Глава 3 Сибирь

Глава 3

Сибирь

Из гордости Мария Александровна отказалась от предложенной помощи оплатить поездку сына в Сибирь, но совершенно ясно, что для ее вдовьей пенсии это был непомерный расход. Иначе чем объяснить ее прошение от 18 февраля позволить сыну присоединиться в Москве к партии ссыльных, чтобы проехать основную часть пути за государственный счет. (Как странно, что мать должна постоянно подавать прошения от имени взрослого человека, да еще и юриста!) Но если бы он поехал за государственный счет, то уподобился бы другим заключенным. Итак, после очередного бесплодного усилия отложить отъезд, 22 февраля третьим классом Ленин один выехал к месту ссылки. Мать, две сестры и зять сопровождали его на первом этапе пути.

Понятно, что именно петербургские социалисты, верившие, в отличие от своих предшественников-народников, в приход капитализма в России, должны были оказаться среди первых ссыльных, получивших выгоду от смелой инициативы. Им предстояло проехать по недавно открытому транссибирскому пути. Предыдущее поколение политических заключенных, иногда пешком и в цепях, проделывало этот долгий и мучительный путь. Если Владимир Ильич и осознавал всю глубину технического прогресса, это нисколько не уменьшало его раздражительности, естественной при данных обстоятельствах. Пассажир, ехавший вместе с ним, вспоминал, как еще в самом начале пути Ленин устроил разнос проводнику за переполненный вагон. В Самаре стояли долго. Ленин вызвал начальника станции и в эдакой барской манере перед толпой пассажиров потребовал прицепить дополнительный пассажирский вагон. В противоположность нашему демократическому обществу в царской России громкое, оскорбительное обращение к низшему должностному лицу часто давало результат. «Прицепите еще вагон», – приказал несчастный начальник станции, и политические преступники продолжили путь в ссылку как «белые люди».

Пассажир, с восторгом наблюдавший эту картину, был не кем иным, как тем чиновником, чье заступничество обеспечила мадам Калмыкова. Он узнал Ленина и пошел вместе с ним в станционную столовую. Владимир Ильич находился еще в крайне возбужденном состоянии. «Вы полицейский шпик?» – обратился он к незнакомцу. Отрекомендовавшись и объяснившись, они решили остаток пути провести в одном купе дополнительного вагона. Оказалось, что Крутовский симпатизирует народникам. Когда Владимир Ильич обрушился с критикой на бога народников Михайловского, Крутовский позволил себе не согласиться с мнением попутчика, что вызвало очередную вспышку гнева со стороны Ленина. Придя в конечном итоге к обоюдному соглашению, они провели путешествие длиной в 3000 миль в разговорах и чаепитии.[81]

Последней остановкой был Красноярск, центр огромной Енисейской губернии Восточной Сибири. В губернии, на территории которой могли бы разместиться несколько западноевропейских государств, проживало всего лишь около сорока тысяч городских жителей. В Красноярске Ленину пришлось прождать два месяца, чтобы вода в Енисее поднялась до нужного уровня и позволила продолжить путь к месту назначения. Несмотря на идеологические разногласия, обязательный Крутовский обеспечил Владимиру Ильичу не только вполне приемлемое место ссылки, но и представил местной богатой даме, сочувствующей революционерам, в доме которой Ленин получил отдельную комнату и полный пансион. Этой дамой была Клавдия Гавриловна Попова, на протяжении многих лет помогавшая политическим ссыльным, предоставляя им пристанище, давая деньги. Дом Поповой считался центром интеллектуальной жизни Красноярска. Ленин жил у Поповой с марта по май 1897 года. Все было бы замечательно, если бы не одно но. В доме иногда останавливалось слишком много приезжих, и Ленину приходилось делить свою комнату с другими «политическими». Это были в основном народники. Разгоравшиеся время от времени споры по идеологическим вопросам перерастали в жуткие конфликты, приводя в полнейшее смятение хозяйку дома. Ленин не вызывал симпатии у старожилов. Они отпускали ехидные замечания о новом типе революционеров, которые за собственный счет путешествуют по железной дороге к месту ссылки. А самое главное, что во время политических дискуссий Ленин вел себя крайне агрессивно и намеренно грубо. Прощаясь с Лениным, мадам Попова подчеркнула, что отдает предпочтение прежнему поколению революционеров, народникам. Ленин почувствовал себя пристыженным и с особым теплом поблагодарил за проявленное гостеприимство.

Прошло много лет. Социализм одержал победу. В 1921 году большая часть России была охвачена голодом. К тому времени Поповой, жившей в бедности, больной, исполнилось семьдесят лет. В Красноярске еще оставались люди, помнившие, какое великодушие она проявляла к несчастным жертвам царизма. Эти люди обратились в местные органы советской власти с просьбой выделить Поповой дополнительный продовольственный паек. Но для местных комиссаров она была «классовым врагом». И женщине, оказавшей помощь бесчисленному количеству революционеров, среди которых был Председатель Совета народных комиссаров, можно сказать без преувеличения, позволили умереть голодной смертью.[82]

Политические баталии не отнимали у Ленина много времени. Он работал над экономическим трактатом, начатым еще в петербургской тюрьме. Возникает естественный вопрос: как, находясь в сибирской ссылке, ему удавалось собирать необходимые материалы и статистические данные, касающиеся роста производства и экономики? Да, Россия поистине загадочная страна. Красноярск имел одну из известнейших частных библиотек империи. Владелец библиотеки был не менее известен. Некто Юдин, крестьянский сын, начавший карьеру с выигрышного лотерейного билета и превратившийся в богатого промышленника, библиофила. Он собрал личную библиотеку (будучи почти необразованным), насчитывавшую более ста тысяч томов, среди которых были бесценные рукописи и раритетные издания. Добившийся успеха собственными силами, Юдин не любил политических ссыльных и опасался отдавать свои сокровища в незнакомые руки. Но в Ленине он, очевидно, увидел такого же библиофила, поэтому Владимир Ильич дни напролет проводил в библиотеке Юдина. Ленин испытывал фанатичную любовь к книгам и восхищался замечательным собранием редких изданий. Правда, этот же человек, став российским вождем, начнет угрожать чиновникам тюрьмой за издание книг небрежно или без указателей.[83]

Как отмечалось ранее, Ленин довольно хорошо устроился в ссылке. Минусинск расположен примерно на двести восемьдесят миль южнее Красноярска и имеет сухой и здоровый климат. Не всем товарищам Ленина удалось устроиться столь удачно. К примеру, Мартов и Ванев оказались в северной части Енисейской губернии.[84]

Итак, в конце апреля Владимир Ильич, сначала на лодке, а затем на лошадях, проделал остаток пути к месту ссылки. Потребовалось семь дней, чтобы добраться до Минусинска, а оттуда примерно еще тридцать пять миль до конечного пункта назначения – села Шушенского.

Это тихое место с населением в тысячу триста жителей гордилось единственной церковью и тремя кабачками. Здесь, вдали от большого города, Ленин был избавлен от слишком строгого полицейского надзора и защищен от постоянных мелких ссор, бывших в порядке вещей в таких крупных городах, как Минусинск, которые являлись скоплением политических ссыльных. В Шушенском, кроме Владимира Ильича, жили только двое ссыльных, да и то простые рабочие, и Ленин превосходно уживался с ними. Местный полицейский был сержантом в отставке. Вскоре он полюбил Ульянова, и они стали вместе охотиться. В Шушенском, не опасаясь бесконечных обысков, можно было получать запрещенные книги и состоять в переписке. Владимиру Ильичу требовалась квартира, где было бы можно читать, писать и разбирать приходящую практически регулярно корреспонденцию. Он снял комнату в крестьянской избе с кроватью, столом и четырьмя стульями; не хватало только книжных полок – их сделал хозяин дома. Вскоре в ссылке установился распорядок дня, не слишком отличавшийся от привычного. Большую часть дня и поздней ночью Ленин читал и писал. Даже в самые лютые морозы Владимир Ильич совершал пешие прогулки, катался на коньках, а осенью и весной ходил на охоту. Казалось бы, такое существование было совершенно неприемлемым для человека, испытывавшего чувство клаустрофобии в Самаре, городе со стотысячным населением. Но к этому времени Ленин, видевший смысл жизни только в работе, был уже удивительно самодостаточен. Это наглядно демонстрирует его переписка. Матери он пишет нежные письма, в которых временами проскальзывает некоторая раздраженность. Он всячески старается успокоить ее: Шушенское – прекрасное место, здесь здоровый климат, он хорошо чувствует себя, тепло одет, прибавляет в весе, крепко спит (очевидно, так и было на самом деле).[85]

Но временами по отношению к матери он становился если не бессердечным, то уж точно беспечным, причем это касалось не только финансовых вопросов. К примеру, он попросил родственников попытаться приобрести для него в Москве охотничью собаку и револьвер, как будто это было нельзя достать в Сибири. Но не только Владимир заставлял страдать Марию Александровну. Арест Дмитрия, младшего сына, и необходимость отправить в поездку по Европе Марию изрядно подорвали финансовое положение семьи. В конце концов Ленин сам купил собаку, а Марии Александровне отправил письмо со словами утешения и перечнем физических упражнений и рационом питания для Дмитрия, находившегося в заключении. (Мария Александровна не могла забыть, как один из товарищей Ленина, заключенный в тюрьму, сошел с ума, и это не давало ей покоя.)

Самые подробные письма Ленин писал сестре Анне. Она была его главным политическим и литературным представителем, посредником между ним и Струве, обеспечивающим Владимира Ильича работой и публикующим его статьи, и русскими социалистами за границей, такими, как Аксельрод. На Анну свалилось самое тяжкое бремя – удовлетворять непомерные потребности брата в книгах, газетах и политических новостях. Ей приходилось откапывать малоизвестные книги и журналы и отправлять их в далекое сибирское село. В российских библиотеках в то время были весьма свободные правила выдачи книг. Анне приходилось неоднократно получать выговоры за задержку новых политических и экономических публикаций. В Якутии (самой восточной части Сибири) уже получили последнюю книгу Бернштейна, а у него, находящегося на расстоянии каких-то пятнадцати дней от Москвы, ее все еще нет! Такой же жадный интерес вызывали у Ленина любые новости, связанные с социалистическим движением. Что нового в отношении ревизионизма в Немецкой социал-демократической партии? Правда ли, что Струве отошел от классического марксизма? Кроме того, несчастная женщина должна была редактировать работы Ленина, выезжать за границу для встреч с Плехановым и Аксельродом. У Анны был муж, она получила профессию, и неудивительно, что в ее воспоминаниях о великом брате временами проскальзывают раздражительные нотки.[86]

По всей видимости, Мария (Маняша) была любимицей Ленина. Его письма к Марии на правах старшего брата полны мудрых советов, беспокойством за сестру и шутливыми поддразниваниями. Почему Маняша не хочет съездить за границу, а предпочитает гнетущую атмосферу Москвы? Возможно, из-за ненормальной обстановки в семье. Молодая девушка (она родилась в 1878 году) страдала расстройством нервной системы и не могла заниматься учебой. Прислушавшись к советам старшего брата, Мария в конце концов отправилась в поездку вместе с матерью. В письмах к любимой сестре Владимир не скрывал отрицательных сторон жизни в Шушенском. Но даже Маняше он умудрялся временами делать замечания за задержку с отправкой «Судебного курьера» или книги Семенова «Историческое значение внешнеторговой и промышленной деятельности России с середины XVII века до 1858 года».

Для решения своих проблем Ленин задействовал всю семью. Даже шурин, Марк Елизаров, с которым Ленин был не особенно близок (Владимир Ильич обращался к Елизарову на «вы», в то время как со всеми домашними был на «ты»), использовался в качестве источника информации, сообщавшего о новостях в мире шахмат, и коммерческого представителя, получавшего деньги за статьи Ленина. От кого практически не было писем, так это от Дмитрия, но он впервые оказался в тюрьме, да еще и под строгим полицейским надзором.

Многие, как Ленин, чувствовали свое предназначение и не испытывали никакого раскаяния, причиняя близким людям неудобства и обременяя их своими проблемами. Однако не стоит рассматривать Ленина как законченного эгоиста. Время от времени в его письмах сквозила тревога о ссыльных товарищах. Отправила ли Анна детские книги семье друга Ленина? А партитуры Кржижановскому, который очень любит петь? Трагические события тоже находят свое отражение в письмах сибирских заключенных. Мартов, отправленный в северную часть Сибири и не поладивший с товарищами, умолял отца сделать все возможное, чтобы перевести его в другое место (его желание так и осталось невыполненным). Один из петербургских товарищей Ленина умер от туберкулеза. К собственным неприятностям Ленин относился философски. Следовало позаботиться о зубах, но он не смог вовремя получить разрешение на поездку в Красноярск, и поэтому просто удалил больные зубы!

Минул год, и в его жизни произошло важное событие. Надежда Константиновна Крупская была арестована и сослана на три года в Уфу. Она обратилась с прошением разрешить ей отправиться в Сибирь к Ленину. Власти отнеслись с пониманием, но проявили излишнее целомудрие. Да, ей позволят присоединиться к Ленину, но при условии немедленного заключения брака. В противном случае она отправится в Уфу. Если верить рассказам Крупской и советским авторам, молодые люди попали в весьма затруднительное положение. В революционных кругах существовала святая традиция «товарищества»: мужчина и женщина вместе жили и работами, как, например, Софья Перовская и Андрей Желябов, но формальный брак считался мещанским, буржуазным пережитком. Мало того, не шло никакой речи о гражданском браке; требовалось венчаться в церкви. Советским историкам было бы, вероятно, проще говорить даже о незаконной связи Владимира Ильича, чем о законном браке двух людей, по всей видимости горячо любящих друг друга. Итак, 10 июля 1898 года Владимир и Надежда с противоположных сторон подошли к церкви, обвенчались, а затем опять же порознь, чтобы «не привлекать внимания», вернулись домой.[87]

Автор не сообщает, как удалось сохранить это событие в тайне. Свадьбу отметили скромно; состоялось чаепитие с несколькими дружески настроенными крестьянами. Может показаться, что рассказ страдает некоторым преувеличением. В письмах к семье Ленин с большой радостью пишет о приближающейся женитьбе, с забавным негодованием относясь к необходимости венчаться в церкви. Он шутливо интересуется, приедет ли его семья на свадьбу. До него всего лишь 2800 миль, и путешествие вторым классом не доставит особых неудобств. Но об этом, конечно, и речи не шло, хотя один член семьи все же присутствовал. С Надей приехала ее мать, Елизавета Васильевна. До самой смерти (она умерла во время Первой мировой войны) она оставалась в семье, помогая дочери по хозяйству. Елизавета Васильевна была вдовой мелкого чиновника и, похоже, молча согласилась с необычной жизнью дочери и зятя.

В Надежде Крупской Ленин нашел идеальную жену. Она разделяла его мысли и вкусы и была отличным секретарем. Нам не позволено даже мельком заглянуть в их личную жизнь, но брак был счастливым, и письма Ленина к жене всегда дышали теплотой и заботой. А вот для биографов Ленина этот брак был сущим бедствием. Надежда Константиновна отличалась духовной ограниченностью и фанатизмом. Она занималась революционной деятельностью так, как другие женщины занимаются готовкой и шитьем. Тот факт, что она вышла замуж за одного из наиболее значительных людей своего времени, не преисполнил ее чувством исторической ответственности в том смысле, чтобы сохранить для человечества записи мыслей и действий мужа. С ранних лет она интересовалась педагогической деятельностью, и ее так называемые «воспоминания» о Ленине на самом деле назидательный рассказ, адресованный членам Союза коммунистической молодежи. Например, она подчеркивает, что Ленин был неприхотлив в быту (истинная правда), но в таком случае кто-то может подумать, что он был – избави бог! – аскетом, мрачным интровертом в духе террористов-народников. Она не может не подчеркивать простые условия их существования без постоянных повторов: «Мы наслаждались жизнью. О да, Владимир Ильич умел наслаждаться жизнью».

Судьбе было угодно, чтобы она пережила своего великого мужа на пятнадцать лет. Сначала Крупская обнаружила себя в лагере антисталинистов, и за два года после смерти Ленина его вдова превратилась в объект насмешек и почувствовала враждебное отношение со стороны партии. Позже, выставленная напоказ по торжественным случаям, Крупская беспомощно наблюдала, как поносили ближайших сотрудников мужа и ее личных друзей, а затем убивали по приказу Сталина. Она не могла помешать тирану и его приспешникам заниматься фальсификацией биографии и идей Ленина.[88]

Холостяцкая квартира Ленина для семьи была мала. Они сняли половину дома с садом. Так прошло полтора года ссылки. Историки, обходящие молчанием церковное венчание, совершенно спокойно пишут, что семья Ульянова превратилась в «эксплуататоров», поскольку для помощи по дому наняли крестьянскую девочку, которой приходилось спать на полу. Надя ежедневно в подробностях записывала все события, чтобы сообщать свекрови и невесткам, чем занимается Владимир; она лучше понимала, что хотелось бы услышать этим женщинам.

Несколько оживилась общественная жизнь. Ссыльные были разбросаны по всей Минусинской губернии. Отношения с народниками, и без того прохладные, вскоре и вовсе прекратились. Но оставались еще петербургские товарищи, с которыми иногда удавалось встречаться. Теоретически каждый мог получить официальное разрешение на поездки, и Ленин, если учесть превосходное состояние его здоровья, подозрительно часто обращался с просьбами о посещении врача в Минусинске или Красноярске. Иногда он покидал Шушенское без разрешения, и, честно говоря, делал это довольно часто. По большей части устраивались политические встречи, но встречали вместе и Новый год, где поднимали тосты за матерей, тещ и свекровей революционеров.

Среди «соседей» самым близким и лучшим другом был Кржижановский. Он тоже жил с семьей: матерью, сестрой и шурином. Кржижановский, фамилия которого выдавала его польское происхождение, находясь в ссылке, перевел некоторые польские гимны, в том числе знаменитую «Варшавянку», ставшую одной из любимых песен русского пролетариата. Кржижановский великолепно катался на коньках, и его всегда были рады видеть в Шушенском, где он обучал Владимира Ильича этому виду спорта. Увы, среди ссыльных не было хороших игроков в шахматы, Ленину ничего не оставалось, как регулярно обыгрывать своих партнеров. Он по-прежнему оставался отчаянным игроком, во сне выкрикивая ходы и комбинации.

Последующая история исказила и без того скупые воспоминания тех, кто знал Ленина в ссылке. Однако совершенно ясно, что он занимал главенствующее положение среди ссыльных социалистов. Что касается других политических направлений, то именно Ленин настроил социалистов разорвать узы товарищества, которые объединили ссыльных всех мировоззрений. Дошло до того, что люди, пострадавшие от царского режима, иногда, не здороваясь, проходили мимо друг друга. Сквозь обычную для Ленина веселость постоянно прорывалось враждебное отношение к интеллигенции. «Не пожелай мне товарища здесь в Шушенском из числа интеллигентов», – писал он Анне. А товарищу-социалисту заявил, что после победы марксизма в России они поступят с противниками так же, как это сделали якобинцы.[89]

Однако он так и не смог избавиться от классовой принадлежности. Тот же источник, рабочий, ставший впоследствии большевиком, с благоговением писал о Ленине, что, в отличие от народников, ведущих себя несдержанно, но старавшихся быть дружелюбными, Владимир Ильич был сдержанным и замкнутым.

Сибирский период отличался особой активностью. Кроме занятий политикой и отдыхом, Ленин углубленно изучал социально-политическую литературу и иностранные языки. Струве достал для него работу по переводу книги Сиднея и Беатрисы Вебб «Теория и практика тред-юнионизма», которая принесла ему около тысячи рублей, пришедшихся весьма кстати. Крупская оказала большую помощь в переводе книги известных английских социалистов, мужа и жены Вебб. С помощью словаря и немецкого издания книги (Владимир Ильич и Надежда Константиновна еще не слишком хорошо владели английским) они сделали весьма удачный перевод, хотя, как ядовито заметил Струве, ему пришлось потратить какое-то время на то, чтобы отредактировать работу. Конечно, Ленину больше пришлась по вкусу работа настоящего марксиста, а не социалистов-реформаторов, перевод книги Каутского «Аграрный вопрос». Не могу не повториться: как повезло Ленину, что он оказался в таком месте, куда регулярно, два раза в неделю, доставлялась почта и где условия для работы были вполне приемлемыми. В отличие от Ленина Мартов получал письма не чаще восьми-девяти раз в год.

Характерно, что ни в письмах, ни в других документах Ленин не дает исчерпывающих описаний окружающей среды. Его письма – это краткое изложение ежедневных событий. Впрочем, он так же описывал свою жизнь в Париже, Женеве и Лондоне. А вот Мартов, к примеру, оставил яркие воспоминания о своей жизни в диком, затерянном на краю света Туруханске. Его рассказ, при всей ужасающей действительности, не лишен юмора.[90]

Где бы ни находился Ленин, в тюрьме, в ссылке или за границей, он всегда отгораживался от мира своей работой и привычными занятиями.

Заканчивался срок ссылки, и к Владимиру Ильичу вернулось состояние нервозности. Три года внесли серьезные изменения в международный марксизм и революционное движение в России. Ленин жаждал обрести свободу, чтобы реализовать мечту о создании социалистической газеты, которая сможет объединить русских революционеров. Всегда существовала вероятность продления срока его ссылки. Полиция прекрасно понимала, что под псевдонимами Тулин или Ильин, которыми подписывались марксистские статьи, выходившие в Санкт-Петербурге, скрывается ссыльный Владимир Ульянов. По счастливой случайности неожиданный обыск в доме Ульянова в Шушенском не дал компрометирующих доказательств. Самое худшее не произошло. В январе 1900 года Ленину позволили вернуться в Европейскую Россию. Как было принято в подобных случаях, ему запрещалось жить в крупных промышленных и университетских городах. Ленин выбрал Псков; так или иначе, но он собирался уехать за границу. Крупская, которой оставалось еще год провести в ссылке, отправилась в Уфу.

Ленин всеми силами стремился домой. Даже в Уфе, где он оставлял жену, при политических переговорах с местными марксистами Владимир Ильич соблюдал конспирацию. Один из ссыльных в своих воспоминаниях назвал ее особенной. Ленин отказался присутствовать на встрече радикалов, поскольку она проходила в доме человека, сочувствующего народникам. В данных обстоятельствах его отказ был воспринят с пониманием.

И вот, наконец, Москва, встреча с семьей. Первые слова, которые произнесла Мария Александровна: «Как ты похудел!» Да, отмечает Анна, Володя выглядел усталым и изнуренным. Сказалось беспокойство последних недель, проведенных в ссылке. Но он не мог оставаться в Москве и уже в конце февраля прибыл в конечный пункт назначения, в Псков.

Деятельность Ленина в период с февраля по июль 1900 года, до отъезда за границу, отдает какой-то мистикой. Он часто посещает запрещенные города: Москву, Санкт-Петербург, Нижний Новгород, Ригу, чтобы провести совещания с социалистами и собрать средства для революционной деятельности. В Пскове он совещается с Мартовым, Струве и Потресовым. Полиция прекрасно информирована обо всех его передвижениях. Вызывало некоторое удивление, что Струве позволили выпускать марксистский журнал, но настоящей неожиданностью для социалистов явилось известие, что заместитель редактора был агентом полиции. По крайней мере, странно, что в мае 1900 года Ленин получил паспорт в канцелярии псковского губернатора для выезда за границу «на шесть месяцев». Как получилось, что в полицейском мозгу не зародилось ни малейших сомнений относительно причины, по которой Владимир Ульянов добивается разрешения покинуть Россию?

По всей видимости, разгадка тайны кроется в обстоятельствах жизни Ленина в Пскове. Здесь его поддерживали местные радикалы, включая двух богатых помещиков, Николая Лопатина и князя Оболенского. Людей такого типа Ленин ненавидел больше всего, но они принимали социалистов, были влиятельны и хотели внести свой вклад в общее дело. Поэтому нет ничего удивительного в решении некого чиновника из канцелярии губернатора, что будет лучше, если «государственный преступник» Ульянов получит паспорт, сможет легально выехать за границу и там заниматься свержением правительства.

Подобное же подозрение невольно приходит на ум в связи со следующим любопытным событием. В конце мая удача отвернулась от Ленина: его арестовали во время поездки в Санкт-Петербург. Мало того, в это же время там был арестован Мартов. У обоих при себе находились крупные суммы денег. У Ленина тысяча четыреста рублей, что было равноценно годовому окладу среднего чиновника. На допросе Ленин заявил, что деньги являются гонораром за выполненную им работу для Струве (на самом деле он уже год назад потратил свой гонорар, а эти деньги были от Лопатина). Это была явная ложь! Но полиция вновь повела себя невероятно снисходительно. Спустя несколько дней деньги Владимиру Ильичу вернули, а его самого с полицейским сопровождением отправили в поместье матери под Москвой. Там произошел инцидент, который мог бы изменить весь ход истории. Полицейский отпустил Ленина, но решил оставить его паспорт у себя, поскольку Владимир Ильич мог бы пригодиться ему в качестве адвоката. Ленин кричал на полицейского, угрожал, что обратится к властям, и ушел, хлопнув дверью. Испуганный полицейский побежал за ним и вернул паспорт. Такой, по крайней мере, является официальная версия.

Больше полиция не докучала Ленину. В июле он совершенно легально покинул Россию и оставался за границей значительно дольше означенных шести месяцев.

Уезжая, Ленин распрощался с периодом революционного ученичества. В Сибирь он отправился как один из руководителей зарождающегося социалистического движения Санкт-Петербурга. Теперь он был готов занять более высокое положение, несоизмеримое с прежним. Он претендовал возглавить социалистическое движение всей России. Находясь в сибирской ссылке, Ленин еще воспринимал себя как скромного последователя отцов русского марксизма, Аксельрода и Плеханова. Аксельрод похвалил работы Ленина, адресованные рабочим, и выразил надежду, что Ульянов и дальше будет писать в том же духе. Польщенный ученик ответил: «Я не желаю ничего иного, как только бы иметь возможность писать для рабочих». Но ближе к окончанию ссылки Ленин уже был готов критиковать Аксельрода. Возросли авторитет Владимира Ильича и его уверенность в себе. Он уже не довольствовался тем, что поносил народников и громил (это не составляло труда!) их теории, будто развитие капитализма в России не что иное, как оптический обман. Теперь Ленин защищал традиционный марксизм и был готов бороться с теми, кто в России и за границей пересматривал основную доктрину и вносил в нее изменения. Как ни странно, но до революции эта деятельность отнимала у него больше сил, чем борьба с самодержавием и капитализмом.

В Сибири Ленина захватила идея, заставившая его отправиться за границу. Следует издавать за границей журнал, тайно переправлять его в Россию и с его помощью попытаться создать единую марксистскую партию. Легко понять происхождение этой идеи. Около сорока лет назад «Колокол» Герцена играл основную роль в развитии русского радикализма. Ленин великолепно усвоил уроки русской революционной истории. Народовольцы, маленькая горстка революционеров, оказались под влиянием ошибочных представлений; они надеялись в течение двух лет парализовать работу правительства и серьезно повлиять на курс русской истории. А если решительность и дисциплинированность народовольцев совместить теперь с четкой социально-политической теорией, марксизмом?!… Стремление к идеалу объясняет бесконечные идеологические споры последующих лет, борьбу за каждое слово в программе партии, резкий разрыв дружеских отношений из-за незначительных разногласий. Словно в религиозной аллегории, путь вывел героя из болота народничества и привел его к вершинам марксизма, где его дожидался дьявол оппортунизма, выдававший себя за экономиста. Враг побежден, но он вновь появляется под видом меньшевизма, ультиматизма и тому подобного. Марксист – это тот, кто побеждает религиозное суеверие, для кого борьба против аморалистов, номиналистов и реалистов является фантастическим рассказом. Его собственный путь, узкий и трудный, пролегает между ревизионизмом и догматизмом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.