Религия

Религия

Религия заполняла все. Все стороны жизни майя определялись религией: рождение, смерть, сельское хозяйство, отсчет времени, астрономия и архитектура; сама жизнь была связана с религией и ее обрядами.

Космос майя во многом совпадал с представлениями индейцев из Центральной, гористой Мексики. В нем было тринадцать небес и девять преисподних. Небеса представляли собой ряд горизонтальных слоев, расположенных один над другим, где обитали боги; опорой небес были четыре бога, стоявшие в четырех точках, соответствовавших четырем сторонам света, которые держали небеса и весь мир. Каждый из этих четырех богов имел свой символический цвет; это было важно для сознания майя (а в настоящее время также и для археолога, который пытается понять эту сложную космологию, так как элементы календаря майя связаны с богами, сторонами света, цветом).

Китайцы считали, что мир покоится на черепахе; майя полагали, что он покоится на спине крокодила. Греки изображали созвездие Плеяды в виде птиц (голубей), в то время как майя считали их погремушками гремучей змеи, и называли это созвездие цаб.

Если верить майя, мир уже четыре раза страдал от катастрофических разрушений. Когда приподнимается завеса над историей майя, выясняется, что они живут в пятом, вновь созданном мире. У них даже были предания о потопе, а на одной из восхитительных страниц «Дрезденского кодекса» есть символическое изображение уничтожения мира во всемирном потопе хайококаб, «вода поверх земли». Как сказали индейцы Диего де Ланде, боги, поддерживавшие землю, «спаслись, когда потоп уничтожил весь мир».

Боги проникли в подземный мир, обошли землю и оживили небеса. Ицамна (это слово означает «ящерица», а изображают этого бога в виде косоглазого старика с телом ящерицы) возглавил богов майя. У него были различные ипостаси; он считался богом-кормильцем, покровителем медицины, создателем письменности. За ним последовало появление всевозможных богов во всех сферах жизни, ремеслах, профессиях; у каждой был свой покровитель. Пчеловод, земледелец, рыбак, воин, путешественник, купец, даже комедианты и танцоры имели своих собственных богов. Иш-Таб (Иштаб), богиня веревки, была богиней самоубийц, а Иш-Чель, богиня Луны и супруга Ицамны, с которой мы уже познакомились, была покровительницей ткачества и деторождения. Ее святилище на острове Косумель посещали женщины перед родами. Считалось, что все женщины должны посетить эту Мекку хотя бы раз в своей жизни. Один из монахов стенает: «Это два нечистых святилища на острове Косумель, куда они отправляли бесконечное число несчастных на принесение в жертву».

Из-за того, что у богов майя было так много различных ипостасей, испанские святые отцы считали, что их великое множество, и старались запретить их. «У них такое огромное количество идолов, что им словно недостаточно их собственных богов, и нет такого животного или насекомого, статую которого они не сделали бы». Один мэр города, испанец, получивший в 1565 году распоряжение покончить с идолопоклонством в его городе, был ошеломлен тем, что принес ему «урожай богов»: «При мне принесли свыше миллиона божков».

Идея бога – возбуждающее средство. В нем также есть загадка, и все человечество страдает от одной и той же тревоги в присутствии неведомого. Майя представляли себе богов так же, как все первобытные люди. Жизнь находится под воздействием внешних сил; человек не может управлять погодой, даже если он может посчитать количество шагов до Луны. Лучше всего, по мнению майя, было поддерживать хорошие отношения с богами и обхаживать их. Образ бога дождя Чака – его изображали в виде старика с удлиненным носом и глазами в форме буквы «Т», что символизирует слезы, а следовательно, и воду, – в качестве декоративного мотива находят почти на каждой постройке в регионе Пуук. Этот бог имел четыре ипостаси, четыре сущности, подобно тому как бог христианский имеет их три. Чак был неразборчив. Дождь, который он вызывал, падал в равной степени как на благочестивых людей, так и на недостойных. И тем не менее его следовало умилостивлять. В Мексике этого же бога дождя кормили человеческими сердцами; на Юкатане, где засуха не была такой жестокой, человеческие жертвоприношения происходили не так часто. В Перу с высокоразвитым сельским хозяйством: террасами, акведуками и так далее – с богами дождя управлялись быстро.

Рис. 102. Ицамну (слева) всегда изображали стариком и поэтому мудрецом. Он был богом неба, а также богом учения. Юма Кааша (справа), бога кукурузы, всегда рисуют молодым

Юма Кааша, считавшегося богом кукурузы, изображали молодым, держащим в руках цветущее растение. Его портрет, найденный в Копане, вызывает такой же интерес, как и любая скульптура в Старом Свете. Бога смерти называли Ах Пуч и изображали в виде скелета (точнее, полуразложившегося трупа. – Ред.); этот бог был покровителем дня Сими в календаре майя. Бога войны рисовали красной и черной краской – точно так же, как воины раскрашивали себя перед сражением. Ветер, война, смерть – у всех были свои индивидуальные черты и символические изображения. Все они были невидимыми партнерами, связанными с человеком, решающим проблему выживания. Со всеми этими богами следовало обращаться с наивеличайшим почтением. Им следовало делать жертвоприношения в предписанной форме и в нужное время. Так как боги были столь многочисленны и непросты, жрецам приходилось соблюдать все ритуалы с почти юридической точностью, основанной на догматах, которых придерживались долгие годы.

Религия – это система обрядов. Самые примитивные мифы, включая наши, подтверждают фатальную цепь причинно-следственных отношений. Простой майя, которому говорили, когда надо сеять, убирать урожай, горевать и радоваться, вероятно, обнаружил, что в неведении есть громадное утешение. Но он все же испытывал страх. И майя с готовностью слушал богочеловека, который делал предсказания; им был чилан, «тот, чьей обязанностью было передавать ответы богов».

Ах кин (кинъях, «предсказывать») – таков был титул верховного жреца майя. Во времена Майяпана их было двенадцать. На фресках Бонампака, которые дают нам такую интересную картину общественной организации майя, по бокам верховного жреца стоят восемь других жрецов, не менее великолепных, чем он сам. Это наводит на мысль о том, что власть жрецов не была сконцентрирована в руках одного человека. Но хоть в единственном, хоть во множественном числе, жрецы обладали в обществе властью почти такой же огромной, как и правитель майя. В их функции входило обучать чиланес, экзаменовать их в науках, ритуалах и учительских обязанностях и отправлять их, обученных, в города и деревни в необходимом количестве. «Они обучали сыновей других жрецов и вторых сыновей владыки майя». У ацтеков, если вспомнить, была похожая школа кальмекак, где обучали оккультным наукам. В такой школе получил образование Монтесума; когда его избрали говорящим вождем, т. е. «королем», его нашли подметающим ступени огромного храма Теночтитлана.

«В верховном жреце, – констатирует Диего де Ланда, – был ключ к их знаниям, и именно им они посвящали себя». Они обучали «ведению счета лет, месяцев, дней, определению дат праздников и церемоний, отправлению таинств, вычислению неблагоприятных дней и времен года, способам предсказаний и гаданий, методам лечения болезней [болезнь носила магический характер], событиям их древней истории, а также тому, как читать и писать буквами и символами… наряду с рисунками, которые иллюстрируют значение написанного».

Относительно образования у майя мы можем только строить догадки. Полагают, что у них были учреждения, подобные ацтекским, когда сыновья простолюдинов посещали общинную школу, а сыновья представителей правящих классов ходили в школу кальмекак. Точно известно, что простолюдины не умели читать символы, вычислять время или толковать календари. Все это предоставлялось делать представителям знати и жрецам, которые обучали сыновей других жрецов «и предоставляли им книги».

Рис. 103. Верховный жрец майя (ах кин) обучал представителей правящих классов и других «буквам и счету месяцев и лет»

В противовес ацтекам, у которых существовало социальное положение вне зависимости от класса, майя было нелегко избежать кастовой ограниченности. Но так как то, что нам известно, недостаточно для того, чтобы анализировать общественное устройство майя, можно сказать, что раб мог получить определенное социальное положение благодаря своим стараниям. Одним из двух испанцев, захваченных в плен майя и обращенных в рабов, был Гонсало Герреро. Он был рабом восемь лет, но когда появился Кортес, отказался возвратиться к испанцам[39]. Вместо этого Герреро отправился в Четумаль (ныне на границе с Гондурасом), и, когда испанцы начали свой завоевательный поход, индейцы выбрали испанца своим военачальником, и он водил индейцев в бой до тех пор, пока его не убили в Гондурасе 14 августа 1536 года. А перед этим он женился на женщине с положением и добился одной из самых высоких должностей в стране. Случай с Герреро подкрепляет ту мысль, что положение в обществе и принадлежность к классу не были неизменными, и человек мог добиться высокого положения, служа племени.

Однако, как правило, культура находилась в руках правящих классов, так как только у них было время и силы создавать ее. «Все культуры, – развивал эту тему Освальд Шпенглер, – это городские культуры». Это было особенно справедливо в отношении майя. Простолюдин своими корнями уходит в почву, которую он обрабатывает, «земля становится матушкой-кормилицей… город не является его родиной, и поэтому все великие культуры развивались в городах».

История, как ее представлял себе Шпенглер, – и это подтверждается тем, что мы знаем о майя, – это история гражданина, и вся действительная история начинается с высших классов: знати и жрецов. Простолюдин не имеет истории; он существует вечно и независимо от любой культуры, предшественником которой он является и которую переживает. Письменность и письменная история принадлежат аристократии. Жрецы майя, по словам Диего де Ланды, были ключом к познанию, именно этому они и посвящали себя. Во всех высокоразвитых культурах письмо находилось в ведении жрецов, а знания, технические знания, в руках немногих. В нашем современном мире все устроено не иначе. «Выборочное массовое убийство трех или четырех тысяч носителей технических знаний… привело бы всю экономическую и общественную жизнь Англии к застою».

Под началом у ах кина были жрецы, занимавшие различные должности: чилан, чак и наком (следует отличать его от военачальника с таким же титулом) и знахари. Классификация почти такая же, как и в Мексике. Чилана, толкователя воли богов, носили в паланкине. Когда он собирался сделать предсказание, то удалялся в затемненную комнату и впадал в транс; потом чилан провозглашал предсказание – в «выверенных выражениях». Он читал цолкин, книгу дней. Еще были чаки – четыре старых уважаемых человека, которые должны были «помогать жрецу» (растягивать жертву за руки и ноги). Накомом был тот, кто вспарывал грудь растянутому на жертвенном камне человеку и вырывал оттуда еще бьющееся сердце.

Должность ах кина была наследуемой; его преемниками становились сыновья или ближайший родственник. Ах кин не платил налогов и жил главным образом на пожертвования. Его одежда отличалась монашеской простотой. В каком-то смысле это длинное, белое, без рукавов одеяние, сделанное из грубой ткани из волокон дикорастущего дерева Ficus, было символичным Иногда края этого одеяния украшались ракушками. Митрой служила «корона» из такого же материала. Его длинные волосы были всклокочены, грязны и «зловонны» от жертвенной крови.

Жертвоприношение имело магическое свойство заклинания. Оно было распространено во всех культурах, включая нашу собственную, даже если оно часто представляется чем-то другим. Можно предположить, что жертвоприношение практиковалось у майя с самого начала. Те историки-археологи, которые, сделав из майя «интеллигентов Нового Света», полагают, что жертвоприношение несовместимо с их календарной системой и иероглифическим письмом, постарались обесцветить факт человеческого жертвоприношения. Но ведь греки тоже были кровожадными и приносили в жертву людей, и это не умалило наш интерес к ним. Кроме того, в большинстве цивилизаций есть свои ужасные моменты, и было сказано: «Понимать – это не обязательно прощать, но не будет вреда, если сделать попытку понять».

Как и любых других живых существ, богов надо было кормить. А так как боги были неизбежным порождением разума майя, то они были несовершенны и обладали человеческими недостатками. Если не было дождей или возникала какая-то болезнь, то это происходило потому, что боги были недостаточно умилостивлены. Боги воодушевлялись при виде человеческой крови и, прежде всего, пульсирующих человеческих сердец. Война давала пленников для принесения их в жертву; вдобавок к этому умерщвлялись женщины и дети: «Их всячески превозносили перед жертвоприношением и доставляли им удовольствия до самого этого дня; их хорошо охраняли, чтобы они не убежали или не осквернили себя каким-либо плотским грехом».

Человека, предназначенного в жертву, раскрашивали синей краской, в тот знаменитый синий цвет, который встречается на фресках и резьбе по камню. Если человека должны были принести в жертву посредством умерщвления стрелами (слово из языка майя нам неизвестно), его привязывали распятым к деревянной раме высоко над землей, и майя «танцевали вокруг него торжественный танец». Жрец наносил жертве рану в «срамное место» (т. е. пенис), и кровью, которая капала из раны, мазали идола, который стоял рядом. Затем по сигналу танцоры один за другим оказывались перед обреченным человеком и выпускали свои стрелы, «из-за чего его грудь становилась похожей на ежа из стрел». Есть такие люди, которые хотели бы верить, что такой вид жертвоприношения не характерен для майя (равнинные индейцы, такие как пауни, делали это точно так же), и все-таки иллюстрация этой церемонии найдена на стенах храма в Тикале.

Самым зрелищным жертвоприношением было вырывание из груди сердца (в буквальном смысле этого слова). Раскрашенную синей краской жертву распластывали на жертвенном камне таким образом, чтобы грудная клетка выгнулась. Руки и ноги жертвы держали четыре жреца-чака, а наком вспарывал кремневым ножом ее грудь, обнажая сердце. Затем, по словам Ланды, «в нее погружалась Рука Бога и хватала сердце, как свирепый тигр, и вырывала его живым». Этот ритуал был распространен среди майя и изображен на фресках и в скульптурах. Хотя, конечно, майя не были так дьявольски помешаны на нем, как ацтеки, которые в 1486 году принесли в жертву 20 000 человек.

Еще одной формой жертвоприношения было бросить «избранного» в колодец. Огромное природное подземное озеро в Чичен-Ице было самым известным водоемом такого рода, и Ланда описал его. Спустя четыреста лет Эдуард Х. Томпсон подтвердил его правоту, когда с помощью драги нашел в этом священном колодце останки мужчин, женщин и детей, а также артефакты, брошенные вместе с ними в эти мрачные воды.

Рис. 104. Жертвоприношения осуществляли, также используя природный колодец-сеноте в Чичен-Ице. Подобное происходило только в исключительных случаях: засухи, эпидемии или вражеского вторжения. На дне этого колодца были найдены останки тел и украшения

Кровь имеет для первобытных людей мистическое значение. Связанный с ней фольклор лежит так глубоко в человеческом сознании, что уже плавно переместился в разряд самого религиозного. «Омытый кровью Иисуса» – это только мимолетная ссылка. Измазывание тело кровью или ее суррогатом усиливало жизненную силу человека. Однако майя «жертвовали своей собственной кровью». Они протыкали себе щеки, нижнюю губу и «язык наискось»[40].

Кровь, полученную таким способом, размазывали по изображению бога, которого старались умилостивить, или по своим собственным волосам и телам. Как и другие первобытные люди, майя относились к крови не так, как мы. Кровь для них была олицетворением жизненных основ, даже когда она находилась вне тела. Магия крови останавливала колдовство; она делала богов признательными людям. Кровь и ее магические свойства настолько владели разумом майя, что, по словам Диего де Ланды, «они даже отсекали излишнюю часть мужского члена, надрезая и раздражая его, как они это проделывали с ушами, чтобы получить кровь, вследствие чего некоторые, впав в заблуждение, говорили, что они практиковали обрезание». Считалось, что кровь из пениса имеет особую силу. Другой монах был свидетелем этого ритуала: «Я видел жертвоприношение. Они взяли резец и деревянный молоток, положили того, кто должен был принести себя в жертву, на гладкую каменную плиту, вынули его пенис и сделали на нем в центре три надреза длиной в один дюйм; все это время они бормотали заклинания». Ланда пишет: «…ужасно видеть то, насколько они были склонны подвергнуться этому обряду. У группы индейцев, которые проявили инициативу в такого рода жертвоприношении, были проделаны сквозные отверстия в их мужских органах… наискосок, и через эти отверстия… они пропустили тонкий шнур». Связанные таким образом друг с другом, «они танцевали, а стекающую кровь собирали и мазали ею идола…»

Все это делалось для того, чтобы должным образом умилостивить богов и чтобы они не таили от людей даров жизни. Философ XIX века суммировал историю человеческой религии в кратком ироническом изречении: «Кровь и жестокость лежат в основе всех добрых дел».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.