Версия Серго Берии

Версия Серго Берии

Правда, мы еще не закончили рассматривать официальную версию, поскольку не приводили «показаний» других участников заговора, но они занимают особое место, и их позиция поможет нам сделать заключение, поэтому приберегу их напоследок.

Предоставлю слово Серго Берии:

«26 июня 1953 года отец находился на даче. Я уехал раньше, где-то около восьми, и через час был в Кремле. (Кабинет отца располагался в противоположном здании.) В четыре часа дня мы должны были доложить отцу о подготовке к проведению ядерного взрыва… Часов в двенадцать ко мне подходит сотрудник из секретариата Ванникова и приглашает к телефону: звонил дважды Герой Советского Союза Амет-Хан, испытывавший самолеты с моим оборудованием. «Серго, – кричал он в трубку; – я тебе одну страшную весть сообщу, но держись! Ваш дом окружен войсками, а твой отец, по всей вероятности, убит. Я уже выслал машину к кремлевским воротам, садись в нее и поезжай на аэродром. Я готов переправить тебя куда-нибудь, пока еще не поздно!»

Я начал звонить в секретариат отца. Телефоны молчали. Наверное, их успели отключить. Не брал никто трубку и на даче, и в квартире. Связь отсутствовала всюду… Тогда я обратился к Ванникову. Выслушав меня, он тоже принялся звонить, но уже по своим каналам… Ванников установил, что заседание отменено и происходит что-то непонятное. Он мне сказал: «Если уже случилось непоправимое, мы все бессильны, но за тебя постоим, не позволим им расправиться с тобой!»

У кремлевских ворот меня действительно ждала машина с друзьями. Они уговаривали меня не ехать домой, объясняя, что дорога туда уже перекрыта, а вокруг слышна стрельба…

С полдороги я вернулся к Ванникову. Он одобрил мое решение не скрываться и сразу же позвонил Маленкову. У Маленкова телефон не отвечал. Тогда он позвонил Хрущеву. Трубку сняли. «Никита Сергеевич, – начал Ванников, – рядом со мной находится сын Берия. Я и мои товарищи… знаем, что произошло. Поэтому просим вас позаботиться о безопасности молодого Берия». Хрущев ему что-то отвечал. (Потом Ванников пересказал мне смысл его ответа: мол, ничего нигде ни с кем не произошло, что вы там выдумываете?) Видно, Хрущев еще не был осведомлен, чем все закончилось.

Борис Львович, чтобы меня одного не схватили, поехал вместе со мной на городскую квартиру, расположенную на Садовом кольце. Район, в самом деле, был оцеплен военными, и нас долго не пропускали во двор, пока Ванников снова не позвонил Хрущеву. Наконец, после его разрешения, нас пропустили, что и подтверждало его причастность к происходящему. Стена со стороны комнаты моего отца была выщерблена пулями крупнокалиберных пулеметов, окна разбиты, двери выбиты.

Пока я все это отчаянно рассматривал, ко мне подбежал один из охранников и говорит: «Серго, только что из помещения вынесли кого-то на носилках, накрытых брезентом».

Охранника срочно позвали, и я не успел спросить у него, находился ли отец дома во время обстрела».

Неужели Серго Берия опять путает детали? О каких деталях может идти речь, когда он указывает на такие факты, забыть которые невозможно. Говорит неправду? Зачем, какова цель лжи? Арестовали Берию в Кремле или расстреляли в собственной квартире, это не меняло сути дела, и в деле реабилитации отца эта ложь никакого смысла не имеет. Более того, если Серго Берия пал настолько, что решил лгать, то сделать это можно было бы более умно. Зачем было переадресовывать сказанные ему слова охраннику, когда проще было соврать, что именно он, Серго, увидел человека на носилках, накрытого брезентом. Более того, лучше было бы сказать, что в человеке на носилках он опознал отца по какому-либо признаку.

Серго же вместо этого говорит, что даже не успел спросить охранника, был ли отец дома во время стрельбы. Не думаю, чтобы человек так бестолково врал. Ничего не говорю уже об ошибках в воспоминаниях.

Выше мы отметили, что кроме данных версий существует промежуточная, имеющая право на существование, особенно если примем во внимание, что Серго Берия вовсе не утверждает, что видел, как убили отца. Вполне может быть, что Берию не арестовали в Кремле, но и не убивали в квартире, а арестовали его там. После этого вполне вероятно, что его перевели в гарнизон МВО.

В поддержку данной версии существуют серьезные доводы, на которые опираются некоторые историки. Самым веским доводом являются три письма, якобы написанные арестантом на имя членов Президиума ЦК. Но даже эти письма порождают уйму вопросов.

До того как проанализируем сами письма, отмечу, что ничего уничижающего для Берия в этих письмах нет, кроме того, что в последнем письме применено одно слово «умоляю». Несмотря на это, авторство Берии можно поставить под большой вопрос.

Не буду останавливаться на содержании писем, поскольку большого интереса они не представляют. Самым объемным все же является последнее, в котором Берия, или псевдо-Берия, анализирует свою деятельность. Но в конце этого письма автор делает странный акцент: Т-щи, прошу извинения, что пишу не совсем связно и плохо в силу своего состояния, а также из-за слабости света и отсутствия пенсне (очков).

Возможно, не стоит обращать внимания на эту приписку и, возможно, действительно так и было, но зачем нужно было Берии оправдываться за плохую стилистику?

Исключено ли, что эта приписка сделана лишь с той целью, чтобы само письмо не вызывало лишних вопросов, если бы выявилось, что стиль письма и каллиграфия отличались от бериевских. Ответить на вопрос, что было в действительности, очень трудно. Несмотря на это, пока никто не удосужился провести каллиграфическую или любую другую экспертизу. Думаю, оригиналы письма не многие видели, особенно интересно, что в обнародованных фондом «Демократия» документах эти письма числятся как копии. Если уж данному фонду не дано было ознакомиться с оригиналом, думаю, вопрос экспертизы так и останется нерешенной проблемой.

Вызывает лишнее подозрение и следующее обстоятельство: Хрущев, который старается в своих воспоминаниях избегать неприятных моментов, особое внимание уделяет именно этим письмам и пишет, что из бункера Берия написал два или три письма на имя Маленкова и самого Хрущева. Исходя из его же слов, данные письма взволновали Маленкова, и он испугался последствий, но друзья подбодрили его (Хрущев явно имеет в виду, что они успокоили Маленкова и уверили, что не будут требовать с него ответа за дружбу с агентом империализма).

К чему такое внимание в воспоминаниях по отношению к письмам? Не старается ли Хрущев специально сделать акцент на этом эпизоде? Эти письма несут серьезную нагрузку для Хрущева потому, что подтверждают факт того, что Берия был арестован и его никто не убивал до суда.

Больше вопросов возникает по поводу писем, постольку поскольку их в своих воспоминаниях приводит и Москаленко, который сам же говорит, что не разбирается в юридических вопросах. Исходя из этого, военный не должен был делать акцент на эту деталь. Если бы он даже и помнил о нюансах, не думаю, что описал бы их в воспоминаниях, если бы это не было кому-либо интересно.

Но если письма что-то подтверждают, тысячи вопросов порождают детали самого ареста и положения Берии в гарнизоне МВО. Берия был неординарным арестантом хотя бы потому, что был арестован по политическим мотивам. По его делу в ближайшее время были арестованы его «соучастники»: Богдан Кобулов, Всеволод Меркулов, Владимир Деканозов, Сергей Гоглидзе, Влодзимирский и Мешик. Последние, в отличие от Берия, были препровождены во внутреннюю тюрьму МВД.

С ними провели все те процедуры, которые необходимы в данном случае: взяли отпечатки пальцев, сфотографировали, заполнили анкету и т. д. В случае с Берией эта проблема решена была подозрительно некомпетентно. Достаточно взглянуть на фотокарточку Берии, которая вклеена в анкету, чтобы догадаться – эта фотография не была предназначена для нее, и снята она не по данному поводу. Она не снята ни в анфас, ни в профиль, как принято установленным порядком.

Невозможно не согласиться с Еленой Прудниковой, которая утверждает, что с этой фотографии действительно на нас смотрит Берия, но по сравнению с Берией того периода на фотографии изображен более молодой Лаврентий Павлович. Эта фотокарточка больше похожа на вырезку из какой-либо групповой фотографии, вклеенную в анкету.

Отпечатки пальцев вообще не брали, что более чем подозрительно. Но было бы желание, а объяснение всегда можно найти. Например, А. Сухомлинов, бывший прокурор, заслуженный юрист, который фактически является единственным человеком, досконально изучившим дело Берии, данный факт объясняет немного своеобразно:

«Штаб округа – место, конечно, историческое, но для содержания подследственных непригодное, да и навыков у военных в этом деле не было никаких. Во всяком случае, при заполнении анкеты арестованного Берия, которое производил следователь прокуратуры СССР Цареградский, в штабе даже не смогли сфотографировать его, Берия, как положено – анфас и в профиль. Ограничились комическим фото штабного фотографа. Дактилоскопирование, т. е. получение образцов отпечатков пальцев, – обязательная процедура в МВД при аресте – также не производилось».

Сергей Кремлев тоже не верит в версию Серго Берии и считает, что Берия все же был арестован в Кремле и переведен в бункер штаба МВО, нестыковки же с фотографией объясняет следующим образом:

«Вот и эта анкета… В нее положено вклеивать стандартное тюремное фото анфас и в профиль. Но в штабе МВО тюремного фотографа, естественно, не было, и Берию фотографировали лишь в анфас и не с предписанной дистанции, поэтому фото получилось крупным, на нем, в отличие от большинства тюремных фотографий, лучше видны детали лица, четче просматривается его выражение и, главное, блеск глаз. Сухомлинов считает это фото почему-то «комическим», хотя оно безусловно трагично не только потому, что сделано в узилище, но и самой «фактурой» – с него смотрит на нас умный, немного – пока еще не смертельно – уставший человек без малейшей злобы и жестокости во взгляде».

Очень интересное, красочное объяснение, но если примем во внимание, что дело имеем не с искусством, а с прагматичным арестом, мы вынуждены и данный факт рассмотреть прагматично.

Ставить под вопрос утверждение Кремлева и Сухомлинова, что в военном округе действительно не было штатного фотографа и что военные не были знакомы с процедурой, которая проводится в данном случае, нельзя. Москаленко, конечно же, не побеспокоился бы заниматься данным мелочами, но если уж он решился придать вопросу хоть какой-то вид процессуальности, в первую очередь он не преминул бы спросить совета у лиц, знакомых с этими процедурами, а поскольку дело касалось переворота, поддержку в данном вопросе ему обязательно оказали бы.

Возможно, действительно была опасность того, что во внутренней тюрьме Берии оказали бы помощь, но никакой опасности для привода тюремного фотографа в гарнизон не существовало, если смогли привести следователя прокуратуры Цареградского.

Глядя на фотографию, невозможно согласиться с Кремлевым, что она снята в анфас. Тем более нельзя даже подумать, что она снята в профиль. С этой стороны более приемлема точка зрения Сухомлинова – фото действительно комическое. Вернее, комическое не само фото, а анкета, в которую оно вклеено. Легко можно заметить, что это вырезка из семейного фотоальбома: видно только лицо и то слишком крупным планом. Не видно ни фона, ни плеч. Кремлев прав в одном: на портрете не чувствуется ни злобы, ни жестокости. Добавлю, что не чувствуется в нем и волнения, что в первую очередь указывает на то, что во время фотографирования не было причин для таких чувств.

Еще раз остановлюсь на моменте, который отметила Е. Прудникова: между человеком на фотокарточке из анкеты и Берией того периода большая возрастная разница, и объяснить данный факт никак невозможно, почему и стараются не замечать его.

Неужели и отсутствие отпечатков пальцев случайность? Скажем, военные не знали о данной процедуре. Но ведь «догадались» же они, что необходимо фотографирование, чего же ограничились этой процедурой.

Более того, скажем, военные проявили завидную смекалку и догадались, что хоть какую-то процедуру проводить да надо. Но даже в этом случае откуда они взяли бланк анкеты, которую нужно было заполнить? Если у них не было фотографа, бланка МВД у них не было бы и подавно. Выходит, они все же обратились к сотрудникам МВД, которых забыли попросить провести предписанные процедуры.

Еще один интересный вопрос – что делал в бункере следователь прокуратуры Цареградский? С первого взгляда вопрос более чем неуместный. Как же иначе, следователь проводил следственные действия. Заполнение анкеты в эти действия уж точно не входит. Это дело работников тюрьмы, а не следователя. В первую очередь следователь должен возбудить уголовное дело и заполнить протокол ареста.

Немного опережу события, но по-другому описать весь этот фарс невозможно: Как нам уже известно, согласно официальной версии, Берия был арестован 26 июня 1953 г., переведен же в гарнизон МВО 27-го. Анкету, как видим, необходимо было заполнить в тот же день, и фотографию сняли бы в тот же день. Выходит, что сотрудник прокуратуры был вовлечен в дело в тот же день и протокол ареста был составлен тогда же. Без вышестоящей инстанции он этого сделать не мог. Но здесь мы стоим перед одной странной проблемой – по факту «злодеяний» Берия уголовное дело возбуждено было лишь 30 июня 1953 г., т. е. на четвертый день после ареста. Этот факт интересен не столько как процессуальное нарушение, сколько как факт, порождающий вышеизложенный вопрос – что все-таки делал Цареградский в первый же день ареста в бункере, если дело было возбуждено лишь 30 июня. Если его командировали заполнить анкету, то даже с этим делом он справился из ряда вон плохо.

Сделаем маленькое резюме по данной версии, приведем только лишь факты: 1) в анкете отсутствует подлинная фотография; 2) вовсе отсутствуют отпечатки пальцев; 3) дело даже не возбуждено; 4) имеем следователя Цареградского, роль которого не вполне понятна.

Первый вопрос, который приходит на ум: а был ли сам арестованный?

Вернемся все же к версии Серго Берии. Он не так уж одинок в данных им «показаниях», и его версию подтверждает академик Бургасов, лицо более чем незаинтересованное, вот что он вспоминает:

«…Что касается так называемого ареста Лаврентия Павловича, а фактически зверского убийства на его квартире в июне 1953 года, как свидетель событий, я должен изложить следующее: однажды в 3 часа дня в отделе появился Серго Берия. Он вошел в кабинет Ванникова и также быстро покинул его с Борисом Львовичем. После обеденного перерыва, который длился с 5 до 7 часов, я зашел к Борису Львовичу, чтобы выяснить необычную ситуацию. Он был мрачен, очень долго смотрел на меня и потом медленно, почти шепотом сообщил, что случилось большое несчастье: на московской квартире расстрелян прямо в своем кабинете Лаврентий Павлович. Борис Львович сказал мне, что после тревожного сообщения Серго о надвигающейся беде он вместе с ним поехал в особняк на Никитскую улицу. За оградой особняка стояли военные машины, а на территории ходили военные. Один из них подошел к приехавшим и сообщил, что полчаса назад из дома вынесли носилки с телом, закрытым плащ-палаткой. Стекла в кабинете Лаврентия Павловича были разбиты. Это действительная история».

Как видим, в отличие от заговорщиков показания Бургасова и Серго Берии полностью сходятся, и это при том, что Бургасову не было никакой необходимости лгать.

Выносить решения в столь запутанном деле я не собираюсь и оставлю за читателем право делать выводы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.