Глава 39

Глава 39

Битва за Мадрид. – Мобилизация населения. – Появление первой из интернациональных бригад. – Их роль в обороне. – Националисты держатся. – Появление в Мадриде Дуррути. – Асенсио пересекает Мансанарес. – Бой в Университетском городке. – Мадрид в огне.

Битва, которая началась 7 ноября к западу от Мадрида, была одним из самых необычных сражений современной войны. Армия, хорошо вооруженная, но насчитывающая всего 20 000 человек, преимущественно марокканцев и легионеров, вступила в яростное боевое столкновение с плохо вооруженной, но огромной массой горожан. Первых поддерживали немцы и итальянцы, а их врагов – советские танки и авиация.

На рассвете Варела обрушил на город мощный артиллерийский огонь. Одновременно с его началом радио Мадрида отдало приказ строить баррикады. Массы рабочих двинулись на передовую линию. Многие были без оружия, готовые брать ружья погибших. Из уличных громкоговорителей непрестанно доносился голос Пассионарии, побуждавший женщин кипятить масло и выливать его на головы тех, кто попытается ворваться в их дома. Женщины, как и в первые дни войны, играли большую роль; на демонстрациях они требовали, чтобы всех мужчин отправляли на фронт. Женский батальон даже дрался у моста Сеговиа¹. В строительстве баррикад участвовали и дети. В первый раз в небе появились русские истребители, которые вступили в бой с немецкими и итальянскими бомбардировщиками. Без сомнения, они не стали решающим оружием, но продвижение националистов остановила стойкость обороняющихся. Милиционеры, воспламененные листовками, речами и поэмами, утверждавшими, что те, кто не верит в победу, трусы, беспрекословно исполняли приказы, требовавшие не отступать ни на дюйм. В Каса-де-Кампо националистам, которые предполагали выйти к казармам Монтанья, удалось добраться лишь до возвышенности, известной как гора Гарабитас. Отсюда открывался прекрасный вид, и отсюда же с артиллерийской позиции можно было через долину обстреливать Мадрид. Все время командиры республиканцев требовали подвоза боеприпасов и сообщали, что половина их бойцов уже погибла. И все время Мьяха отвечал, что подкрепление уже послано. Но невозможно было понять, в какой мере дух сопротивления обеспечивается действиями штаб-квартиры Мьяхи, расположенной в подвалах военного министерства, и в какой – распоряжениями советского генерала Берзина, чей кабинет был по соседству. Конечно же сопротивление в большой степени было обязано пропаганде и руководству коммунистов – испанцев и русских.

Утром 8 ноября сражение завязалось снова. Пока артиллерия Варелы громила здания на улице Короля Альфонсо в Университетском городке и каждые две минуты радиосвязь Мадрида отдавала приказы о всеобщей мобилизации, по Гран-Виа в сторону фронта в безукоризненном строю промаршировал первый отряд интербригад.

Возглавлял его немецкий батальон с приданным ему взводом английских пулеметчиков². Сначала он был назван по имени своего командира, бывшего прусского полковника Ганса Кале, теперь коммуниста, но потом сменил название и стал Батальоном Эдгара Андре, в честь одного из руководителей немецких коммунистов, в начале месяца казненного Гитлером.

Вторым шел Батальон Парижской коммуны, состоящий из французов и бельгийцев. Возглавлял его полковник Дюмон³, бывший профессиональный офицер и в то же время давний член коммунистической партии. Этим франкоязычным бойцам также был придан взвод английских пулеметчиков. Третьим был Батальон Домбровского под командой поляка, полковника Тадеуша Оппмана. Состоял он главным образом из польских шахтеров, живших во Франции и Бельгии. Все три подразделения включали в себя большую часть немцев, французов и поляков, которые остались в живых после боев в Арагоне и долине Тахо. Частью командовал энергичный и способный венгр Клебер. Бригада прибыла из Ламанчи, где крестьяне, радостно встречая ее, кричали: «Но пасаран!» и «Салют!», а интербригадовцы отвечали им возгласами «Рот фронт!». За этими подтянутыми, дисциплинированными бойцами в вельветовой форме и стальных касках следовали два эскадрона французской кавалерии – все это произвело огромное впечатление на мадридцев, уже было решивших, что столица потеряна. Многие решили, что Советский Союз пошел на прямое участие в войне. Так что с балконов на Гран-Виа звучали и приветствия: «Да здравствуют русские!»

Карта 16. Битва за Мадрид

К вечеру бригада вышла на позиции. Батальон Эдгара Андре и Батальон Парижской коммуны были направлены к Каса-де-Кампо. Батальон Домбровского пошел на соединение с Листером и Пятым полком в Виллаверде. Клебер взял на себя командование всеми силами республиканцев в Каса-де-Кампо и Университетском городке и тут же привел в изумление испанских командиров решительностью своих действий. В Каса-де-Кампо интернациональная бригада рассредоточилась среди защитников. На четырех испанцев приходился примерно один интербригадовец – они поднимали боевой дух и учили стрелять упрямых милиционеров. Африканская армия столкнулась с пулеметным огнем, не уступавшим ее собственному.

Часто повторялись утверждения, что интербригала спасла Мадрид. Эта точка зрения была настолько широко распространена, что в Сен-Жан-де-Люс британский посол сэр Генри Чилтон заверял своего коллегу Боуэрса, что «в армии, оборонявшей Мадрид, вообще не было испанцев». 11-я интернациональная бригада, скорее всего, включала в себя не больше 1900 человек. В 12-й же интербригаде, которая наконец прибыла на Мадридский фронт 12 ноября, было порядка 1600 человек. Этих сил было слишком мало, чтобы они сами по себе могли изменить ход событий. Тем более, что милиция и рабочие еще 7 ноября, до появления бригады, остановили Варе-лу. Эта победа принадлежала жителям Мадрида. Тем не менее в нескольких последующих сражениях отвага и опыт интербригад сыграли решающую роль. Пример интербригад, где могли расстрелять милиционеров, чтобы заставить их продолжать сопротивление, вызвал у мадридцев чувство, что они не одни, что есть такие понятия, о которых в ночь на 8 ноября по мадридскому радио страстно говорил республиканский депутат Фернандо Валера: «Здесь, в Мадриде, проходит всеобщий фронт, который разделяет свободу и рабство. Здесь, в Мадриде, сошлись в непримиримой борьбе две несовместимые цивилизации: любовь против ненависти, мир против войны, братство во Христе против тирании церкви… Это Мадрид. Это борьба за Испанию, за гуманизм, за справедливость, и этот плащ, залитый кровью, укрывает собой всех людей! Мадрид! Мадрид!» И все же большинство в мире предпочитало верить сообщениям многих известных журналистов, таких, как Сефтон Делмер, Херберт Мэттью, Генри Бакли и Винсент Шин, которые, расположившись на Гран-Виа или в отеле «Флорида», непрестанно сообщали, что Мадрид, скорее всего, падет.

На следующий день, 9 ноября, Варела, остановленный в Каса-де-Кампо, начал новое наступление – на этот раз оно не было отвлекающим маневром. Но уличные бои смутили марокканцев, которые так и не продвинулись вперед. В Каса-де-Кампо Клебер собрал весь состав интербригад. И когда сгустился вечерний туман, он повел их в атаку. «За революцию и свободу – вперед!» Среди зарослей падубов и эвкалиптов бой длился всю ночь и утро 10 ноября. К его завершению в районе Каса-де-Кампо в руках националистов оставалась только гора Гарабитас. Но треть 1-й интербригады полегла на поле боя. Вареле пришлось отказаться от прямого штурма Мадрида через Каса-де-Кампо. Кровопролитное сражение продолжилось в Карабанчеле. На территории военного госпиталя стороны сошлись в рукопашной. В то же время бомбардировки столицы, которые непрерывно продолжались с начала штурма, усилились. Особенно густо на город сыпались зажигалки, ибо огонь лучше всего способствовал распространению паники.

12 ноября продолжающаяся битва у Карабанчеля убедила руководителей обороны Берзина, Клебера, Рохо и Мьяху, что следующее наступление Франко предпримет в направлении автотрассы Мадрид – Валенсия. Соответственно в этот сектор обороны была выслана новая 12-я интербригада, состоящая из батальонов Тельмана, Андре Марти и Гарибальди – немцев, французов и итальянцев. Ею командовал генерал Лукач. На самом деле он был венгерским писателем Матэ Залкой. Как и Клебер, Лукач был венгром, во время Первой мировой войны служившим в австрийской армии. Попав в плен к русским, вступил в Красную армию. Раньше он был известен как Кемени, герой Смирны. Он обладал качеством, которое случайный путешественник посчитал бы типичным венгерским гусарством, бравадой. Комиссаром бригады был коммунист, немецкий писатель Густав Реглер, красивый, как Зигфрид. До этого он руководил походной радиоустановкой республики, покупке которой способствовал французский поэт и коммунист Луи Арагон. Батальоном Тельмана в интербригаде командовал Людвиг Ренн (Арнольд Вет фон Голссенау), который стал известен после своего пацифистского романа «Война», в основу которого легли его воспоминания о Первой мировой войне. Его комиссаром был баварский коммунист бывший депутат Ганс Беймлер, он же исполнял комиссарские функции для всех немцев в Испании. При этом же в батальон входили и восемнадцать англичан, включая Эсмонда Ромилли, необузданного анархиста, племянника Уинстона Черчилля. Батальон Гарибальди возглавлял не коммунист, а республиканец Рандольфо Паччарди, который с самого начала проявил себя выдающимся руководителем. Командиром одной из его рот был Пьетро Ненни, бывший соратник Муссолини по социалистическому движению.

Эта часть была подготовлена к военным действиям несколько хуже, чем 11-я бригада. Когда она вступила в бой, то команды часто путались, ибо при передаче приказов возникали проблемы с языком. (Лукач ни как лингвист, ни как командир не отличался способностями Клебера.) Бригаде пришлось вступить в бой усталой после 14-километрового марша. Артиллерийская поддержка оказалась слабой. Несколько подразделений потерялись. Сражение длилось весь день, но цель штурма, холм в географическом центре Испании, известный как Серро-де-лос-Анхелес, оставался неприступным. Бригаде пришлось отступить, и она была переброшена на Мадридский фронт.

Ко времени появления 12-й интернациональной бригады в Мадрид прибыл и Дуррути во главе колонны из 3000 анархистов. Его убедила покинуть Арагон Федерика Монтсень, сказав, что это пойдет на пользу правительству. Дуррути потребовал выделить ему самостоятельный участок фронта, чтобы его люди могли показать свою отвагу. Мьяха нехотя согласился направить анархистов в Каса-де-Кампо. Берзин приставил к ним опытного советника, македонского коммуниста Санти. Дуррути получил приказ 15 ноября перейти в наступление, которому окажут поддержку вся республиканская артиллерия и авиация. Тем не менее, когда наступил назначенный час атаки, пулеметы марокканцев так напугали анархистов, что они отказались идти в бой. Разгневанный Дуррути пообещал начать наступление на следующий день. Но и Варела избрал этот момент для новой атаки. Трижды авангард колонны Асенсио выходил к Мансанаресу, и трижды его отбрасывали. Наконец Асенсио вышел к берегу реки ниже Паласете-де-ла-Монклоа. После массированной артиллерийской и авиационной подготовки два «табора» марокканцев и «бандера» легионеров форсировали водную преграду. Они выяснили, что анархисты сбежали и, таким образом, путь в Университетский городок открыт. Высоты были быстро очищены, захвачена Школа архитектуры и другие соседние здания. Из Каса-де-Кампо для защиты факультета философии и литературы вышла 11-я интербригада. Но в это время реку форсировали все новые и новые части Африканской армии, включая бойцов из колонн Дельгадо Серрано и Баррона.

В Университетском городке начался кровавый бой. Похоже, этот городок был обречен на уничтожение в строгом соответствии с лозунгом основателя Иностранного легиона Мильяна Астрая – «Долой интеллигенцию!». Чудовищная неразбериха дополнялась вавилонским смешением языков, непрестанным пением «Интернационала» на самых разных языках и обменом оскорблениями между националистами и республиканцами. Под аккомпанемент маршевых песен немецкие коммунисты с неукротимой тевтонской обреченностью рушили стены лабораторий и аудиторий. В темноте звучали неразборчивые команды, обращенные к людям, прибывшим защищать город, которого они так и не видели: «Батальон Тельмана – вперед!», «Батальон Андре на помощь!», «Гарибальди, аванти!». Часы артиллерийского обстрела и бомбардировок, перед которыми не отступала ни одна из сторон, сменялись рукопашными схватками за этажи зданий или даже за отдельные помещения. В клинической больнице саперы Батальона Тельмана заложили взрывчатку в лифты и отправили их наверх, чтобы те взорвали марокканцев на следующем этаже. В этом же здании марокканцы понесли потери, съев зараженных экспериментальных животных. Обе стороны дрались с огромной отвагой. Группа поляков оказывала яростное сопротивление в Каса-де-Веласкес (названном так потому, что отсюда мастер рисовал Гвадарраму) и полностью погибла. Авангард марокканцев еще раз отбросил анархистов Дуррути с Пласа-де-ла-Монклоа, первой площади, входившей в границы Мадрида, и с боем двинулся вдоль длинной Калье-де-ла-Принсеса. Часть из них отчаянно пробивалась вдоль Пасео-де-Росалес, чтобы выйти к Пласа-де-Эспанья. Все были перебиты. Но слухи о том, что «мавры уже на Пласа-де-Эспанья», не так-то легко было прекратить. Чтобы вселить бодрость в милиционеров, на передовую линию прибыл Мьяха. «Трусы! – орал он. – Умирайте в окопах! Погибайте вместе со своим генералом Мьяхой!»

Битва за Университетский городок продолжалась до 23 ноября. К тому времени три четверти района оказались в руках Молы. Он стремился захватить клиническую больницу и больницу Святой Кристины, а также Институт гигиены и рака. Продвижению Молы к Пласа-де-Монклоа мешали защитники факультета философии и литературы. Две предельно вымотанные армии наконец начали рыть окопы и строить укрепления. Националисты осознали, что дальнейшее наступление на Мадрид может обойтись им слишком дорого. Республиканцы же поняли, что, окончательно отбросив врага, они понесут не меньшие потери.

21 сентября, когда сражение было в самом разгаре, в бою у Образцовой тюрьмы был убит Дуррути. Говорили, что он погиб от шальной пули, выпущенной со стороны Университетского городка. Тем не менее он, скорее всего, был убит кем-то из своих людей, одним из тех «неуправляемых», которые не принимали новую анархистскую политику (с августа Дуррути отчаянно отстаивал выражение «дисциплина недисциплинированности») и его участия в правительстве. Похороны Дуррути в Барселоне стали незабываемым событием. В течение всего дня по проспекту Диагональ, самой широкой улице города, шли колонны по 80 или 100 человек в рядах. Вечером двухсоттысячная толпа поклялась блюсти заветы погибшего вожака. Но смерть Дуррути ознаменовала собой конец классического века испанского анархизма. Поэт-анархист провозгласил, что благородство Дуррути заставит встать «легионы новых Дуррути». Он ошибался.

Тем временем Франко, сказав португальским журналистам, что предпочтет разрушить Мадрид, чем оставить его «марксистам», резко усилил интенсивность бомбардировок. Немецких офицеров нового легиона «Кондор» интересовала реакция гражданского населения на тщательно спланированные попытки поджечь город, квартал за кварталом. Бомбами старались поразить, насколько возможно, больницы и такие здания, как «Телефоника», разрушение которого вызвало особую панику. Воздушные налеты сопровождались артиллерийскими обстрелами с Гарабитас. С 16-го по 19 сентября бомбежки шли главным образом по ночам, и в их ходе погибло 1000 человек. Ни один большой город в истории не подвергался таким испытаниям, хотя они были лишь предварительной прикидкой того, что несколько лет спустя довелось пережить Лондону, Гамбургу, Токио и Ленинграду. Из-за огромных пожаров столица порой напоминала пыточную камеру. За треском пламени можно было расслышать монотонный рефрен, который повторялся как гул далекого барабана: «Но па-са-ран! Но па-са-ран! Но па-са-ран!» Многие мадридцы перебирались в район Саламанки, где жили представители среднего класса. Но места для всех не хватало. 20 000 человек жили на улицах, предпочитая оставаться в Мадриде, а не выбираться к побережью. Все же за неделю 15 000 человек были переправлены в Левант. Но военный и психологический эффект воздушных налетов оказался несущественным, поскольку они вызывали куда больше ненависти, чем страха. Бомбы попали в Паласьо де Лир, городской дворец герцога Альбы, но милиционерам удалось спасти большинство бесчисленных произведений искусства, хранившихся в нем⁴. Луи Делапре, парижский корреспондент, сделал в своем дневнике апокалиптическую запись: «О, старая Европа, постоянно занятая своими мелкими играми и зловещими интригами, да позаботится Господь, чтобы она не захлебнулась потоками этой крови». Через несколько дней он погиб при аварии самолета, когда летел домой жаловаться редактору, что тот не публикует его самые сенсационные сообщения⁵.

В течение этих недель Мадрид был отрезан от всего остального мира⁶. Когда по единственной линии связи Мьяха связался с Валенсией и потребовал от Ларго Кабальеро дополнительных боеприпасов, то в ответ получил требование сберечь столовое серебро министерства, оставшееся в столице.

Примечания

¹ Появление этой части разъярило ирландского лейтенанта Фитцпатрика. Женщины в бою были для него последней степенью деградации республиканцев.

² В него входил Джон Корнфорд.

³ Его называли полковник Кодак, потому что он любил фотографироваться. Двадцать лет назад Дюмон и Ганс противостояли друг другу в рядах немецкой и французской армий на Западном фронте.

⁴ Герцог был среди тех, кто громогласно жаловался на «красный вандализм». В 1937 году республиканскую Испанию посетили сэр Ф. Кеньон, бывший директор Британского Музея, и Джеймс (теперь сэр Джеймс) Манн, хранитель собрания Уоллеса, и сообщили, что сокровища искусства в музее Прадо и повсюду в республике находятся в прекрасном состоянии.

⁵ Эта авиакатастрофа – один из многих инцидентов испанской войны, суть которого так и осталась неясной. Был ли самолет в самом деле сбит истребителем республики, которая не хотела, чтобы представитель Лиги Наций, вернувшись в Женеву, рассказал о подлинном состоянии здравоохранения в Мадриде? Или же самолет Делапри был настигнут националистами, которые постарались, чтобы в Париж не попали собранные им известия? И та и другая версия кажутся мне весьма сомнительными.

⁶ 23 ноября посольство США было переведено из Мадрида в Валенсию, хотя американский представитель Венделин явно не хотел уезжать. К тому времени город уже покинуло большинство посольств; хотя они оставили после себя несколько сотрудников, которые заботились о беженцах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.