16. Свадьба

16. Свадьба

«Войлок-мать» и «войлок-дочь». Сваты. Кто даёт наречённому костюм? Борьба за связанную наречённую. Каверзные вопросы. Песнь в почитание водки. Почему верблюд сидит? Машина почтовая и место встречи. Освящение юрты. На следующий день о «часе конском». Где нельзя ставить юрты.

В одном большом поселении узнали мы подробно, где можем найти тех, кого ищем. Нас интересовал процесс изготовления войлока. Время изготовления войлока начинается, правда, только через несколько недель, но случай захотел, чтобы в кооперативе стало не хватать «войлока-матери», потребного для изготовления нового войлока. Одна семья обязалась приготовить сверх столько тюков «войлока-матери», сколько кооператив будет требовать для изготовления нового войлока. Мы решили посетить эту семью.

Семья имела две юрты. Стояли они на расстоянии около трёх километров от центра коневодства кооператива. В кооперативе этом функционировали отдельно комплексы разведения коней, скота и овец, а юрты комплексов кочевали также отдельно.

Войлок изготавливали здесь за двумя заборами из досок, установленными друг к другу под острым углом и отстоящими от двух юрт на 400 метров. Собирались они оставить защиту, чтобы ветер не развеял шерсть. Пожилая женщина с дочкой совершали вступительные действия, в чём помогала им девушка возрастом около пятнадцати лет. Двое маленьких детей играли недалеко в траве. Молодая женщина находилась примерно в половине периода беременности. Работой руководила её мать. Постоянно приходил мужчина, приносил в подойнике воды из находящейся поблизости бочки, потом отодвинул немного забор, сел на коня и отъехал. Для него не было теперь работы здесь, следовательно, он поехал возвращать животных, а прежде развязал верблюда и коня, которые были спутаны.

Женщины растянули сперва на земле старый войлок. Затем от половины до конца, а затем дальше растянули мешочный материал. При другом или дальнейшем изготовлении расстилался уже здесь «войлок-дочь», молодой войлок, изготовленный ранее. На таком основании растянуто было затем три слоя шерсти. На самом низу была шерсть короткая, весенняя, выколоченная перед этим длинными палками. На неё укладывается второй слой с длинной шерстью, стриженой перед зимой. Третьим слоем становится снова шерсть короткая. Шерсть была свёрнута в связки. Обе женщины на коленях разрывали связки, и только потом укладывали шерсть в слой, поливая её постоянно водой. Края выкладываются сильной короткой чёрной шерстью, чтобы лучше держали. Работа при укладывании шерсти в слои происходит очень медленно. Когда женщины тщательно работали, среди юрт показался силуэт мужчины. Это муж младшей женщины вернулся с охоты на тарбаганов. У седла висело восемь добытых зверьков, результат сегодняшней вылазки. Вокруг юрты уже сушилось на солнце несколько шкурок, прижатых к земле.

Самым большим врагом при производстве войлока является ветер. Поэтому выполняют эту работу в наиспокойнейших месяцах, в конце лета. Теперь забор был поставлен таким способом, чтобы он защищал от переменного ветра, а женщины также старались работать при ветре. На коленях они передвигались от «войлока-дочери» до «войлока-матери». Привязывали очень много грузов для равномерного раскладывания шерсти. В левой руке они держали связки шерсти, а правой щипали её. Рядом с шерстью в деревянном подойнике стояла вода.

Теперь три слоя были уже готовы. Сверху была посыпана трава, чтобы при свёртывании шерсть не слипалась. Мужчины пригнали животных с водопоя, а потом на запряжённую в верблюда телегу поставили бочку и поехали за водой. Когда они возвратились с водой, принялись за приготовление шкуры. Замочили большой кусок шкуры в воде, потом растянули на траве два шнура, положили на них шкуру и завернули в неё войлок. В оба конца мотка влили ещё по подойнику воды, а затем завязали свёрток шнуром. Всё это выглядело как валок, завёрнутый в шкуру. Валок обматывается двумя длинными шнурами. К концам шнуров был привязан шнур для волочения. Два мужчины сели на коней и ухватились за концы шнуров. Один из мужчин потянул за собой намотанный на валок шнур. Таким способом тянул он его по земле и вращал войлок, замотанный в шкуру. Другой наездник только следовал за вторым шнуром. Когда они доехали до конца обозначенной трассы, а одновременно закончился второй шнур, всадник наклонился на седле, поднёс палкой петлю и повесил её на седло. Теперь он ехал в другую сторону, а первый всадник следовал за ним. Процесс этот, вернее, «изготовление войлока», повторили попеременно, может быть, тридцать раз. Сперва тянули свёрток несколько раз медленно, позже быстрее. Изготовленный таким способом новый мягкий войлок не был ещё готовым, необходимо было на следующий день использовать его как «войлок-мать» и повторить операцию сначала.

В северной Монголии движение валка выполняется с помощью находчивого устройства. Там войлок навивается на шест, который двигался в отверстии, вырезанном в доске, а к нему на другом конце привязывался шнур тянущего. Женщины делают войлок также зимой, но только в меньшем масштабе. Они стригут шерсть с ягнят, и все операции осуществляют в юрте вручную. Свёрток вращают руками. Изготовленный таким способом деликатный войлок применяется, главным образом, как стельки для сапог и покрывала для люльки.

Начался дождь, следовательно, мы должны были возвращаться. По дороге посетили мы ещё нескольких родственников Сухэ-Батора и, наконец, остановились в юрте Шерабджамца, его отчима. Хозяева как раз сидели у огня. Они угостили меня приготовленной недавно водкой. Разговаривали мы, между прочим, о свадьбе. Я спросил их, помнят ли они ещё традиционные свадебные обряды. Они ответили, что помнят. Я узнал, что отчим моего проводника является в окрестности известным «старостой» и популярным организатором свадебных торжеств. Я начал его просить, чтобы он мне рассказал, как выглядела прежняя традиционная свадьба в регионе Дариганга.

– О, это продолжалось очень долго, – уклонился Шерабджамц.

– Не беспокойтесь. До вечера ещё есть время, – уговаривал я его.

– До вечера? Когда бы я захотел всё рассказать, то до утра бы не успел.

– Тем лучше, – ответил я.

Старик действительно больше, чем один день, рассказывал об обычаях свадебных. Когда через несколько дней пришёл ко мне старый сказитель Ядам, и я рассказал ему всё то, что говорил мне Шерабджамц, Ядам ещё в течение трёх часов поведал мне о таких моментах, которые тот пропустил. Постараюсь коротко передать то, что узнал от них обоих. Если отношения девушки и парня начинают принимать серьёзный оборот, сперва берётся во внимание их день, месяц и год рождения. Учёный человек или лама определяет на основании их дат рождения, может ли в общем быть речь о супружестве между ними. Этот важный вопрос улаживается подарками, и тогда может идти речь о сватах.

Шерабджамц

У людей из группы дариганга в сваты отправляется в основном отец парня. Когда он входит в юрту родителей девушки, обращая при том внимание, чтобы не споткнуться о порог, сперва встаёт перед фигурками Будды и Камнем Предков. Здесь он кладёт голубой шёлковый платок, чтобы снискать себе благосклонность богов семьи. Потом хозяева сажают его в юрте на почётном месте. В никаком разе не начинает он разговор о цели своего прихода. Сперва подробно разбирается с домашними о погоде, здоровье животных, а также о том, кто из родственников или знакомых, когда и к кому ходил с визитом. Только в конце как бы мимоходом отец делает упоминание о намерениях сына. Родители девушки, конечно, притворяются с великим изумлением, создают трудности. Затем начинается дискуссия над существенным вопросом, какое приданое. Семья парня также наделяет его, когда он женится, но большей частью вклада в новое хозяйство становится приданое девушки. После согласования материальных вопросов назначается день свадьбы. Есть это порой срок, отстоящий даже на год или два от дня, в который приходили сваты. Такую дату снова определяет лама.

Когда приближается назначенный срок, начинаются большие приготовления. За несколько дней до свадьбы парень должен нанести визит родителям девушки. При себе он должен иметь подарок, обычно верблюда или коня, выпотрошенного и отваренного ягнёнка, а также водку. Держа в руке бутылку водки, положенную на голубом шёлке, парень склоняется перед родителями своей избранницы и дарит им презенты. Тогда родители девушки дают парню одежду. Костюм свадебный получает, таким образом, парень от родителей невесты. На костюм укладывается кафтан деел, сапоги и две кожаный сумки. Кафтан должен под шеей застегнуть парню отец невесты. Потом пришедшая тёща угощает жениха чашкой чая, которую он выпивает стоя. На этом заканчивается визит. Теперь с лихорадочной поспешностью готовится юрта для молодой пары. Юрту дают молодожёнам родители невесты. Но семья жениха делает войлочное прикрытие на отверстие в крыше, войлочные двери и верхний канат, опоясывающий юрту. Новые двери для юрты красиво украшены. Верхняя часть их украшена зубчатым рельефом из дорогого материала. Часть эта носит название дотог. От неё произошло здесь позднее название верхнего косяка деревянной двери.

Накануне свадьбы прибывают вечером до ограды жениха три его приятеля. Один из них женатый. Все три должны быть рождены в году, который носит название того самого животного, что и год рождения жениха[7]. Особы, исполняющие какую-нибудь свадебную функцию, должны быть рождены в году, также само-обозначенном, как год рождения жениха или невесты, в зависимости от того, с чьей стороны принимают участие в свадьбе. Если, следовательно, например, жених родился в году «зайца», то выступающий с его стороны староста и другие особы свадебной свиты должны быть рождены в году «зайца». Означает это, что должны быть его ровесниками или, что чаще случается, быть старшими на 12, 24, 36 и т. д. лет. За несколько часов до прибытия невесты ставится новая юрта, за юртой отца жениха, с северной стороны.

Вскоре потом прибывает караван с приданым невесты. Нагруженные до краёв телеги везут всё её имущество. На телегах находится не только приданое, но также подарки, предназначенные для семьи жениха. Когда караван подъезжает к юрте тестя, сопровождающая его родственница невесты передаёт ему постромок от первого верблюда. Нельзя его взять рукой, но можно жердью, к которой привязана узда верблюда.

Жених и два шафера, его приятели, направляются с самого утра на конях к юрте родителей невесты. Дружки везут с собой колчан и лук. Перед пересечением порога юрты складывают они колчан и лук на крыше юрты с правой стороны от двери и входят в дом без оружия. Жених занимает место с западной части юрты, а дружки садятся около него по одной и другой стороне. Рядом с ними со стороны двери движется под попоной какой-то удивительный узел.

Гости угощаются молочными блюдами, а затем мясным блюдом. Подаётся в такую минуту мясо овцы, не исключая хвоста. Мясо кладётся гостям на блюдо таким способом, чтобы основания рёбер были направлены к гостям, а хвост в противоположную сторону. На середине помещается кость голенная, предназначенная для жениха, с левой стороны укладываются рёбра, с правой стороны хвост. Подготовленное таким способом блюдо ставится перед гостями на столике.

Теперь жених должен правым большим пальцем смять поданную ему кость овцы. Смятую кость молодая пара кладёт себе под голову в брачную ночь.

В это время становится явным, что находится под попоной. Это же сидит там невеста в сопровождении своих приятельниц, с которыми она очень сильно связана шнурами, а всех прикрывает большая попона. Семья невесты выводит связанных девушек их юрты. Дружки хватаются за оставленный на крыше юрты лук и требуют освобождения невесты. Девушки отказываются это делать. Дружки грозят применением оружия, а затем срывают с девушек попону. Один из дружков приводит невесте необычайного коня. Конь, потому необычный, что может быть только какой-то одной определённой масти, а масть эту перед свадьбой определяет всегда какой-то человек учёный или лама. Дружки похищают невесту, один из дружков сажает её себе на седло, садится за ней, и они едут вдвоём на одном коне. Начинается шествие. Впереди едет на конях свадебная свита, а позади невеста. Если в дороге жених сойдёт по какому-нибудь поводу с коня, невеста должна в этом самом месте также слезть с седла.

Когда перед свитой показывается усадьба жениха, выбирается направление, с которого шествие должно приехать на место. Если направление прежнего марша окажется несчастливым, нужно сделать обход и подъехать к ограде с направления, которое лама признаёт подходящим. Теперь наступает новое прикрытие невесты.

Как только из юрты родителей жениха заметят шествие, везущее невесту, два человека садятся на самых быстрых коней, берут с собой голову овцы и кувшин чаю и галопом мчатся в сторону свадебного шествия. При подъезде к свите бросают перед ними овечью голову и выливают чай, а затем заворачивают и во весь опор удаляются. В свите невесты выбирается самый превосходный наездник, который бросается за ними в погоню. Должен он догнать двух убегающих, так как в противном случае это дурной знак для невесты.

В это время невеста со свитой прибывает к юрте, перед дверями которой расстелен четырёхугольный кусок войлока, а на нём из зёрен риса выложен четырёхлепестковый цветок лотоса. Снимает невесту с седла и ставит на этот войлок тот из членов семьи жениха, кто родился в году, обозначенном тем самым названием животного, что и год невесты. Также и её седло кладётся на войлок. Мать жениха снимает с девушки попону, которой до этого времени она была прикрыта, и угощает её чашкой чая. Потом только можно войти в юрту. Перед входом кто-то из семьи невесты и кто-то из семьи жениха, рождённые, конечно, в соответствующем по названию животного году, разжигает кресалом огонь в юрте. Кто первый из них зажжёт огонь, тот получает находящуюся в юрте приготовленную заранее грудинку барана. Затем невеста входит в юрту, а через какое-то время выходит перед юртой своего свёкра. Здесь снова прикрывают её попоной. Двери юрты свёкра замкнуты. Снаружи стоит кто-то из свиты невесты, в юрте же кто-то из свиты жениха, и задают взаимно друг другу шутливые вопросы:

Котлов, в которых варите без огня,

Куриного и гусиного сыра сколько имеете?

Ответ звучит:

Чего-то такого не имеем.

Или:

Колчаны ваши куда подевались,

Любимые, если вы охотники?

Корзины и вилы где у вас,

Когда собираете в поле навоз?

Зачем лежите так беспорядочно

У навоза, которым можно топить?

Шутливые вопросы и замыкание двери происходят, как утверждают местные, ещё со времён Чингис-хана.

Наконец, невесту вводят в юрту свёкра. Одна особа провожает прикрытую невесту к костру, а оттуда – к будущему свёкру и свекрови. Невеста приветствует каждого из них глубоким поклоном. Особу, которая провожает невесту, называют, в зависимости от её пола, «отцом, проводящим поклон» или «матерью, проводящей поклон». Особа эта укладывает позднее также волосы невесты. Имени этой особы ей нельзя произносить. После совершения поклона невеста встаёт перед костром. Находит она там баранину, а на ней жёлтое масло. Берёт она в руку масло и бросает в огонь. Теперь подходит к ней женщина, рождённая под тем самым, что у девушки, знаком, и снимает с неё завесу. Невеста вручает поочерёдно голубые платки свёкру, свекрови и остальной семье. Во время этой церемонии нельзя ей называть имён особ, перед которыми она делает поклон. Является также важным, чтобы во время поклона невеста имела на голове платок.

После совершения церемонии поклонов невеста приходит в соседнюю юрту, где девичий способ ношения волос сменяется на причёску замужней женщины. До настоящего времени носила она одну косу и волос ничем не украшала. Теперь делают ей пробор посредине и заплетают две косы по бокам, а на голове пришпиливают диадему (габчаар).

Только теперь начинается настоящая свадьба. Участники свадьбы собираются в шатре. У номадов известны два типа шатров. Чёрный, подобный приблизительно европейским, известен от Тибета, через Афганистан, Персию, Аравию и Северную Африку аж до Гибралтара. Другой тип – это юрта, применяемая у монголов. Монголы знают, однако, две разновидности чёрного шатра: меньший, называемый майхан, и большой, называемый асар. Первый употребляется при быстрых кочёвках с животными в течение лета. В окрестностях Улан-Батора встречались мы с ним. Оба типа шатров применяются также при празднествах.

Свадебное празднество состоит из большого пира, песен и припевок. В это время раздаются припевки и песни похвальные на разные темы. Так звучит, например, песня похвальная о водке:

Похвала водке

Возникла из солнца блеска,

Красивая, как лепестки лотоса.

Полилась с миски в котле,

Перевёрнутой дном кверху.

Великолепна эта жидкость живительная.

Водка чистая из кумыса

Кипела в котлах аж в тринадцати.

Охотно также поётся похвала любимому коню невесты или жениха:

Похвала коню

Зуба четыре твои блестят,

Ловкие четыре у тебя копыта.

Ясно светят твои очи,

Как у волка торчат уши.

Гордо поднята голова,

Длинный волнистый хвост.

Не споткнёшься о скалы,

Наибольшую переносишь жару.

Через глубокие скачешь долины,

Выдержишь самую грозную бурю,

Красивый, храбрый мой конёк!

При такой оказии слышатся также песни в честь юрты или поются с оказии открытия юрты. Песни эти в другое время поются при её установке. Из окрестности Улан-Батора происходит следующая старая песня:

Открытие новой юрты

Будда милостивый такую имел волю,

Чтобы среди народов Джамбудвипы

Исполнял власть Чингис-хан,

Сын неба и дорогого камня.

Юрта белая, что стоишь готовая,

Как дорогой камень, подлинная, чистая,

Его памяти посвящена будь!

Доброму королю над королями,

Демону с небесным лицом!

Как прежде, когда твоё царствование

Объединило все земли, народы,

Твои подданные юрты чтили свято,

Так мы сегодня новый золотой обруч

Втаскиваем на крышу вот этой юрты.

Высоко пусть к небу поднимается,

Пусть существует тысячей золотых прутов,

Круглая как вокруг нас небосклон,

Отворяем новую поднявшуюся юрту.

На хозяйство пусть это счастье выпадет,

Бесчисленные пусть сыпятся дары,

Наша жёлтая вера весь мир обнимет,

На все стороны света разошлась!

Боже небесный, боже мягкосердечный,

Благослови с твоего трона сандалового,

Новой вязкой юрты выпуклой, как небо,

Дай хозяевам здоровья и счастья!

Благодеяний морем нескончаемым

Дом этот наполни до краёв!

Прежде лама, дающий юрте благословения, пел ещё около двадцати дальнейших строф на тему отдельных частей юрты, присоединяя к ним какое-то священное подобие, заимствование из учений буддизма. Были там такие сравнения, что двери открываются как мир перед учением Будды, войлок ветер раздувает как лепестки священного цветка лотоса и т. п. В начале песни, как видно, выступает имя Чингис-хана, который здесь удивительным способом является одновременно сыном небес и дорогого камня. Чингис-хан, согласно с верованиями древних кочевых народов, ведёт свою власть от Будды. Не был он, однако, чересчур усердным последователем буддизма и, по крайней мере, в старинных источниках мы не находим упоминаний, констатирующих, что вообще был его приверженцем. Только более поздняя ламаистская традиция считает его буддистом. В это время известно, что торжество открывания юрты происходит с его времён. Таким способом в вере народа историческая личность Чингисхана вмешана в ламаистскую культовую идею. Джам-будвипа в буддийской символике означает бренный мир, землю, в противоположность жизни загробной. Песня эта не имеет много общего с народными припевками. Её текст от начала до конца сложен, труден для понимания.

Возвратимся, однако, к нашей свадьбе. Медленно приближалась полночь. Гости и молодая пара были уже измучены едой, питьём и пением. Молодожёны перебираются в новую юрту.

Назавтра продолжаются свадебные празднества. Теперь собирается только семья в узком кругу. Главным пунктом торжества является похвала молодой замужней женщине. Семья новобрачного хвалит поочерёдно достоинства телесные и духовные, имущество, наряды, коня, посуду и сундуки молодой хозяйки дома. Затем мать её вручает подарки семье новобрачного. Потом раздаётся песня прощальная и «песня выпроваживающая». Прощальную песню поёт отец молодой замужней женщины.

Прощание невесты

Потешь своих грустных родителей,

Прибудь даже с края земли.

Во рву с разным покровом

Скосить серпом легко можно.

Выдана девушка замуж,

Вернётся к нам когда ещё?

Шелестящую в горах траву

Быстро серпом скосить можно.

В чужих руках дочка наша,

Вернётся ли ещё к родителям?

Когда свёкры сродни даже,

Примирись с ними, будь им люба.

Даже если ты бессильна,

Напомним других сильнейших,

Старайся быть для них доброй,

Сердцем им всё оплачивай.

Всегда голову клони покорно,

Заслужишь людскую любовь.

Сноси терпеливо судьбу свою тяжкую,

Со своей дороги не сворачивай.

Или ты ждёшь счастья в жизни,

Читай из табака в кисете.

Потом наступает воззвание к гостям, чтобы разошлись.

Песня выпроваживающая

Двое только конь имеет ушей.

До свидания! Три рюмочки!

Хорошо, любимые, заходите позже!

В другой раз приглашаем.

Только двое лиса имеет ушей.

Три раза у дверей выпьем.

Теперь уже вас благодарим.

Идите себе, время домой!

Первой уходит мать молодой женщины. Согласно обычаю, её дочь не может встать и её проводить. Затем прощаются дружки. Перед уходом они суют невесте за пояс топорик, а она их выводит. Когда они сидят уже на конях, она угощает их ещё табаком. После чего они отъезжают. После ухода всех новобрачная возвращается в юрту и там кладёт топор.

Через три дня после свадьбы отец и ближайшая родня молодой хозяйки приходят к ней с визитом. Приносят новые подарки. В общем, необходимо соблюдать правила, чтобы во время свадьбы родственники молодожёнов получили друг от друга примерно равноценные подарки, не считая, конечно, приданого.

Монгольский наездник (скульптура Джамбы)

Через тридцать дней после свадьбы молодая пара посещает родителей молодой замужней женщины. В это время наступает процедура второго раздавливания овечьей кости, о которой уже была речь. На этом заканчиваются свадебные торжества. Начинается повседневная жизнь молодой пары. Обе семьи связывает родство, которое обязывает их тесно придерживаться родственных отношений.

Монгольская система родства знает много таких определений, которые не употребляют другие народы. Например, одно название имеет жена старшего брата, а другое – младшего, в то время одинаковым словом называют младшую сестру и младшего брата.

Шерабждамц закончил описание особенностей свадьбы вечером следующего дня. Немного устали мы оба, он от объяснений, а я от записей. Старик проводил меня до юрты. По дороге мы прошли мимо сидящего верблюда, характерно съёжившегося. Уже давно наблюдал я этот удивительный способ сидения животного. Шерабджамц спросил меня, знаю ли я, почему верблюд сидит. Конечно, я не знал.

– Следовательно, было это так, – начал он рассказывать, – что однажды очень давно пригласили оленя на свадьбу. А нужно знать, что тогда олени не имели ещё таких красивых рогов, следовательно, приглашённый олень стыдился показаться людям с голой головой. Пошёл он к верблюду, имеющему красивые разветвлённые рога, и попросил их одолжить. Добрый верблюд отдал ему рога. Олень обещал принести их через несколько часов. Поведал ему также, чтобы тот сел и спокойно ожидал его возвращения. Олень ушёл, а верблюд до этой поры сидит и ждёт возвращения рогов, но олень не возвращается. Так, следовательно, верблюд сидит и беспокоится.

На следующий день перед полуднем приехал с огромным шумом какой-то старый грузовик. Остановился он перед небольшим домом сомонного совета. Был это почтовый дилижанс, иначе – почтовая машина. Сомонный центр как бы вымер, но когда загромыхало это средство передвижения, в течение нескольких минут на окрестных взгорьях показались едущие галопом наездники. Вскоре вокруг машины толпилась уже половина сомона.

Круглые ворота

Несколько всадников сошло с коней и помогло сгрузить почту из кузова. Через шум орущих детей, ржущих лошадей и приветствий встречающихся знакомых пробился сигнал клаксона, и машина двинулась дальше.

Приглядываясь к сидящему на конях и разговаривающему народу, я обратил внимание, что только некоторые из них приехали сюда за почтой. У меня создалось впечатление, что для парней, разговаривающих с девушками, прибытие почты было только предлогом для встречи. Машина почтовая приезжает через несколько дней, доставляя письма, посылки и газеты в сомонный центр.

Вечером я поделился моими наблюдениями с Сухэ-Батором. На это он мне ответил, что он тоже женился именно благодаря почте. Когда он был молодым кавалером, приезжал всегда, подобно как сегодня другие, к зданию сомонного совета на встречу с почтовой машиной, которая является здесь также одновременно автобусом и единственным средством связи на большом расстоянии. Почтовой машиной проезжала часто через Асгат из сомона Дариганга до аймачного центра и обратно прекрасная девушка. Сухэ-Батор с ней познакомился здесь и в неё влюбился.

Раз уж мы сошли на эту тему, я предложил ему, чтобы он рассказал немного больше о себе. Сухэ-Батор ответил, что в школе он был хорошим учеником. По окончании семилетней школы его послали учиться в медицинский техникум. Однако когда он закончил техникум, захотел учиться дальше. Поступил в университет в столице. Между прочим, он усердно учился иностранным языкам. Знает превосходно русский, но читает и по-английски. По окончании университета занимался переводом с русского на монгольский язык, прежде всего, классиков марксизма. Вскоре он опубликовал собственные работы, которые решили вопрос о назначении его в университет в качестве преподавателя.

Сухэ-Батор женился на своей давней любимой, с которой познакомился в почтовом дилижансе. Девушка получила диплом учителя. Они занимают как квартиранты две комнаты в трёхкомнатной квартире (такого рода понятия знакомы уже даже степным людям) в большом доме в Улан-Баторе, но уже строится для них отдельное жильё, в которое они смогут переселиться осенью. Теперь они живут вместе с родителями жены, которые ведут вместе домашнее хозяйство и следят за их двумя маленькими детьми, пока те не ходят в детский сад.

Во время нашего разговора в дверях юрты показались два маленьких мальчика. Они вежливо поклонились и от имени своего отца, директора школы, пригласили нас на торжество открытия юрты, которое должно было произойти за городом. На этом, следовательно, оборвался интересный рассказ моего проводника. Мы сели в машину. На расстоянии около двух километров от города, в небольшом посёлке, слышалось негромкое пение. Было это для нас дорожным указателем. Мы вошли в юрту, освещённую свечами.

От традиционного празднества открытия юрты остались уже только декорации и праздничное угощение. За костром, на небольшом столике находилась хорошо украшенная баранина. Видно было, что каждый кусок имеет своё чётко установленное место и свою очерёдность. Рядом с ней стояли блюда и подносы, наполненные высоко разным печеньем с сыром, творогом и сахаром.

Хозяин дома наполнил мою лакированную, инкрустированную серебром чашку водкой. Он отпил глоточек, а затем передал чашку самому старшему в юрте мужчине. Тот также выпил немного, торжественно держа чашку в двух руках. В этот момент остальная часть компании в молчании смотрела на пьющих. Потом старик отдал мне чашку с глубоким поклоном. Я взял её обеими руками и снова немного пригубил напиток, после чего мы встали друг напротив друга с хозяином дома, которому я вручил чашку двумя вытянутыми руками. Хозяин принял от меня напиток и выпил до дна. Конечно, Сухэ-Батор проинструктировал меня перед тем подробно, как нужно поступить, чтобы соблюсти обычаи. Собравшиеся гости мурлыканием удовольствия приняли факт соблюдения мной старой монгольской традиции. Особенно важным моментом церемонии было угощение наиболее старшего мужчины. После торжественного распития первой чашки я вручил хозяину новой юрты несколько подарков, провозглашая при этом по-монгольски короткий тост в честь семьи и новой юрты. Вызвало это ещё большее удовольствие среди собравшихся, а когда в мою речь вошло несколько слов языка группы дариганга, собравшиеся не хотели меня выпустить из юрты. Едва я вырвался из их рук.

Назавтра прибыл в нашу юрту руководитель сомонного совета и секретарь партии сомона. Они принесли мне в дар несколько небольших тибетских книжек и красивую статуэтку Будды. С интересом спрашивали они, как я себя у них чувствую и не потребуется ли что-то. Я также подарил им гостинцы. Особенно обрадовались они альбому Будапешта. Я показал им в нём самые красивые строения нашей столицы, Дунай, мосты и остров Маргит, а затем пригласил моих гостей на прощальный ужин.

Последний день я должен был посвятить контролю собранного материала. Дома у письменного стола не буду я иметь возможности исправления плохо понятых слов, поэтому теперь проверил около полутора тысяч слов и понятий, записанных среди людей группы дариганга. Я попросил кого-нибудь для написания мне слов монгольским письмом, чтобы таким способом облегчить себе контроль. Для надёжности отдельно запаковал мои первые записи и отдельно подлинную копию материала, которую приготавливал вечерами, так как каждый путешественник дрожит от мысли о возможной утрате багажа. К сожалению, в истории монголистики имеет место не один случай потери результатов многих наполненных трудом месяцев.

Перед отъездом я обмерил ещё юрту, встреченную в окрестности, населённой группой дариганга. Мерой длины в этой окрестности являются не сантиметры или метры, а локти и пальцы. Система мер у номадов очень развита, впрочем. Монголы, например, имеют особые единицы для вымеривания толщины жира на груди коня, высоты снега или глубины колодца. Часы обозначаются также названиями животных, как дни. Согласно применяемой прежде в Монголии китайской системе, сутки имели двенадцать часов двойных, в последнее же время введены два двенадцатичасовых цикла. Если кто-то договорился со своей «драгоценной» на следующий день о встрече в часе «конском», это значит, что будет её ждать в полдень.

Поочерёдно посетили мы знакомых нам людей сомона Дариганга и попрощались с ними.

В последний день узнал я, что в группе народности Дариганга преобладает обычай захоронения умерших на отдельных для каждого рода кладбищах. Каждый род по линии отца имеет собственное кладбище. Когда умирает глава семьи, все покидают юрту. Умершего с закрытым лицом оставляют на три дня в юрте. За день до погребения ближайшие члены семьи собирают его в последнюю дорогу. Останки укладываются в полотняный мешок, придавая ему позицию, в какой человека находится в лоне матери, а следовательно, с подогнутыми ногами и склонённой к переду головой. Потом укладывают его в задней части юрты, по западной стороне, головой к северу, а лицом к стенной решётке. Лама или кто-то из старых людей выбирает на родовом кладбище место, на которое кладут останки. Останки выносятся из юрты под решётку, со стороны западной рядом с дверями. Потом их кладут на кладбище рода. Место это считается святым, и нельзя на нём ставить юрт и пасти стада. Останки не прячутся, только оставляются на вольном воздухе. В дороге обратной с кладбища нельзя оглядываться назад.

Произносятся последние слова прощания, а через минуту в нашу машину садится молодая девушка, одна из кузин Сухэ-Батора, которая в этом году пойдёт в школу в городе Чойбалсан, а также хочет с нами немного проехаться.

Через десять минут мы не видим уже города Асгет. Мы возвращаемся в столицу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.