Глава 47 АГЕНТ ПРЕЗИДЕНТА

Глава 47

АГЕНТ ПРЕЗИДЕНТА

Несмотря на то что принято считать, будто противостояние разведок, по сути, та же война, на которой рьщари плаща и кинжала зачастую умирают героической смертью, нельзя сказать, что поле тайной войны между агентами Германии и США былоусеяно трупами. Возможно, единственной жертвой в этой жестокой схватке был агент нацистов в Болгарии. Но и ему удалось отделаться всего лишь разбитой головой. Ответственность за причинение ущерба злосчастному наци (для которого подобное ранение не было в новинку) несет бойкий политик из штата Пенсильвания, выполнявший в то время обязанности посла США в Софии. Обязанный по должности быть миротворцем, он на самом деле нередко сам провоцировал подобные конфликты, поскольку был полон решимости, если понадобится, в одиночку, голыми руками разгромить фашизм.

Трудно сказать, приносила ли объявленная им частная война больше пользы или вреда. Благодаря ей немцам стали известны планы секретнейшей операции по высадке союзников на Сицилии. Однако она позволила пополнить знаменитую коллекцию президента Рузвельта серией из хорватских марок 1941 года выпуска. В данной главе речь пойдет как раз об этих марках (сейчас такие марки стоят примерно по 7,5 доллара США). Они попали к президенту благодаря абверу, который, конечно, предоставил их Рузвельту не с целью потрафить его хобби филателиста.

Стамбул… 1943 год…

Расположенная в бухте Золотой Рог бывшая столица Османской империи, долгое время символ восточной пышности и роскоши, изрядно изменилась за суровые годы правления великого Ататюрка[209]. Символы Константинополя, некогда бывшие свидетелями мощи, богатства и разнузданного разврата древней империи, теперь превратились в места скопления любопытных туристов.

Но теперь, на четвертый год войны в Европе, возродилось былое значение великой столицы. Ведь Турция была важнейшей из нейтральных стран, дружбы с ней искали обе воюющие стороны. Поскольку город представлял собой наилучшее место для подслушивания и наблюдения за событиями, происходившими в Восточном Средиземноморье, в Стамбуле кипели буквально византийские интриги. Иностранцы и местные жители шпионили друг за другом, несмотря на то что официально Турция не принимала никакого участия в мировом конфликте. Прекрасный город на берегу Босфора кишел шпионами, представлявшими все разведки мира. Они заполняли лучшие гостиницы и рестораны и, казалось, забыли о разделявшей их вражде. На коктейлях, танцплощадках и даже на частных приемах агенты из Америки, Германии, Англии, России, Франции, Италии, Польши, Югославии, Греции и Японии сидели за общим столом, толкали друг друга во время танцев, обменивались партнершами и через этих партнерш некоторыми своими секретами. Ведь в подходящих для этого миловидных женщинах недостатка не было. Впрочем, и здесь спрос превышал предложение, и вокруг темноглазых прелестниц кипели не только шпионские, но и вполне обычные мужские страсти. Сплошь и рядом имели место классические случаи измен, обмена избранницами, что служило подтверждением тезиса о том, что любовь сильнее войны.

Никогда и нигде шпионская деятельность не велась так открыто. Не проходило ни дня без инцидента, свидетельствовавшего о кипучей деятельности этих якобы тайных агентов. Традиционно самым большим шпионским контингентом обладали русские. Во главе их организации стояли три гроссмейстера шпионажа: товарищи Якимов, Мачканелли и Махарадзе. Может быть, потому, что они больше всех были озабочены конспирацией, от них было больше всего шума. Убежденные сторонники «прямого воздействия», или, другими словами, диверсий и убийств, русские предпочитали, воспользовавшись удобным моментом, решать вопросы радикально, и тогда неудобные для них люди и предметы просто взлетали на воздух. Следует отметить, что не всегда такие острые акции были необходимы на самом деле.

Филиал спецслужбы ее величества возглавляли настоящие асы своего дела: обладавший безукоризненными манерами капитан 3-го ранга Вулфсон и таинственные братья Гибсон, великолепные специалисты по Балканам и Советскому Союзу. Английские агенты то безвылазно сидели в городе, то вдруг таинственно исчезали на несколько недель – время, достаточное для проведения диверсии на нефтяном предприятии в Плоешти в Румынии или организации партизанского движения в Греции. Затем они вновь появлялись в казино «Таксим», где отдыхали с прелестными венгерскими девушками из хора.

Самой общительной и одновременно непредсказуемой была немецкая колония, представленная двумя соперничавшими шпионскими братствами: разведкой СД и, конечно, абвером. Бюро абвера возглавлял майор Шульце-Бернетт, всегда каменно-невозмутимый, как сама столица Анкара, где располагался его головной офис. Его конкурентов из СД представлял мрачный австриец с вкрадчивыми манерами Людвиг Мойзиш, человек, который после войны снискал мировую известность как автор и руководитель операции «Цицерон». Это произошло в Стамбуле, где филиалом абвера руководил доктор Пауль Леверкуэн, прибывший туда из объятого смутой иранского Азербайджана. Вскоре им была развернута охватившая всю страну огромная агентурная сеть.

Сюда относилась и группа агентов-греков, один из которых служил радистом в бюро британской разведки в Каире.

Высказывание Вергилия о том, что секреты порождают зло, получило своеобразное подтверждение в Стамбуле. Здесь причудливо переплетались личные привязанности и верность национальным интересам. Американский корреспондент помогал русским; руководитель немецкого агентства новостей работал на англичан. Цицерон предал своих английских хозяев и стал работать на фашиста Мойзиша, пока личный секретарь Мойзиша, очаровательная блондинка Элизабет Капп, не выдала его самого американцам. Турецкие власти были обязаны выявлять иностранных шпионов и избавляться от них, однако шеф турецкой контрразведки работал на немцев, а его заместитель сочувствовал англичанам. Их два помощника одновременно сотрудничали и с немцами, и с англичанами, и с русскими.

Утром 23 января 1943 года в этот кипящий котел прибыл некий американец, намеревавшийся, как и прочие, внести в тайную войну весь свой талант и профессионализм. Его имя было Джордж Говард Эрл, капитан 2-го ранга, владелец железных дорог в Филадельфии, бывший губернатор штата Пенсильвания, а ныне помощник американского военно-морского атташе по специальным поручениям.

Сразу же по прибытии в Стамбул Эрл отправил телеграмму в Венгрию, страну, с которой Соединенные Штаты находились в состоянии войны. Адресатом послания была госпожа Адриенна Мольнар, проживавшая в Будапеште по адресу Мускатили, 12. Название улицы вполне соответствовало сложившимся романтическим обстоятельствам: в переводе с венгерского это слово означало «герань» и как бы символизировало нежную дружбу двух сердец, которую столь грубо прервала война. Под телеграммой стояла подпись «Хефти», имя, которым Адриенна ласково называла его, Джорджа. В английском тексте содержалась информация весьма деликатного свойства: Джордж сообщал госпоже Мольнар, что остановился в гостинице «Парк-отель», где с нетерпением будет ждать ее приезда.

Это был второй приезд бывшего губернатора в Стамбул. Первый состоялся год назад при обстоятельствах, никак не напоминавших нынешние. Тогда он приезжал из Болгарии, где еще два дня назад был американским посланником. Метавшаяся из стороны в сторону Болгария, наконец, отошла к фашистам, прекратив тем самым пребывание Эрла в Софии в качестве посланника США при дворе царя Бориса. Болгары выслали его после того, как распространились слухи, что нацисты планировали покушение на американского посланника, воспользовавшись царящей в стране неразберихой после ее оккупации немецкими войсками генерал-фельдмаршала Листа. В прошлый раз он появился в Турции 27 декабря 1941 года, прибыв на личном автомобиле его величества в сопровождении секретаря царя Бориса. По сообщениям официального немецкого агентства новостей и других иностранных репортеров, его багаж состоял из 38 чемоданов, коробок и пакетов. Сюда входили более сотни флаконов туалетной воды, изготовленной специально для него из лепестков ароматных болгарских роз, огромной коллекции украшенных драгоценностями портсигаров, старинных золотых монет, древних икон и других милых вещиц. Несмотря на то что пришлось оставить в Болгарии ручного гепарда Пусси, ему удалось захватить с собой всех трех такс и еще одного «зверька», которого светловолосый немецкий корреспондент охарактеризовал как «еврейскую танцовщицу из кабаре по имени Адриенна».

Изобиловавшая явными преувеличениями статья немца была прямым оскорблением. Эрл был в числе тех политиков, которых нацисты считали своими главными противниками. Корреспондент, вероятно, получил указание из министерства пропаганды сделать статью настолько издевательской и клеветнической, чтобы уничтожить американца морально, раз уж не удалось сделать это физически.

Эрлу, высокому крепкому мужчине приятной наружности, в то время было около сорока лет. Он успел прославиться как ловкий политик у себя на родине и как способный дипломат за рубежом. Депеши, которые он отправлял из Вены, где был американским посланником в 1933–1934 годах, отличались большей яркостью и живостью, чем это было принято у его коллег-дипломатов. Многие чиновники в Государственном департаменте игнорировали их, несмотря на то что их автор был, несомненно, человеком наблюдательным, умеющим правильно оценивать обстановку. Они были настроены против Эрла, считая его вечным смутьяном, пользующимся дурной репутацией, постоянно нарывающимся на скандал, более подходящим для ночных клубов, чем для дипломатических приемов. Они вздыхали с облегчением, когда, независимо от желания самого Эрла, приходил конец его работы на очередной дипломатической должности.

Во время первой командировки в Вену своими смелыми высказываниями и веселыми выходками Эрл приводил в замешательство степенных дипломатов. Именно тогда нацисты впервые заинтересовались Джорджем Эрлом Третьим, как они стали его называть в своем досье, которое со временем превратилось в объемистую папку, полную грубых намеков и неприличных историй из жизни американского дипломата.

Один из таких секретных докладов начинался словами: «Вручая свои верительные грамоты [президенту Австрии], он воепользовался случаем, чтобы обрушиться с обвинениями на национал-социализм, заявив господину Миклашу: «Я отношусь к наци с омерзением».

Спустя несколько лет в Софии Эрл в равной степени шокировал как немцев, так и собственный Государственный департамент целым рядом откровенно антифашистских высказываний. Он был очень популярен у болгар и пользовался неизменным расположением царя Бориса, который явно выделял его среди прочих зарубежных дипломатов. Но его страстное неприятие фашистского режима приводило к одному инциденту за другим. Так, например, стало известно, что, обнаружив среди сотрудников посольства немецкого шпиона, Эрл с целью добиться полного признания подверг его допросу третьей степени. В другом случае одному из помощников с трудом удалось отговорить его открыть огонь по проходящей под окнами посольства демонстрации фашистов.

Настоящим триумфом (или позором, как предпочитали считать немцы) закончился инцидент в ночном клубе, спровоцировавший кровавую драку с немцами, когда Эрл предложил музыкантам оркестра исполнить собственную трактовку заказанной ими песни «Хорст Вессель», этого нацистского гимна, сочиненного в честь берлинского доносчика. Это происшествие вызвало даже гнев одного из конгрессменов, потребовавшего отзыва и отставки Эрла.

В одном из лучших ночных клубов Софии он познакомился с красивой венгерской девушкой, с которой стал часто появляться на людях. Это и была Адриенна, о которой впоследствии немецкий журналист отозвался как о «еврейской танцовщице из кабаре».

После возвращения Эрла в США чиновники Госдепартамента сделали все для того, чтобы покончить с его дипломатической карьерой. Несмотря на то что сам президент просил предоставить своему другу и политическому соратнику новый дипломатический пост, например в Ирландии, на котором он мог продолжить свою личную войну против нацизма, государственный секретарь Корделл Халл ответил категорическим отказом. Президент Рузвельт не только чувствовал себя обязанным Эрлу как политику, но и питал к опальному дипломату дружеские чувства по той же причине, по которой Госдепартамент противился его возвращению в строй, – в связи с органической неприязнью, которую Эрл испытывал к нацистскому режиму. Президент делал все возможное для того, чтобы вернуть Эрла в строй, в особенности после того, как тот сам попросил подыскать для себя работу где-нибудь в нейтральной стране, по возможности не очень далеко от Венгрии, где его ждала насильно разлученная с ним Адриенна.

Начиная с 1942 года президент Рузвельт время от времени получал сообщения о неких лицах в Германии, состоявших в заговоре с целью свержения Гитлера. Рузвельт, который сомневался в том, что сопротивление может возглавить даже такой человек, как генерал де Голль, не думал, что немецкая оппозиция была способна оказать союзникам существенную помощь. Однако по мере роста количества таких сообщений, приходивших в основном из Турции, он решил направить в эту страну группу своих наблюдателей, перед которыми стояла задача разобраться в том, насколько серьезную силу представляли собой эти немецкие «диссиденты». Так нашлась работа и для Эрла. Поскольку Госдепартамент продолжал отказывать в предоставлении Эрлу новой должности на дипломатическом поприще, Рузвельт, предпочитавший не ссориться по таким вопросам с госсекретарем, призвал Эрла из резерва ВМС и, присвоив ему звание капитана второго ранга, назначил помощником военно-морского атташе в Турции. Личным указанием Эрлу от президента США было понаблюдать оттуда за антифашистским движением.

В качестве жеста высокого уважения президент предложил Эрлу сопровождать его по дороге на конференцию в Касабланке в январе 1943 года, где он встречался с премьер-министром Черчиллем.

Оттуда Эрл самолетом отправился в Стамбул, и, как уже было сказано выше, первое, что он сделал, оказавшись на турецкой земле, была телеграмма госпоже Адриенне Мольнар, проживавшей на улице Мускатили в Будапеште. Обрадованная и одновременно напуганная запутанностью ситуации, Адриенна не знала, как ей поступить и что ответить на телеграмму. Она решила попросить совета у фрау Асты Мацхольд, жены австрийского журналиста, прежде работавшего в Вашингтоне и переведенного оттуда в Будапешт. Аста испытывала к Адриенне дружеские чувства и всегда была рада помочь советом, если проблема была слишком сложной для того, чтобы справиться с ней самостоятельно. Таким образом, телеграмма Эрла привела к чему-то типа цепной реакции, ничуть не менее драматичной, чем аналогичная, происходившая с Ленни Бадд, героиней Синклера.

Аста предоставила право принимать решение своему мужу Луи. Она считала, что ему более привычно принимать решения, явно касающиеся международных отношений. Тем более, добавила она, что Луи знал Эрла по его прежней деятельности в США и на Балканах.

Как и в Вашингтоне, Мацхольд находился в Будапеште с двойной миссией. Официально он представлял большую газету «Берлинер борзен цайтунг», выдержки из которой печатались даже в «Уолл-стрит джорнал». Во второй своей ипостаси он был Майклом, одновременно агентом абвера, СД и собственной разведки Риббентропа. Последнюю возглавлял бывший журналист, а в дальнейшем офицер СС Рудольф Ликус, школьный друг самого министра. Нельзя сказать, чтобы Мацхольд так уж преуспел в Будапеште в своей шпионской деятельности. Война практически полностью парализовала жизнь в Будапеште. Время от времени он выезжал в Стамбул и Анкару якобы как корреспондент, а на самом деле для сбора разведданных для бюро Ликуса. В таких случаях он обязательно навещал своих американских и английских коллег, с которыми подружился еще до войны. Вард Прайс, корреспондент «Дейли мейл», издавна был знаменит своими прогерманскими симпатиями. Вторым приятелем был молодой Сайрус Сульцбергер, не имевший постоянной аккредитации корреспондента «Нью-Йорк таймс». Результаты таких встреч были мизерными и позволяли лишь в небольшой степени оправдать ожидания Мацхольда-Майкла. Теперь же, после признания Адриенны, он понял, что нашел, наконец, свою золотую жилу.

24 января, через день после того, как Хефти отправил телеграмму Адриенне, Мацхольд, в свою очередь, проинформировал об этой новости секретный отдел германского посольства. Он предлагал использовать в разведывательной игре сделанное Адриенне предложение. С благословения Риббентропа в Будапешт прилетел Ликус. Вместе с Мацхольдом они составили план заговора, в котором госпоже Мольнар отводилась роль приманки, а Эрлу – жертвы. Целью операции было получение информации первостепенной важности от личного представителя самого президента США. Этот дьявольский план основывался на стремлении Адриенны воссоединиться со своим высокопоставленным другом и на том интересе, который Эрл испытывал к девушке.

На первом этапе операции немцы употребили все свое влияние на венгерские власти для того, чтобы задержать выдачу госпоже Мольнар разрешения на выезд. Затем Мацхольд должен был выехать в Турцию, познакомиться с Эрлом, представившись доверенным лицом Адриенны, и начать выкачивать информацию из влюбленного американца. 4 февраля на немецком почтовом самолете Мацхольд вылетел в Турцию. Вечером того же дня он уже беседовал с Эрлом в его гостиничном номере. Он представился как нежно любящий Адриенну старый друг и опекун и одновременно как антифашист-подпольщик, располагавший ценнейшей информацией о движении Сопротивления. Ведь для немцев с самого начала не было тайной то, что главная цель приезда Эрла состояла в возобновлении отношений со старыми друзьями-антифашистами.

Мацхольд старался как мог, и Эрл отнесся к нему очень приветливо. Он передал журналисту деньги для Адриенны и поделился некоторой информацией, которая показалась Мацхольду настолько важной, что он решил немедленно отправиться в Берлин на доклад Ликусу.

Эрл рассказал, как сопровождал президента Рузвельта в Касабланку, добавив некоторые подробности этой встречи «Большой двойки». Среди прочих вопросов повестки дня конференции в Касабланке было обсуждение решения о вторжении на Сицилию, которое должно было состояться сразу же вслед за тем, как Северная Африка будет полностью очищена от немецких и итальянских войск.

Информация Мацхольда произвела эффект взорвавшейся бомбы. То, что раньше было пробным контактом, превратилось в важнейшую секретную миссию. Министр иностранных дел лично уполномочил Мацхольда развивать отношения с Эрлом, используя Адриенну поначалу как приманку, а затем как посредника. Хитрый Риббентроп сразу понял, что в лице Эрла получил неожиданный канал связи с самим Рузвельтом и теперь можно воспользоваться этим, попытавшись внушить президенту некоторые полезные для немцев мысли. В частности, почему бы не попытаться убедить американского президента в том, что помощь Советскому Союзу может привести к мировому господству большевизма, а в том мире, как заметил Риббентроп, «не будет места для миллионеров Рузвельта и Эрла».

28 февраля Мацхольд вновь отправился в Анкару на очередную встречу с Эрлом. На этот раз она состоялась в гостиничном номере Мацхольда. После привета от Адриенны с заверениями о том, как она жаждет снова встретиться с Хефти, Мацхольд передал Эрлу конверт, который «предназначался президенту США». В конверте было несколько серий марок, выпущенных в основном в оккупированных Германией странах, в том числе несколько «очень редких» марок, выпущенных недавно в Хорватии.

«Когда я был в Вашингтоне, – заявил Мацхольд, – мне несколько раз приходилось обмениваться марками с господином президентом. Пожалуйста, передайте ему привет от знакомого филателиста, а также эти марки в знак моего глубокого уважения. Я уверен, что теперь их не так просто достать в Америке, поскольку США оказались оторваны от Европы».

МИД Германии через абвер приобрел эти марки для того, чтобы Мацхольд мог сыграть на этом пристрастии американского президента и сделать его более податливым при дальнейших контактах. На конверте, возможно рукой одного из сотрудников абвера, было написано: «Господину Президенту Соединенных Штатов лично от Луи А. Мацхольда».

Эрл отправил конверт президенту ближайшей почтой, сохранив напечатанную или написанную на конверте надпись[210]. Через некоторое время Мацхольду удалось втянуть представителя президента в обсуждение любимой темы Риббентропа о большевиках. Он уже знал, что Эрл тоже помешан на проблеме «красной угрозы». Губернатор одинаково не любил фашистов и коммунистов и не видел разницы между ними.

Эрл разразился длинной едкой тирадой в адрес большевиков, хотя время для этого было совсем не подходящим. Ведь США и Советский Союз были союзниками, и в Вашингтоне косо смотрели на подобные разговоры, которые могли бы скомпрометировать президента.

В пылу беседы Эрл пытался убедить Мацхольд а в том, что Германия уже проиграла войну. «Как только закончится кампания в Северной Африке, – заявил он, и Мацхольд в дальнейшем упомянул эти слова в рапорте на имя Ликуса, – мы высадимся в Европе в 34 различных местах. И начнем с Сицилии. Я это точно знаю, ведь я сопровождал президента в Касабланку и знаю все, что они там обсуждали с Черчиллем».

Мацхольд снова посчитал, что получил от американца важнейшие сведения, и поспешил вылететь в Будапешт. По дороге он написал на 15 страницах подробный отчет о встрече с американцем, который отправил курьерской почтой Ликусу.

Затем внезапно наступил кризис, предвестником которого стала телеграмма, которую Эрл отправил Мацхольду на следующий день после его отъезда. Он просил журналиста срочно вернуться в Стамбул. Мацхольд возвратился 3 марта. На следующий день Эрл пригласил его к себе в гостиницу. Он выглядел явно испуганным.

«У меня проблемы, Луи, – заявил он. – На следующий день после нашей последней встречи ко мне зашел Геди, бывший корреспондент «Нью-Йорк таймс», который сейчас большая шишка в представительстве английской разведки здесь, в Турции. Он под большим секретом сообщил мне, что ваша комната в той проклятой гостинице прослушивалась русскими. Они записали каждое слово нашего разговора»[211]. Эрл продемонстрировал Мацхольду пару записей на фонографе. «Геди заверил меня, что англичане не стали бы так подло со мной поступать. Каким-то образом им удалось выкрасть эти записи у коммунистов. Я не знаю, что со мной будет, если о нашем разговоре узнает президент, особенно о той его части, где я прямо высказался о том, что думаю об этих проклятых большевиках и немцах».

Как отметил в своем отчете Мацхольд, Эрл заявил, что в будущем они уже не смогут встречаться, так как англичане и русские, скорее всего, взяли его под наблюдение. В то же время, как добавил Эрл, он был бы благодарен, если Мацхольд продолжит свои хлопоты за Адриенну, которая все еще ждет в Будапеште разрешения на выезд. Мацхольд немедленно поставил Ликуса в известность о таком странном повороте событий. Вместе они решили попросить венгерские власти разрешить Адриенне выехать к Эрлу в Турцию. Если Мацхольд потеряет прямой выход на такой фантастический источник информации, в будущем он сможет получать и передавать сведения через девушку.

Поначалу турки отказали Адриенне в визе на въезд в страну. Казалось, что на отношениях с американцем можно было ставить крест, однако позднее девушка телеграммой сообщила Эрлу, что 24 апреля вылетает к нему. Однако, как оказалось, представитель президента устал ждать ее приезда и его стали часто видеть в обществе молодой бельгийки. Эрл отправил Адриенне телеграмму, в которой просил ее оставаться в Будапеште и забыть о нем. Он обещал заботиться о ней, раз в полгода переводя ей деньги. Расстроенная Адриенна показала телеграмму Мацхольду. Тот посоветовал не обращать на нее внимания. «Сделай вид, что не получала ее, – сказал он рыдающей девушке, – поступай, как мы планировали, и поддерживай со мной связь. Если все будет хорошо, через неделю или две я тоже приеду в Турцию».

Госпожа Мольнар благополучно добралась до Турции на Восточном экспрессе. Несмотря на телеграмму, Эрл, казалось, был очень рад ее приезду. Они торжественно отпраздновали встречу. 26 апреля Адриенна телеграфировала Мацхольду: «Мы на седьмом небе». Это была последняя весточка, которую австриец получил от нее.

Если Эрл был действительно рад видеть Адриенну после полутора лет вынужденной разлуки, то он повел себя очень странно. Он уговорил девушку спокойно расстаться с ним, а затем подыскал ей работу в казино «Таксим».

Мацхольд доложил обо всем этом руководству. В нескольких посланиях Ликусу он пылко заверял того, что операцию еще можно спасти. Адриенна в Стамбуле, убеждал он немца, через нее можно будет наладить конвейер для получения ценнейшей информации от Эрла. Даже если тот всерьез решил избавиться от Адриенны, у них с Мацхольдом сложились хорошие отношения.

Был ли губернатор настолько наивен, чтобы всерьез поверить назойливому австрийцу? Действительно ли он был настолько глуп, чтобы раскрыть первому встречному совершенно секретную информацию о намерениях союзников сделать следующий шаг по пути к освобождению Европы?

«Возможно, не очень скромный и несколько своеобразный человек, – писала газета «Нью-Йорк таймс», – Эрл тем не менее всегда был верным бесстрашным другом, душой любой компании».

Несмотря на свою эксцентричность, Эрл далеко не был дураком и умел трезво оценивать людей и ситуацию. Большой опыт политической и дипломатической деятельности научил его сочетать гибкость с жесткостью. Ведь в этом мире умение плести интриги иногда значит больше, чем применение силы. Он мог быть таким же коварным и хитрым, как и его противники, и в этом искусстве наверняка превосходил Мацхольда. Несмотря на то что Эрл часто попадал в затруднительные ситуации, это научило его быстро находить самый правильный выход из положения. В случае с Мацхольдом Эрл не питал никаких иллюзий относительно этого человека. Он хорошо представлял себе, что перед ним немецкий агент, и относился к нему соответственно.

Он был знаком с австрийцем в Вашингтоне и общался с ним в 1941 году, работая в Софии. Дважды он навещал Мацхольда в Будапеште, ездил с ним на рыбалку, на самом деле преследуя цель из первых рук получить информацию о планах фашистов на Балканах. Эрл прекрасно знал источник осведомленности Мацхольда и то, как австриец любил лишний раз щегольнуть своей информированностью. Он использовал австрийца для того, чтобы ввести немцев в заблуждение, передавая через того дезинформацию о планах и намерениях американцев. В Стамбуле он одурачил их в очередной раз, воспользовавшись этим ставшим традиционным каналом связи. Через Адриенну Эрл ловко заманил Мацхольда в ловушку. Для того чтобы поразить противника своей осведомленностью, Эрл «проболтался» ему, что дело немцев безнадежно, и «поделился» ближайшими планами союзников. Рассказывая Мацхольду о «тридцати четырех» будущих плацдармах высадки, Эрл тем самым рассчитывал на то, что немцы неизбежно будут распылять собственные силы, пытаясь прикрыть районы возможного вторжения. Как впоследствии выяснилось, немцы были так напуганы, что проигнорировали сведения о вторжении на Сицилию, которое действительно состоялось 10 июля 1943 года, через восемь месяцев после высадки в Северной Африке.

После приезда Адриенны в Стамбул инициатива полностью перешла к Эрлу. Ему удалось внедриться в ряды участников антигитлеровского заговора в Турции и даже провести секретную встречу с послом фон Папеном, одним из организаторов заговора. Ему удалось деморализовать и даже частично ликвидировать аппарат абвера в Стамбуле. С этой целью и был организован небольшой заговор, одну из главных ролей в котором сыграла Адриенна. Он поддерживал с ней связь с целью проникнуть в немецкую разведывательную сеть в Турции. Поскольку в мире разведки ничего не удается надолго сохранить в тайне, в Стамбуле вскоре стало известно, что должность помощника военно-морского атташе была для Эрла всего лишь прикрытием. На самом деле он является представителем президента Рузвельта в Турции. Взгляды всех разведок сосредоточились на Эрле, ведь каждый мечтал получить выход на Белый дом. А поскольку Адриенна была доверенным лицом Эрла, ее стали рассматривать как ключевую фигуру выхода на представителя президента[212].

Вскоре она уже блистала, как самая загадочная и желанная женщина в Стамбуле. Разведки русских и англичан, итальянцев и французов отрядили самых привлекательных агентов-мужчин, которые жаждали сойтись с ней поближе. Британская разведка поручила это деликатное задание лорду Кэмпбеллу, на счету которого, по слухам, было немало разбитых дамских сердец. Его соперником, представлявшим абвер, был молодой австриец из Вены доктор Вильгельм Гамбургер, для которого удовлетворение профессионального любопытства за счет доверчивых женщин также не было в новинку. Неожиданно на Адриенну дождем посыпались дорогие подарки. Пылкие поклонники по зову служебного долга украшали ее, как новогоднюю елку. Ожерелья, браслеты и даже кольцо с бриллиантом в шесть карат – вот далеко не полный список знаков внимания влюбленных шпионов.

Доктор Гамбургер, увы, не мог блеснуть такой же королевской щедростью, как его конкуренты, поскольку руководство филиала абвера строго следило за бюджетом и поэтому ограничило его расходы. Все, что он мог дать девушке, была искренняя любовь. И как оказалось, это для нее значило больше, чем подаренная лордом Кэмпбеллом массивная брошь, украшенная сапфирами. Молодые люди стали неразлучны, и, когда Гамбургер понял, что Адриенна действительно работает на агента президента США, он, чтобы не расставаться с любимой женщиной, с помощью Эрла перебежал к американцам. Это было первой победой Эрла на полях невидимого фронта.

Затем перебежчики из немецкой разведки повалили потоком. Каждый спешил воспользоваться возможностью бежать с тонущего корабля фашистов.

В конце 1944 года Луи Мацхольд вновь появился в Стамбуле, на этот раз работая на самого себя. Он разыскал свою старую знакомую. Адриенна, подобно Элизе Дулиттл из пьесы «Пигмалион», совершенно преобразилась, превратившись в настоящую светскую даму. Во время торжественного ужина с шампанским Мацхольд осторожно осведомился: «Как дела у Хефти?» Услышав в ответ, что у Эрла все хорошо, он, наконец, задал вопрос, ради которого приехал в Турцию: «Не могли бы вы помочь мне встретиться с ним? Я хотел бы предложить свои услуги американцам».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.