Как вывозили советское посольство, торгпредство и другие представительства СССР из Германии и оккупированных ею стран

Как вывозили советское посольство, торгпредство и другие представительства СССР из Германии и оккупированных ею стран

Выше уже говорилось о том, что долгие годы об обмене советского посольства в Берлине на немецкое посольство в Москве даже не упоминалось и первым человеком, рассказавшем об этом обмене в трех своих книгах, был В. Бережков. Он довольно подробно изложил все обстоятельства обмена, но не назвал точную дату. Документы же об обмене посольств в отечественной печати не публиковались никогда, возможно, тот, что я привожу ниже (с сокращениями), будет первым.

«Гнусные издевательства немецких властей при эвакуации советской колонии из Германии

Эвакуация из Германии сотрудников Советской Колонии, вернувшихся к настоящему времени в Москву, сопровождалась неслыханными издевательствами германских властей и агентов Гестапо над советскими гражданами. Вопреки всяким нормам международного права, гестаповцы с первого же дня вероломного нападения Германии на СССР установили наглое, разбойничье отношение к служащим Посольства, Торгпредства, Консульств и других советских органов. Утром 22 июня на основе точно разработанного плана и по прямому указанию германского правительства агенты Гестапо устроили погромы советских учреждений и квартир отдельных наших сотрудников в Берлине, Праге, Кенигсберге и других городах.

Здание Советского Посольства в Берлине рано утром 22 июня было оцеплено отрядом германской полиции. Всякая связь Посольства с внешним миром была прервана, телефоны были выключены. Несколько дней сотрудники Посольства не имели возможности закупать продукты для питания. Лишь после настойчивых требований Советского Посла тов. В. Г. Деканозова германские власти разрешили закупить продукты в одном из берлинских магазинов. В это же утро многие дипломатические сотрудники Посольства были задержаны и арестованы. Так, например, из сотрудников Посольства были задержаны атташе Фомин, Лавров, помощник военно-морского атташе Смирнов, сотрудники аппарата военного атташе Журвицкий, Баранов, Байбиков и шофер Паранин. Были задержаны и арестованы ряд сотрудников торгпредства, имевшие дипломатические паспорта… Сотрудники торгпредства в Берлине были арестованы утром 22 июня и отвезены в тюрьмы Берлина, а затем в концентрационные лагеря… Советских людей посадили на голодный паек… После завтрака всех заставляли работать по распоряжению начальника лагеря: мыть полы, чистить уборные, носить песок… Сотрудник аппарата военного атташе Баранов, корреспондент ТАСС в Берлине т. Филиппов, сотрудник торгпредства т. Логачев, руководитель отделения “Интуриста” в Берлине т. Шаханов, сотрудники советского консульства в Праге т. Плющев и Анисимов и другие, арестованные и посаженные в тюрьму, подвергались многочисленным пыткам, избиениям и издевательствам. Им устраивали допросы. Под угрозой всевозможных пыток заставляли дать различные показания и когда это не удавалось, с ними жестоко расправлялись… [избивали, заковывали в кандалы].

2 июля Советская Колония была отправлена из Берлина через Чехословакию, Югославию и Болгарию в Турцию… В составе в каждом купе было размещено по 8 – 10 человек. Даже сидеть в пути имели возможность немногие… питали непотребным суррогатом… большинство продуктов [из посольства – 15 ящиков продуктов и 2 ящика вина] было разграблено, и советские граждане их так и не видели. И даже больше того: разграбив советские продукты, гестаповцы потом не гнушались продавать советские папиросы в 10–15 раз дороже. Во время пути охрана поездов установила также полицейский режим. Поезда в ряде мест останавливались на день-два, а иногда и больше, однако лишь в последние дни германская охрана разрешила два раза в день по 15 минут выходить из вагонов. Во время остановок поезда (в г. Ниш, Софии и др.) составы загонялись в тупики в стремлении изолировать сов. граждан от населения, которое как в Чехословакии, Югославии, так и в Болгарии всячески стремилось выразить советским людям свои симпатии. Во время остановки в г. Ниш в связи с тем, что в купе, где находилось 8 – 10 человек, было совершенно невозможно спать, немецкая охрана решила устроить ночлег в городской тюрьме, где сотрудники Торгпредства были размещены на ночь в грязном здании, в комнатах с трехэтажными нарами. На нарах были постланы тюфяки из соломы, в которых кишели клопы. Простыней и подушек не дали. Грязных солдатских одеял выдали на 700 человек 115 штук. С 9 часов вечера до 7 часов утра никому не разрешалось выходить во двор,

В пути продолжались многочисленные провокации, гестаповцы стремились распространить ложные слухи. Но настроение советских людей оставалось по-прежнему бодрым, несмотря на лишения. Лишь на болгаро-турецкой границе члены Советской Колонии в Германии вздохнули, наконец, свободно, так как, миновав пограничную зону, они больше не видели отвратительных рож гитлеровских бандитов – агентов Гестапо, мародеров и палачей из так называемой “III-ей империи”, именуемой себя “страной культуры”.

Материал составлен на основании записок тт. Зорина, Михина, Фомина, Филиппова, Шестерикова, Кобашвили, Колосовой, рассказов тт. Логачева, Букина, Коптелова, Баранова и других.

Зав. Центрально-Европейским отделом НКИД

(В. Павлов)

Бывший пресс-атташе Советского посольства в Берлине

(И. Лавров)»

(АВП РФ. Ф. 82. Оп. 25. Пор. № 34. П. 89. Л. 1–7).

Дата составления этого документа не указана. Судя по подписям, он был отпечатан и подписан в Москве после возвращения всех советских граждан в августе 1941 г., хотя перечисленные выше записки могли быть написаны гораздо раньше, и даже до совершения обмена. Стоит отметить, что советская колония из Берлина, а также из оккупированных Германией стран вывозилась двумя поездами, условия жизни в которых заметно отличались, так как в одном ехали сотрудники посольства СССР в Берлине, а в другом – все остальные интернированные советские граждане. Вот как описывает это Бережков: «Условия в поезде интернированных были очень тяжелыми. Люди терпели неудобства, прежде всего из-за страшной скученности. Один мог прилечь только тогда, когда остальные, располагавшиеся на этой же скамейке, стояли. Питание было крайне скудное. Из-за отсутствия теплой одежды многие студились: временами – особенно при переезде через Альпы – в вагонах было очень холодно… Дипломаты и сотрудники посольства эвакуировались в нормальных условиях. Им был предоставлен специальный поезд из спальных вагонов с мягкими двухместными купе. Наш маршрут шел через Прагу, Вену, Белград, Софию…» [8. С. 84–85].

В каждой из этих столиц в поезд с интернированными советскими людьми подсаживались советские граждане из персонала консульств и других советских представительств, а также командированные в эти страны советские приемщики выполненных заказов. А вот как Бережков описывает условия обмена: «Согласно договоренности, обмен осуществлялся в следующем порядке: советская колония должна была перейти из Болгарии в Турцию, а немецкая – из Советского Закавказья также на турецкую территорию. Это должно было произойти одновременно и под наблюдением посредников. Но когда мы проехали Югославию и были уже на болгарской территории… получили из Берлина указание производить обмен не на болгаро-турецкой, а на югославско-болгарской границе… Болгария не является оккупированной страной, она находится в союзе с Германией. Поэтому, переезжая в Болгарию, советская колония покидает контролируемую рейхом территорию. Поскольку, однако, поезд с германскими представителями, эвакуирующимися из Москвы, еще не прибыл на советско-турецкую границу, оба состава с советскими гражданами не будут следовать дальше. Их возвращают назад, в югославский город Ниш, где они будут находиться в ожидании дальнейших указаний…» [Там же. С. 85].

Даты, по которым можно составить представление о передвижении советской колонии, опять-таки «от Бережкова», ибо других нет: «Выезд советской колонии из Берлина… был назначен на 2 июля… В Нише наш состав загнали на запасной путь… Вскоре мы узнали, что в Ниш прибыл и второй состав с советскими гражданами… За пять дней пути люди еще больше похудели… Простояв в Нише несколько дней, мы, наконец, снова двинулись в путь… к болгарскому пограничному городу Свиленграду. Здесь мы простояли еще два дня… подошел второй состав… уточнили списки, после чего пересекли турецкую границу» [Там же. С. 84–89].

Единственное, за что здесь можно зацепиться при вычислении даты пересечения турецкой границы, так это за слова «уточнили списки», поскольку из официального документа (телеграммы Стаменова Шуленбургу, переданной 10 июля через Васюкова в Ленинакан) известно, что эвакуацию советских граждан на турецкую территорию было предложено начать 11 июля и закончить 13 июля. Но советские представители, подписав акт передачи, сошли с поезда с немецким посольством лишь13 июля, а послы могли пересекать турецкую границу, скорей всего, последними, с последней – третьей партией выезжающих, то есть 16 июля. Но к этому моменту стало известно, что при уточнении списков на границе Деканозов обнаружил нехватку 99 советских граждан, об этом упоминается и в телеграмме Стаменова. Может быть, среди них был и Яков Джугашвили? Или им мог быть единственный упомянутый среди списка интернированных советских граждан-приемщиков грузин: «приемщик, командированный по линии НКВТ» – Какабидзе Георгий Серапионович? Может быть, его вычислили или кто-то выдал? Ведь в истории этого обмена есть еще одно темное пятно – среди интернированных советских граждан оказалось трое неизвестных. Вот что пишет Бережков: «Их никто не знал, но все трое уверяли, что они советские граждане, работали в Германии и теперь возвращаются на родину вместе со всеми. Представитель Вильгельмштрассе тоже уверял, что эти трое прибыли в командировку в Голландию и всегда числились советскими гражданами… При переезде через болгаро-турецкую границу все трое заявили, что они отказываются вернуться в Советский Союз». Возможно, это была провокация немецких спецслужб, или этих людей просто выкрали из поезда, а объявили, что они попросили политического убежища. Тогда имеющиеся договоренности об обмене нарушались бы не Германией, а конкретными людьми, а с этим якобы ничего нельзя было поделать. Якова могли вытащить из советской колонии в последний момент. Ведь о том, кто он был на самом деле, мог знать лишь один человек – Деканозов, владевший грузинским языком и лично с ним знакомый.

Почему-то Бережков чересчур подробно описывает в своей последней книге (1998), как он ехал из Свиленграда до Москвы вместе с бывшим руководством посольства в Берлине – послом Деканозовым, советником посла Семеновым, военным атташе генералом Тупиковым, заместителем резидента НКГБ Коротковым и своей женой Галиной: на автомашине до Стамбула, катером через Босфор, поездом до Анкары, сутки в Анкаре, самолетом до Ленинакана (может быть, это было условие обмена, после чего Шуленбург вылетел в Берлин?), оттуда самолетом в Тбилиси (с ночевкой) и, наконец, рейсом Тбилиси – Москва (с двумя посадками – в Ростове и Куйбышеве). Несмотря на все это, Деканозов на самом деле прибыл в Москву 19 июля 1941 г., о чем сообщила газета «Правда» 20 июля 1941 г. Это возможно лишь в следующих случаях:

– если обмен и передача Деканозову письма Сталину от сына произошли 19 июля в 6–7 утра, до Стамбула Деканозова доставили на небольшом самолете за 1,5–2 часа, а на стамбульском аэродроме его ждал специальный «Дуглас», который пролетел над Турцией до Анкары, затем, сделав посадки в Тбилиси, Ростове и Куйбышеве, – над СССР и приземлился в конце того же дня в Москве;

– если обмен и передача Деканозову письма произошли в первой половине дня 19 июля. Автомашина доставила его до Стамбула, откуда он связался с Москвой по телефону из советского консульства с Берией или Поскребышевым, передал, что Яков жив, и зачитал текст его письма. Если Яков работал на военном заводе или в закрытом ведомстве, от которого и был командирован в Германию, Деканозов сказал также, что нужно срочно передать точные данные для легендирования его службы в Красной Армии (и уже на следующий день в штаб 20-й Армии из штаба Западного фронта пошло указание: «20 июля 1941 г. Передайте немедленно Командарму 20 Курочкину: Жуков приказал немедленно выяснить и донести в штаб фронта – где находится командир батареи 14-ого гаубичного полка 14-ой танковой дивизии старший лейтенант Джугашвили Яков Иосифович. Маландин» (Сухотин Я. Л. Яков Джугашвили. Сын Сталина // Мужество. 1991. № 5. С. 80). Одновременно Деканозов просил в завтрашних газетах напечатать, что он вернулся в Москву 19 июля. Таковым могло быть условие договоренности по легендированию попадания Якова в плен. После этого он мог добираться до Москвы в течение нескольких дней, как это и описал Бережков;

– если обмен и передача Деканозову письма произошли в любой день после 13 июля, а потом он добирался до Москвы так, как это описано у Бережкова, и прибыл в нее 19 июля. В этом случае публикация в газете «Правда» сообщения о прибытии в Москву Деканозова могла быть условным знаком немцам о передаче Сталину письма от сына. Они же в ответ на это изменили дату на фотокопии этого письма и стали его широко публиковать, подчеркивая, что оно было доставлено дипломатическим путем…

Как бы там ни было, хотя Якова Джугашвили отбить не удалось, но все-таки обмен немецкого посольства на советскую колонию в Германии и оккупированных ею странах состоялся, и в соотношении не 1:1, как требовали немцы, а 8:1, как потребовала советская сторона!

Свиленград

Эдирне

Ленинакан (ныне Гюмри)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.