ПО СКОЛЬЗКОЙ ТРОПЕ А. Соловьев

ПО СКОЛЬЗКОЙ ТРОПЕ

А. Соловьев

Воздушный лайнер плавно коснулся бетонной полосы столичного аэродрома, зарулил на стоянку и, взревев на прощание турбинами, замер.

В числе первых из салона вышла молодая женщина в легком пальто, с небольшой белой сумочкой в руках. Она прошла в здание аэровокзала и разыскала окошечко справочного бюро.

Когда подошла ее очередь, она неуверенно, волнуясь, спросила:

— Скажите, пожалуйста, в какой кассе оформляют билеты на заграничный рейс?

— А вам куда?

— Мне в Берлин.

— Пройдите к кассе номер два, оттуда налево, в конец зала.

Она отошла, отерла вдруг вспотевший лоб и, не в силах справиться с волнением, присела на стул. Немного успокоившись, медленно пошла к кассе. На стене увидела инструкцию о порядке оформления билета.

«Кажется, все есть — паспорт, отпускной билет и пропуск, — думала она. — Но что со мной? Я вся дрожу… Надо еще посидеть, успокоиться, иначе попадусь».

Она снова опустилась на стул. Затем вспомнила про багаж. Получив чемодан, опять села на ближайший диван. Закрыла глаза. «Может быть, бросить все, пойти и рассказать… Люди ведь, поймут… Поверят, простят. Нет, нет! Как решила!»

Она подала в окошечко пропуск.

Кассир внимательно посмотрела на нее, затем на фотографию. Пальцы вдруг предательски задрожали, горло сжала спазма, душу охватил страх.

— Гражданка, ваш паспорт!

Не сразу удалось открыть замок сумочки. В руке оказалось сразу два паспорта. Нужно еще сообразить — какой подать.

— Ну что же вы?

— Сейчас… Сейчас…

Наконец достает один из паспортов и боязливо протягивает в окошечко. Кассир не торопясь сверяет документы.

«Почему она так внимательно смотрит, — подумала пассажирка. — Я же очень похожа на Лиду… А вдруг спросит, где я родилась или где получила паспорт… И что она там копается? Наверное, нажала какую-нибудь кнопку. Сейчас придут и задержат…»

— Я вам могу оформить билет на рейс № 4307, самолет вылетает завтра, в 6.30 утра.

— А на сегодня нельзя?

— Только что выдала последний билет.

— Может быть, найдете на сегодня… пожалуйста… я отблагодарю…

— Я же вам разъяснила, на другие рейсы билетов нет.

«Слава богу, кажется, пронесло… Билет в кармане, я, пожалуй, напрасно волновалась. Теперь бы побыстрей в самолет».

Но время не спешило. Пришлось переночевать в гостинице Аэрофлота. Противоречивые мысли, расчеты и, конечно, страх мешали заснуть. Она поворачивалась с боку на бок, перекладывала подушки, открывала и закрывала форточку. Наконец, приняв две таблетки димедрола, забылась тревожным сном.

В пятом часу утра в дверь настойчиво постучали. Она сразу проснулась и, подумав, что ее будят к самолету, громко сказала:

— Благодарю вас, я проснулась!

Но стук повторился, и женский голос из-за двери попросил открыть. Еще не догадываясь, в чем дело, она подошла к двери и повернула ключ.

Дверь распахнулась. На пороге стояли две женщины — администратор гостиницы и коридорная. За ними офицер в зеленой пограничной фуражке.

— Гражданка Хомякова? Лидия Сергеевна?

— Да…

— Вы арестованы!

*

…Марите Казлаускайте родилась в 1933 году в Литве, окончила Каунасский филиал Ленинградского института физкультуры имени Лесгафта, затем два года преподавала физкультуру в школе. В 1956 году во время летнего отпуска она познакомилась с преподавательницей Вильнюсского педагогического института Балчайтите.

Ее новая приятельница происходила из крупной буржуазной семьи, была ярой националисткой и придерживалась резко антисоветских взглядов. Балчайтите исподволь, но упорно и настойчиво, используя где показную жалость и сочувствие, где лесть, подчиняла Казлаускайте своему влиянию.

В беседах с ней Балчайтите постоянно клеветала на нашу советскую действительность, на советский образ жизни, восхваляла буржуазные порядки в старой Литве, превозносила «свободу» и «всеобщее благоденствие» при капитализме. Они вместе слушали по транзисторному приемнику клеветнические радиопередачи «Голоса Америки» и других зарубежных радиостанций. Ловко подтасовывая факты, перемешивая их с ложью, клеветой, всевозможными слухами и сплетнями, Балчайтите сумела заронить сомнения в душу Марите Казлаускайте.

Политически недалекая и морально неустойчивая, без большого жизненного опыта, Казлаускайте доверчиво отнеслась к этим антисоветским бредням и постепенно начала разделять враждебные убеждения своей наставницы. Спустя некоторое время Балчайтите, отправившись в туристскую поездку в Швецию, изменила Родине и, оставшись за границей, дважды выступала в передачах «Свободной Европы» с клеветническими заявлениями и призывала советских граждан следовать ее примеру.

С этого времени Казлаускайте начала активно готовиться к бегству за границу.

*

…13 января 1957 года в одном из вильнюсских загсов был зарегистрирован брак гражданки СССР Марите Иозо Казлаускайте, 1933 года рождения, с репатриирующимся в Польскую Народную Республику Качинасом Витаутасом, 1916 года рождения. Невеста была без подвенечной фаты, в темном, будничном платье; жених — в потертом пиджаке, черном свитере и давно не чищенных сапогах. Молодые были немногословны. Без шампанского и поцелуев, скромно, без цветов они «расписались» и, напутствуемые добрыми пожеланиями «совета да любви», покинули гостеприимное учреждение. Молча прошли два квартала. Остановились. «Супруга» вытащила пачку денег и, отсчитав тысячу рублей, протянула их «мужу». Это была плата за то, что Витаутас, выехав в Польшу, оформит документы на выезд и для Казлаускайте, вступившей для этого в фиктивный брак с ним. Остальные пять тысяч условленной платы Казлаускайте обещала уплатить, когда окажется в Польше.

— Слушай, а ты не могла бы дать сейчас, — просил Витаутас, — еще две?

— А десять не хочешь? Я и так плачу тебе бешеные деньги, залезла по уши в долги. Ты лучше скажи, как скоро будут готовы документы и когда можно будет ехать?

— Вероятно, через неделю. Собирайся.

Прошло две недели. У Качинаса не хватало каких-то справок, оформление документов было приостановлено, и отъезд отложен на неопределенное время. Казлаускайте нервничала, торопила «супруга», но безрезультатно. Наконец решила ликвидировать сделку, но от Витаутаса сумела получить обратно лишь пятьсот рублей. Остальные оказались уже израсходованными.

Первая неудача не остановила Казлаускайте: слишком велико было стремление попасть в заграничный «рай». И она с присущей ей энергией и настойчивостью продолжала искать пути бегства.

«…Как-то в декабре 1956 года я зашла в Бюро заграничных виз, — писала впоследствии Казлаускайте в своих показаниях, — и там случайно познакомилась с военнослужащим — иностранцем Кустеликом, который приехал в Вильнюс по делам службы. Мы стали с ним встречаться. Поскольку мой фиктивный брак с Качинасом не оправдал моих надежд, я решила «поставить» на Кустелика.

Пользуясь своей внешностью и не особенно ограничивая характер наших связей, я быстро с ним сблизилась. Однако, когда я подняла вопрос о замужестве, Кустелик заявил, что он имеет у себя на родине семью и, естественно, жениться на мне не может. Я объяснила, что и сама не собираюсь связывать с ним жизнь и что брак будет лишь фикцией, которая поможет мне выехать из СССР. Он не согласился. Тогда я решила его подкупить. Узнав, что он нуждается в деньгах для приобретения автомашины «Москвич», я ему предложила пять тысяч рублей. Он подумал несколько дней и взял деньги.

Чтобы скрыть первый брак и зарегистрировать новый, я решила «утратить» паспорт. Заплатив штраф, получила временный паспорт без отметки о замужестве.

9 февраля 1957 года мы пошли регистрироваться…»

Вскоре «молодой супруг», окончив служебные дела, на собственном «Москвиче» отбыл к себе на родину.

Долгие и напрасные ожидания. Кустелик исчез, как в море канул.

Но Казлаускайте не хотела сдаваться. Потрясая свидетельством о браке, она на «законных» основаниях попыталась во что бы то ни стало «выбить» себе визу.

Она поехала в Москву. В иностранном посольстве предъявила паспорт со штампом загса, свидетельство о браке с Кустеликом и настойчиво потребовала либо воздействовать на «мужа», чтобы он немедленно забрал ее к себе, либо оказать ей — «законной жене» — помощь в выезде из СССР для «расторжения» брака и взыскания «одолженных» Кустелику денег. Одновременно она писала пространные письма в МИД и МВД СССР.

Но и на этот раз замыслам Казлаускайте не суждено было осуществиться. После проверки обстоятельств дела ей вежливо разъяснили, что, поскольку Кустелик имеет на своей родине жену и детей и жить с Казлаускайте не намерен, ее просьба о визе не может быть удовлетворена. Что же касается расторжения брака и взыскания денег, то ей рекомендовали обратиться по этому вопросу в советские судебные органы.

Убедившись, что фиктивный брак не привел к успеху, Казлаускайте предприняла новую авантюру: попробовала приписать себе польское происхождение и добиться, чтобы ей разрешили выехать в Польшу, а уже оттуда она хотела перебраться в Швецию, к Балчайтите.

В марте 1957 года она съездила в свое родное село и там добыла фиктивную справку, свидетельствующую, будто ее родители до 1938 года проживали на территории Польши. Подделав в паспорте сведения о национальности, она начала хлопотать о «репатриации».

Исправления в паспорте были легко обнаружены, и Казлаускайте пришлось объяснять их происхождение. Как мыльный пузырь лопнула и эта комбинация. После всех неудач Марите Казлаускайте переехала в Сочи. Там она устроилась работать методистом лечебной физкультуры в одном из лучших санаториев. Однако ее не радовали ни богатая природа, ни доброе, чуткое отношение сослуживцев, ни хорошие жилищные и материальные условия. Злая и завистливая, жадная и скандальная, она с трудом уживалась в коллективе. Движимая своими навязчивыми идеями, Казлаускайте искала знакомства с отдыхающими-иностранцами.

Вскоре она объяснилась в любви «до гроба» одному из них, греку по национальности. Но склонить его к совместному выезду из СССР не удалось. Пробовала она выбраться за границу и по туристической путевке. Написала заявление, представила требуемые документы, неоднократно обращалась в местный комитет и Сочинский городской совет профессионального союза. И ей обещали дать путевку осенью или весной следующего года.

Постепенно Казлаускайте начинала успокаиваться, приходить в себя. Преступные намерения как-то тускнели, отодвигались на дальний план. Она с удовольствием трудилась, обретая прежнюю жизнерадостность.

В апреле 1958 года она начала ремонт комнаты, а сама на время перебралась к подруге — сотруднице соседнего санатория Наде Булкиной.

Вскоре к Булкиной по направлению курортной поликлиники поселили одну молодую женщину, прибывшую на лечение по курсовке, — Лидию Хомякову. Хомякова была женщиной веселой, любознательной и общительной, в Сочи приехала впервые, никого здесь не знала и, естественно, большую часть времени проводила с хозяйкой квартиры и ее жиличкой. Хомякова, как оказалось, приехала из Германской Демократической Республики, где уже второй год работала по вольному найму в одной из советских воинских частей. Это обстоятельство заинтересовало Казлаускайте. Она стала проводить с приезжей все свободное время, подробно расспрашивая ее о службе, быте, заработке, взаимоотношениях с местным населением. Больше всего ее интересовали вопросы, связанные с поступлением на работу в заграничные советские учреждения, порядок разъездов по стране, возможности к выезду из ГДР в Западную Германию и другие капиталистические страны. Приезжая, воспринимая эти вопросы как простое житейское любопытство, подробно рассказывала все, что знала.

Под впечатлением от этих бесед у Казлаускайте снова ожили старые думы, стал созревать еще один сумасбродный преступный замысел: оформиться на работу в одно из заграничных учреждений и оттуда бежать. Но этот путь мог оказаться слишком долгим, а главное, малонадежным. Вряд ли выпустят за границу после скандальной тяжбы с супругами и посольством, после паспортных неурядиц…

И тогда ей в голову пришла другая мысль: воспользоваться документами Хомяковой, выехать в ГДР вместо нее.

Оставалось всего две недели, чтобы окончательно продумать весь план, подготовиться к бегству.

И она развернула бурную деятельность. Продала за бесценок часть своих вещей, отослала кое-что матери в Литву и оставила себе только легкое пальто с двумя платьями, кофту и единственные туфли. Постаралась, не вызывая подозрений, поподробнее расспросить приезжую о ГДР, о пропускной системе, как оформляются билеты на самолет. Выяснила расписание рейсов, адреса отелей, иностранных дипломатических представительств в Берлине, как устроиться там на частную квартиру.

Одновременно она симулировала недомогание, дабы потом отсутствие ее на работе не сразу заинтересовало сослуживцев. Накануне решающего дня, чтобы выиграть время и получить свободу действий, она уговорила Хомякову поехать на озеро Рица и сама достала ей билет на эту экскурсию, в строго определенный день.

Наступило 28 апреля 1958 года.

Как обычно, в 8.00 отдыхающие занимают места на спортплощадке. Четкие команды, бравурные звуки аккордеона, и лечащееся «воинство», подбирая животы, строевым шагом, затем бегом, перестроениями и комплексом упражнений разгоняет кровь, повышает свой жизненный тонус. В этот день зарядка не заняла и десяти минут. Казлаускайте ушла в свой кабинет, переоделась. Сославшись на плохое самочувствие, перенесла на другое время процедурные занятия. На улице села в попутную машину и помчалась домой. Водителю она сказала, будто торопится в Москву к больной матери, и упросила обождать ее несколько минут у дома и подвезти в Адлер, в аэропорт.

В квартире никого не было — хозяйка на работе, а приезжая еще в шесть часов на целый день уехала на озеро Рица.

Быстро прошла в их комнату, по-хозяйски достала из гардероба чемодан и открыла его заранее подобранным ключом. На самом дне, под газетой, нашла документы.

На листе бумаги написала, что ввиду «сердечных дел» будет лишь к вечеру либо утром следующего дня.

В последнюю минуту она заколебалась. Антисоветские убеждения показались ей вздором: что ей, дочери сапожника, плохого сделала Советская власть? На что она обижена? Разве могла бы она в буржуазной Литве получить высшее образование? Разве могла бы иметь хорошую работу, благоустроенную комнату? Могла бы быть равноправным членом общества, пользоваться всеми благами своей отчизны?..

Но вот резко просигналила машина — водитель поторапливал свою пассажирку, спешившую к тяжелобольной матери. Жребий был брошен. Рейсом 14.03 Казлаускайте вылетела в Москву…

*

Судебное разбирательство но делу Казлаускайте было недолгим. Осознав всю тяжесть совершенного преступления, проклиная Балчайтите и своих зарубежных радионаставников, она чистосердечно во всем призналась и откровенно, ничего не утаивая, рассказала, как она попала в сети врагов и встала на преступный путь.

— Хитрые и коварные враги, — заявила она в последнем слове, — воспользовались моей доверчивостью и политической слепотой: где лестью и показной чуткостью, где ложью и прямым обманом они втянули меня в этот мерзкий антисоветский омут. Я знаю, что заслуживаю сурового наказания. Пусть этот тяжелый случай послужит уроком не только мне, но и всем доверчивым и легковерным.