Год 522 от хиджры[143] (6 января – 24 декабря 1128 г.)

Год 522 от хиджры[143]

(6 января – 24 декабря 1128 г.)

В этом году болезнь атабека Захир аль-Дина усилилась и преследовала его, пока не высосала из него силы и не ослабила его тело, поставив на грань того события, которое ничто не может отодвинуть или отменить. Тогда он призвал своего сына, эмира Тадж аль-Мулюка, вместе с эмирами своего княжества, приближенными офицерами, доверительными советниками и военачальниками, и объявил им, что чувствует приближение конца отпущенного ему срока. «Мне мало осталось (продолжал он), так выслушайте мое высокое повеление в отношении предстоящих действий и поведения правительства после моей смерти и выполнения моих указаний в будущем. Мой сын Тадж аль-Мулюк Бури, мой старший сын, подготовлен занять мое место после меня, чтобы восполнить эту потерю. Я не сомневаюсь в правильности его поведения, в его стремлении поступать наилучшим образом, в его любви (к справедливости), в том, что он продолжит мое дело и сохранит эмиров и войска, будет, следуя моему примеру, справедливым к знати и подданным. Если он прислушается к моему завещанию и пойдет по пути расширения справедливости и хорошего отношения ко всем, развеет таким своим хорошим поведением все причины беспокойства и страха людей, то оправдает надежды, возлагаемые на него, а также на его праведность и хорошее поведение. Если же он свернет со своего пути, отойдет от праведности, которую ожидают от него тайно или открыто, то он сам сделает вас свидетелями обвинения, и в случае такого поворота событий вы сами вынесете ему приговор». И тогда Бури сказал: «Конечно же я честно исполню [ваше завещание], сделаю так, как вы повелеваете, и никогда не нарушу нравственные устои» – и подтвердил свою клятву отцу с таким воодушевлением, что Захир аль-Дин поверил в его искренность и удовлетворился этим. После этого милостивый Аллах призвал его во второй половине дня в субботу, 8-й день месяца сафара этого года (11 февраля), и глаза и сердца всех людей наполнились скорбью о нем, люди вспоминали о его благородных деяниях и воздавали хвалу его правлению. Его сын, Тадж аль-Мулюк Бури, получил от него власть, справедливо относился к своим приверженцам, подданным и к армии.

Благословенный эмир (Захир аль-Дин) делал все возможное для установления справедливости и ограничения угнетения. Некоторым подданным он вернул утраченную ими собственность в предместьях города, которой они насильно лишились во времена высокомерных правителей, тиранов, либо были обложены данью натурой, либо разорены руками врагов, и установил для них издавна принятый налог на землю и подати, удалил все причины давления и угрозы личности, и снял с владельцев все сомнения в отношении их титулов, во всех местах и на все времена. Таким образом, он заслужил благодарность и искренние молитвы народа.

После этого он обратился с петицией к командующему правоверными, халифу аль-Мустаршид Биллаху, во время его поездки в Багдад и посещения дворов имама аль-Мустаршида и султана Гийас ва-л-Дина. В своей петиции он рассказал о состоянии запущенных дел в правлении Дамаска, о поместьях и землях, оставшихся необработанными из-за отсутствия хозяев, пояснил, что нет никакой пользы оставлять их в таком виде, так как ни придворный, ни горожанин не получают никакой пользы от таких разоренных поместий, равно как и от исчезновения этих хозяйств и (соответственно) налогов (ранее уплачиваемых ими);[144] после чего попросил у халифа дозволения продать их желающим с целью обработки, что принесет пользу урожаями и продуктами, прибыли от продажи которых пойдут на оснащение войск, участвующих в священной войне. Халиф дал ему полное и искреннее разрешение выполнить задуманное, объявил это законным и гарантировал юридическое подтверждение владений тем, кто купит у него поместье, и, таким образом, утвердил петицию, повелев выполнить ее и запретив любые юридические споры на эту тему и даже частичный пересмотр его решения или самой грамоты. Более того, он подтвердил свое согласие с предложениями атабека в виде документа, заверенного благородной подписью имама аль-Мустаршида и подписями достойных свидетелей. После этого атабек продал эти поместья желающим приобрести их, и целый ряд хозяйств, брошенных и лежащих в руинах, неиспользуемых и не приносящих никакой пользы, вернулись в разряд культивируемых. В них вновь забили источники вод, и они вновь стали процветающими, как и прежде…

Правление Тадж аль-Мулюка Бури бен Атабека

Когда предрасположение судьбы свершилось для ата-бека Захир аль-Дина (да будет милостив к нему Аллах), его сын, эмир Тадж аль-Мулюк, занял его трон и утвердил визиря отца Абу Али Тахир бен Сайд аль-Маздакани в его визирате, оставив в должности личного представителя, сохранил всех доказавших свою лояльность правителей на их местах, оставил им их источники дохода и даже увеличил жалованье и одарил почетными одеждами и дорогими подарками. Он также сохранил фьефы за всеми владельцами и жалованье государственным служащим, за что его все хвалили и благословляли. К своему визирю аль-Маздакани он отнесся весьма снисходительно и отписал ему десятую часть своих доходов вместе с платой, вносимой при представлении петиций в отношении фьефов,[145] жалованьем и оплатой содержания. Когда власть батинитов укрепилась, а их злодеяния удвоились в результате политики его отца, предоставившего им протекцию и заигрывавшего с ними, чтобы уменьшить угрозу с их стороны, он втайне принял решение в отношении этой организации, о котором не сообщил никому, даже из числа приближенных придворных. Когда же Аллах дал ему силы противодействовать им, он начал разрабатывать меры их наказания и ликвидации и предпринял шаги, о которых будет рассказано в нужном месте.

Вот рассказ о том, что произошло в Дамаске и его районах по вине батинии, о разрушениях и ликвидации земельной разметки в результате их действий, в течение оставшейся части года 522.

Уже достаточно говорилось о Бахраме, проповеднике батинии, и о причинах, вызвавших необходимость отдать ему приграничный замок Банияс. Устроившись там, он начал укреплять замок, перестраивая и восстанавливая то, что находилось в руинах. Во все концы страны он посылал своих миссионеров, которые обольстили большое число невежественных людей из провинций и темных крестьян из деревень, всяческий сброд, бродяг и людей достаточно неразумных и ненабожных, чтобы воздержаться от плохих деяний. Поэтому их злобные силы увеличились и проявилась настоящая сущность этой ошибочной доктрины. Их длинные руки и языки несли ложные обвинения в адрес уважаемых людей из числа подданных, жадность приводила к грабежам одиноких путешественников на дорогах, которых они силой захватывали и использовали со злобой, они убивали людей жестоко и несправедливо. Опуститься до такой низости им помогал визирь Абу Али Тахир бен Сайд аль-Маздакани, который и сам слишком далеко зашел в своих тайных интригах. Но в результате он пострадал от прямых последствий соглашения, которое заключил с Бахрамом, миссионером, об обоюдном предоставлении помощи и поддержки, и был горько наказан за свои поступки. Этот договор полностью противоречил нормам послушания Аллаху и явился результатом их стремления объединить силы в борьбе против тех, кто осуждал их и строил против них враждебные планы. Тадж аль-Мулюк, несомненно, был обеспокоен этим и не мог с этим мириться, но благоразумие правителя, большая сдержанность и проникновенное мышление заставили его закрыть глаза, как бы больно это ни было, на их деятельность и терпеливо переносить их оскорбительные злодеяния. Вместе с тем он вынашивал тайные планы, направленные против них, и не раскрывал их никому до нужного времени, что только упрощало достижение его цели и усиливало его преобладание над врагами Аллаха до тех пор, пока не представилась возможность.

Так случилось, что миссионер Бахрам, поскольку Аллаху было угодно, чтобы он исчез, задумал убить Барака бен Джандала, одного из вождей Вади-л-Тайма, не по какой-то причине, сделавшей это необходимым, и не за какое-либо преступление, вынуждавшее его принять такой шаг, а из чистого пренебрежения к судьбе тиранов, которые проливали кровь невинных людей, и из-за предосудительного незнания предупреждения Аллаха тем, кто намеревался совершить такое, нарушив сказанное Им: «А если кто убьет верующего по умыслу, то возмездие ему – ад, где пребудет он вечно. Аллах разгневается на него, проклянет и уготовит ему великое наказание».[146] И тогда Бахрам обманом завлек Барака в свою ловушку, надел на него оковы и хладнокровно убил. Убийство вызвало всеобщее негодование, совершенное, невзирая на молодость, храбрость и личное обаяние убийцы, оно открыто осуждалось на всех собраниях и ассамблеях, всеми людьми, близкими и далекими. Его брат Даххак бен Джандал со своим кланом и семьей, подстегиваемый пылкой мусульманской гордостью, стремлением сохранить честь семьи, решил отомстить за пролитую кровь, организовать тайную группу и, поклявшись друг перед другом оставаться нетерпимыми к их врагам, посвятить себя мщению и отдать жизнь и душу для сотворения возмездия. Они занялись тщательной подготовкой, изыскивая возможность, пока предрасположенность судьбы не положила Бахрама и его банду к их ногам, а Аллах не предписал их уничтожение и искоренение.

Собрав отовсюду все силы, с помощью сподвижников, прибывших со всех сторон, Бахрам выступил из Банияса в 522 году и отправился в направлении Вади-л-Тайма, чтобы сокрушить людей, о которых мы говорим, но они были готовы к встрече с ним и искали возможность вступить с ним в бой. Узнав о его приближении, люди в едином порыве поднялись, чтобы встретить его, как львы, вышедшие из логова на защиту своих котят, и налетели на него, как горные орлы на куропаток. Приблизившись к его разрозненным группам и забытому богом войску, они набросились на них, когда те находились в своем лагере и ни о чем не подозревали. С боевыми кличами они набросились на ничего не подозревающего противника, и не успел всадник вдеть ногу в стремя, а пехотинец схватить свое оружие, как смерть настигла большую часть батинитов, которые погибли под ударами сабель и судьбоносных кинжалов, утыканные смертоносными стрелами и побитые камнями неотвратимой судьбы.

В это время Бахрам находился в своем шатре, окруженный его сторонниками по злым намерениям и заблуждениям, не подозревая о том, что ожидает его и членов его секты. Заслышав шум и крики, они бросились к оружию, но в этот момент люди Вади-л-Тайма набросились на них и своими острыми саблями и ножами убили всю компанию. Бархаму отрубили голову и руку после того, как он был изрублен саблями и кинжалами, и один из его убийц, который отвез все это, включая и его кольцо, в Египет, куда принес радостную весть о его смерти и уничтожении, был одарен почетной одеждой и вознагражден. Новость об этом событии разнеслась широко, и все люди радовались и поздравляли друг друга с его уничтожением, получив искреннее удовольствие от этой победы.

В результате этого число батинитов сократилось, и их возможности нападения ослабли. Место Бахрама занял его друг, Измаил Перс, соратник по злу и насилию, сподвижник в интригах и восстаниях, который продолжил привлекать на свою сторону неразумных, как это делал ранее Бахрам, и даже превзошел его в этом злобном деле настолько, что прославился слабостью своего разума и своей злонамеренностью. Вокруг него собрались остатки этой гнусной секты из всех провинций и районов и все те, кого разбросало по всей стране. Визирь Абу Али Тахир бен Сайд аль-Маздакани продолжал вести с Измаилом ту же политику, которую вел с Бахрамом, помогал ему в достижении его целей, чтобы таким образом самому избежать нападок с его стороны, не осознавая того, что подобные действия заканчиваются горьким раскаянием и отказом от безопасного пути. Как говорится: «Те, кто отказывается, находят в этом спасение, а те, кто защищает зло, будут отравлены им». Жалобы со стороны простых и знатных людей, как и их урон от рук фанатиков, продолжали множиться, пока Тадж аль-Мулюк, сын атабека Захир аль-Дина, не вознамерился уничтожить их и обнажил клинок своей решимости, чтобы очистить от них провинции. По его мнению, наиболее благоразумный шаг, необходимый для осуществления его планов по достижению этой цели, сводился к тому, чтобы избавиться прежде всего от визиря Абу Али, поскольку тот был самой ясно видимой целью и первым, до кого следует добраться. И тогда он поручил одному из приближенных офицеров, которому полностью доверял, убить его и организовал дело так, что тот должен был ударить визиря саблей по голове, когда Тадж аль-Мулюк подаст сигнал. В среду, 17-й день месяца рамазана 523 года (4 сентября 1129 г.), визирь, как всегда, предстал перед всеми эмирами и командирами в Розовом павильоне дворца цитадели Дамаска, представлял и обсуждал различные дела с Тадж аль-Мулюком и другими присутствующими, пока не пришло время разойтись и вернуться домой. По своему обычаю, визирь поднялся последним, и в этот момент Тадж аль-Мулюк дал сигнал своему офицеру, который нанес несколько ударов саблей по голове визиря и убил его. Ему отрубили голову и вместе с мертвым телом бросили на шлаковый отвал у Железных ворот города, где все люди могли видеть, что свершил Аллах над тем, кто устраивал заговоры и искал помощи у других, а не у Него. Его тело было сожжено несколькими днями позже, а пепел развеян по ветру. «Это за то, что ранее совершили твои руки, – ведь Аллах не поступает несправедливо со своими рабами».[147]

Молва об этом быстро разлетелась повсюду, и городское ополчение Дамаска вместе с толпой черни обнажило сабли и кинжалы и предало смерти всех батинитов и их последователей,[148] которые попались им в руки, а также всех, кто был с ними как-либо связан. Они находили их в их домах, выволакивали оттуда, разрубали на части саблями или закалывали кинжалами и бросали их тела на мусорные кучи, как падаль. Многие из их числа, кто пытался укрыться в богатых кварталах, надеясь найти там спасение и покровительство, были насильно схвачены, и их кровь была пролита без оглядки на последствия. На следующее утро кварталы и улицы города были очищены от батинитов, а собаки выли и дрались над их трупами и отрубленными конечностями. «Это знамение для разумных людей, аминь».[149]

Среди схваченных находился человек, известный под именем Шадхи-вольноотпущенник, ученик батинита Абу Тахира, золотых дел мастера, который до этого находился в Алеппо. Этот обвиняемый вольноотпущенник был первопричиной всех несчастий и зла, за что получил ужасное наказание, которое успокоило сердца многих правоверных. Его распяли вместе с несколькими другими членами секты на зубчатой стене Дамаска, чтобы все видели, как Аллах поступает с угнетателями и показательно наказывает неверных. Канцлер Юсуф бен Фируз, военный правитель города, и его уважаемый городской голова Тикат аль-Мульк Абу л-Дувад Муфарридж бен аль-Хасан ибн аль-Суфи проявили крайнее рвение в организации уничтожения этой поганой секты. Они предприняли тщательно разработанные меры против неожиданного нападения эмиссаров, которых могла послать против них батиния Аламута, центра этой секты,[150] надели доспехи и окружили себя многочисленной стражей, хорошо вооруженной и готовой к действию. Так горе снизошло на творящих зло и не приемлющих Аллаха, вместе с радостью и достойным предупреждением для праведных.

Что же касается Измаила, миссионера, который проживал в Баниясе, и тех, кто был с ним, то, услышав новость об этом несчастье, они переполнились отчаянием и стали обвинять друг друга, а в это время их сподвижники разбежались по всей стране. Сам же Измаил, зная, какая опасность ему угрожает, если он останется в Баниясе, и не имея возможности оказать сопротивление, послал франкам письмо, обещая сдать им Банияс, чтобы таким образом обеспечить свою безопасность. В результате он сдал им крепость и сам вместе с рядом своих сторонников оказался в руках франков, а потом скрылся из Банияса на территорию франков, униженный и нищий. Заболев диареей, Измаил умер от этой болезни и был похоронен в Баниясе в начале 524 года. Таким образом, этот район был очищен от них и от всей этой нечисти.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.