на всех памятниках периода Атона диск с руками вытесняет крылатый диск Харахти; он становится официальным клеймом памятников новой веры (рис. 63).

Рис. 63. Эхнатон обращается к своим сторонникам в Эль-Амарне

Уже на четвертом году своего правления царь достаточно резко продемонстрировал свое освобождение от власти Амона и его жрецов. Амон больше не был династическим богом.

Его город, Фивы, уступил роль столицы новому городу, расположившемуся на полпути между Фивами и Мемфисом, недалеко от сегодняшнего Бени-Хасана, на правом берегу Нила. Царь остановил свой выбор на плодородной равнине, не посвященной никакому другому богу. На этом месте, которое арабы называют Тель-эль-Амарна, царь заложил «Горизонт Атона», или Ахетатон. Территория длиной 10 километров и шириной 5 километров была отмечена пограничными камнями, четырнадцать из которых были найдены на обоих берегах реки и посвящены Атону. Надписи на стелах, датируемые периодом с четвертого по шестой год правления царя, возвещают о строительстве храмов Атона, дворцов для царя и царицы, гробницы Мневиса, священного быка Гелиополя, а также о сооружении подземных склепов для царской семьи и придворных, вырубленных в скальной породе Аравийского плато. Добраться к этим склепам можно было по глубоким высохшим руслам рек.

Тот факт, что Фивы и Долина царей были покинуты ради города и подземных гробниц Ахетатона, указывает на то, что в стране произошел поистине революционный переворот.

Царь порвал с Амоном и его жрецами, чья враждебность была явной, хотя об их отношении к царю нам известно лишь по нескольким высказываниям[285]. Чтобы довершить разрыв, царь принял другое имя, определявшее его новую духовную сущность. Вместо имени, означавшего «Амон доволен» (Аменхотеп = Аменофис), царь берет себе имя Эхнатон – «Атон доволен». Царь, естественно, назначает себя жрецом или представителем Атона и утверждает доктрину (sebait), описания которой сохранились в гробницах Эль-Амарны (см. гимн ниже). Царь дал новое имя и своей супруге: Нефертити (Nefertiti, «Красавица грядет») теперь именовалась Нефер-НеферуАтон, «Атон – прекраснейший из прекраснейших». Дочерей царя звали «Рабыня Атона» (Baket-Aten), «Возлюбленная Атона» (Merit-Aten) и т. д. Изменили свои имена и его зятья. Будущий царь Тутанхамон (Tut-ankh-Amen, «Живой образ Амона») на некоторое время превратился в Тутанхатона (Tut-ankhAten, «Живой образ Атона»). Эхнатон сам проповедовал свое новое учение.

«Он проводит целый день, наставляя меня, столь велико усердие, с которым я постигаю его учение», – говорит один из придворных царя по имени Тут. Другой придворный, Май, вторит ему: «Мой повелитель возвысил меня, потому что я постиг его учение. Я постоянно внимал ему. Мои глаза каждодневно лицезрели моего повелителя, мудрого как Атон, радующегося, когда царит справедливость! Сколь благословен тот, кто внимает его учению!»

И вот Май говорит: «Я был единственным nemhu [свободным человеком] в моей семье, и Повелитель мой возвысил меня. Я был беден, а он дал мне слуг, город, пищу. Он сделал меня хозяином».

В гробницах Эль-Амарны мы находим лишь сцены празднеств, в которых царь одаривает поддерживающих его придворных ожерельями, драгоценностями и красными перчатками. Дворец звенит от радостных криков придворных, народ, также получивший от царя подарки, присоединяется к всеобщему веселью.

В Фивах и там, где сторонники Амона осмеливались оказывать царю сопротивление, жизнь была не столь радостной. Город Амона утратил не только своего бога, но и само его имя, поскольку теперь он назывался «Городом сияющего Атона, Великого бога». Амон и его божественная супруга Мут превратились в изгоев. Гонители Хатшепсут продемонстрировали эффективный способ уничтожения физической и божественной жизни бога или царя путем разрушения их скульптурных изображений, стирания имен с памятников, препятствования совершения приношений и обрядов. Таким образом пресекалась жизнь отверженных, как на земле, так и на небесах. Легран, столь искусно расчистивший хаотическое нагромождение руин Карнака и познавший все его тайны, говорит, что движение против Амона приобрело поистине грандиозные масштабы, превратившись в самые настоящие религиозные гонения: «В то время по приказу царя уничтожались любые изображения Амона. Немногие памятники, гробницы и статуи избежали печальной участи. В Фивах фанатики стирали с лица земли любое упоминание об Амоне. Предав забвению имя Амона, они принялись за Птаха и Хатор. Если бы Аменофис остался в Фивах, всех остальных богов постигла бы та же судьба. Поборники новой веры забирались на вершины обелисков, спускались в мрачные глубины гробниц, чтобы уничтожить имена и образы богов.

Стены храмов украшали рисунки, на которых предки царя были изображены рядом с Амоном, руки их с сыновней почтительностью касались рук бога. Иконоборцы обрушили свою ярость на бога, стерев все его изображения, но лики царей оставили нетронутыми» (Thebes et le schisme de Khouniatonou (1906).

Вот как описывает последствия гонений Тутанхамон, восстановивший прежний культ: «Дороги к храмам были забыты… Страна погрузилась в хаос… Храмы богов от Элефантины до Дельты были покинуты и впали в нищету. Святилища были разрушены и превратились в груды земли; сокровищницы словно бы и не существовали; на местах зданий теперь проезжие дороги. Страна пришла в упадок. Боги отвернулись от нее… Взывая к богу, люди не слышали ответа; напрасно молили они богиню, она хранила молчание. Сердца богов наполнились отвращением к их телам…»[286]

О судьбе жрецов в тексте ничего не говорится. Возможно, их изгнали за пределы страны или превратили в рабов. Младший персонал храмов, «рабы обоих полов, певцы, танцовщицы были отправлены в Дом Царя и определены на службу во дворце». Вечные владения (hetep-neter) Амона-Ра вернулись в казну. Поля Бога снова стали Полями Фараона. Служители Атона не получили наследства жрецов Амона. Царь, как мы уже знаем, являлся верховным жрецом Атона. Следовательно, владения бога находились непосредственно в его распоряжении. Подобная экспроприация храмовой собственности демонстрирует нам то, что скрывалось за религиозной революцией, а именно экономические и политические цели, преследуемые разрывом с Амоном. Власть и богатство Амона стали так велики, что контроль над троном должен был перейти сильнейшему – царю или верховному жрецу Амона. На сей раз победу одержал царь, реформатор и революционер, но двести пятьдесят лет спустя пришел черед жрецов, и они наконец завладели царством.

Сами по себе религиозная реформа и антиклерикальная политика (в истинном смысле этого слова) не могут объяснить переворот, бросивший вызов древним традициям в стране, где им придавалось огромное значение. В действительности, как я разъяснял в книге «От племени к империи», этот эксперимент по внедрению более или менее строгого монотеизма отвечал требованиям времени. Он служил интересам фараонов.

Египетская экспансия, распространившаяся на Верхний Нил и Евфрат, потребовала принятия определенных мер по отношению ко всем народам империи. Бог-солнце мог стать связующим звеном между египтянами и другими народами, заняв место верховного божества. Его символ был прост и понятен, его природное превосходство не вызывало сомнений и принималось повсеместно, а фараон мог быть единственным жрецом бога и толкователем его воли – такова была суть новой доктрины, уже изложенной ранее в «Поучениях для Мерикары» и поучениях Сехетепибры. Как и в древности, произошло слияние религии и царской власти, но теперь лишь царь знал и понимал бога и лишь он был его представителем на земле.

Божественное царство принадлежало Ра, богу небесной справедливости. Новая доктрина далеко ушла от демократической религии Осириса, к которой поборники новой веры относились терпимо, но имя Осириса больше не упоминали. Осирисовские привилегии, которым люди придавали такое значение, рай Осириса, утверждавший социальное неравенство и страдания в земной жизни, не пользовался большим уважением у царя и его приближенных. Попытка Эхнатона была прежде всего актом политической унификации. Кроме того, в Египте сильно было стремление восстановить привилегированное положение царя в религиозной сфере и лишить жрецов светской власти. Только царь своей милостью, а вовсе не Осирис, мог даровать человеку бессмертие.

И все же доктрина Эхнатона не лишена великодушия, ей нельзя отказать в благородстве намерений, искренней любви к природе, стремлении к познанию истины, уважении к справедливости, которые придали его правлению и оставленным им памятникам уникальный характер (илл. 28–33). Позже мы увидим, что искусство Эль-Амарны отражало эти тенденции, доведя реализм до фотографической точности, словно необходимым условием красоты была правдивость ее отображения.

Тот же отпечаток несет на себе литература того периода. Чувство сыновней нежности и братской любви вдохновляет известный гимн в честь Атона[287].

ГИМН АТОНУ

«Прекрасен твой восход над горизонтом, о Атон, податель жизни! Совершая круг над горизонтом, ты наполняешь землю своей красотой. Ты прекрасен, возвышен, сияющий паришь над землей. Твои лучи обнимают землю и все сотворенное тобой. Ты есть Ра [творец?]. Ты далек, но лучи твои касаются земли.

Когда ты отдыхаешь в западном горизонте, земля погружается во тьму, словно умирает. Люди спят в своих домах, головы их накрыты, глаза не видят. Все добро их, что они спрятали себе под голову, можно украсть, а они и не заметят. Лев выходит из своей пещеры, змея жалит. Темно, словно в печи. Земля умолкает, ибо ты, сотворивший все сущее, отдыхаешь в своем горизонте.

Но вот занимается рассвет, ты восходишь над горизонтом, ты сияешь, словно Дневной Атон; тьма исчезает, когда ты посылаешь свои стрелы. Две Земли веселятся. [Люди] пробуждаются, поднимаются на ноги; это ты заставляешь их встать. Они омывают тела, облачаются в одежды. Воздев руки, они приветствуют твой восход. Вся земля берется за труд.

Все твари довольны своей пищей. Деревья и растения тянутся ввысь. Птицы вылетают из своих гнезд, крылья их приветствуют твое Ка. Все дикие твари прыгают; все создания, что летают, снова оживают, когда ты восходишь для них (илл. 32).

Лодки снуют вверх и вниз по реке, все дороги открыты, когда ты восходишь. Рыба в реке стремится к тебе; лучи твои проникают в самые глубины моря.

Это ты взращиваешь детей в женском чреве и творишь семя в мужах; это ты вскармливаешь дитя в материнском чреве, утешаешь его, чтобы оно не плакало, кормишь его грудью, даруешь воздух, чтобы ожило все сотворенное тобой.

Когда дитя выходит из чрева матери на землю, в день его рождения ты открываешь ему уста, чтобы тот мог говорить, и ты радуешь его.

Неоперившемуся птенцу в яйце, птенцу в скорлупе, ты даруешь дыхание, чтобы он жил. Благодаря тебе он набирается сил, чтобы разбить яйцо; он выходит из яйца и издает звук… покинув яйцо, он встает на ноги…

Сколь многочисленны творения твои, все, что ты создал, и все, что ты скрыл, о Бог, не знающий себе равных! Ты создал землю по велению своего сердца, ты создал людей, скот и всякое дикое животное, все, что существует на земле и ходит по ней, все, что в воздухе и летает на крыльях, все, что в чужих странах [Хаст], Сирии [Хару] и Нубии [Куш] и стране Египет [Кемт]. Ты поставил каждого человека на его место, создал все, что нужно людям, все наследство их и собственность, языки, различающиеся словами и формами, разный цвет кожи, ибо так ты разделил разные народы.

Ты создаешь Нил в Нижнем Мире и приводишь его на землю, чтобы накормить людей [Египта]. Ты – владыка их, ты заботишься о них, Владыка этой Земли, ты встаешь для них, могущественный Дневной Диск. И для далеких народов ты делаешь это, где бы они ни жили. Ты создал небесный Нил, чтобы он сходил на людей и бился о скалы, словно морские волны, чтобы напоить поля в их землях. Сколь прекрасны твои замыслы! В небесах есть Нил для чужеземных народов, и для всех тварей пустыни есть Нил, что приходит из Нижнего Мира в землю Египта.

Твои лучи дают молоко для каждой земли, когда ты восходишь, они живут и растут. Ты повелеваешь сменами времен года, чтобы сохранять все сотворенное тобой, ты посылаешь зиму, чтобы охладить землю, и лето, чтобы согреть ее. Ты создал далекое небо, чтобы восходить на нем и смотреть оттуда на все сотворенное тобой. Ты приходишь в облике Атона, ты восходишь, сияя, ты уходишь и возвращаешься. Ты один создал многое – номы, города, деревни, дороги, воды. Все видят тебя в небе, Дневной Диск над землей. Ты – в моем сердце; нет никого, кто постиг бы тебя лучше, чем я, твой сын… плоть от плоти твоей, Эхнатон».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.