4

4

В соседней области есть село Замойки — районный центр. Стоит оно возле веселой речки с зелеными берегами и голубой прозрачной водой.

В том месте, где речка круто поворачивает на юг, разлегся сад, купал корни и ветви в воде. Среди зелени виднелась красная железная крыша. Сад был небольшой, но глухой и заросший, и ходить в нем можно было по дорожкам.

Хозяйкой всей этой благодати была вдова Зацепилина. Года два назад у нее поселился инвалид второй группы Карпень. Был он моложе ее лет на пятнадцать. Но ничего! Вдову Карпень не обижал. Обещал дом отремонтировать, колодец почистить. А пока ел, пил и одевался у вдовы.

Однако деньги у Карпеня, видно, водились. Поставил он в саду у вдовы деревянную баньку. Банька с наперсток, но сколько было удовольствия от нее человеку. Стояла банька у самой речки под старой липой. Из нее в воду уползала гофрированная кишка. Воду качал маленький насосик с ручной петлей. Насосик хлюпал и кряхтел, но воду качал — боялся, рука у вдовы была тяжелая.

В баньке имелся полок, где можно было париться, стояла выскобленная ножом добела лавка, где хорошо было отдохнуть после березового веника. Но гордостью баньки был котел! Когда-то в нем на полевом стане варили суп да кашу. Потом он почему-то оказался в сарае у вдовы, а теперь его Карпень занес в баньку. Котел вдова отскребла и оттерла, и сейчас он стоял на полу, сверкал как самовар.

Банька была всем на удивленье. Иногда хозяин пускал в нее своих друзей — за плату, конечно, и предупреждал: про котел не болтать.

Сейчас, попарившись и отлежавшись на лавке, хозяин на закуску принимал ванну. Котел был маловат, и он сидел в нем скорчившись, как утробный младенец. Над водой торчала красная физиономия с выпученными глазами. Волосы были зализаны вверх винтом. Физиономия отдувалась и чихала. От зеленой воды нестерпимо тянуло крепким настоем еловой хвои. Рядом бегала, суетилась вдова Зацепилина в клеенчатом переднике с засученными за локоть рукавами. На слепом оконце стояли вряд бутылки с какими-то настоями — желтыми, коричневыми, черными. Вдова лечила сожителя от многочисленных недугов.

Вылез Карпень из котла разрисованный во все цвета, но довольный и благодушно настроенный.

Чай пил за столом в вишняке. Рядом хлопотала вдова, подливала в чай коньячок из пузатого графина. Не забывала и себя.

Вечером лежал Карпень на широкой кровати, отвернувшись от приткнувшейся к его боку вдовы. Потом повернулся, обнял ее за толстую теплую спину.

— Слышь, Анфиса! Перепиши на меня половину дома и сада. Перепиши, говорю. Мне это не надо. Дурьей твоей бабьей голове хочу помочь. Ведь целая вотчина у тебя здесь. Отберут! А брак наш нерегистрированный. Перед законом мы вроде как чужие. Будут у дома вроде как два хозяина. И не тронут тебя.

Но вдова была не проста, голыми руками ее не возьмешь. Чуяла: сдастся на эти просьбы — останется и без дома, и без Карпеня. Протянула певуче:

— Подожди. Чего торопиться? Будут отбирать, тогда и поговорим.

Но именно ждать Карпень не хотел. Встал, рывком спустил на пол босые ноги.

— Пошла ты…

Будь она проклята эта вдовья сообразительность! Карпень не мог ждать. Пора было устраиваться прочно: то ли в Корневищах у молодой жены спрятаться за ее славу, то ли здесь, в Замойках, у вдовы стать хозяином всей этой благодати. Эх, если бы она на него хоть половину усадьбы переписала… Да, хитра, хитра! Далеко смотрит.

Каждому, понятно, хочется быть красивым. Красивым хотелось быть и Карпеню. Но на пути было много препятствий, и прежде всего волосы. Волосы у него были цвета старого перегноя, жидкие и прямые. Карпень упрямо мазал голову всякой дрянью, обкладывал простоквашей, полоскал бурачным квасом.

Вдова же Зацепилина считала своего сожителя писаным красавцем и не знала покоя ни днем, ни ночью. Наблюдая нечеловеческие усилия Карпеня приобрести львиную гриву, замыслила одну шутку со своим сожителем. Достала она где-то кедровых орехов, приготовила из скорлупы крепкий настой и подлила его в бутыль со свекольным квасом.

На ночь ничего не подозревавший Карпень намочил этим зельем волосы и повязался бабьей косынкой. Утром волосы остались на косынке, а на голове у него появились коричневые разводы.

Пострадавший вцепился в свою сожительницу — то ли догадывался о ее кознях, то ли на всякий случай. Вцепился и не выпускал до тех пор, пока та не поклялась, что волосы скоро отрастут и будут куда лучше.

Поколотив вдову, Карпень объявил, что поедет к родным, повезет им пенсию. Знал Карпень, чем отомстить вдове. Она таких отъездов боялась больше всего. По опыту знала: пропадет теперь ее возлюбленный на несколько недель. А ты сиди и гадай — вернется или нет…

Карпень получил пенсию, зашел в пивную, сел за столик, задумался. Задуматься было над чем. Недавно он потерял ежемесячный доход в пятьсот рублей. Да что там пятьсот рублей! Рад был, что ноги унес. Спасибо, смекалка выручила. А ведь чуть не влип. Надо быть осторожней…

Все это, конечно, так. Но все-таки жалко пятисот рублей! Чем заткнуть такую дыру?

Жадность пересилила, и Карпень решился…

Конечно, если бы в Углычевсксм горсобесе знали о подобном рассуждении и решении человека с коричневыми разводами на голове, они его и на пушечный выстрел не подпустили бы к себе. Но они ведь этого не знали! Зато он хорошо знал человеческую психологию и слабости людского характера.

Оказавшись в Углычеве, Карпень направился прямо в горсобес, выложил перед инспектором в ряд несколько бумажек со штампами и печатями. Потом тут же плюхнулся на пол. Он так усердно колотил пятками по пыльному полу, так закатывал глаза и хватал ртом воздух, что выколотил из углычевских добряков пятьсот рублей ежемесячной пенсии.

Получив деньги, Карпень направился в областной центр. Повез свою добычу в сберегательную кассу. Доходы свои он сберегал именно там.