Североморская семья растет

Североморская семья растет

Международный женский день обернулся нам праздником, не имеющим никакого отношения к представительницам прекрасного пола. В этот день к нам прибыли после ремонта в зарубежных портах две тихоокеанские «эски».

Лодки пришли раздельно, в разное время. Первой появилась в Екатерининской гавани «С-56» под командованием Григория Ивановича Щедрина. Она пришла утром.

У нас на Севере вошло в обычай все вновь прибывающие лодки встречать на надводном корабле в районе Териберки и сопровождать до Кильдинской Салмы. Там встречающий пересаживался на лодку и шел на ней в качестве «лоцмана» до Полярного.

Обычай этот диктовался отнюдь не только законами флотского радушия и гостеприимства. Кильдинская Салма представляла собой весьма узкий пролив, проходить который самостоятельно с первого раза решится далеко не каждый командир. А главное, на подступах к Кольскому заливу частенько появлялись немецкие лодки. Чтобы уберечь нашу лодку от их атак, нужны были командир, знающий повадки врага, и охранение, состоящее хотя бы из одного надводного корабля, пригодного для противолодочной обороны.

Встречать Щедрина ходил капитан 3 ранга Семенов — новый флагштурман бригады, сменивший Аладжанова, выдвинутого на должность флагманского штурмана флота.

После обеда я вышел на «Куйбышеве» для встречи «С-55». У Териберки мы увидели только что всплывшую лодку. Обменялись с ней позывными, подняли приветственный сигнал и легли на курс к дому. У Салмы шлюпка, спущенная эсминцем, доставила меня на лодку. На ее борту я встретился с бравым, очень симпатичным капитаном 3 ранга. Это был командир лодки Лев Михайло-

[239]

вич Сушкин. Мы тепло поздоровались, я поздравил его с прибытием на Северный флот.

От Кучеренко я уже слышал, что Сушкин — прекрасный моряк-подводник, отлично управляющий лодкой. В нем действительно чувствовался старый, опытный командир корабля. По всему было видно, что на лодке он пользуется большим уважением.

Едва мы прошли самое узкое место пролива, как на мостике вдруг появился капитан 2 ранга Палилов, мой давнишний товарищ. Иван Константинович служил на Севере «от Адама», то есть с лета 33-го года. В 1937 году он уехал добровольцем в Испанию. С тех пор нам не приводилось встречаться. Вот уж никак не ожидал встретить на незнакомом корабле старого приятеля! Крепко сближает людей Север!

Иван Константинович был на тихоокеанских лодках в течение всего перехода. Он передал горячий привет подводникам-североморцам от военно-морского атташе в США Ивана Алексеевича Егоричева и от всей советской колонии в Америке. Ну, а расспросам Палилова не было конца. Он горел желанием узнать все сразу: кто из старых сослуживцев остался на Севере, как выглядит Полярное, как живем мы и воюем.

— Погоди, — не успевал я отбиваться от его вопросов. — Теперь уж совсем немного осталось, все сам увидишь.

На пирсе лодку встречали командующий флотом, член Военного совета и начальник отдела подводного плавания. У всех приподнятое, радостное настроение. Да и как не радоваться — растет наша североморская семья! Особенно приятным было то, что оба командира доложили командующему: после осмотра механизмов и пополнения запасов лодки готовы идти в боевой поход.

Вечером Александр Владимирович Трипольский, пришедший на «С-56», обстоятельно доложил мне о переходе. Он подробно рассказал о том, что представляют собой лодки, их командиры и экипажи. Слушать его было интересно. Оценку людям Александр Владимирович давал полную, стараясь быть во всем предельно объективным. В заключение он отметил, что люди настроены по-боевому, дело свое знают отлично, к морю привычны и, стало быть, воевать будут хорошо.

[240]

Итак, бригада пополнилась новыми кораблями. Вот-вот должны были подойти остальные лодки тихоокеанского отряда, завершавшие ремонт в Англии. В недалеком будущем ожидалось прибытие новых «малюток» и «эсок». Надо было думать об изменении организационной структуры бригады.

Первым дивизионом после гибели Котельникова стал командовать Михаил Федорович Хомяков. До войны он плавал на лодках всех типов, и «катюши» были хорошо ему знакомы. Но «катюш» к этому времени у нас осталось всего две. «К-3» ненадолго пережила «К-22». Весной Кузьма Иванович Малофеев совершил со своим испытанным экипажем последний боевой поход. Могила славной «катюши» затерялась где-то в Норвежском море. Таким образом, возникла необходимость пополнить первый дивизион, и туда включили лодки типа «Л». По своим тактико-техническим данным да и по характеру решаемых ими задач они стояли ближе всего к подводным крейсерам.

Второй дивизион объединил лодки типа «С». На место Хомякова командиром его назначили капитана 1 ранга Трипольского. Но когда в Полярное подошли все тихоокеанские «эски» да на подходе оказались «эски», недавно построенные, выходило, что лодок для одного дивизиона получится многовато. Так появилась необходимость создать еще один дивизион лодок типа «С» — пятый. Во главе его стал капитан 2 ранга Павел Ильич Егоров — однофамилец бывшего командира «М-174».

Павел Ильич — североморец со стажем. На наш флот он прибыл с Балтики летом 1939 года в должности командира «Щ-421». Участвовал в войне с Финляндией. Осенью следующего года ушел на учебу в военно-морскую академию. Летом сорок первого был выпущен из академии и вернулся на Север. Назначили его в штаб флота. Но в штабе он, как говорится, не прижился и стал настойчиво проситься на лодку. В конце концов просьбу его удовлетворили и осенью назначили командиром «С-101».

Эта лодка не выделялась боевыми успехами. Более того, к ней прилипло обидное и отнюдь не повышающее моральный дух команды прозвище «бомбоулавливатель». Прозвище это было дано не без основания. Еще в сентябре 1941 года, в первом переходе с завода в Полярное,

[241]

 к месту базирования, в результате какой-то путаницы с оповещением лодку бомбила своя авиация. И хотя «С-101» уклонилась от прямого попадания, бомбежка оказалась столь «удачной», что пришлось возвращаться на завод для ремонта. В Полярное лодка прибыла лишь в середине декабря.

«Эска» начала боевые действия, а глубинные и авиационные бомбы так и тянуло к ней. В апреле прошлого года она выходила прикрывать союзный конвой и оказалась так близко от его курса, что корабли охранения начали бомбить лодку. К счастью, бомбометание не отличалось большой точностью, и серьезных повреждений не случилось.

Месяц спустя в районе Тана-фиорда лодка начала было выходить в атаку по конвою, но тут торпедист Троицкий по ошибке, не дожидаясь команды «пли», выпустил торпеду. На обнаружившую себя лодку набросились корабли охранения. Преследовали ее долго, более суток, бомбили яростно. Бомбежка прекратилась лишь на двадцать седьмом часу, когда многие уже начали терять сознание из-за недостатка кислорода и обилия углекислоты в лодочной атмосфере.

За пять боевых походов лодка потопила лишь один транспорт, а сброшено на нее было около тысячи двухсот бомб. Экипаж лодки — умелый, мужественный, стойкий — тяжело переживал эту полосу невезения. Вот и было решено сменить на «С-101» командира, назначить на эту должность Егорова.

В марте, в первом же боевом походе, Егоров дважды атаковывал конвои. И оба раза лодка добилась победы, потопив по одному транспорту. Экипаж прямо-таки воспрянул духом. Не обошлось, конечно, и без бомбежек, особенно после второй атаки. Но уклонение было выполнено мастерски, а у моряков выработался уже столь стойкий иммунитет к бомбежкам, что вражеские атаки не произвели на них сколь-нибудь серьезного впечатления.

Следующий выход в море принес еще одну победу. Затем последовал поход, в котором лодка атаковала пять кораблей. Потоплен был транспорт на семь тысяч тонн и тральщик на восемьсот тонн. Остальные суда получили повреждения. В сердцевине звездочки, нарисованной на рубке «С-101», появилась цифра «6».

[242]

Вот что представлял собой капитан 2 ранга Егоров, назначенный после пополнения бригады новыми «эсками» командирам пятого дивизиона. Лодку он сдал своему старпому капитан-лейтенанту Евгению Трофимову.

Третьим дивизионом продолжал командовать Владимир Алексеевич Иванов. На «Щ-404» его сменил капитан-лейтенант Григорий Макаренков. Таким образом, на всех четырех «щуках», составлявших дивизион, теперь были молодые, назначенные уже во время войны командиры. Впрочем, Шуйского считать молодым командиром можно было лишь с известной натяжкой: он вернулся на свою довоенную должность. А по своим боевым делам все четыре командира-«щукаря» — вполне зрелые подводные воины.

Наша промышленность уже не выпускает «щуки». Но дивизион Иванова не бесперспективен в смысле дальнейшего роста. Мы знаем, что строятся «малютки» нового проекта — двухвальные, с четырьмя торпедными аппаратами, с большей дальностью и скоростью хода. Когда мы получим эти корабли, их целесообразно будет объединить в один дивизион со «щуками». По своим характеристикам они ближе к этим кораблям, чем к ныне действующим «малюткам». Значит, и третий дивизион будет пополняться.

Четвертый дивизион разросся и продолжает получать новые лодки. Одному Морозову трудно вводить в строй молодых командиров: не хватает, что называется, рук. Жизнь подсказала выход: сформировать шестой дивизион «малюток». Командиром его назначили капитана 2 ранга Фисановича. Более подходящую кандидатуру для этой должности представить себе трудно. Он великолепно знает «малютки», прекрасно ими управляет. Израиль Ильич — умный, тонкий тактик, не лишенный к тому же педагогического дара.

* * *

В просторной, светлой комнате береговой базы, напоминающей учебный класс, рядом с черной доской развешаны листы ватмана с нанесенными на них морской обстановкой и ломаными линиями боевого маневрирования. Схемы старательно вычерчены Зубрилкиным — штурманом «Щ-422». А командир лодки — Федор Алексеевич Видяев — стоит у схем с указкой в руках.

[243]

За черными, в цвет доски, столами — командиры лодок, старпомы, заместители командиров по политчасти, комдивы, работники штаба и политотдела. Идет публичный разбор похода…

Обычно лодку, возвращавшуюся с моря, на пирсе встречали командующий флотом и комбриг. Тут же, на причале, командир корабля коротко докладывал о результатах плавания.

— Подробно доложите послезавтра, — распоряжался командующий, — а сейчас — отдыхать.

Но отдохнуть командиру было не так-то просто. Ему предстояло очень обстоятельно, без малейшей утайки обо всем рассказать командирам дивизиона и бригады. Это был живой, творческий разговор, на котором могли возникнуть и полемика, столкновение мнений. Поход обсуждался всесторонне, расставлялись, как говорится, все точки над «и». В назначенное время все вместе шли к командующему. И командующий внимательно выслушивал всех.

Арсений Григорьевич Головко к таким разборам относился очень серьезно и вдумчиво. Он вникал во все детали и мелочи, иногда находил в этих деталях такое, за что мы получали основательную взбучку. Но частности не заслоняли ему главного. В своей итоговой оценке командующий был всегда объективен.

Для нас эти разборы у командующего были очень полезной учебой. А чтобы школа каждого интересного похода имела еще большее число учеников, было решено проводить также и разборы с привлечением широкого круга лиц, и в первую очередь командиров лодок. Такому разбору подвергались все чем-либо примечательные походы. С 1942 года эта практика прочно укоренилась на бригаде.

И вот Видяев докладывает офицерам — это слово все прочнее входит в наш обиход — о своем боевом плавании. На плечах у него, как и у всех присутствующих, выделяются желтые полосы погон. Их ввели на флоте около месяца назад, и глаз с трудом привыкает к этому изменению такой привычной морской формы.

Федор Алексеевич не речист. Но этого-то, в общем, от него и не требуется. Тут важны не красивые слова, а дела. Ну, а о делах красноречиво говорят схемы. С поясне-

[244]

ниями, даже самыми лаконичными, они воспроизводят всю картину атак.

— Двадцатого февраля в четырнадцать пятьдесят, — докладывает Видяев, — акустик Жучков услышал шум винтов. Видимости никакой, снежный заряд. Начали сближаться по акустическим пеленгам. В пятнадцать ноль три обнаружили в перископ мачты. В пятнадцать двадцать одну показался конвой: транспорт и три сторожевика. Потом за кормой транспорта обнаружили четвертый сторожевик и второй транспорт. В ходе атаки замечали все новые и новые суда. В общей сложности насчитали пятнадцать кораблей, транспортов и катеров.

Решили атаковать первый транспорт. Он был самый большой и удобный для атаки. В шестнадцать пятнадцать с дистанции десять кабельтовых дали четырехторпедный залп. Попали двумя торпедами. Транспорт на восемь тысяч тонн водоизмещением затонул. Преследовали нас два сторожевика и три катера-охотника. Но сбросили почему-то всего одиннадцать бомб…

Так же коротко и скупо рассказывает Федор Алексеевич о второй атаке, состоявшейся 27 февраля. Тогда сближение с целью тоже началось по данным акустики. Этой целью оказался сторожевой корабль водоизмещением в восемьсот тонн. За минуту до залпа командир отчетливо увидел на его гафеле фашистский, военно-морской флаг. Удар был нанесен с семи кабельтовых. Три из четырех торпед поразили цель. Со сторожевиком было покончено. Лодку атаковали катера. Сбросили они всего четыре бомбы, но взрывы были близкие и сильные. После этого лодка начала форсировать на большой глубине минное поле, чтобы взять курс в базу. В Полярное «Щ-422» вернулась 1 марта.

Скользит указка по схемам. Внимательно слушают офицеры Федора Видяева. За сжатым описанием хода событий они видят детали, каждому знакомые и понятные, — ведь и самим так же приходилось. Поднимается несколько рук — задаются вопросы. К атакам Видяева все относятся с большим интересом. Он уже привлек внимание товарищей своим «почерком» — цепкостью и стремлением во что бы то ни стало атаковать с возможно меньшей дистанции.

Среди офицеров, присутствующих на разборе, и командиры тихоокеанских лодок: Кучеренко, Сушкин,

[245]

Щедрин. Они ловят каждое слово Видяева. Для них эта школа особенно ценна: им еще не приходилось бывать в боевых походах. А в море они рвутся страшно. Но «С-51» еще не вышла из ремонта, а Сушкину и Щедрину я сказал:

— Сначала пообвыкнете здесь, присмотритесь, примем у вас по учебной атаке, а там и в море пойдете.

Поначалу они, как и Кучеренко, немного обиделись:

— Да разве мы мало в учебные атаки выходили? К чему эти формальности? Только время зря теряем.

Но порядок есть порядок. И прежде чем выпускать лодку в боевой поход, надо удостовериться, что пойдет она действительно не зря, что командир не растратил своих навыков, что ему можно доверить судьбы полусотни моряков.

Побывали тихоокеанцы на разборе видяевского похода. Многое они осмыслили по-новому. А потом на нашей неторопливой плавбазе «Умба» вышел я на Кильдинский плёс, чтобы принять атаки у Сушкина и Щедрина. Ко всеобщей радости, тренировочные атаки были выполнены обоими успешно: скрытно и метко. Не на словах, а на деле продемонстрировали они свое мастерство. Было решено послать лодки на позиции.

* * *

Лодки вышли в море одна за другой, с интервалом в три дня. «С-55» — 28 марта, «С-56» — 31-го. Оба экипажа восприняли это как праздник.

— Успеха мы добьемся обязательно, — уверенно сказал Щедрин офицерам, доводя до них задачи, поставленные на поход. И это не было хвастовством. Григорий Иванович варил в экипаж, верил и в свои силы. Он, в прошлом торговый моряк, капитал парохода, нашел в подводной службе свое истинное призвание и был, по отзывам Трипольского, очень способным командиром. Трипольский, кстати сказать, отправился в этот поход со Щедриным.

Первой открыла боевой счет «С-55». Да как! На следующий день после выхода из базы она атаковала в конвое сразу два транспорта, идущие очень близко друг от друга. Две торпеды попали в головное судно водоизмещением в восемь тысяч тонн, одна — во второе, на две тысячи тонн. Преследовали лодку восемнадцать часов,

[246]

из них семь часов — с бомбежкой. Но из ста семи бомб ни одна не причинила кораблю серьезных повреждений.

Щедрин добился первого успеха 10 апреля. Транспорт, атакованный им из кормовых аппаратов, переломило пополам, причем носовая часть завалилась на правый борт, а кормовая — на левый. Командир даже сумел сфотографировать это зрелище через перископ. Четыре дня спустя произошло еще одно боевое столкновение «С-56» с противником. Снова пришлось давать кормовой залп. Из двух торпед в судно попала одна, но пронаблюдать результаты атаки не удалось.

На пути домой «С-56» сама была атаковала немецкой лодкой. Если бы не бдительность стоявшего на вахте дивштурмана Паластрова, вовремя заметившего торпеду, первый поход «эски» стал бы и последним походом.

В базу лодка вернулась 19 апреля. Докладывая о результатах, Щедрин сказал:

— Это наш «членский взнос» при вступлении в славную семью североморских подводников.

Словом, «посвящение» тихоокеанцев в североморцы прошло наилучшим образом. Обоим экипажам была устроена торжественная встреча, не обошлось без традиционных обедов с поросятами. За последнее время эта традиция претерпела некоторые изменения.

Победы лодок стали слишком привычным и обычным делом, чтобы каждый раз по их случаю устраивать праздник. Поэтому торжественный обед устраивался, когда лодка возвращалась с первой победой, или если она одерживала победы в нескольких походах подряд, или, наконец, когда боевой успех совпадал с корабельным праздником — годовщиной со дня подъема флага.

То, что успехи Сушкина и Щедрина не были случайны, подтвердили их следующие боевые походы. «С-55» 29 апреля атаковала большой конвой. Сушкин скрытно прорвал охранение и с пяти кабельтовых дал четырехторпедный залп по крупному транспорту. Судно затонуло. А лодка подверглась ожесточенной бомбежке. На нее было сброшено восемьдесят пять бомб, причем некоторые взрывы раздавались совсем рядом. Лодка получила повреждения не только легкого, но и прочного корпуса. Великолепная работа акустика Белкова и очень искусное маневрирование спасли корабль от гибели. Все луч-

[247]

шие отзывы о Сушкине оправдались. Он привел израненную «эску» в Полярное, и она стала в ремонт.

В майском походе «С-56» Щедрин повторил лучший результат Сушкина. Четырехторпедным залпом он поразил два судна: транспорт и танкер. Оба они, как подтвердила потом разведка, потонули. Тихоокеанцам понравилось топить по два корабля одним залпом! Это становилось их стилем. Очередной поход Щедрина состоялся в июле. И снова «С-56» стреляла одновременно по двум целям. Объектами атаки были транспорт и сторожевик, и оба корабля получили попадания торпед. В том же походе несколько дней спустя лодка залпом из кормовых аппаратов потопила сторожевой корабль.

На пути домой с «С-56» произошла не вполне обычная история. Следуя в подводном положении, она вдруг на что-то наткнулась и застыла, удерживаемая невидимой преградой. Судя по звукам, которые были слышны в лодке в момент столкновения, она напоролась на затонувшее судно и застряла между его мачтой и вантами. Немало потребовалось труда, чтобы выбраться из подводного плена.

Григорий Иванович Щедрин в этих походах показал себя подводником, наделенным лучшими командирскими чертами: мужеством, настойчивостью в поиске и атаке, прекрасной тактической сметкой.

В мае начала боевые действия и третья тихоокеанская лодка — «С-51». Из первого похода она вернулась с первой победой: три торпеды ее носового залпа попали в борт транспорта. Следующий июньский поход оказался еще более успешным. Сначала лодка потопила транспорт. Потом, четыре дня спустя, Кучаренко решил доказать свою верность «тихоокеанскому стилю» и произвел залп по тральщику и транспорту сразу. Он добился попадания в обе цели. А поскольку весь конвой и состоял из этих двух кораблей, то выходило, что лодка одним залпом разделалась с целым конвоем.

Позже, уже в июле, к боевой деятельности бригады подключились и остальные тихоокеанцы: «С-54» и «Л-15». «Эска» под командованием Дмитрия Кондратьевича Братишко уничтожила в первом же походе транспорт. Василий Исаакович Комаров на своем «ленинце» вышел на минную постановку и выполнил ее вполне удачно. Хорошее пополнение прислал нам Тихий океан!

[248]

Данный текст является ознакомительным фрагментом.