Первые годы женатой жизни

Первые годы женатой жизни

В день свадьбы Наталья Ивановна послала сказать Пушкину, что надо еще отложить, что у нее нет денег на карету или на что-то другое. Пушкин опять послал денег.

Кн. Е. А. Долгорукова по записи П. И. Бартенева. – П. И. Бартенев. Рассказы о Пушкине, с. 64.

Во время обряда Пушкин, задев нечаянно за аналой, уронил крест; говорят, при обмене колец, одно из них упало на пол… Поэт изменился в лице и тут же шепнул одному из присутствующих: «Tous les mauvais augures!»[146]

Рус. Стар., 1880, т. 27, с. 148.

Во время венчания нечаянно упали с аналоя крест и евангелие, когда молодые шли кругом. Пушкин весь побледнел от этого. Потом у него потухла свечка. – «Tous les mauvais augures», – сказал Пушкин. В день свадьбы большой ужин у Пушкина в доме Хитровой, где распоряжался Левушка (брат Пушкина).

Кн. Е. А. Долгорукова по записи П. И. Бартенева. – П. И. Бартенев. Рассказы о Пушкине, с. 64.

Мать мне рассказывала, как ее брат, во время обряда, неприятно был поражен, когда его обручальное кольцо упало неожиданно на ковер, и когда из свидетелей первый устал, как ему поспешили сообщить после церемонии, не шафер невесты, а его шафер, передавший венец следующему по очереди. Ал. С-вич счел это два обстоятельства недобрыми предвещаниями и произнес, выходя из церкви: «Tous les mauvais augures!» О случае с кольцом и шафером говорили мне и посаженый отец дяди, кн. П. А. Вяземский, и супруга его, Вера Федоровна, хотя и не присутствовавшая тогда на свадьбе, и, наконец, посаженая мать, тогда графиня Елиз. Петровна Потемкина (вышедшая вторично замуж за сенатора Ипп. Ив. Подчаского). Иконофором при обряде был малолетний сын кн. Вяземского Павел, а родитель его и П. В. Нащокин, уехав прежде новобрачных, встретили Пушкиных с образом на новой квартире молодой четы.

Л. Н. Павлищев. Воспоминания, с. 241.

Пушкин женился 18 февраля 1831 года. Я принимал участие в свадьбе и по совершении брака в церкви отправился вместе с П. В. Нащокиным на квартиру поэта для встречи новобрачных с образом. В щегольской, уютной гостиной Пушкина, оклеенной диковинными для меня обоями под лиловый бархат с рельефными набивными цветочками, я нашел на одной из полочек, устроенных по обоим бокам дивана, собрание стихотворений Кирши Данилова.

Кн. П. П. Вяземский. Соч., с. 529.

Филарет-таки поставил на своем: их обвенчали не у кн. Серг. Мих., а у Старого Вознесения. Никого не велено было пускать, и полиция была для того у дверей. Почему, кажется, нет? И так совершилась эта свадьба, которая так долго тянулась. Ну, да как будет хороший муж! То-то всех удивит, никто этого не ожидает, и все сожалеют о ней. Я сказал Грише Корсакову, быть ей милэди Байрон. Он пересказал Пушкину, который смеялся только. Он жене моей говорил на бале: «Пора мне остепениться; ежели не сделает этого жена моя, то нечего уже ожидать от меня».

А. Я. Булгаков К. Я. Булгакову, 19 февр. 1831 г. – Рус. Арх., 1902, т. I, с. 54.

Пушкин был обвенчан с Гончаровой в церкви Святого Вознесения. День его рождения был тоже в самый праздник Вознесения господня. Обстоятельство это он не приписывал одной случайности. Важнейшие события в его жизни, по собственному его признанию, все совпадали с Днем Вознесения.

П. В. Анненков. Материалы, с. 306.

Пушкин жил в Москве после свадьбы на Арбате в доме Хитровой во втором этаже. Этот дом сохранился до настоящего времени, теперь его номер 53; это двухэтажный дом, второй от угла Денежного переулка в сторону Арбатских ворот.

А. А. Лапин. – Книга воспоминаний о Пушкине, с. 13.

Н. Н. Пушкина сама сказала княгине Вяземской, что муж ее в первый же день брака, как встал с постели, так и не видал ее. К нему пришли приятели, с которыми он до того заговорился, что забыл про жену и пришел к ней только к обеду. Она очутилась одна в чужом доме и заливалась слезами.

П. И. Бартенев со слов кн. В. Ф. Вяземской. – Рус. Арх., 1888, т. II, с. 307.

Вчера на бале у Щербининой встретил Пушкина. Он очень мне обрадовался. Свадьба его была 18-го, т.е. в прошлую среду. Он познакомил меня с своею женою, и я от нее без ума. Прелесть как хороша. Сегодня вечером еду к ним.

А. И. Кошелев – кн. В. Ф. Одоевскому, 21 февр. 1831 г., из Москвы. – Рус. Стар., 1904, т. 118, с. 203.

На Пушкина всклепали уже какие-то стишки на женитьбу; полагаю, что не мог он их написать неделю после венца; не помню их твердо, но вот ? peu pr?s[147] смысл:

Хочешь быть учтив – поклонись,

Хочешь поднять – нагнись;

Хочешь быть в раю – молись,

Хочешь быть в аду – женись!

Как-то эдак[148]. Он, кажется, очень ухаживает за молодою женою и напоминает при ней Вулкана с Венерою.

А. Я. Булгаков К. Я. Булгакову, 23 февр. 1831 г. – Рус. Арх., 1902, т. I, с. 54.

Я женат – и счастлив. Одно желание мое, – чтоб ничего в жизни моей не изменилось: лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился.

Пушкин П. А. Плетневу, 24 февр. 1831 г., из Москвы.

Пушкин славный задал вчера бал. И он, и она прекрасно угощали гостей своих. Она прелестна, и они, как два голубка. Дай бог, чтобы всегда так продолжалось. Много все танцевали, и так как общество было небольшое, то я также потанцевал по просьбе прекрасной хозяйки, которая сама меня ангажировала, и по приказанию старика Юсупова: «И я бы танцевал, если бы у меня были силы», – говорил он. Ужин был славный; всем казалось странным, что у Пушкина, который жил все по трактирам, такое вдруг завелось хозяйство. Мы уехали почти в три часа. Была вьюга и холод.

А. Я. Булгаков К. Я. Булгакову, 28 февр. 1831 г. – Рус. Арх., 1902, т. I, с. 56.

Веселья у нас очень много, балы и театр всякой день у всех, Пушкина, автора, свадьба была, и у них бал, и у Лазарева, и у общева жениха, у Пашкова, катанья молодых.

В. А. Баранова – своему зятю П. С. и дочери П. Н. Шишкиным, 28 февр. 1831 г., из Москвы. – Из архива Е. Н. Опочинина (неизд.).

Молодые Пушкины, до переезда весною в Царское Село, жили со дня свадьбы во втором ярусе большого дома (Хитровой Переп., II, 231) на Арбате, между церквами Николы в Плотниках и Св. Троицы. Отец позволил Пушкину заложить в Опекунском Совете Нижегородскую деревню. Из полученных денег (до 40 тыс.) он заплатил долги свои и, живучи около трех месяцев в Москве, до того истратился, что пришлось ему заложить у еврея Веера женины бриллианты, которые потом и не были выкуплены.

П. И. Бартенев со слов П. В. Нащокина. – Рус. Арх., 1902, т. I, с. 55.

Теща Пушкина, заложив бриллианты и изумруды, предоставила их Пушкину с женой с тем, чтобы они их выкупили. А г. Бартенев в «Рус. Арх.» 1902 г. уверяет, будто их заложил сам Пушкин.

Соч. Пушкина под ред. П. А. Ефремова. 1903, т. VII, с. 443.

Была я у них в Москве, стояли тогда у Смоленской Божьей Матери, каменный двухэтажный дом… «Посмотри, говорит, Марья, вот моя жена!» Вынесли мне это показать ее работу, шелком, надо быть, мелко-мелко, четвероугольчатое, вот как то окно.

Марья Федоровна (крестьянка с-ца Захарова). – Москвитянин, 1851, № 9–10, с. 32.

Марья с особенным чувством вспоминает о Пушкине, рассказывает о его доброте, о подарках ей, когда она прихаживала к нему в Москву.

С. П. Шевырев. Воспоминания о Пушкине. – Л. Н. Майков, с. 324.

Пушкин радовался, как ребенок, моему приезду, оставил меня обедать у себя и чрезвычайно мило познакомил меня со своею пригожею женою. Не воображайте однако же, чтоб это было что-нибудь необыкновенное. Пушкина – беленькая, чистенькая девочка с правильными чертами и лукавыми глазами, как у любой гризетки. Видно, что она неловка еще и неразвязна; а все-таки московщина отражается на ней довольно заметно. Что у ней нет вкуса, это было видно по безобразному ее наряду; что у нее нет ни опрятности, ни порядка, – о том свидетельствовали запачканные салфетки и скатерть и расстройство мебели и посуды.

В. И. Туманский С. Г. Туманской, 16 марта 1831 г., из Орла. – Стихотворения и письма. СПб., 1912, с. 310.

Месяц, а может, и больше, после его свадьбы, пошла я как-то утром к Иверской, а оттуда в город, по площади пробираюсь. Гляжу, богатейшая карета, новенькая, четвернею едет мне навстречу. Я было свернула в сторону, только слышу громко кто-то мне из кареты кричит: «Радость моя, Таня, здорово!» Обернулась я, а это Пушкин, окно спустил, высунулся в него сам и оттуда мне ручкой поцелуй посылает… А подле него красавица писаная – жена сидит, голубая на ней шуба бархатная, глядит на меня, улыбается.

Цыганка Таня (Т. Д. Демьянова) в передаче Б. М. Маркевича. – Б. М. Маркевич. Соч., т. XI, с. 136.

Наталья Ивановна была очень довольна. Она полюбила Пушкина, слушалась его. Он с нею обращался, как с ребенком. Может быть, она сознательнее и крепче любила его, чем сама жена. Но раз у них был крупный разговор, и Пушкин чуть не выгнал ее из дому. Она вздумала чересчур заботиться о спасении души своей дочери. У Пушкиных она никогда не жила.

Кн. Е. А. Долгорукова по записи П. И. Бартенева. – П. И. Бартенев. Рассказы о Пушкине, с. 64.

Хлопоты и затруднения этого месяца, который у нас не мог быть назван медовым, до сих пор мешали мне написать вам.

Пушкин Е. М. Хитрово, 26 марта 1831 г., из Москвы. – Письма Пушкина к Хитрово, с. 18 (фр.).

В Москве остаться я никак не намерен; причины тому тебе известны, и каждый день новые прибывают. После Святой отправляюсь в Петербург. Знаешь ли что? мне мочи нет, хотелось бы к вам не доехать, а остановиться в Царск. Селе. Мысль благословенная! Лето и осень таким образом провел бы я в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей. А дома, вероятно, ныне там недороги; гусаров нет, двора нет – квартир пустых много. С тобою, душа моя, виделся бы всякую неделю, с Жук. также. Петербург под боком, жизнь дешевая, экипажа не нужно. Чего, кажется, лучше? Подумай об этом на досуге, да и перешли мне свое решение. Благодаря отца моего, который дал мне способ получить 38 000 р., я женился и обзавелся кой-как хозяйством, не входя в частные долги. На мою тещу и деда жены моей надеяться плохо, частью от того, что их дела расстроены, частью и от того, что на слова надеяться не должно. По крайней мере, с своей стороны я поступил честно и более нежели бескорыстно. Не хвалюсь и не жалуюсь, ибо женка моя – прелесть не по одной наружности, и не считаю пожертвованием того, что должен был я сделать.

Пушкин П. А. Плетневу, 26 марта 1831 г., из Москвы.

Ради Бога найми мне фатерку в Царском Селе – нас будет: мы двое, 3 или 4 человека да 3 бабы. Фатерка чем дешевле, тем, разумеется, лучше, но ведь 200 рублей лишних нас не разорят. Садика нам не будет нужно, ибо под боком будет у нас садище, а нужна кухня, да сарай, вот и все.

Пушкин П. А. Плетневу, в перв. пол. апр. 1831 г., из Москвы.

(Во время польского восстания) Погодину явилась мысль написать о правах России на Литву и послать к Бенкендорфу. К апрелю 1831 года статья эта, под заглавием «Исторические размышления об отношениях Польши к России», была уже готова. Вместе с этим он написал разбор «Истории государства польского» Бандтке. В это время Пушкин еще находился в Москве. Когда он выслушал эти статьи, то пришел от них в восторг и сказал Погодину: «Никто так не тревожит души моей, кроме вас», и сам прочел Погодину свои повести.

Н. П. Барсуков, ч. 3, с. 271.

Пушкин что-то замолк, женясь… Говорят, жена его красавица, и сумасброд так отзывается: «Я женился, чтобы иметь дома свою Мадонну!»

П. М. де-Роберти Ф. Н. Глинке, 8 апр. 1831 года, из Москвы. – Пушкин и его совр-ки, вып. XVII–XVIII, с. 265.

С тех пор как он женился, это совсем другой человек, – положительный, рассудительный, обожающий свою жену. Она достойна этой метаморфозы… Когда я встречаю его рядом с его прекрасною супругою, он мне невольно напоминает портрет того маленького животного, очень умного и смышленого, которое ты угадаешь без того, чтоб мне его назвать.

Е. Е. Кашкина – своей кузине П. А. Осиповой, 25 апр. 1831 г. – Там же, вып. I, с. 65 (фр.).

Пушкин не любил стоять рядом со своею женою и шутя говаривал, что ему подле нее быть унизительно: так мал был он в сравнении с нею ростом.

П. И. Бартенев со слов кн. В. Ф. Вяземской. – Рус. Арх., 1888, т. II, с. 311.

5 мая 1831 года. К Пушкину, прочел ему «Петра» (новая трагедия Погодина). Хвалит, но не так живо, как «Марфу».

М. П. Погодин. Дневник. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXIII–XXIV, с. 114.

Впоследствии Погодин вспоминал, что во время этого чтения Пушкин сделал ему следующую поправку. Расстрига-протопоп Иаков, осуждая действия Петра, говорит о захваченных им церковных деньгах:

И не избегнет кары он, в аду

Истлеет грешник. Всякая копейка

Церковная падет горячим углем

На голову его в последний день.

«Каплей, каплей», – воскликнул Пушкин, вскочив и потирая руки. Это была любимая его привычка, – так выражал он свое удовольствие, когда находил выражение более точное.

Н. П. Барсуков, ч. 3, с. 253.

Пушкин очень доволен (октавами Шевырева), но, решительно не любя Тасса, умоляет тебя приняться за Данта. «Мне надо написать к нему умное и большое письмо, – говорит он, – но кочевой я так не привык еще к оседлой жизни, что не знаю, как и когда приниматься за дело».

М. П. Погодин С. П. Шевыреву, 11 мая 1831 г., из Москвы. – Рус. Арх., 1882, т. III, с. 185.

Я был вынужден оставить Москву во избежание всяких дрязг, которые в конце концов могли бы нарушить более чем одно мое спокойствие; меня изображали моей жене как человека ненавистного, жадного, презренного ростовщика; ей говорили: с вашей стороны глупо позволять мужу и т.п. Сознайтесь, что это значит проповедывать развод. Жена не может, сохраняя приличие, выслушивать, что ее муж – презренный человек, и обязанность моей жены подчиняться тому, что я себе позволяю. Не женщине в 18 лет управлять мужчиною 32 лет. Я представил доказательства терпения и деликатности; но, по-видимому, я только напрасно трудился. Я люблю собственное спокойствие и сумею его обеспечить. При моем отъезде из Москвы вы не сочли нужным говорить со мною о делах; вы предпочли отшутиться насчет возможности развода или чего-нибудь в этом роде.

Пушкин Н. И. Гончаровой, 26 июня 1831 г., из Царского Села (фр.).

Пушкин, получив из Опекунского Совета до 40 тыс., сыграл свадьбу и весною 1831 г., отъезжая в Петербург, уже нуждался в деньгах, так что Нащокин помогал ему в переговорах с закладчиком Веером.

П. И. Бартенев со слов П. В. Нащокина. – Девятнадцатый век, т. I, с. 384.

Секретно. Живущий в Пречистенской части отставной чиновник 10 класса Александр Сергеев Пушкин вчерашнего числа получил из части свидетельство на выезд из Москвы в Санкт-Петербург вместе с женою своею, а как он состоит под секретным надзором, то я долгом поставляю представить о сем вашему высокоблагородию.

Полицмейстер Миллер в рапорте и. д. моск. обер-полицмейстера, 15 мая 1831 г. – Кр. Арх., т. 37, с. 242.

Приехали мы благополучно в Демутов трактир и на днях отправляемся в Царское Село, где мой домик еще не меблирован.

Пушкин П. В. Нащокину, в конце мая 1831 г., из Петербурга.

Я была очень счастлива свидеться с нашим общим другом. Я нахожу, что он много выиграл в умственном отношении и относительно разговора. Жена очень хороша и кажется безобидной.

Е. М. Хитрово – кн. П. А. Вяземскому, 21 мая 1831 г. – П. П. Вяземский. Соч., с. 531.

Пушкин к нам приехал, к нашей большой радости. Я нахожу, что он в этот раз еще любезнее. Мне кажется, что я в уме его отмечаю серьезный отпечаток, который ему и подходящ. Жена его – прекрасное создание, но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастия. Физиономия мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем: у Пушкина видны все порывы страстей; у жены вся меланхолия отречения от себя. Впрочем, я видела эту красивую женщину всего только один раз.

Гр. Д. Ф. Фикельмон – кн. П. А. Вяземскому, 25 мая 1831 г., из Петербурга – П. П. Вяземский. Соч., с. 532.

В Петербурге Пушкин остановился, по обыкновению, в Демутовом трактире. Довольно долгое время употребил он на выбор и приискание себе дачи. Не желая тратить денег на временный наем квартиры в городе, он переехал с супругой своей в Царское Село из Демутова трактира.

П. В. Анненков. Материалы, с. 307.

Я живу в Царском Селе в доме Китаевой на большой дороге.

Пушкин – кн. П. А. Вяземскому, 1 июня 1831 г.

Летом 1831 г. Пушкин жил (в Царском) в доме Китаева. Китаев в 20 гг. был придворным лакеем; он умер в том же году, в котором Пушкин жил на его даче. Наследники Китаева впоследствии слегка расширили дом пристройками. Удалось установить, что этот дом принадлежит в настоящее время вдове д. с. с. Ивановой. Он находится на углу Колпинской и Кузминской ул. (Колпинская, 2). На противоположном углу теперь находится Святотроицкая санатория, а в 1831 г. дом этот, как теперь удалось установить, принадлежал семье Олениных (известного А. Н. Оленина)С. Н. Вильгковскому недавно удалось найти в архиве царкосельского дворцового управления чертежи и рисунки дома Китаева до перестройки и после нее. Перестройка заключалась в том, что с обеих сторон фасад дома был увеличен на два окна, а четыре колонны в середине дома были заменены галереей; таким образом был испорчен типический «ампир» александровской эпохи. Но все эти перестройки не слишком нарушили общий наружный вид дома: сравнивая рисунок 30-х гг. с тем, что мы видим в настоящее время, сразу узнаешь «дом Китаева». Внутреннее расположение комнат осталось, разумеется, тоже прежним.

И. Р. Дом Пушкина в Царском Селе. – Рус. Вед., 1910, № 232.

Теперь, кажется, все уладил и стану жить потихоньку без тещи, без экипажа, следственно, без больших расходов и без сплетень.

Пушкин П. В. Нащокину, 1 июня 1831 г., из Царского Села.

Мой брат и его жена проведут лето в Царском Селе… Они в восхищении друг от друга; моя невестка – очень очаровательная, хорошенькая, красивая и остроумная, к тому же и очень славная.

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, 4 июня 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XV, с. 67 (фр.).

Мы здесь живем тихо и весело, будто в глуши деревенской; насилу до нас и вести доходят.

Пушкин П. В. Нащокину, 11 июня 1831 г., из Царского Села.

В 1831 г., когда Пушкин, женившись, проводил лето в Царском Селе, он посетил лицей. Никогда не забуду восторга, с которым мы его приняли. Как всегда водилось, когда приезжал кто-нибудь из наших «дедов», мы его окружали всем курсом и гурьбой провожали по всему лицею. Обращение его с нами было совершенно простое, как со старыми знакомыми; на каждый вопрос он отвечал приветливо, с участием расспрашивал о нашем быте, показывал нам свою бывшую комнату и передавал подробности о памятных ему местах. После мы не раз встречали его гуляющим в царскосельском саду, то с женою, то с Жуковским.

Я. К. Грот, с. 45.

Княгиня Вера Фед. Вяземская рассказывала, как в первые месяцы супружеской жизни напугал Пушкин молодую жену свою, ушедши гулять и возвратившись домой только на третьи сутки: оказалось, что он встретился с дворцовыми ламповщиками, которые отвозили из Царского Села на починку в Петербург подсвечники и лампы, разговорился с ними и добрался до Петербурга, где и заночевал.

П. И. Бартенев. – Рус. Арх., 1899, т. III, с. 616.

В 1831 г. один знакомый встретил Пушкина в Петербурге на улице задумчивого и озабоченного. «Что с вами?» – «Все читаю газеты». – «Так что же?» – «Да разве вы не понимаете, что теперешние обстоятельства чуть ли не так же важны, как в 1812 году?» – отвечал Пушкин.

П. И. Бартенев. – Девятнадцатый век, т. I, с. 386.

Здесь холера, т.е. в П. Б., а Царское Село оцеплено. Жду дороговизны, и скупость наследственная и благоприобретенная во мне тревожится. О делах жены моей не имею никаких известий, и дедушка, и теща отмалчиваются, и рады, что бог послал их Ташеньке муженька такого смирного.

Пушкин П. В. Нащокину, во втор. пол. июня 1831 г., из Царского Села.

Холера прижала нас, и в Ц. Селе оказалась дороговизна. Я здесь без экипажа и без пирожного, а деньги все-таки уходят. Вообрази, что со дня нашего отъезда я выпил одну только бутылку шампанского, и ту не вдруг. Жена тебе очень кланяется. Шитье ее для тебя остановилось за неимением черного шелка. Все холера виновата.

Пушкин П. В. Нащокину, 26 июня 1831 г., из Царского Села.

Отец мой горюет у меня в соседстве, в Павловском; вообще довольно скучно.

Пушкин – кн. П. А. Вяземскому, 3 июля 1831 г., из Царского Села.

Моя невестка очаровательна, она заслуживала бы иметь мужем более милого парня, чем Александр, который, при всем уважении моем к его шедеврам, стал раздражителен, как беременная женщина; он написал мне письмо такое нахальное и глупое, что пусть меня похоронят живою, если оно когда-нибудь дойдет до потомства, хотя, по-видимому, он питал эту надежду, судя по старанию, которое он приложил к тому, чтоб письмо до меня дошло.

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, 9 июля 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XV, с. 76 (фр.).

В роде бояр Пушкиных с незапамятных времен хранилась металлическая ладанка с довольно грубо гравированным на ней всевидящим оком и наглухо заключенной в ней частицей ризы господней. Она – обязательное достояние старшего сына, и ему вменяется в обязанность 10 июля, в день Праздника Положения Ризы, служить перед этой святыней молебен. Пушкин всю свою жизнь это исполнял и завещал жене соблюдать то же самое, а когда наступит время, вручить ее старшему сыну, взяв с него обещание никогда не уклоняться от семейного обета.

А. П. Арапова. Воспоминания. – Новое Время, 1908, № 11425.

Двор приехал, и Царское Село закипело и превратилось в столицу.

Пушкин П. А. Плетневу, во втор. пол. июля 1831 г., из Царского Села.

Я все к тебе собираюсь, да боюсь карантинов. Ныне никак нельзя, пускаясь в дорогу, быть уверенным во времени проезда. Вместо трехдневной езды того и гляди что высидишь три недели в карантине; шутка! В Царском Селе все тихо; но около такая каша, что боже упаси. Нынче осенью займусь литературой, а зимой зароюсь в архивы, куда вход дозволен мне царем. Царь со мною очень милостив и любезен. Того и гляди попаду во временщики.

Пушкин П. В. Нащокину, 21 июля 1831 г., из Царского Села.

(22 июля 1831 г.) Весь двор в восторге от Наташи, императрица хочет, чтобы она к ней явилась, и назначит день, когда надо будет прийти.

(25–26 июля.) Император и императрица встретили Наташу с Александром, они остановились поговорить с ними, и императрица сказала Наташе, что она очень рада с нею познакомиться, и тысячу других милых и любезных вещей. И вот она теперь принуждена, совсем того не желая, появиться при дворе.

Н. О. Пушкина О. С. Павлищевой, из Павловска. – Литер. Наследство, т. 16–18, с. 778–779.

В. Д. Комовский 16 октября 1831 г. пишет, что государь велел Пушкину написать историю Петра Великого и рассказывает по этому поводу даже, как это случилось. Пушкин встретился с государем в царскосельском саду и на предложенный вопрос: «Почему он не служит?» отвечал: «Я готов, но кроме литературной службы не знаю никакой». Тогда государь приказал ему сослужить службу – написать историю Петра Великого.

Д. Н. Садовников. Отзывы о Пушкине. – Историч. Вестн., 1883, № 12, с. 553.

Опять хандришь! Эй, смотри: хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу. Дельвиг умер, Молчанов умер, погоди – умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши – старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята, мальчики станут повесничать, а девчонки – сентиментальничать, а нам и любо. Вздор, душа моя; не хандри – холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы. Кстати скажу тебе новость (но да останется это, по многим причинам, между нами): Царь взял меня на службу, но не в канцелярскую, или придворную, или военную – нет, он дал мне жалование, открыл мне архивы, с тем, чтобы я рылся там и ничего не делал. Это очень мило с его стороны, не правда ли? Он сказал: «Puisque il est marie? et qu’il n’est pas riche, il faut faire aller sa marmite» (Так как он женат и не богат, то нужно позаботиться, чтоб у него была каша в горшке). Ей-богу, он очень со мною мил.

Пушкин П. А. Плетневу, 22 июля 1831 г., из Царского Села.

В Царскосельском саду, около самого спуска без ступеней, было в том году излюбленное царскосельскою публикою местечко, что-то вроде каменной террасы, обставленной чугунными стульями, куда по вечерам тамошний beau monde[149] собирался посидеть и послушать музыку. В один прекрасный день на этой террасе собралось так много народу, что даже не достало стульев двум пожилым дамам. Я, как девочка вежливая, приученная всегда услуживать старшим, сейчас же сбегала в сад, захватила там еще такие два стула и подала их барыням. Папенька (гр. Ф. П. Толстой) с Пушкиным в это время стояли недалеко от террасы и о чем-то разговаривали. Вдруг А. Серг. схватил отца моего за руку и громко воскликнул: «Граф, видели вы, что девочка сделала?» – «Что она сделала?» – «Да вот такие два чугунные стула подхватила, как два перышка, и отнесла на террасу». Папенька позвал меня и представил Пушкину; я ему сделала книксен и с удивлением стала смотреть на страшной длины ногти на его мизинцах. «Очень приятно познакомиться, барышня, – крепко пожимая мне руку, смеясь, сказал Ал. Серг-ч. – А который вам год?» – «Тринадцать», – ответила я. – «Удивительно!» И они оба с папенькой начали взвешивать на руке тяжелые чугунные стулья, потом заставили меня еще раз поднять их. – «Удивительно! – повторил Пушкин. – Такая сила мужчине в пору. Поздравляю вас, граф, это у вас растет Илья-Муромец».

М. Ф. Каменская. Воспоминания. – Историч. Вестн., 1894, июль, с. 40.

По-моему, неоценный бюст Пушкина вылеплен юным скульптором Теребеневым, тем самым, который впоследствии изукрасил Эрмитаж своими кариатидами и статуями великих художников. Теребенев как-то особенно поймал в этом бюсте тип и выражение лица Пушкина; он точно такой, каким я его помню в Царском Селе во время нашего с ним первого знакомства.

М. Ф. Каменская. Воспоминания. – Историч. Вестн., 1894, т. X, с. 54.

Летом 1831 г. в Царском Селе многие ходили нарочно смотреть на Пушкина, как он гулял под руку с женою, обыкновенно около озера. Она бывала в белом платье, в круглой шляпе, и на плечах свитая по-тогдашнему красная шаль.

Арк. О. Россет. – Рус. Арх., 1882, т. I, с. 245.

Пушкин – мой сосед, и мы видаемся с ним часто. Женка его – очень милое творение. И он с нею мне весьма нравится. Я более и более за него радуюсь тому, что он женат. И душа, и жизнь, и поэзия в выигрыше.

В. А. Жуковский – кн. П. А. Вяземскому и А. И. Тургеневу, в конце июля – нач. авг., из Царского Села. – Письма В. А. Жуковского к А. И. Тургеневу. М., 1895, с. 256.

Когда мы жили в Царском Селе, Пушкин каждое утро ходил купаться, после чая ложился у себя в комнате и начинал писать[150]. По утрам я заходила к нему. Жена его так уж и знала, что я не к ней иду. «Ведь ты не ко мне, а к мужу пришла, ну, и пойди к нему». – Конечно, не к тебе, а к мужу. Пошли узнать, можно ли войти». – «Можно». С мокрыми, курчавыми волосами лежит, бывало, Пушкин в коричневом сюртуке на диване. На полу вокруг книги, у него в руках карандаш. «А я вам приготовил кой-что прочесть», – говорит. – «Ну, читайте». Пушкин начинал читать (в это время он сочинял все сказки). Я делала ему замечания, он отмечал и был очень доволен. Читал стихи он плохо. Жена его ревновала ко мне. Сколько раз я ей говорила: «Что ты ревнуешь ко мне? Право, мне все равны: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев, разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня». – «Я это хорошо вижу, – говорит, – да мне досадно, что ему с тобой весело, а со мной он зевает».

Когда сердце бьется от радости, то, по словам Пушкина, оно:

То так.

То пятак,

То денежка!

Этими словами он хотел выразить биение и тревогу сердца.

Раз я созналась Пушкину, что мало читаю. Он мне говорит: «Послушайте, скажу и я вам по секрету, что я читать терпеть не могу, многого не читал, о чем говорю. Чужой ум меня стесняет».

А. О. Смирнова по записи Я. П. Полонского. – Голос Минувшего, 1917, № 11, с. 155.

Пушкин жил в доме Китаева, придворного камер-фурьера. В столовой красный диван, обитый кретоном, два кресла, шесть стульев, овальный стол и ломберный, накрываемый для обеда. Хотя летом у нас бывал придворный обед, довольно хороший, я все же любила обедать у Пушкиных. У них подавали зеленый суп с крутыми яйцами, рубленые большие котлеты со шпинатом или щавелем и на десерт варенье из белого крыжовника.

А. О. Смирнова. Автобиография, с. 328.

Наталья Николаевна сидела обыкновенно за книгою внизу. Пушкина кабинет был наверху, и он тотчас нас зазывал к себе. Кабинет поэта был в порядке. На большом круглом столе, перед диваном, находились бумаги и тетради, часто несшитые, простая чернильница и перья; на столике графин с водой, лед и банка с кружевниковым вареньем, его любимым. (Он привык в Кишиневе к дульчецам.) Волоса его обыкновенно еще были мокры после утренней ванны и вились на висках; книги лежали на полу и на всех полках. В этой простой комнате, без гардин, была невыносимая жара; но он это любил, сидел в сюртуке, без галстуха. Тут он писал, ходил по комнате, пил воду, болтал с нами, выходил на балкон и прибирал всякую чепуху насчет своей соседки графини Ламберт. Иногда читал нам отрывки своих сказок и очень серьезно спрашивал нашего мнения. Он восхищался заглавием одной: «Поп – толоконный лоб и служитель его Балда». «Это так дома можно, – говорил он, – а ведь цензура не пропустит!» Он говорил часто: «Ваша критика, мои милые, лучше всех; вы просто говорите: этот стих нехорош, мне не нравится». Вечером, в 5 или 6 часов, он с женой ходил гулять вокруг озера или я заезжала на дрожках за его женою; иногда и он садился на перекладину верхом, и тогда был необыкновенно весел и забавен. У него была неистощимая mobilite de l’esprit (подвижность ума). В семь часов Жуковский с Пушкиным заходили ко мне; если случалось, что меня дома нет, я их заставала в комфортабельной беседе с моими девушками. «Марья Савельевна у вас аристократка; а Саша друг мой, из Архангельска, – чистая демократка. Никого ни в грош не ставит». Они заливались смехом, когда она Пушкину говорила: «Да что мне, что вы стихи пишете, дело самое пустое! Вот Василий Андреевич (Жуковский) гораздо почтеннее вас». – «А вот за то, Саша, я тебе напишу стихи, что ты так умно рассуждаешь». И точно, он ей раз принес стихи, в которых говорилось, что

Архангельская Саша

Живет у другой Саши.

Стихи были довольно длинны и пропали у нее.

Когда разговорились о Шатобриане, помню, он говорил, из всего, что он написал, только одна вещь понравилась мне. Хотите, я вам ее напишу в ваш альбом? «Если бы я мог еще верить в счастье, я бы искал его в монотонности житейских привычек».

А. О. Смирнова. Воспоминания. – Рус. Арх., 1871, с. 1877–1878, 1882.

Пушкин мне сказал:

– Придворные лакеи прозвали ее «фрейлинка Россет». Я с нею и с женой катались в парных дрожках, которые называли ботиками. Я сидел на перекладных и пел им песню, божусь тебе, не моего сочинения:

Царь наш немец русский…

Царствует он где же?

Всякий день в манеже.

Школы все – казармы.

Судьи все – жандармы.

А Закревский, баба,

Управляет в Або,

А другая баба

Начальником штаба.

(Стих. К. Рылеева)

И эти стихи не мои:

Россия вспрянет ото сна,

И на обломках самовластья

Напишут наши имена.

Н. Д. Киселев по записи А. О. Смирновой. – А. О. Смирнова. Автобиография, с. 208.

Пушкин был ревнив и страстно любил жену свою, что нисколько, однако, не мешало ему иногда скучать в ее присутствии. Она его не понимала и, конечно, светские успехи его ставила выше литературных. Раз А. О. Смирнова посетила его на даче, – в то время, как он писал свои сказки. По ее словам, Пушкин любил писать карандашом, лежа на диване и каждый исписанный им лист опуская на пол. Раз у ней зашла речь с Пушкиным об его стихотворении: «Подъезжая под Ижоры». «Мне это стихотворение не нравится, – сказала ему Смирнова, – оно выступает как бы подбоченившись». Пушкину это понравилось, и он много смеялся. Когда затем Смирнова сошла вниз к жене его, Наталья Николаевна сказала ей: «Вот какая ты счастливая, – я тебе завидую. Когда ты приходишь к моему мужу, он весел и смеется, а при мне зевает».

Я. П. Полонский. Кое-что о Пушкине. – Cosmopolis, 1898, март, с. 201.

Раз, когда Пушкин читал моей матери стихотворение, которое она должна была в тот же вечер передать государю, жена Пушкина воскликнула: «Господи, до чего ты мне надоел со своими стихами, Пушкин!» Он сделал вид, что не понял, и отвечал: «Извини, этих ты не знаешь: я не читал их при тебе». – «Эти ли, другие ли, все равно. Ты вообще надоел мне своими стихами». Несколько смущенный, поэт сказал моей матери, которая кусала себе губы от замешательства: «Натали еще совсем ребенок. У нее невозможная откровенность малых ребят». Он передал стихи моей матери, не дочитав их, и переменил разговор. В Царскосельском театре затевался спектакль, и мать моя сообщила Пушкиной, что она получит приглашение. Это привело ее в лучшее настроение, и она сказала моей матери: «Пожалуйста, продолжайте чтение. Я вижу, что ему этого очень хочется. А я пойду посмотрю мои платья. Вы зайдите ко мне потом, чтоб сказать, что мне лучше надеть для спектакля?»

О. Н. Смирнова в примеч. к Запискам своей матери. – А. О. Смирнова. Записки, т. I, с. 181.

27-го июля, в 7-м часу вечера, я шел к знакомому, жившему во дворце. Я пошел парком. Не сделал я двадцати шагов, как вышел из-за деревьев на ту же дорогу человек среднего роста, с толстой палкой в руке. Он шел мне навстречу скоро, большими шагами. Хотя он был еще далеко от меня, но по походке и бакенбардам нетрудно было узнать в нем Александра Сергеевича. Я решился подойти к нему. За несколько шагов, сняв фуражку, я сказал ему взволнованным голосом: «Извините, что я вас останавливаю, Александр Сергеевич, но я внук вам по лицею, желаю вам представиться». – «Очень рад, – отвечал он, улыбнувшись и взяв меня за руку, – очень рад». Непритворное радушие видно было в его улыбке и глазах. Я сказал ему свою фамилию. «Ну, что у вас делается в лицее? Если вы не боитесь усталости, – прибавил он, – то пойдемте со мной». Мы пошли так же скоро и теми же большими шагами. Я не чувствовал ни прежнего волнения, ни прежней боязни. При всей своей славе Александр Сергеевич был удивительно прост в обхождении. Гордости, важности, резкого тона не было в нем ни тени, оттого и нельзя было не полюбить его искренно с первой же минуты. Из парка мы перешли в большой сад. «Ну, а литература у вас процветает? – спросил он. – Что ваш сад и ваши палисадники? А памятник в саду вы поддерживаете? Видаетесь ли вы с вашими старшими? Выпускают ли теперь из лицея в военную службу? Есть ли между вами желающие? Какие теперь у вас профессора? Прибавляется ли ваша библиотека? У кого она теперь на руках?» На эти вопросы Александра Сергеевича я едва успевал отвечать. В свою очередь мне ужасно хотелось расспросить его об нем самом, но он решительно не давал мне времени и, конечно, делал это не без намерения. Я понимал, что ему не о чем было более говорить с 17-летним юношею, как об его заведении, но в этом-то и было все мое горе. Многие расставленные по саду часовые ему вытягивались, и если он замечал их, то кивал им головою. Когда я спросил: «Отчего они ему вытягиваются?», то он отвечал: «Право, не знаю; разве потому, что я с палкой». Обойдя кругом озера, он сказал: «Вы раскраснелись, кажется, устали?» – «Это не от усталости, а от эмоции и удовольствия идти с вами». Он улыбнулся и протянул мне руку.

П. И. Миллер. Встреча с Пушкиным. – Рус. Арх., 1902, т. III, с. 232–234.

Я часто здесь вижу Пушкина. Он премило живет с своей премиленькой женой, любит ее, ласкает и совсем не бесчинствует.

А. В. Веневитинов М. П. Погодину, 28 июля 1831 г., из Царского Села. – Литер. Наследство, т. 16–18, с. 710.

Пушкин, живший в Царском Селе, близ Китайского домика, полюбил молодого гусара (графа Васильева) и частенько утром, когда он возвращался с ученья домой, зазывал к себе, шутил, смеялся, рассказывал или сам слушал рассказы о новостях дня. Однажды в жаркий летний день граф Васильев, зайдя к нему, застал его чуть не в прародительском костюме. «Ну, уж извините, – засмеялся поэт, пожимая ему руку, – жара стоит африканская, а у нас там, в Африке, ходят в таких костюмах».

П. К. Мартьянов со слов гр. А. В. Васильева. Новые сведения о Лермонтове. – Историч. Вестн., 1892, № 11, с. 384.

Граф А. В. Васильев сказывал, что, служа в 1831 г. в лейб-гусарах, однажды летом он возвращался часу в четвертом утра в Царское Село, и, когда проезжал мимо дома Китаева, Пушкин зазвал его в раскрытое окно к себе. Граф Васильев нашел поэта за письменным столом в халате, но без сорочки (так он привык, живучи на юге). Пушкин писал тогда свое послание «Клеветникам России» и сказал молодому графу, что пишет по желанию государя.

П. И. Бартенев. – Рус. Арх., 1902, т. II, с. 516.

Когда Пушкин написал эту оду («Клеветникам России»), он прежде всего прочел ее нам.

Имп. Александр II. – Е. Д.[151] Из воспоминаний об имп. Ал. II. – Ученик, 1911, № 45, с. 1087. Цит. по: Соч. Пушкина, изд. Брокг.–Ефр., т. VI, 410.

Карантины превратили эти 24 версты (от Петербурга до Царского Села) в дорогу от Петербурга до Камчатки. Знаете ли, что я узнал на днях только, что э… но вы не поверите мне, назовете меня суевером, – что всему этому виною не кто другой, как враг честного креста церквей господних и всего огражденного святым знамением. Это черт надел на себя зеленый мундир с гербовыми пуговицами, привесил к боку остроконечную шпагу и стал карантинным надзирателем. Но Пушкин, как ангел святой, не побоялся сего рогатого чиновника, как дух, пронесся его мимо и во мгновение ока очутился в Петербурге, на Вознесенском проспекте, и воззвал голосом трубным ко мне, лепившемуся по низменному тротуару, под высокими домами. Это была радостная минута; она уже прошла. Это случилось 8 августа.

Н. В. Гоголь В. А. Жуковскому, 10 сент. 1831 г. – Письма Гоголя под ред. В. И. Шенрока, т. I, с. 188.

Пушкина видел я в 1831 г., вместе с его молодою красавицею-женою в саду Александровского дворца, в Царском Селе. Он тогда провел там все лето по случаю свирепствовавшей в Петербурге холеры. Однажды он вез оттуда жене своей в подарок дорогую турецкую шаль; ее в карантине окурили и всю искололи. Мне, после этой единственной встречи с Пушкиным, навсегда остались памятны: его проницательный взгляд, его кудрявые волосы и его необыкновенно длинные руки.

Бар. Ф. А. Бюлер. – Рус. Арх., 1872, с. 202.

Моя невестка очаровательна; она вызывает удивление в Царском, и императрица хочет, чтоб она была при дворе. Она от этого в отчаянии, потому что неглупа; я не то хотела сказать: хотя она вовсе не глупа, она еще немножко робка, но это пройдет, и она, красивая, молодая и любезнал женщина, поладит и со двором, и с императрицей. Но зато Александр, я думаю, на седьмом небе… Физически они – две полные противоположности: Вулкан и Венера, Кирик и Улита и т.д., и т.д.

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, в сер. авг. 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XV, с. 83 (фр.).

Однажды Пушкин, гуляя по Царскому Селу, встретил коляску, вмещавшую в себе ни более ни менее как Николая Павловича. Царь приказал остановиться и, подозвав к себе Пушкина, потолковал с ним о том о сем очень ласково. Пушкин прямо с прогулки приходит к Смирновой. «Что с вами?» – спросила Смирнова, всматриваясь в его лицо. Пушкин рассказал ей про встречу и прибавил: «Чорт возьми, почувствовал подлость во всех жилах». Я это услышал от самой Смирновой.

И. С. Аксаков Н. С. Соханской-Кохановской. – Н. П. Барсуков, ч. 19, с. 409.

Дома у меня произошла перемена министерства. Бюджет Алекс. Григорьева оказался ошибочен; я потребовал счетов; заседание было столь же бурное, как и то, в коем уничтожен был Иван Григорьев; вследствии сего Алекс. Григорьев сдал министерство Василию (за коим блохи другого роду). Забыл я тебе сказать, что Алекс. Григорьев при отставке получил от меня в виде аттестата плюху, за что он было вздумал произвести возмущение и явился ко мне с военною силою, т.е. квартальным; но это обратилось ему же во вред, ибо лавочники, проведав обо всем, засадили было его в яму, от коей по своему великодушию избавил я его. Теща моя не унимается; ее не переменяет ничто, ni le temps, ni l’absence, ni des lieux la longueur[152].

Пушкин П. В. Нащокину, 3 сент. 1831 г., из Царского Села.

Мы большие друзья с Александром и особенно с его женою, но я не хочу жить у них, потому что их образ жизни противоречит моим привычкам… Она была представлена императрице, которая от нее в восхищении.

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, 4 сент. 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XV, с. 89.

Александр приехал ко мне вчера, в среду, из Царского; весел, как медный грош, забавлял меня остротами, уморительно передразнивал Архарову, Ноденов, причем не забыл представить и «дражайшего» (отца).

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, 10 сент. 1831 г. – Л. Н. Павлищев. Воспоминания, с. 260.

(15 сент. 1831 г.) …в той атмосфере невидимые силы нашептывают мысли, суждения, вдохновения, чувства. Будь у нас гласность печати, никогда Жуковский не подумал бы, Пушкин не осмелился бы воспеть победу Паскевича. Во-первых, потому что этот род восторгов – анахронизм… Во-вторых, потому что курам насмех быть вне себя от изумления, видя, что льву удалось, наконец, наложить лапу на мышь.

(22 сент.) – Пушкин в стихах своих Клеветникам России кажет им шиш из кармана. Он знает, что они не прочтут стихов его, следовательно, и отвечать не будут на вопросы, на которые отвечать было бы очень легко, даже самому Пушкину. За что возрождающейся Европе любить нас?.. Мне также уже надоели эти географические фанфаронады наши «От Перми до Тавриды» и проч. Что же тут хорошего, чему радоваться и чем хвастаться, что у нас от мысли до мысли пять тысяч верст… «Вы грозны на словах, попробуйте на деле»… Зачем же говорить нелепости и еще против совести и более всего без пользы?

Кн. П. А. Вяземский. Старая записная книжка. Полн. собр. соч., т. IX, с. 158.

Вы – нервны… Г-н Нащокин говорил мне, что вы изумительно ленивы.

П. Я. Чаадаев Пушкину, 18 сент. 1831 г. – Соч. и письма П. Я. Чаадаева под ред. М. О. Гершензона. М., 1914, т. 1, с. 163, 166 (фр.).

На прошедшей неделе мы обедали в Английском клобе с Чаадаевым, а после мы и заспорили, и крепко, о достоинстве стихов Пушкина и других, кои здесь во всю неделю читались всеми, – «На взятие Варшавы» и «Послание клеветникам России». Мы немного нападали на Чаадаева за его мнение о стихах… Александр Пушкин точно сделан биографом Петра I и с хорошим окладом.

А. И. Тургенев Н. И. Тургеневу, 26 сент. 1831 г., из Москвы. – Журн. Мин. Нар. Просв., 1913, март, с. 21.

Барон Бухгольц пересылал твои письма ко мне в Царское Село Александру (Пушкину), а этот передавал их мне, когда ему заблагорассудится, а иногда не передавал вовсе, и я подозреваю, – прости меня, господи, – что он ими п.......л себе з.....у, – конечно, по рассеянности.

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, 6 окт. 1831 г., из Петербурга. – Пушкин и его совр-ки, вып. XV, с. 93 (фр.).

Мне совестно быть неаккуратным, но я совершенно расстроился: женясь, я думал издерживать втрое против прежнего, вышло вдесятеро. В Москве говорят, что я получаю 10 000 жалования, но я покамест не вижу ни полушки; если буду получать и 4000, так и то слава богу.

Пушкин П. В. Нащокину, 7 окт. 1831 г., из Царского Села.

Вскоре по выходе повестей Белкина (серед. октября 1831 г.) я на минуту зашел к Александру Сергеевичу; они лежали у него на столе. Я и не подозревал, что автор их – он сам. «Какие это повести? И кто этот Белкин?» – спросил я, заглядывая в книгу. – «Кто бы он там ни был, а писать повести надо вот этак: просто, коротко и ясно».

П. И. Миллер. Встреча с Пушкиным. – Рус. Арх., 1902, т. III, с. 234.

Праздновали на квартире Яковлева (в казенном доме, на Литейной). Собрались: Илличевский, Корнилов, Стевен, Комовский, Данзас, Корф; Пушкина не было потому только, что (тщательно зачеркнуто: не хотел до 19 октября увидеться с кем-либо из лицейских товарищей первого выпуска) не нашел квартиры.

Протокол празднования лицейской годовщины (19 октября). – Пушкин и его совр-ки, вып. XIII, с. 50.

Вечер у Жуковского. Гнедич, Пушкин и Одоевский – чит. сказки свои – смешные и грязные анекдоты – Пушкин что-то очень расстроен.

М. П. Погодин. Дневник, 20 окт., 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXII–XXIV, с. 117.

Пушкин часто переменял квартиры. По приезде из Царского Села в Петербург он съехал с квартиры почти тотчас же, как нанял (она была очень высока)[153], и поселился на Галерной в доме Брискорн.

П. В. Анненков. Материалы, с. 312.

При приезде они взяли квартиру, которая в конце концов им не понравилась и они нашли другую на Галерной за 2500 рублей. Моя невестка беременна, но этого еще не видно; она прекрасна и очень мила.

О. С. Павлищева Н. И. Павлищеву, 23 окт. 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XV, с. 101 (фр.).

Квартира Пушкина с октября 1831 г. по май 1832 г. была в Галерной улице, дом Брискорн; этот дом был сквозной на Английскую набережную, рядом с ним помещался в то время морской штаб, за которым была английская церковь. В настоящее время дом принадлежит г. Струкову, № 53 (см. рис. 4).

П. Зет (П. Н. Столпянский). Квартиры А. С. Пушкина. – Новое Время, 1912, № 12889.

К Пушкину. Сухое свидание. Что ваше дело? В главном правлении цензуры, и только. Он только что переехал и разбирается.

М. П. Погодин. Дневник, 28 окт. 1831 г. – Пушкин и его совр-ки, вып. XXIII–XXIV, с. 118.

Рис. 4

Данный текст является ознакомительным фрагментом.