Пять строк

Пять строк

Вечером 8 июля 1942 года Совинформбюро сообщило: «В Баренцевом море одна из наших подводных лодок атаковала новейший немецкий линкор «Тирпиц», попала в него двумя торпедами и нанесла линкору серьезные повреждения».

Всего пять скупых газетных строк. Но нам, североморцам, они говорили очень о многом.

В ту пору центр тяжести войны переместился на юг. 3 июля по приказу Верховного Главнокомандования наши войска и флот оставили Севастополь, подведя черту беспримерной восьмимесячной обороне. Гремели тяжелые бои у волжских берегов и в предгорьях Кавказа. Но было ясно: гитлеровцы уже не те, что год назад, не хватает у них пороху наступать по всему фронту от Балтики до Черного.

У нас, на Севере, после весенних боев на сухопутье вновь наступило затишье. Зато на море фашисты заметно активизировались. В северных портах Норвегии скапливались крупные корабельные силы: эскадра в составе линейного корабля «Тирпиц», «карманных» линкоров «Адмирал Шеер» и «Лютцов», тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер», легких крейсеров «Кёльн» и «Нюрнберг» и свыше десятка эсминцев, флотилия миноносцев, до тридцати сторожевых кораблей и тральщиков. Количество подводных лодок возросло до сорока, а морских бомбардировщиков и торпедоносцев — до трехсот. И вся эта армада была нацелена на наши внешние коммуникации. Усилилась и противолодочная оборона гитлеровцев — это мы уже почувствовали на себе.

[172]

К трем нашим потерям прибавилось еще две. В конце июня вышли в море и не вернулись «М-176» и «Д-3». Совсем недавно все мы восхищались героической «малюткой» Бондаревича, одержавшей замечательную победу в подводном поединке. И вот приходится привыкать к мысли, что отважного экипажа нет в живых. Приходится примириться и с мыслью о том, что больше никогда не увидим мы славную команду североморской «старушки» — первого на флоте гвардейского и Краснознаменного корабля. А ведь это был, без преувеличения, лучший экипаж бригады: все до единого — коммунисты, все до единого — великолепные мастера своего дела…

Но, понятно, наибольшая доля потерь выпадает на союзные конвои. И не всегда только потому, что противник стал сильнее и энергичнее…

Особенно показательна в этом отношении история конвоя PQ-17. И хотя она достаточно широко освещена в нашей военно-морской литературе, не остановиться на ней нельзя.

Конвой под этим условным наименованием вышел из Исландии 27 июня. Он состоял из тридцати шести транспортов под флагами Советского Союза, США, Великобритании и Панамы и двадцати одного корабля эскорта. Кроме того, проводка конвоя обеспечивалась двумя мощными группами прикрытия из состава американского и английского флотов. В группу ближнего прикрытия входили крейсера «Лондон», «Норфолк», «Вичита» и «Тускалуза», в группу дальнего прикрытия — авианосец «Викториес», линкоры «Дюк оф Йорк» и «Вашингтон», крейсера «Кумберленд» и «Нигерия» и девять эсминцев. Этого прикрытия было вполне достаточно, чтобы вести победный бой с северной эскадрой немцев.

В таком сопровождении конвою предстояло следовать до меридиана острова Медвежьего. Дальше начиналась наша операционная зона, и в охранение вступали корабли Северного флота.

Флот деятельно готовился к выполнению этой задачи. Как всегда, на дальних рубежах были развернуты подводные лодки для действий против надводных кораблей противника, которые могли напасть на конвой. Но еще до того, как караван достиг нашей зоны, начались события, о которых нашим бывшим союзникам до сих пор неприятно вспоминать.

[173]

4 июля, около трех часов ночи, первая волна немецких самолетов-торпедоносцев обрушилась на конвой. В результате массированных, но не очень искусных атак торпедирован был всего лишь один транспорт. Его, видимо, не составляло большого труда спасти. Но это было связано с риском, а команда судна вовсе не хотела испытывать свою судьбу. Кроме того, британское адмиралтейство вообще считало за благо добивать поврежденные суда, чтобы не снижать скорости конвоя и не подвергать его тем самым лишней опасности от самолетов и подводных лодок. Союзников не слишком обременяла забота о том, чтобы все отправленные в Советский Союз грузы дошли по назначению.

Итак, команда с торпедированного транспорта была снята, а само судно уничтожено кораблями охранения.

Около 18 часов 30 минут воздушный налет на конвой повторился. Было отмечено двадцать четыре атакующих торпедоносца. Снова результат атаки оказался довольно скромным. Повреждения получили два союзных транспорта и советский теплоход «Азербайджан». Как и в предыдущем случае, первые два судна были добиты эскортирующими кораблями. Моряки же «Азербайджана» заделали пробоины, погасили пожар и ведомый ими теплоход снова занял свое место в походном ордере.

Тем временем на перехват конвоя уже опешила немецкая эскадра: «Тирпиц», «Адмирал Шеер» и сопровождавшие их эсминцы. Разведка англичан установила, что крупные корабли противника покинули свои норвежские базы. Эти данные поступили в адмиралтейство. Там, оценив полученную информацию, приняли решение, продиктованное отнюдь не заботой о безопасности конвоя и не соображениями воинской чести. В 23 часа командир конвоя получил из адмиралтейства приказ: эсминцам из состава эскорта отправиться на усиление прикрытия авианосной группы, а транспортам рассредоточиться и самостоятельно, по способностям следовать в советские порты.

Так, не достигнув нашей операционной зоны, конвой распался. Причем командование Северного флота даже не было поставлено в известность об этом более чем странном решении и поэтому не смогло принять своевременных мер для охраны беззащитного каравана.

[174]

Две группы транспортов двинулись к Новой Земле. Другие суда в одиночку пытались достичь Кольского залива и горла Белого моря. Но это была попытка со слабыми средствами. Фашистские подводные лодки и самолеты начали легкую охоту за беспомощными судами. И очень многие из них так и не закончили этого трагического рейса.

Какой военной целесообразностью было вызвано решение английского морского командования? Откровенной боязнью понести потери в корабельном составе от фашистской эскадры? Или стремлением создать наибольшее превосходство в силах любой ценой, в том числе и ценой конвоя, судьба которого, по-видимому, была глубоко безразлична лордам адмиралтейства? Или, наконец, конвой во всей этой истории был заранее обреченной приманкой для немецкой эскадры, которую англичане намеревались завлечь подальше в море и атаковать превосходящими силами?

Гадать на этот счет бесполезно, не зная истинных тайных пружин, приводивших в движение британскую штабную мысль. Пролить свет на это могли бы действия англичан, случись боевое соприкосновение фашистской эскадры с беззащитным караваном. Но этого соприкосновения не произошло. И отнюдь не из-за какой-нибудь случайности.

Вице-адмирал из ФРГ Фридрих Руге, бывший контр-адмирал гитлеровского флота, в своей обстоятельной, но крайне тенденциозной работе «Война на море. 1939–1945» как бы мимоходом сообщает: «Примечательно, насколько сильным оказалось действие одной лишь вести о появлении этих немецких кораблей («Тирпиц», «Адмирал Шеер» и восемь эсминцев. И. К.). В действительности же они очень быстро вернулись на свою базу, ибо местонахождение британского авианосца не было точно установлено, и вследствие этого собственная авиация не имела возможностей для атаки. По приказу Гитлера надводным кораблям разрешалось вступать в бой только после того, как авианосец будет выведен из строя».

Но Фридрих Руге вовсе не желает точно следовать фактам, которые ему по понятным причинам не доставляет удовольствия вспоминать. А в действительности факты таковы.

[175]

5 июля, находясь в районе острова Ингё, подводная лодка «К-21» получила радиограмму командующего флотом, в которой сообщалось о том, что фашистская эскадра находится в море. Лодкам приказывалось найти ее и решительно атаковать.

Лунин уже давненько покинул базу — «К-21» вышла из Полярного 18 июня. Плавание было трудным: немеркнущий полярный день, штилевое море и самолеты, то и дело выныривающие из-за облаков. На второй день похода один из таких самолетов доставил лодке немало неприятностей. Вахтенный командир лейтенант Мартынов замешкался со срочным погружением, и две бомбы легли метрах в тридцати от борта «К-21», а пулеметная очередь хлестнула по легкому корпусу.

Дифферентовка лодки оказалась нарушенной. В первую уравнительную и в цистерну быстрого погружения стала проникать вода. Впору было возвращаться в базу. Но никто и думать не хотел о таком бесславном окончании похода. И механик Владимир Юльевич Браман, как это бывало не раз, нашел выход из крайне затруднительного положения. Он предложил заполнить обе поврежденные цистерны водой, одновременно осушив один носовой торпедный аппарат и добавив за счет этого воды в носовую дифферентную цистерну. Лодка после этого стала послушно плавать на глубине.

Поиск вражеских конвоев не дал результатов. 27 июня Лунин получил приказание занять новую позицию в порядке развертывания для прикрытия PQ-17. Здесь его и застало сообщение о выходе в море немецкой эскадры.

Лодка зарядила батареи и, погрузившись в 16.06, начала поиск, следуя курсом 182 градуса. В 16.33 гидроакустик Сметании услышал справа по носу шум винтов кораблей. Лунин приказал лечь на курс сближения и приготовить все торпедные аппараты к выстрелу. В 17.12 а перископ были обнаружены два эсминца, идущие строем уступа, — головное охранение эскадры. Через шесть минут показались мачты больших кораблей. Еще пять минут — и стало можно опознать «Тирпица» и «Адмирала Шеера». Их окружали эсминцы.

Лунин выбрал главной целью атаки линкор.

«Тирпиц» был новейшим германским кораблем. Он вступил в строй в 1939 году. Его артиллерийская мощь внушала уважение: восемь 380-мм орудий главного ка-

[176]

либра, двенадцать 150-мм, пятнадцать 105-мм и шестнадцать 37-мм пушек. Свои пятьдесят три тысячи тонн полного водоизмещения он мог нести со скоростью тридцать узлов.

Робость, которую испытывали англичане перед этим опасным противником, можно было понять. Какой-нибудь год назад они, имея многократное превосходство, охотились в Северной Атлантике за однотипным с «Тирпицем» «Бисмарком». И немецкий линкор дорого заплатил за свою жизнь. Крупнейший английский корабль линейный крейсер «Худ», вступив в артиллерийскую дуэль с грозным соперником, получил на пятой минуте боя прямое попадание в погреб с боезапасом и, развороченный чудовищным взрывом, скрылся в волнах. Жестокие повреждения нанес «Бисмарк» и «Принцу Уэльскому». А сам он потонул после многих морских и воздушных атак, получив попадания нескольких десятков тяжелых снарядов и полдюжины торпед.

«Тирпиц» приходился «Бисмарку» братом-близнецом. И Николай Александрович Лунин вполне отдавал себе отчет, что даже самым успешным залпом едва ли отправит его на дно. Но повредить «Тирпица», вывести его из строя значило уберечь союзный конвой от страшной угрозы. Мало того, это значило надолго лишить надводные силы гитлеровцев на Севере их ядра и тем самым до некоторой степени изменить всю ситуацию на театре. Потому-то его решение атаковать линкор было абсолютно правильным.

Для уверенного залпа по «Тирпицу» требовалось прорвать охранение, поднырнув под эсминцы. И Лунин начал маневрировать, выходя в атаку. Эскадра шла противолодочным зигзагом, поэтому надо было систематически наблюдать за ее движением. Несмотря на риск быть обнаруженным, Николай Александрович пятнадцать раз поднимал перископ, подправляя после этого свой курс.

В 17.36 корабли повернули на 90 градусов влево. «К-21» оказалась на контркурсе с линкором. Лунин начал ворочать вправо, чтобы лечь на боевой курс и выпустить по «Тирпицу» носовой залп.

Напряжение в лодке достигло предела. Каждый понимал значение происходящего. Еще никому из североморцев не приходилось прорывать столь мощного охранения, а стало быть, и подвергаться столь большой опас-

[177]

ности. Никому не доводилось выходить в атаку по крупному боевому кораблю. Все в этой обстановке было неожиданно новым, необычным. И людям с трудом верилось, что все протекает вот так запросто, вполне благополучно.

Курсовой угол «Тирпица» достиг 55 градусов. До залпа оставалось три минуты. «Скорей бы, скорей бы…» — стучали сердца подводников. Но тут, приподняв перископ, Лунин изменился в лице. К рею линкора легко взлетели сигнальные флаги — хорошо, что профессионально натренированный морской глаз командира сумел запечатлеть эту как будто бы незначительную деталь. Флажное сочетание могло означать одно: очередной поворот на новый курс. Но на какой?

— Лишь бы не влево! — пробормотал Николай Александрович. Поворот влево мог сорвать всю атаку. Снова приподнял он перископ и не сумел сдержать улыбки. Эскадра повернула вправо. Возможность атаковать не была потеряна. Но курсовой угол линкора, хотя корабль и приблизился к лодке, стал очень острым — градусов 5–7. При таком курсовом угле цели стрельба не могла быть успешной. Начинать длительный маневр для выхода в новую точку залпа Лунин не рискнул — ведь эскадра могла снова начать поворот. Он решил изменить взаиморасположение кораблей кратчайшим путем, приведя линкор на кормовой залп. Правда, в корме было четыре, а не шесть, как в носу, аппаратов, но обстоятельства вынуждали идти на этот тактический проигрыш.

В 18.01 с дистанции семнадцати кабельтовых лодка выпустила по «Тирпицу» четыре торпеды с интервалом в четыре секунды. Тут же Лунин увел лодку в сторону и на глубину. Над головой молотили винтами воду миноносцы — их шум хорошо слышал гидроакустик.

Через 2 минуты 15 секунд во всех отсеках лодки хорошо различили два взрыва. Вздох облегчения вырвался у людей.

Охранение не обнаружило лодку после атаки. Лишь спустя шестнадцать минут где-то в стороне трижды раздался глухой протяжный грохот.

Когда в 19.09 «К-21» всплыла под перископ, горизонт был чист. Лунин приказал старшине радистов Горбунову передать командованию донесение об атаке «Тирпица».

На следующие сутки наша разведывательная авиа-

[178]

ция обнаружила эскадру у норвежских берегов. Она возвращалась домой, отказавшись от попытки нанести удар по конвою. Вскоре «Тирпиц», по разведданным англичан, был поставлен в ремонт…

На какие бы приказы Гитлера ни ссылался теперь Фридрих Руге, тогда нам ясно было одно: не мог командующий немецкой эскадрой идти навстречу серьезному бою, после того как линкор подвергся торпедной атаке и нависла угроза новых торпедных ударов.

«К-21» сделала то, что не решились или не захотели сделать англичане: она стала на пути главных сил противника, заставила их повернуть назад и тем самым спасла от окончательного разгрома конвой PQ-17. Наш союзник, обычно столь щепетильный в вопросах морской чести, оказался явно не на высоте. Ведь защита всеми силами и мерами охраняемых транспортов составляет суть любой конвойной операции. И решение бросить без боя транспорты на произвол судьбы трудно назвать мягче, чем недобросовестное, независимо от мотивов, которыми оно продиктовано.

Атака Лунина была тщательнейшим образом разобрана командованием бригады. Действия его были признаны вполне правильными, отвечающими обстановке. Все мы отдали должную дань его беззаветной боевой дерзости и изумительной выдержке — качествам, которые привели к успеху в этом трудном бою, А «К-21» вскоре после этого стала Краснознаменной.

Вот какие события виделись нам за пятистрочным сообщением Совинформбюро о торпедировании «Тирпица».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.