Глава 12 Поклонение рекам и источникам

Глава 12

Поклонение рекам и источникам

Сохранившиеся на предметах материальной культуры надписи, записи об исполненных по обету пожертвованиях, а также свидетельства кельтской мифологии показывают значение культа вод и водных божеств. Г. Гомм доказывает, что кельтское поклонение воде пришло от докельтских аборигенов, но если это так, то кельты должны были обладать особой склонностью к соблюдению этого культа, – так вдохновенно они его соблюдали. Возможно, это происходило оттого, что кельты, уже поклонявшиеся водам, свободно принимали местные культы воды везде, куда они приходили. Некоторые реки или богини рек в кельтских регионах, по-видимому, имели докельтские имена.

В священное озеро вблизи Тулузы бросали сокровища, чтобы прекратились бедствия. Каэпион, который впоследствии выловил это сокровище, вскоре после этого пал в сражении, что было наказанием за алчность, и «aurum Tolosanum» стало выражением, означающим нечестно приобретенные товары. У озера Геваудан ежегодно проводился праздник длительностью в три дня. Одежду, пищу и воск бросали в воду и приносили в жертву животных. Считается, что на четвертый день там никогда не бывает ливня, грома или молнии, – как награда за почитание озера[26]. Святой Колумба обнаружил духов шотландского источника, которому поклонялись как богу, и теперь тот источник стал священным, возможно посвященным самому святому, который омылся в нем и благословил его, чтобы он исцелял от болезней.

Название реки фиксировалось каким-нибудь божественным эпитетом – dea, augusta, и верующий делал запись своей благодарности за пользу, полученную от божества или самой реки. Названия Борманус, Бормо, или Борво, Данувиус (Дунай) и Луксовий найдены на надписях в качестве имен реки или богов источника, но еще более многочисленны такие названия, как Ационна, Авентиа, Бормана, Бриксиа, Карпундиа, Клутойда, Дивона, Сирона, Ура, – это имена нимф источников; а Икауна (Йонне), Матрона и Секуана (Сена) – это имена богинь реки. Однако ни одной надписи, посвященной богине озера, до сих пор не найдено. Некоторые личные имена, например Дуброгенос (сын Дуброна), Энигенус (сын Аэнуса) и вера Вирдумаруса в то, что одним из его предков был Рейн, указывают на то, что божества рек могли иметь любовные отношения со смертными и родить потомство, названное их именами. Таким образом в Ирландии Конхобар был назван по имени реки, откуда его мать Несса черпала воду, возможно, потому, что он был сыном бога реки.

Имя водного божества иногда давалось месту его культа или городам, которые возникали на берегах рек; божество, таким образом, становилось покровительствующим богом. Множество городов (например, Дивонн или Дионн и т. д.) имеют названия, произошедшие от распространенного кельтского названия реки Деуона («божественный»). Это имя в различных формах обнаружено во всем кельтском регионе, и мало сомнений в том, что кельты, в своем продвижении вперед, называли реку за рекой именем одного и того же божества, веря, что каждая новая река была частью его владений. Это название было, вероятно, сначала наименованием, затем личным именем, и, наконец, божественная река становилась божеством. Деус Немаусус встречается на исполненных по обету табличках в Нимесе. Имя Немаусус было именем яркой и изобильной весны, откуда текла река с тем же названием. Подобное название встречается и в других областях: Немеса, приток Мозеля; Немх, исток Тары и прежнее название Черной реки; Нимис, испанская река, которую упоминает Аппиан. Другая группа включает Матрону (Марне), Модер, Маддер, Маронне и Маронну и другие названия, вероятно произошедшие от слова, означающего «мать». Мать-река была тем, что снабжало водой целый регион, так же как в индийских священных писаниях воды являются матерями, источниками плодородия. Кельтские реки-матери были, вероятно, богинями, родственными Матерям-богиням, дающим изобилие и плодородие. В Галлии богиня реки Сирона изображалась как Мать-богиня. Она была связана с Гранносом, возможно, как его мать, и профессор Рис приравнивает эту пару к уэльским Модрон и Мабону; или Модрон, вероятно, связан с именем «Матрона». В любом случае кельты рассматривали реки как дарующие жизнь, здоровье и изобилие и предлагали им богатые дары и жертвы.

Богов, подобных Гранносу, Борво и другим, приравнивали к Аполлону, который покровительствовал исцеляющим источникам, и обычно они связаны с богинями как их мужья или сыновья. Но поскольку богини более многочисленны и поскольку большинство кельтских названий рек женские, то женские божества рек и источников занимали первенствующее положение, тем более что их культ был связан с плодородием. Боги, менее многочисленные, все приравнивались к Аполлону, но богини не были слиты римлянами в личность одной богини, поскольку у них самих были свои группы богинь рек, нимф и наяд. Перед римским завоеванием культы божеств воды, дружественных к человеку, должно быть, имели наибольшее распространение в Галлии, и имена этих божеств могут насчитываться сотнями. Термальные источники также имели своих духов, и они были приспособлены римлянами так, чтобы исцелением занимались местные боги вместе с Аполлоном, Асклепием и нимфами. Таким образом, каждый источник, каждый ручей в лесистой местности, каждая река в горной долине, каждый ревущий поток или озеро ассоциировались с божественными существами, о которых думали, главным образом, как о прекрасных женщинах, с которыми были несомненно связаны Матери-богини. Эти божества общались с душами верующих, и, когда язычество прошло, они остались как феи, часто посещающие источник или реку. Множество фей источников существует до сих пор, и благодаря им у средневековых рыцарей было много случаев сказочной любви с этими прекрасными феями, которых видели «невежественные», но романтичные крестьяне.

Благодарные верующие устанавливали у этих источников святилища, в которых отмечались праздники, или же они становились местом отдыха для паломников. Как источники плодородия, они занимали почетное место в ритуале великих праздников, а священные источники люди посещали в день летнего солнцестояния, когда речные боги требовали человеческих жертв. В галло-римские времена богини изображались в виде статуй или бюстов, причем некоторые из них имели природу ex votos, то есть представлялись верующими по обетам в благодарность за исцеление. Верующие оставляли в святилищах деньги, золотые и серебряные слитки, слепки конечностей и других частей тела, которые нужно было исцелить. Грегори Турский говорил о галлах, что они «изображают из древесины или бронзы части тела, которые у них больны, исцеления которых они хотят, и помещают их в храм». Контакт такой модели с божеством приносит исцеление настоящим частям тела по принципу основанной на внушении симпатетической магии. Было обнаружено множество таких моделей. Так, в святыне Деа Секуана была найдена ваза с более чем сотней этих моделей; в другой содержалось более восьмисот. Надписи вырезались на мемориальных досках, которые прикреплялись к стенам храмов или помещались в источники. Свинцовые таблички с надписями помещали в источники те, кто хотел исцеления, или когда уровень вод был низким, причем часто обычные воды не отличали от божественных. Воду просили исцелить, течь или стать полноводнее – слова, которые скорее применимы к воде, чем к божеству, хотя таблички с их откровенным анимизмом также показывают, что существовало множество природных духов источников, из которых далеко не все дорастали до ранга богини. Все вместе они назывались Ниска, согласно более поздней традиции – Никси. Но некоторые имеют личные имена: Лерано, Дибона, Деа, что указывает на то, что они принадлежали отдельным божественным личностям. Встречаются также обращения к Пейсги, возможно, позже это Писки, если это слово не является искаженной формой кельтского «пейскос» (peiskos), или латинского «пискус» (piscus), «рыбы». Последнее маловероятно, поскольку рыба не могла жить в серном источнике, хотя кельты верили в священную рыбу источников или ручьев. Феи, которые теперь ассоциируются с источниками или с водным миром под ними, обычно являются безымянными и только в некоторых случаях имеют определенное имя. Они, подобно старым духам источников, имеют обычно благотворный характер. Так, в источниках Логрес обитают девицы, которые кормят путников мясом и хлебом, если те не совершили тяжкого греха. Иногда, однако, духи источников имеют более злобный характер.

Дух вод часто воплощался в животном, обычно в рыбе. Даже теперь в Бретани верят, что волшебный обитатель источника имеет форму угря, в то время как в XVII веке в источниках Нагорья содержалась рыба столь священная, что никто не смел ловить ее. В уэльском источнике святого Сиби обитал огромный угорь, в чью добродетель верили сельские жители, и всех охватил ужас, когда кто-то посмел вытащить его из воды. Две священные рыбы обитали в чудотворном источнике в Нант-Пери, и, когда они умирали, их заменяли другими, а мертвых рыб хоронили[27]. Это последнее действие, совершаемое торжественным образом, являлось истинным признаком божественного, или священного, характера животного. Много источников со священной рыбой было в Ирландии, и обычно рыба имела какое-нибудь сверхъестественное качество: либо они никогда не изменялись в размере, либо становились невидимыми или принимали форму красивых женщин.

Убийство такой рыбы рассматривалось как кощунство, и иногда враждебное племя убивало и съедало священную рыбу захваченного ими региона, точно так же как египтяне одного нома оскорбляли представителей другого нома, убивая их священных животных. По древним ирландским верованиям, лосось был рыбой познания. Таким образом, тот, кто съедал лосося из источника Коннлы, наделялся даром мудрости, которая приходила к нему через съедание орехов с орешников познания вокруг источника. В этом случае священная рыба съедалась, возможно, только некоторыми людьми, теми, кто имел на это право. Синенд, который отправился искать вдохновение из источника, вероятно съев одного из лососей, был погублен его водами. Легенда о лососе, видимо, основана на древних ритуальных практиках поедания божественного животного. В других случаях легенды о чудесном блюде из рыбы из священного источника, возможно, произошли от более поздних христианских верований, основанных на языческих традициях или обычаях, связанных с магическими методами умножения священных или тотемических животных, подобных тем, которые применяются в Центральной Австралии и Новой Гвинее. Иногда священным животным является лягушка, и это напоминает сказки о Женихе Лягушки, живущей в источнике, который настаивал на женитьбе на девушке, которая притянула его воды. Хотя эта история не характерна для кельтов, вполне возможно, что божественное животное, являющееся хранителем источника, стало героем народной сказки, тем более что такие источники иногда были запретными для женщин. Муха была духом-хранителем источника святого Михаила в Банффшире. Предзнаменования насчет здоровья узнавали по ее движениям, и считалось, что, когда муха старела, она переселялась в другую.

Такие верования не были чисто кельтскими. Они обнаруживаются во всем европейском фольклоре, и они все еще живут среди дикарей: определенное животное само является божественным или персонификацией божества. Огромному священному угрю поклонялись фиджийцы; в Северной Америке и в других местах были змеи, хранители вод; а семиты поклонялись рыбе священных источников как воплощениям или символам бога.

Позже кельтское народное поверье связывало с реками и озерами чудовищные и злобные существа. Они могли быть старшими божествами по отношению к тем, кому была дана демоническая форма, но даже в языческие времена такие чудовищные существа, возможно, были пережитками более примитивных чудовищ, хранителей вод. Последними были драконы, или змеи, традиционные формы рептилий, которые некогда обитали в водных местах, нападая на всех, кто подходил к воде. Это старое поверье, сохранившееся в ирландской религии и религии Нагорья, ибо фианы победили огромных драконов, или змей, в озерах, или же святые приковали их ко дну водоемов. Отсюда распространенный топоним Лох на пиаст (Loch na piast) («Озеро Чудовища»). В других историях эти чудовища появляются и пожирают нечестивых или мертвецов[28]. На них похожи драконы французских суеверий – речные чудовища, которые принимают человеческий облик и утаскивают своих жертв в глубины, где и пожирают их.

До сих пор люди боятся Эах Уизге, или Водяного коня, – чудовище с широко раскрытыми глазами, перепончатыми ногами и слизистой шкурой. Оно принимает различные формы и убивает неосторожно приблизившихся или занимается любовью в человеческом облике с женщинами, причем некоторые из них обнаруживают его истинную природу, заметив кусок водоросли в его волосах, и убегают от него с большим трудом. Этот Водяной конь был вынужден перетащить колесницу святого Фехина из Форе и под его влиянием стал «более кротким, чем какой-либо другой конь». Множество озер Нагорья до сих пор часто посещает ужасное существо, известное также в Ирландии и Франции, где оно, однако, имеет более хитрую и менее демоническую природу. Его лошадиная форма, возможно, связана с подобной формой, приписываемым кельтским божествам воды. Лошадьми Мананнана были волны, и он был неизменно связан с лошадью. Эпона, богиня лошади, возможно, первоначально была богиней весны и, подобно Матерям-богиням, иногда ассоциировалась с водами. Лошадей также жертвовали божествам рек. Но предания о благотворных божествах воды в форме лошади подверглись искаженному осмыслению, возможно в результате более позднего христианского влияния. Название одной ветви фоморов, гоборхинн, означает «лошадеголовые», и одним из их царей был Эохайд Эххенн, «лошадиная голова». Остается неясным, имеют ли они какую-либо связь с Водяным конем.

Пенящиеся воды, возможно, предполагали другую персонификацию, поскольку имя Бойн у Птолемея получено от примитивного «боу-с» («бык») и «виндо-с» («белый»), в ирландском «бо финд» («белая корова»). Но неясно, это или кельтский культ быка был связан с верой в Тарбх Уизге, или Водяного быка, у которого не было ушей и который мог принимать другие формы. Он обитал в озерах и обычно был дружественным к человеку, иногда появляясь, чтобы спариться с обычными коровами. Однако на острове Мэн Тарроо Уштей порождает монстров. Эти кельтские водяные чудовища имеют любопытную схожесть с австралийским Бунийпом.

Уруизг, которого часто путают с домовым, посещает пустынные места и водопады и в зависимости от своего настроения помогает или вредит страннику. По внешнему виду это человек с косматыми волосами и бородой. В Уэльсе афанк является водяным чудовищем, хотя это слово поначалу означало «карлик», а затем – «водяной карлик», которого было множество видов. Они соответствуют ирландским водяным карликам, лухорпайнам, произошедшим вместе с фоморами и гоборхиннами от Хама.

В других случаях старые водяные существа имеют более приятную форму, подобно сиренам и другим волшебницам, которые часто посещают французские реки, или русалкам ирландских дельт. В кельтской Франции и Британии озерные феи связаны с водным миром, как в историях об Элизиуме – с областью древних божеств. Иногда водные божества объединяются со смертными, которые, как, например, в историях о Деве-лебеде, теряют своих волшебных невест из-за нарушения табу. Во многих уэльских историях невесту обретают, бросая в воду хлеб и сыр, когда она появляется со стариком, который имеет всю силу юноши. Он представляет смертному свою дочь и множество волшебных животных. Когда она исчезает в воде после того, как нарушается табу, озеро иногда иссушают, чтобы вернуть ее; затем появляется отец и угрожает затопить весь район. Отец и дочь – это древние божества озера, а в хлебе и сыре мы можем увидеть пережитки пожертвований им.

Человеческие жертвы водным божествам объясняются верой в то, что водяные чудовища пожирают людей, и той традицией, что река каждый год требует плату в виде жертв. В народных стихах намекается на ежегодный характер жертв, а в уэльской легенде говорится о голосе, который один раз в год слышится из реки или озера. Он кричит: «Пробил час, а человека нет». Здесь есть след ушедшей традиции жертвоприношений и гнева божества, которым пренебрегли. Такие духи, или боги, подобные водяным чудовищам, были всегда готовы схватить того, кто зашел в их владения. В некоторых случаях предполагается, что жертва требуется в канун дня летнего солнцестояния, время жертв в языческий период. Духи источников также обладали вредоносным характером, по крайней мере для тех, кто проявил непочтительность, приближаясь к ним. Это заметно в легендах, рассказывающих об опасности, если неосторожно посмотреть на источник, или не закрыть его, или после посещения источника оглянуться назад. Духи источников также могли нанести вред врагам.

Легенды говорят об опасности устранения или перемещения источника на другое место, или нарушения древнего табу, когда женщина помыла в нем руки. Боанд отправилась к волшебному источнику, который только ее муж и его чашеносители могли посещать, и, когда она выказала свое презрение к этому, воды восстали и уничтожили ее. Теперь они текут как река Бойне. Синенд встретила подобную судьбу за то, что без разрешения вторглась в источник Коннлы; в этом случае преследовавшие ее воды стали рекой Шаннон. Это – варианты предания, которое можно было бы использовать для того, чтобы объяснить происхождение любой реки, но эти легенды говорят и о другом – о том, что некоторые источники были табу для женщин, потому что некоторые знания, связанные с источником, должны были сохраняться только для мужчин. Легенды говорили: «Смотри, чтобы то, что исходит от женщин, не выходило за пределы их круга». «Мистерии» дикарей обычно являются табу для женщин и исключаются мужчинами из их священных обрядов. С другой стороны, поскольку все племенные знания были некогда в руках мудрой женщины, такие табу и легенды, возможно, возникли в то время, когда мужчины начали претендовать на такие знания. В других легендах женщины связаны с источниками как хранительницы, которые должны хранить их закрытыми, кроме тех случаев, когда брали воду. Когда женщина забывала менять крышку, воды прорывались, уничтожая ее, и образовывали озеро[29]. Женщина – это священнослужительни-ца источника, которая в случае пренебрежения частью своего ритуала наказывается. Даже в наше время мы находим священные источники, за которые отвечают женщины, наставляя посетителей, как исполнить должный ритуал. Если такие легенды указывают на первых кельтских священнослужительниц источников, то им аналогичны норвежские Хоргабрудар, хранители источников, ныне эльфы, живущие в водах. То, что такие легенды основаны на ритуале поклонения источнику, ясно из того, что Боанд должна была делать трехкратный обход вокруг источника против часовой стрелки, вместо обычного обхода по часовой стрелке. Должен был соблюдаться надлежащий ритуал, и подобные истории являются предупреждением против пренебрежения им.

Несмотря на двадцать столетий христианства и анафемы святых и церковных соборов, старые языческие практики использования исцеляющих источников сохранились – поразительный пример человеческого консерватизма. Святой Патрик нашел в его время язычников, поклоняющихся источнику, называемому Слан («целебный») и приносящих ему жертвы, и ирландские крестьяне и сегодня не сомневаются в том, что есть нечто божественное в его чудотворных источниках. Кельты принесли с собой веру в божественность ручьев и источников, но, естественно, принимали местные культы всюду, где их находили. Впоследствии церковь поместила старые языческие источники под защиту святых, но часть ритуала осталась неизменной. Поэтому многим источникам различные народы поклоняются уже целую вечность, несмотря на изменения в религии и политике. Так, в термальных источниках Викарелло были обнаружены пожертвования, которые показывают, что их культ восходит к каменному веку, был в бронзовом веке и дошел до дней древнеримской цивилизации, а также до нашего времени; кроме того, это отнюдь не единичный случай. Но это свидетельствует о том, что все народы, высокоразвитые и менее развитые, сохраняли великие основы первобытной религии природы. По всей вероятности, поклонение исцеляющим источникам также осталось по большей части неизменным, и везде, где оно обнаруживается, оно следует одному и тому же образу. Больной обходил источник три раза по часовой стрелке, стараясь не произнести ни слова. Затем он становился на колени в источнике и молил божество об исцелении. В наше время просят святого, но иногда и сам источник. Затем он пил воду, купался в ней или омывал части своего тела или раны, возможно, ему прислуживала священнослужительница источника. Оплатив ее услуги, он приносил жертву божеству источника и привязывал какую-нибудь ленточку или часть одежды к дереву поблизости, чтобы через это он мог находиться в непрерывной связи целительным влиянием. Вероятно, эти деяния сопровождались ритуальными формулами, но в других случаях слова не произносились; и больной не должен был оглядываться назад, покидая источник. Особые дни, Белтайна, дня летнего солнцестояния или 1 августа, были благоприятны для таких посещений, и там, где больной был слишком болен, чтобы добраться до источника, другой человек мог совершить ритуал за него.

Тряпица или одежда, которую вешали на дереве, по-видимому, была предназначена для того, чтобы соединить дух дерева с духом источника. Но иногда одежду бросали в источник, так же как галльские сельские жители в День святого Грегори бросали пожертвования из ткани и шерсти в священное озеро. Такая тряпица даже в наше время рассматривается как пожертвование. Таким образом, в ритуале поклонения источнику, вероятно, всегда был жертвенный аспект, но, поскольку магия и религия постоянно взаимодействуют, имелся также и магический аспект. Тряпица, некогда соприкасавшаяся с больным, передавала его болезнь дереву, и через нее целительные свойства передавались больному.

Пожертвование, бросаемое в источник – булавка, монета и т. д., – возможно, имело и второй аспект. Рану часто укалывали или протирали булавкой, как будто чтобы передать болезнь источнику, и если ею укалывался другой человек, то болезнь могла перейти на него. То же самое было верно и для монеты. Но другие примеры показывают жертвенную природу булавки или другого мелкого предмета, который, возможно, являлся символом или пережитком более ценного пожертвования. В некоторых случаях считается, что тот, кто не оставляет это в источнике, из которого пил, умрет от жажды, а там, где предлагается монета, часто в противном случае предполагается исчезновение, захваченность духом источика. Монета явно имеет природу пожертвования, и иногда она должна быть золотой или серебряной, причем о древности этого обычая на кельтской земле свидетельствуют монеты, сияющие в водах Клитумнуса, и «золото Тулузы», скрытое в священных резервуарах. Также есть старое и широко распространенное верование, что вся вода принадлежит некоему божественному или чудовищному хранителю, который не поделится ни с кем водой. Во многих случаях два обряда – с тряпицей и булавкой – не используются вместе, и это показывает, что первоначально они имели одну и ту же цель – магическую или жертвенную или, возможно, одновременно обе. Приносились также другие жертвы – животных, пищи или по обету. Последнее встречается даже в наше время, например, в источнике святого Тенью в Глазго, где даже в XVIII веке из олова вырезали изображение больного, вешали на дерево или погружали в источник святого Винифреда в Уэльсе, где остались специальные опоры.

Некоторые воды обладали способностью изгонять злых духов беснования. Помимо питья воды, больного бросали в воды. Такой шок должен был изгнать злого духа, как в других местах бесов изгоняли бичеванием. Божество вод помогало процессу, и обычно ему делалось пожертвование. В других случаях предполагалось, что священные воды защищают от болезни целый регион. Или же они обладают способностью даровать плодородие. Женщины совершали паломничество к источникам, пили, купались в водах, умоляли духа или святого дать им потомство и делали должное пожертвование. Дух или святой посредством своей силы порождал плодовитость, и эта идея естественно согласуется с общепризнанной способностью воды очищать, укреплять силы и исцелять. Женщины пили из источника, или омывались в водах, или носили какие-нибудь предметы, омытые в водах, чтобы это дало легкие роды или изобилие молока.

По водам делались предсказания – по способу течения, количеству воды в источнике, появлению или отсутствию пузырьков в воде, когда в них бросали пожертвования, по погружению или плаванию различных предметов. Воду спрашивали о здоровье и дальнейшей судьбе, девушки гадали, будут ли их возлюбленные верны им. Обращались также к рекам или речным божествам. В случаях подозрений насчет верности кельты, обитавшие на Рейне, клали на воду недавно рожденного ребенка на щите. Если он плыл, то мать была невинна; если он тонул, ему давали утонуть, а ее предавали смерти. Девушек, чья чистота подвергалась сомнению, испытывали подобным образом, и святой Грегори Турский сообщает о том, как одну женщину, обвиняемую в прелюбодеянии, оправдали, бросив в Саону.

Испытание ведьмы водой в Средневековье связано с этим обычаем, что, однако, было широко распространено.

Дурной аспект духа источника заметен в «проклинающих источниках». Считалось, что, если бросить в него какой-нибудь предмет с написанным на нем именем врага, сопроводив это проклятием, то дух источника приведет его к смерти. В некоторых случаях проклятие было написано на свинцовой табличке, брошенной в воду, так же как в других случаях на ней была выгравирована молитва о благах для просящего. Или опять же предметы, над которыми произносилось заклятие, помещали в источник, из которого жертва брала воду, из-за чего она могла понести ущерб. Превосходным примером проклинающего источника является источник Финнон-Элиан в Денбиге, у которого некогда, должно быть, была священ-нослужительница-хранитель, поскольку в 1815 году некая старуха руководила там церемониями. Она писала имя жертвы в книге, получая в то же время дар. В источник от имени жертвы погружали булавку, и из-за этого знания его имени дух источника оказывал на него вредоносное влияние. Очевидно, обряды, подобные этим, в которых смешаны магия и религия, не чисто кельтские, но интересно обратить внимание на их существование в кельтских странах и у кельтского народа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.