Могут ли шимпанзе понимать человеческую речь?

Могут ли шимпанзе понимать человеческую речь?

Новые задачи, новые объекты

Итак, было обнаружено, что Шерман и Остин способны употреблять символы как имена предметов, в том числе и отсутствующих, что они делают это в более широком контексте, чем Лана, обученная йеркишу по другой методике. Наконец, самое главное, они проявили способность к ведению полноценного диалога. Это позволяло перейти к решению новых задач, тем более что для этого возникли благоприятные условия — в Центре изучения языка появилась целая группа бонобо (рис. 31).

Этот вид был последним из открытых сравнительно недавно человекообразных обезьян, и до сих пор он продолжает вызывать большой интерес у антропологов и приматологов. Не вдаваясь в подробности, мы упомянем только, что карликовые шимпанзе бонобо (Pan paniscus) считаются еще более близкими родственниками человека, чем обыкновенные шимпанзе (Pan troglodytes) — еще 5 млн лет назад они имели общего с человеком предка (подробнее см. Бутовская 2004; ДЕРЯГИНА 1999; ДЕРЯГИНА, БУТОВСКАЯ 2004). Все это диктовало повышенный интерес к их изучению в связи с попытками реконструировать поведение и психику человека на ранних этапах антропогенеза.

Бонобо — очень миролюбивые и общительные животные. Ряд особенностей социального и полового поведения роднит их с человеком, но полевые исследования этологов пока не принесли сведений о каких-то особенностях их когнитивных способностей, кроме того что в отличие от всех остальных антропоидов они в природе не применяют орудий. До начала 1980-х гг. поведение и психику бонобо систематически никто не исследовал, поэтому возможность поработать с представителями этого вида была очень привлекательна.

Матата и ее «семья»

Эти слова напрашиваются по ассоциации с «семьей Уошо» — так Р. Футс (Fouts, Mills 1997/2002; Fouts et al. 2002) называет своих амслен-говорящих шимпанзе, хотя они лишь отчасти связаны родственными узами. Обезьяны в Атланте, обученные йеркишу, в большей степени «семья», потому что большинство из них — дети (и есть даже внук) Мататы. Об этой обезьяне надо сказать несколько слов, потому что она сыграла важную роль в судьбе Канзи и вообще во всей истории изучения языков-посредников.

Вместе с двумя другими бонобо (Локелема и Босонджо) Матата попала в Региональный центр изучения приматов Р. Йеркса в конце 1975 года в сравнительно юном возрасте. Всех их поймали в Заире и привезли в клетках в состоянии такого физического и психического изнеможения, что, например, Матата не могла есть, если за ней наблюдали. Люди делали вид, что страшно боятся обезьян, и постепенно те перестали избегать их.

Канзи родился 28.10.1980 года. Его мать Лорелл привезли из Африки уже довольно взрослой. Она не подавала надежд на использование в экспериментах, и впоследствии ее передали в один из зоопарков. Лорелл оказалась плохой матерью и толком не кормила малыша, тогда как Матата сразу проявила к нему большой интерес и в конце концов полностью им завладела и воспитывала вместе со своим старшим детенышем. Впоследствии Матата родила еще Панбэнишу, Малику и Тамули, которые росли вместе и в той или иной степени осваивали языки-посредники. В конце 90-х гг. у Панбэниши родился Ньют, и наблюдения за ним позволили дополнить представления о роли культурной преемственности в использовании языка человека (см. ниже).

Попытка научить Матату йеркишу потерпела полное фиаско. После нескольких лет обучения она могла пользоваться только несколькими лексиграммами и не проявляла признаков того, что они много значат для нее. Как и положено детенышу шимпанзе, Канзи находился с нею постоянно, в том числе и во время занятий. Видеопленка сохранила весьма впечатляющие кадры: крошечный шимпанзе, пробирающийся по верхней границе стоящей вертикально огромной клавиатуры с лексиграммами, около которой безуспешно мается его мать. Время от времени Канзи наугад нажимал какую-нибудь клавишу. Как правило, он не угадывал, и расположение лексиграмм на клавиатуре тут же менялось. Было похоже, что Матата не одобряет его активности, а никто из исследователей не придавал ему значения. Тем не менее, оказалось, что в отличие от матери он проводил время совсем не даром.

Обстановка, в которой рос Канзи, а потом и другие бонобо, была еще более располагающей к интеллектуальному развитию, чем у обезьян в предыдущих проектах. Перечислим основные особенности подхода С. Сэвидж-Рамбо.

Обезьяны этого поколения содержались в еще более обогащенной среде, чем Лана и Шерман и Остин (большие помещения, много игрушек, телевизор, бытовая техника, которой они активно пользовались, прогулки по лесу, поездки в соседние городки и т. п.). Лаборатория располагалась на довольно большой территории, покрытой лесом, и у исследователей была возможность выводить обезьян на далекие прогулки. В первые годы Канзи путешествовал на плечах у Мататы. После ее отъезда он стал гулять с людьми, причем эти прогулки стали очень продолжительными (по 7–8 часов) и превратились фактически в жизнь в лесу, что приближало условия содержания к естественным.

Обезьяны постоянно находились в тесном общении с человеком, некоторые имели «приемных матерей» (у Канзи это была Джаннин Мерфи).

Главной особенностью программы было то, что люди постоянно разговаривали при обезьянах, но при этом не проводили специальной дрессировки, не добивались выполнения словесных команд, а лишь создавали для них соответствующую языковую среду, — комментируя все происходящее, четко произносили правильно построенные простые фразы, так что те имели возможность знакомиться с устной речью.

В отличие от большинства своих предшественников, Канзи и следующие детеныши не только росли с собственными матерями-обезьянами (помимо приемных матерей из числа исследователей), но и в правильном социальном окружении — несколько обезьян разного возраста, как бонобо, так и обыкновенных шимпанзе. Благодаря этому они получали полноценный опыт внутривидовой коммуникации. Последнее обстоятельство весьма существенно, поскольку это высокосоциальные животные и, по выражению Р. Йеркса, «один шимпанзе — не шимпанзе».

Канзи: первые признаки спонтанного понимания звучащей речи

Условия, в которых рос Канзи, способствовали тому, что он стал усваивать азы обоих языков (йеркиша и английской речи), на которых в его присутствии общались окружающие. Когда ему было 1¹/₂ года, люди впервые заметили, что он понимает некоторые слова. Сначала это касалось предметов или действий, достаточно очевидных из контекста. Например, он принимал к сведению просьбы и указания («Пожалуйста, не трогай телевизор» или «Хочешь на улицу?» и другие фразы), обусловленные ситуацией или понятные по интонации. Однако наряду с этим он явно следил за разговорами. Сэвидж-Рамбо удалось отметить и ряд неожиданных для всех фактов, которые послужили отправным пунктом специального анализа. Однажды она рассказывала сотруднице о том, что прошлой ночью кто-то оставил в лаборатории свет и, случайно взглянув при этом на Канзи, обнаружила, что тот смотрит на выключатель, хотя ни она, ни ее собеседница туда не смотрели.

Это с очевидностью свидетельствовало, что у Канзи спонтанно проявилось понимание слов как таковых, независимо от контекста и без всякого поощрения, — проявилось свойство рецеп-тивности. Предположение о наличии у него этой наиболее проблематичной характеристики вербального поведения получило весомое подтверждение, когда Канзи начал «высказываться» самостоятельно.

На первых порах источником такого убеждения были впечатления и наблюдения работавших с Канзи сотрудников, при недостаточном количестве точных научных фактов, но постепенно стремление Канзи вслушиваться в разговоры людей, не адресованные непосредственно ему, становилось все более очевидным. Его реакции на речь окружающих все более превосходили то, что ранее отмечалось у других обезьян.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.