Иссинь-камень Легенда Лосиного Острова
Иссинь-камень
Легенда Лосиного Острова
Скорее! Снег хлопьями занавесил землю. Кони храпели, отфыркиваясь. Елена гнала коней сквозь слепящий снег.
Скорее! Времени, времени мало. Всего один вечер. К ночи ее хватятся. Запричитает, выбежит на мороз нянька Лукерья. Бестолково засуетятся по воеводскому двору приставы. Отец, воевода, сам схватится за дорожный тулуп. К утру надо ждать погони. Ее, конечно, найдут и вернут. И все-таки она должна успеть!
Скорее! Воеводская дочь Елена, куда несут тебя твои усталые кони? Что хочешь ты найти на старой, заброшенной мельнице? Зачем тебе эта тайная встреча?
Князь Север Романович Остуда. Княже Север, как до сих пор зовут его в округе.
Я не знаю его. Но у него есть Иссинь-камень.
Метель кончилась. Снег мягким покровом лег вокруг старой мельницы. Обвисли еловые лапы. Месяц острым краешком блеснул в окно.
Сбросив шаль и рукавички, Елена стремительно прошла в угол. Там, на поставце, блестели два медных подсвечника каждый на одну свечу. Две свечи, говорят, знак недобрый. Зато магический. Тот, который сейчас нужен. И поначалу нужна только одна свеча.
Свет преобразил горницу. Сразу стало видно, что здесь хоть и не жили, но бывали наездами.
Не снимая шубы, Елена отперла комод. Два полотенца, белых с красными узорами, легли на чисто выскобленный стол. Тонкие девичьи руки поставили два прибора, два кубка из тяжелого серебра.
Теперь нужно сесть и сосредоточиться. Нужно очень ясно представить, что тебе надобно. Нужно безотрывно смотреть на тихое пламя свечи – ждать, пока она вспыхнет резким отсветом. Это и будет Твое Время – от всполоха до того, как погаснет свеча. Так учила бабка. А она понимала толк в ворожбе.
Свеча вспыхнула и зашипела. Пора! Елена распахнула дверь.
Князь ехал один. Места вокруг были пустые и тихие. Сосны поскрипывали под тяжестью белых шапок. Кряжистые ели тяжело оседали под снегом. Вдали угадывалась речка Сосенка, застывшая по зиме. А вот по правую руку от нее имелся ручей Вешний исток. И был тот исток странным – не замерзал по зиме. Недаром поговаривали, что в нем живет нечистая сила. Иначе с чего бы вода била хоть тонюсеньким, но ключом даже в морозы? Видно, и вправду черти суетятся, играют. И пусть себе. Даже хорошо. По крайности, хотя бы разбойников здесь можно не опасаться. Нечистой же силы князь не боялся.
Он смотрел на сухое морозное небо, и ему казалось, что звезды приближаются к земле. И хотя он знал, что это невозможно, мысль, будто сегодня он гораздо ближе к звездам, приводила его в крайнее возбуждение.
Он ничего не пил в этот вечер, но беспечное опьянение все сильнее охватывало его. От этого опьянения он и бежал со двора. В ночь. В мороз. В эти пустынные места, где никто не смог бы его встретить. Он не понимал, что с ним творится. Ему хотелось тишины, покоя, четко хрустящего снега.
А. Саврасов. Лосиный остров в Сокольниках
Сначала Север погнал своего гнедого коня. Возбуждение только усилилось. Тогда князь отпустил поводья. Теперь он плыл сквозь ночь, сбивая снег с еловых лап, окутываясь тишиной и покоем. С ним было все самое дорогое. Верный гнедой – уж лет пять как товарищ по бесконечным странствиям. И заветный перстень на пальце – талисман, оправленный в золото. Кольцо с Иссинь-камнем.
Князь вспомнил… Давно, где-то среди холодных скал, старик с запавшими глазами снял это кольцо в ответ на жадный взгляд Севера. Просто снял, протягивая. И князь со смешанным чувством принял дар – и взять хотелось, и зашвырнуть подальше.
Потом, когда вернулся на родину, взглянуть на удивительный иссинь-свет приезжали не только со всей округи, но и с окрестных земель. Он не давал кольца. Люди требовали. Смотрели – бранились и ахали. Уезжали – возвращались снова. Особенно жадно наезжали двое. Резкий, размашистый княжич, младший сын великого князя Галицкого, и молодой монах из Сергиевской лавры. Север запомнил, как они оба впервые взглянули на камень.
Лосиный Остров
– Синяя Чудь! – нахмурился княжич. Должно быть, камень будил в нем чувство вражды и тревоги. Ведь он называл его так, как когда-то ратные предки Золотую Орду.
Монах ничего не сказал вслух. Только крестился и беззвучно шептал:
– Господи, дай! Дай, Господи!
Много позже Север узнал, о чем он просил. Говорят, он стал богомазом. И Бог дал ему удивительного цвета синеву на иконах. Иссинь-синеву.
Тех святых ликов Северу узреть не пришлось. Но часто потом по ночам мерещился ему шепот молодого монаха: «В ночи звезды частые… в полночь кометы хвостатые…» Видать, синева обожгла тому душу.
И вот сейчас, в лунной ночи, кольцо заворочалось на пальце. Север стянул рукавицу. Буйным пламенем полыхнул Иссинь-камень, словно звезда зажглась промеж пальцев.
«Полночь! – подумал князь, привычно зажмуриваясь. – Самая полночь. А днем синева бледнеет, словно синь разбавляется водой».
Откуда-то из-за горизонта поползло темное облако. Морозный воздух напружинился, словно хотел дать отпор неведомой силе. Ветер взвихрил снег вкруговую. Со всех сторон загудели, застонали, зазвенели ели. И вдруг чернота метели смяла все. Князь так и не понял, то ли конь, угадав чутьем, поскакал на свет, то ли вьюга, подхватив и лошадь и всадника, швырнула их к стенам запорошенной лесной избушки.
Перекрестясь, Север рванул дверь. В сенях высветилась девичья фигурка. Свеча в ее руке тотчас погасла, но Север все же сумел разглядеть, что это – Елена, дочь местного воеводы. Князь видел ее всего раз, и она не произвела на него впечатления. Но сейчас он узнал ее тотчас.
Ветер всхлипнул, словно ребенок. Князь выпустил дверь. Она стукнула – резко и тревожно.
Вмиг Елена схватила другой подсвечник с поставца. Чиркнуло огниво. Зажглась свеча. И воеводская дочь повернулась к Северу. Посмотрела на него напряженно, впригляд. И Север отвел взгляд.
Никогда его, статного и богатого, не смущали женские взгляды. Напротив, ловя их, князь гордился собой. А тут смутился – не пойми почему. И это было впервые.
– Мир дому этому, – сказал он осипшим голосом. – Прости шального гостя, Елена Дмитриевна. На дворе непогода. Позволь переждать?
– Метель кружит, – ответила воеводская дочь и подала свечу.
Север протянул руку и взял подсвечник. Камень в его кольце накрылся алым отсветом.
– Это и есть твой знаменитый камень? – спросила Елена. – Сними, погляжу!
– Неснимаемый он, Елена Дмитриевна, – мотнул головой Север.
– Совсем?
– Зарок дал. Не снимать. Покуда не найду.
– А что ищешь?
– Того не встретил.
– Хоть покажи кольцо. Не хочешь?
– Не хочу! – отрезал князь и сам подивился. Чего вроде? Всем показывал. Никого не жалел. И вдруг эту девчонку жалко?!
«Молода еще, – подумал он. – Жизнь впереди. Многоцветья. Забавы. А этот камень никому еще веселья не приносил. Старик, прежний хозяин, о кольце говорил – не легкое оно. Для всех – нелегкое. А для тебя, княже, может, потяжельше других будет. Долю свою тебе с ним искать. Найдешь – перстень отдай! А кому отдать – не сказал. Да и где ее взять – долю-то? В разных странах был. В заморских княжествах. Домой вернулся. Много чего в жизни нашел: почет, богатство, власть. А вот доли не сыскал покуда».
А вслух князь сказал:
– Заколдован, видно, мой Иссинь-камень. Кто на него заглядится – век смотреть захочет. Покорным для меня станет. Уйти не смеет.
– Не отпускаешь?!
– Зачем не отпускаю? Не колдун я, не ворожейник. В Иссинь-камне Синева запрятана. И тоску по той Синеве камень в людях будит. Увидит его человек однажды – тосковать начинает. Искать всюду ту Синь. Не найдет – ко мне же и ворочается.
– Выходит, и я уйти не смогу?
– Выходит. Зачем тебе это колечко, Елена Дмитриевна? Метель утихнет, я тебе любое привезу – рубин, изумруд, жемчуг.
– Есть у меня. Отец надарил. Покажи это! – Елена потянулась за кольцом, да только князь перехватил руку.
Князю вдруг почудилось – в его ладони не рука, а вся она, эта странная боярышня. А может, и не боярышня вовсе, а сказочная птица – Золото перо. Вспугнешь – улетит. Не сыскать потом…
Как она сюда-то попала? Как из дома вырвалась? Не зря о ней разговоры ходят – огонь-девка!
А может, и вправду – показать? Может, ей так на роду написано – в старой лесной избушке свою тоску-кручину найти? Все находили, с тех пор как бродит Иссинь-камень по свету. Вековая тоска в том камне. Перевернуть ладонь, сказать: «Смотри, Елена! Жарче смотри, обманная Жар-птица. Моей будешь. Не улететь тебе в небо. А взлетишь – ко мне же воротишься!»
– Покажи, Север Романович! Не силой же мне тебе руку разжимать!
– Да и не осилишь ты меня, Елена Дмитриевна. Кончим эту забаву!
– Ну что ж, посидим, вьюгу пережидая. Кончится метель – разъедемся: ты – к себе, я – к себе. Словно и не было встречи.
– Зачем так? Можно и по-другому. К отцу твоему приеду. Вот и свидимся.
– Все равно об этой встрече поминать не станем. Давай за нее выпьем. Вино у меня здесь есть. Еще бабка делала.
– Что ж, если только согреться. Кружку – не больше. Правду про тебя говорят, Елена Дмитриевна. Бедовая ты, не боязливая.
– А чего бояться? Разбойников тут нет – нечистой силы опасаются, ручей незамерзающий стороной обходят. Знаешь, как его в народе зовут? Не Вешним истоком, как в благо-родных-то домах, а Чертогрищем – Чертовым Игрищем. Так что избушку эту все стороной обходят. Ну а забредет какой лихоманец – стукну разок. Рука у меня тяжелая. Да и топор под рукой. В роду у нас боязливых не было.
– А правда ли, Елена Дмитриевна, что бабка твоя ворожеей была? Говорят, для ворожбы эту избушку строила?
Качнулась свеча. Осторожно, Елена! Беда, коль и вторая свеча погаснет. Скорее! Времени, времени мало!
– Пей же, князь!
– За тебя, Елена Дмитриевна!
Он выпил залпом. Взглянул на нее и улыбнулся. И вдруг, удивленно охнув, рухнул на стол. Кубок выпал из раскрытой руки.
Все. Сделано! Теперь спеши – пока горит свеча. Такой зарок передала бабка. Пока горит свеча – это будет Твое Время. Захочешь – найдет на молодца тоска-кручина. Захочешь – начнется метель. Захочешь – завезет конь к старой избушке своего хозяина.
Вот он сидит, опрокинувшись на стол, князь Север Романович Остуда. Рука свисает – сильная, да теперь беспомощная. На безымянном пальце тускло мерцает синий огонь. Надо только снять – и твоя будет Синева, Елена Дмитриевна. Надо только снять – и бежать! Пока горит свеча…
Рванула кольцо воеводская дочь. Вспыхнуло в руке синее пламя.
– Елена!
Нет, не мог он очнуться! Это он бредит. Но почему бредит именно ее именем?!
Огонек на поставце уж совсем короток. Уходит твое время, Елена. Ни о чем не задумывайся. Ни о чем не жалей. Спеши, пока горит свеча! Может, только так надобно? Каждый раз – словно в крайний срок?
Не бойся! Никто не увидит твоего коня. Никто не узнает, в какую сторону ты полетела. Снег идет. Снег все следы покроет.
Откуда родится в человеке тоска по Синеве? Бог дает или дьявол? Не все ли равно! Живет в мире Синева.
Мерцающая Синева озер.
Синее пламя васильков.
И вечная Синь поднебесья.
Бродит по свету Синева. Соблазняет людей. Говорят, в стольном граде на куполе собора какой-то богомаз синие звезды вывел. Богомазу-то руки отрубили, чтоб другой такой красоты не сотворил. А купец один привез из-за моря краску – красит холст синё-синё. Заморская синева – дьявольская. Купца-то пытали. Где взял? Молчит, не сказывает. А однажды, Елена сама слыхала, толковал один странник, что где-то там, за высотой поднебесной, есть другие миры – синие да праведные. Может, так оно и есть. Да только сожгли того странника. Чтоб не болтал лишнего. Видать, особая это тайна – Синева.
И Север – тайна. Где был, что видывал – никому не сказал. А ведь десять лет пространствовал. Ничего не привез – один Иссинь-камень. Видать, дорого она, Синева-то, достается! Теперь к нему люди странные ходят. И сам князь живет единённо, таинственно.
Сильный человек. Как позвал-то: Елена! Чуть не остановилась. Чуть не забыла про все. А сдюжила все-таки. Одолела. Не кого-нибудь – самого князя Остуду Севера. Странного князя. Студеного.
Ох, радость-птица! Вовремя ли прилетела? Хорошо поешь. Надолго ли останешься?
Есть в лесу еще одна потаенная избушка. Не знаешь – не найдешь. Опять же бабка строила. Одной внучке Елене тайну открыла. Да и Елене самой зимой не найти. Тропинку к той избушке только ее конь гнедой знает. Его той дороге бабка лет пять назад научила, пока жила на этом свете. Был еще другой гнедой жеребчик, тоже бабкин выкормыш, тоже знавший дорогу, да сгинул куда-то.
Тихо в избушке. Стены поскрипывают. Метель опала. Только ветер дует. Елена перебирает пальцами жемчужное ожерелье. Иссинь-камень на ее пальце скользит по серебряному жемчугу. Какая радость тихая… нега… безвременье…
Чу! А это – не ветер. Еловые лапы стучат, ломаются. И конский храп будто. Погоня!..
За окном – топот и ржание. За окном – свист и мерцание осинового факела. За окном – чужой мир. Возвратный. Бестолковый.
Отец! Погоня!
Побелевшими руками срывает жемчуг Елена. Кончилось ее время! Сейчас начнется самое страшное. Войдет отец. Закричит. Потащит домой. По дороге – срамить будет. Потом – опять тишина. И вечный спертый воздух, в котором нечем дышать.
Хорошо Северу: он – князь, он мог уехать. А она сидит тут квашней второй десяток лет. Душно. Сердце бьется. Душа рвется.
Только без толку. Все равно не вырваться из душных воеводских покоев. А если и вырвешься в жены какому-нибудь боярину – та же духота, перины да мятный дух до одури.
Трещит шелковая нитка. Катятся по грязному полу отборные жемчуга. Кончилось твое время, Елена Дмитриевна. Погасла твоя свеча.
«Не важно! Теперь все – не важно! Кольцо с Иссинь-камнем горит на моем пальце. Со мной моя Синева. Что бы ни случилось, теперь я знаю, куда прийти. К Синеве».
Только что это?! Синь будто выцветает. Солнце встает – синева пропадает. Неужели свет убивает ее?
А может, всё – обман? Зря люди про камень болтали? Зря Елена этого Севера подманила?
Выходит – всё обман? Отец обманул – не сберег детской радости. Север обманул – растравил душу пустым наваждением. Отец говорил: есть лазурит, голубец, сапфир. Бирюза есть. Иссинь-камня нет. Может, и вправду – нет? На пальце-то – голубая водица. А Север – просто колдун. Черный колдун. Неправедный. Только на его руке кольцо это – кольцо с Иссинь-камнем.
Бежать! Бежать от душных воеводских покоев, где воздух пропитан мятным медом. Бежать от сильных рук Севера, полных наваждения. Бежать от ложной синевы этого камня.
Только бы не попасться никому в руки. Убежать, пока свободна. Где-то же есть настоящая Синева.
Снег, где ты, снег? Где метель, сила и вихрь снега? Не спасти вам меня.
Скрежещут взломанные запоры. Гудят сени от тяжелых шагов. Врываются в сени морозные клубы пара.
Ветер кружит снег, небо и звезды. Кружится. Все кружится. Пол близко. Половицы в щербинах.
И только глаза. Глаза Севера. Откуда?
– Нашел, слава те, Господи!
Так это не погоня. Не отец приехал. Север примчался за своей пропажей. И как только выследил? Не помогло, видать, бабкино заклятье.
– Нашел! Всегда твердил себе – нет товарища верней гнедого. Только он и выручил. Сам как по привязке пришел. Без него не нашел никогда бы.
– Нашел, так бери! – Елена протянула руку. – Бери свое кольцо. И не Синева то вовсе. Так, водица.
– Не обижай камня, Елена Дмитриевна! Не знаешь ведь, а говоришь. К утру он всегда выцветает. Днем чуть синенький. Зато ночью его Синева в полной силе. Сама увидишь.
– Все одно! Забирай, коль нашел. В такую-то даль ездил…
– Ты права – все возьму, что нашел. Эх, Жар-птица, ишь куда залетела! Да ты, никак, плачешь?
«Как объяснить ей – ЧТО нашел? Очи девичьи. Синесиние. Два живых Иссинь-камня. Вот она – доля-то. Вот про что старик говорил. А я-то, дурак, всю землю обошел. Больно далеко искал, видно. В чужих краях своей доли нет. Здесь она, рядом. Сама пришла. Но как сыскала – ужель по Иссинь-камню? Вот для чего, видать, был он надобен – неснимаемый. Но раз Доля нашлась, отдать камень нужно. Только кому?»
Кому? Вам, может?
Кружит ведь по свету Жажда Синевы. Жажда Счастья…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.