Глава 41

Глава 41

Противостояние вокруг Мадрида. – Боевые действия в Вильяреале, Боадилье, Лопере и на дороге на Ла-Корунью.

Все эти изощренные интриги в столицах Европы никоим образом не сказались на событиях в Испании. Положение Мадрида принято было называть осадой, хотя в руках врагов находилась лишь малая часть города. Продолжалась охота за членами «пятой колонны», особенно за теми, кого подозревали в стрельбе по ночам из так называемых «машин-призраков». Как-то ночью полиция постучалась в финское посольство на Калье-Фернандо-эль-Санто, но ее отказались впустить и из здания кто-то открыл огонь, ранив одного полицейского. Вломившись наконец в дипломатическую миссию, полиция нашла в нем 525 дрожащих испанских буржуа. Все сотрудники посольства, кроме одного испанца, отбыли в Валенсию¹. Еще одним событием начала зимы стало убийство маркиза де Борчгрейва, бельгийского посла. Считалось, что он уговорил дезертировать из интербригады несколько своих соотечественников. И как-то ночью его тело было найдено за городской чертой Мадрида.

Пока две армии, противостоящие друг другу на Мадридском фронте, собирались с новыми силами, баски под командованием генералов Льяно де Энкомьенды и Мартинеса Кабреры взяли Виторию, столицу их южной провинции Алава. Республика Эускади к тому времени поставила под ружье 46 пехотных батальонов по 660 человек в каждом. 27 таких подразделений состояли из баскских националистов (их называли «квадрис»), 8 – из членов UGT, а в остальных были коммунисты, революционная молодежь, левые республиканцы и анархисты. Этой армии был придан «корпус причастников» из 100 священников, на которых были возложены уникальные для республиканской армии обязанности: они служили мессы, блюли мораль у «квадрис», давали последнее причастие умирающим и «воспитывали призывников в духе христианских традиций». Но при наличии этих сил военная промышленность басков работала далеко не на полную мощность. Она нуждалась в сырье из-за границы, но не могла его закупать из-за блокады националистов и условий Соглашения о невмешательстве. В соответствии с ними Испания не имела права импортировать даже овечью шерсть, ибо та могла пойти на изготовление пыжей. В сентябре в Бильбао прибыло оружие из Гамбурга (поставка Коминтерна), а в конце октября большой груз из СССР – 12 одноместных истребителей, 25 бронемашин, 12 других автомобилей, 12 зениток, легкое оружие и авиабомбы. Самолеты сопровождали пилоты. Кроме этого пополнения и еще нескольких орудий, баски больше не получали вооружения из СССР.

30 ноября баски начали наступление на Вильяреаль-де-Алаву. Позиции националистов защищал полковник Иглесиас и его 600 бойцов. 2 декабря город был окружен, но 5 декабря из Витории на помощь Иглесиасу прибыла часть полковника Алонсо Веги. Баски были отброшены мощным артиллерийским огнем и бомбежками. Не допуская и мысли об отступлении, они не позаботились подтянуть к передовой военно-полевой госпиталь и не смогли обеспечить медицинскую помощь. За одну ночь в импровизированном госпитале в храме Святого Антония Уркиольского от гангрены погибло 400 человек. Так кончилось первое и единственное наступление басков во время Гражданской войны.

Тем не менее оно ознаменовало период высочайшей уверенности Баскской республики в своих силах. Несмотря на предательство некоторых офицеров, Агирре реорганизовал оборону. Его помощник Альдасоро решил проблему обеспечения продовольствием басков и 100 000 беженцев, которые прибыли в Бильбао из Гипускоа. Большую часть его приходилось импортировать. Суда с продовольствием сопровождал конвой из рыболовецких судов, на каждом из которых стояли по две 101-миллиметровые пушки. Таким образом поступали запасы продовольствия и из остальной Испании.

13 декабря на Мадридском фронте снова начались бои. Националисты решили продолжать наступление, первые попытки которого были предприняты десять дней назад. Цель его заключалась в том, чтобы, во-первых, отрезать республиканцев от Гвадаррамы и, во-вторых, окружить Мадрид с севера². В ходе сражения националисты стремились выйти к дороге Мадрид – Ла-Корунья, что пролегала в нескольких милях от Эскориала. Оперативное управление осуществлял недавно назначенный командующий Мадридским фронтом генерал Оргас. Варела командовал на поле боя. Под его началом было примерно 17 000 пехотинцев и кавалеристов, собранных в четыре мобильные бригады Гарсиа Эскамеса, Баррона, Сайнса де Буруаги и Монастерио. Националисты, как обычно, начали с мощной артиллерийской подготовки, 14 декабря был взят небольшой городок на севильской равнине (в двадцати километрах от Мадрида) Боадилья-дель-Монте, над которым возвышался монастырь. Силы республики здесь состояли из нескольких разношерстных батальонов под командой майора Барсело, офицера республиканской армии, который, как и многие профессиональные военные, присоединился к коммунистической партии, привлеченный ее дисциплиной. В бой вступил резерв – советские танки генерала Павлова и обе интербригады. Батальону Тельмана и Батальону Парижской коммуны были приданы два подразделения англичан. Взводы Корнфорда и Ромилли впервые встретились под дубовыми деревьями вдоль дороги на Боадилью. Националисты отступили из Боадильи. Ее заняли батальоны Тельмана и Домбровского, затем их окружили мятежники. Начался жестокий бой, в котором обе стороны несли большие потери. На улицах городка остались лежать семьдесят восемь павших бойцов интербригад. Из десяти оставшихся англичан, приданных Батальону Тельмана, в живых осталось только двое³. Один из них был Эсмонд Ромилли, другой – Берт Овенден⁴, коммунист из Стокпорта. Рядом с соседним замком герцога Суэски завязалась жестокая рукопашная схватка. Замок удерживали республиканцы, члены гражданской гвардии, которые отступили, оставив после себя сотню трупов. Националисты, взяв Боадилью и Вильянуэву-де-ла-Каньяду, продвинулись на восемь километров к северу и остановили наступление.

Карта 17. Битва за дорогу на Ла-Корунью

Еще до окончания этих боев республиканцы предприняли неудачное наступление на Кордовском фронте. Именно в его ходе вышло знаменитое коммюнике: «В течение всего дня продолжалось наступление, не уступившее врагу ни клочка территории». К тому времени в интербригадах было уже достаточно добровольцев из Англии, чтобы сформировать из них полноценную английскую роту. Рота Ноль в составе 145 человек вошла во французский Батальон «Марсельезы» новой 14-й интернациональной бригады польского генерала Вальтера⁵.

Британской ротой командовал капитан Джордж Натан, который, получив офицерское звание во время Первой мировой войны, в 1918 году стал единственным евреем – офицером гвардейской бригады. Поспорив в офицерской столовой относительно оплаты рядовых, он подал в отставку и большую часть 20-х и 30-х годов XX века прозябал без работы, хотя какое-то время служил швейцаром в «Питер Джоунзе»⁶. К тому времени он большими стараниями обрел акцент представителей высшего класса, чем очень гордился. В Испании Натан неизменно ходил в мундире с иголочки, в ослепительно блестящих сапогах, которые полировал один из его столь же безупречных денщиков. Сообразительный и храбрый как лев, он искренне считал себя настоящим главой наемников. Натан пользовался всеобщим уважением. Отличительной его приметой был стек с золотым набалдашником, один вид которого вселял бодрость в подчиненных. Одно подразделение его роты состояло из ирландцев, которые, как они говорили, «набрались военного опыта в Ирландии». Их головокружительно отважный командир Фрэнк Райан был членом ИРА с 1918 года. В канун Рождества рота поездом отправилась на Андухарский фронт и 28–29 декабря вместе со всей бригадой безуспешно пыталась взять маленькую деревушку Лоперу. В этом бою погиб комиссар роты Ральф Фокс. Среди английских коммунистов он, выпускник оксфордского Колледжа Магдалены⁷, был ведущим пропагандистом. На следующий день после того, как ему минул 21 год, погиб и Джон Корнфорд. Последняя его поэма была полна романтики и чужда политических мотивов. Все это время поэт находился под воздействием мрачных скандинавских саг, герои которых дерутся с непревзойденным мужеством, пусть даже зная, что их ждет поражение. Как ни странно, эти мифы существовали в окружении оливковых рощ долины Гвадалквивира.

После этой неудачи в штаб-квартиру генерала Вальтера прибыл Андре Марти. Майора Ласаля, командира Батальона «Марсельезы», обвинили в шпионаже в пользу националистов, судили и расстреляли. Перед казнью майор продолжал доказывать, что он невиновен, выкрикивал проклятия в адрес Марти и просил вмешательства полковника Путца из Эльзаса, председателя военного совета, который и вынес ему приговор. На самом деле Ласаль был скорее трусом, чем шпионом.

После Рождества Оргас предпринял новую попытку перерезать дорогу Мадрид – Ла-Корунья. Четыре колонны, участвовавшие в бою под Боадильей, получили подкрепление из новобранцев и фалангистов, обученных немецкими офицерами в Касересе. С самого начала им противостояли республиканские бригады Эль Кампесино, Барсело, Сиприано Меры и Дурана. Сиприано Мера был известным генералом из анархистов, которого сделала таковым война. Дуран, по профессии композитор, нашел свое призвание на командном посту.

Наступление началось 3 января. Баррон двинулся вдоль дороги из Вильянуэвы-де-ла-Каньяды и 4 января достиг первых домов в Лас-Росас, что стояли у железной дороги Мадрид – Эскориал. Справа Гарсиа Эскамес и Сайнс де Буруага преодолевали упорное сопротивление у Посуэло. Наступление развивалось медленно потому, что летние виллы в этом районе послужили хорошими укрытиями для обороняющихся. Генерал Клебер послал в Посуэло подкрепление из Батальона Парижской коммуны, а в Лас-Росас – Батальон Тельмана и Батальон Эдгара Андре. 5 января после дня бездействия из-за сгустившегося тумана националисты возобновили наступление. Вслед за броском танков и ударом мобильной артиллерии свой груз обрушили бомбардировщики, за которыми двинулись две волны пехоты в сопровождении еще одной группы танков. Фронт республиканцев был прорван на всем его протяжении. Эта атака в стиле «блицкрига» вызвала интерес у немецких офицеров, которые с безжалостной объективностью рассматривали Испанию как свой «европейский полигон». Бригады Барсело, Эль Кампесино и Сиприано Меры потеряли связь друг с другом, боеприпасы были на исходе. Мьяха, командовавший всей обороной, был вынужден открыть бессмысленную стрельбу в надежде, что, услышав эту канонаду, его войска продолжат сопротивление. Он даже устроил инсценировку казни дезертира, чтобы обороняющиеся в окопах не проявляли слабости. Близящаяся катастрофа вынудила его перебросить бригаду Листера с юга Мадрида и уговорить Ларго Кабальеро прислать 14-ю интербригаду из-под Кордовы.

Наступление продолжалось. Националисты вышли к автотрассе у Лас-Росас и обошли Посуэло (хотя сам город еще держался). Но колонна Оргаса понесла очень тяжелые потери от пулеметов интербригады. 6-го числа Батальон Тельмана получил приказ закрепиться у Лас-Росас и не оступать ни на шаг. Приказ был потом пересмотрен, но он так и не дошел до батальона, который попал в окружение. Весь день Батальон Тельмана держал оборону против танков, воздушных налетов и атак пехоты. Несколько раз марокканцы врывались в их окопы и, как водится, штыками прикалывали раненых. Но немцы не сдавались. На следующий день Клебер отдал батальону новый приказ – перейти в наступление. Выжившим пришлось передать: «Невозможно. Батальон Тельмана уничтожен». Вальтер, командир 1-й роты Батальона Тельмана⁸, во время боя испытал странное ощущение, наткнувшись на труп летчика легиона «Кондор», с которым когда-то служил в одной эскадрилье.

К 9 января националисты ценой больших потерь одержали победу и продвинулись на 10 километров вдоль шоссе, где уже начинались дома Мадрида. 10 января в Мадрид прибыли 14-я и 12-я интербригады, включая и английскую Роту Ноль. Ею командовал Джок Каннингхэм⁹, коммунист с 1922 года, освобожденный после двух лет тюрьмы, где сидел за то, что поднял на Ямайке мятеж Аргильского и Сазерлендского полков горцев. Натан командовал Батальоном «Марсельезы», унаследовав погибшему Ласалю. Немецкое подразделение 14-й интербригады, проделав двухсуточный путь после боев у Кордовы, попросило 12 часов отдыха. Вальтер, их польский командир, обратился к бойцам: «Правительство воззвало к лучшим солдатам! Это вы. Или же по отношению к 14-й бригаде это надо считать ошибкой?» Часть все же отправилась на фронт, и, может быть, то был единственный случай в истории, когда польский командир сломил сопротивление немцев. На следующий день в густом тумане и при жгучем холоде войска республики пошли в контрнаступление. 12-я интербригада вышла к Махадоонде, а 14-я – к Лас-Росас. Один из ее батальонов был потерян в тумане, и больше его никто так и не видел. Советские танки, которыми командовал лично генерал Павлов, отчаянно утюжили окрестности, уничтожая живую силу, но так и не смогли закрепиться. Сражение продолжалось до 15 января, когда обе стороны стали закапываться в землю. В общей сложности потери за десять дней составили 15 000 человек. Оргас продолжал удерживать 10 километров шоссе, но Мьяха не позволил отрезать Сьерру. Военное противостояние обрело законченный характер.

На всем протяжении 2000-километрового фронта стояла тишина, поскольку ни у одной из сторон не было сил больше чем на один рывок. Во многих местах фронт представлял собой просто систему «выцарапанных в каменистой почве окопов с совершенно примитивными брустверами и амбразурами – они были сложены из кусков известняка. В окопах находилось не больше двенадцати часовых, перед которыми тянулись заграждения из колючей проволоки; склон холма спускался, казалось бы, в бездонную долину, по другую сторону которой лежали такие же голые холмы»¹⁰. В Арагоне на каждой вершине холма сидели грязные, оборванные люди, националисты или республиканцы, которые, «дрожа от холода, сбивались в кучку вокруг своего флага» и прятались от случайных пуль. Порой до них доносились голоса с другой стороны, то сулящие райскую жизнь, полную комфорта, для тех, кто дезертирует, то осыпавшие их оскорблениями. Среди националистов и в самом деле убегало до пяти дезертиров за ночь на участке одной роты. Республика предлагала каждому перебежчику с той стороны 50 песет и 100, если он прихватит с собой оружие. Случались дезертирства и у республиканцев. В большинстве случаев дезертирами были люди, которые в самом начале войны случайно попали в армию. Чтобы спасти свою жизнь, им приходилось делать вид, что преданы той стороне, за которую они дрались, но на самом деле эти «бойцы» ждали лишь первой возможности сбежать с передовой.

Зиму 1936 года в Испании, наверное, лучше всего характеризует длинный караван грузовиков с продовольствием, который националисты, дожидаясь падения Мадрида, подогнали к самому городу. Их содержимое медленно сгнивало под дождем и снегом. А в миле отсюда мадридцы стоически жевали рисовые лепешки, и угроза голода становилась для них все очевиднее¹¹.

Примечания

¹ После этой истории было организовано ложное посольство под флагом Сиама. Цель его заключалась в том, чтобы найти скрывающихся националистов. Несколько человек (не больше шести) обратились в него в поисках убежища. Их переговоры были прослушаны через тайные микрофоны. Позже все эти люди были убиты.

² В боях начала декабря убили коммуниста Ганса Беймлера, комиссара всех немцев в Испании, – он не был ликвидирован, как случалось, своими коммунистическими собратьями. Его заменил куда более зловещий Франц Далем.

³ Первоначально англичан было восемнадцать, но восемь погибли в двух предыдущих столкновениях, на юго-востоке Мадрида и в Университетском городке.

⁴ Овенден был убит в Брунете в июле 1937 года. Ромилли вскоре вернулся в Британию и погиб, пилотируя бомбардировщик во время битвы за Англию. Его книга «Боадилья» – прекрасное описание этого сражения.

⁵ 13-я интербригада была уже сформирована и находилась под Теруэлем. Она состояла главным образом из уроженцев Восточной Европы.

⁶ «Питер Джоунз» – большой универсальный магазин, преимущественно женской одежды и принадлежностей женского туалета в Лондоне. (Примеч. пер.)

⁷ К моменту гибели Ральфу Фоксу было 36 лет. Во вступлении к его мемуарам Гарри Поллит называет Байрона предшественником Фокса – он тоже погиб за свободу другой страны. Поллит даже процитировал знаменитые строчки:

Свобода, твой флаг изодран, но плещет.

Он летит как гроза против ветра.

Похоже, в то время Поллит был увлечен Байроном. Уговаривая Стивена Спендера вступить в коммунистическую партию, чтобы оказать помощь Испании, Поллит объяснил, как он лучше всего может помочь партии: «Отправляйся в Испанию и погибни там, товарищ, – движению нужны Байроны».

⁸ Не путать с польским генералом Вальтером.

⁹ Каннингхэм оказался единственным солдатом, который обрел в военной тюрьме такую репутацию, что власти предпочли досрочно освободить его, лишь бы не иметь дело с беспорядками, которые он там постоянно устраивал. Каннингхэм обладал огромной физической силой и, хотя почти не отдавал приказов, был безусловным лидером. Его называли «английским Чапаевым» – и большего комплимента в то время быть не могло.

¹⁰ Цитата из «Памяти Каталонии» Джорджа Оруэлла. Он прибыл в Барселону в конце декабря и в составе колонны POUM отправился на Арагонский фронт, где и оставался до апреля. После тяжелого ранения через месяц вернулся на фронт, но в июне наконец вернулся в Англию.

¹¹ К тому времени доктор Жюно из Красного Креста обосновался в Сен-Жан-де-Люс в надежде получить возможность реально заняться обменом пленными. Отделения Красного Креста располагались в Саламанке и Валенсии, но сообщались через Женеву. Был составлен список заключенных, и порой удавалось обменивать кое-кого из пленников. В отделениях Красного Креста стояли плечом к плечу друзья и враги, оставаясь непримиримыми даже в общей беде. Доктор Жюно рассказал историю Исабелы, яростной монархистки, ради брата которой он несколько месяцев надоедал республиканским властям. Наконец пришло известие: «Казнен вместе с десятью другими. Похоронен на кладбище». Покрывшись смертельной бледностью, но не проронив ни слезинки, Исабела отказалась встречаться с Карлотой, жених которой бесследно исчез. Они знали истории друг друга, но, полные презрения и ненависти, избегали встреч. По потом Карлота сказала: «По крайней мере, она сможет прийти к нему на могилу. Я же никогда ничего не узнаю. Никогда».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.