Глава 8. Пращи и стрелы

Глава 8. Пращи и стрелы

Крещение Путина огнем на баррикадах городского правительства привлекло к нему внимание СМИ. Впервые ему задавались вопросы о его происхождении и характере. Было ли что-то особенное в этом прагматичном чиновнике, которому так доверял Анатолий Собчак, или он был таким же бесцветным, как выглядел? Путин был очень замкнутым, даже скрытным человеком и совсем не был рад оказаться под испытующим взглядом общественности. Это было только началом длительных и трудных отношений с мировыми журналистами и комментаторами.

Первый вопрос, который возник в печати, вызвала работа Путина в органах. «Россия наблюдала, как Восток и Запад ворошили его прошлое в КГБ как единственный определяющий фактор его действий, – писал Гордон М. Хан в журнале Russia Journal. – Они даже не упоминали об остальном сформировавшем его политическом опыте – его работе в полудемократических и коррумпированных администрациях Ленинграда/Санкт-Петербурга и Москвы».

Между тем, это, несомненно, было правдой: опыт Путина в КГБ действительно был ключевым в его общении с другими людьми. После многих лет работы в качестве агента он научился управлять своими чувствами, что иногда создавало ощущение холодности, хотя на самом деле он был гораздо более интересен – и эмоционален – чем казался. Наиболее ярким примером этого был случай, когда Малыша – кавказскую овчарку Путина – сбила машина около их государственной дачи в Зеленогорске. Людмила подобрала раненое животное и отвезла в ветеринарную клинику, но спасти его там не смогли. Затем она позвонила секретарше Путина Марине Ентальцевой и попросила передать мужу грустную новость. Марина выполнила эту просьбу и была удивлена реакцией Путина. «Я смотрела на него, и на лице у него было ноль эмоций, – рассказывает она. – Я так удивилась, что спросила: „Вам кто-нибудь уже сказал об этом?“. И он спокойно ответил: „Нет, вы первая“. По сути, он глубоко эмоциональный человек, но, когда надо, он умеет скрывать свои чувства». Другой близкий к нему человек, пожелавший остаться неизвестным, дабы не впасть в немилость, высказался несколько подробнее: «Вы никогда не узнаете Владимира, если просто будете смотреть на него или даже слушать. Некто спросил меня [на экономической конференции] в Давосе: „Что за человек мистер Путин?“ Да, это трудно объяснить. Как Уинстон Черчилль сказал о России: „Это головоломка, завернутая в тайну и спрятанная внутри загадки, ключ к которой все же имеется. И ключ этот – российский национальный интерес“. Так вот, это описание можно столь же легко применить к Владимиру. Никто и не знает, что происходит в его в голове, но будьте уверены, что то, чем он занимается, – на благо страны». Не говоря уже о драмах, в которые Путин был ежедневно вовлечен в городском Совете, потеря им домашнего животного была только началом нескольких более серьезных происшествий, которые оказались бы для более слабого человека жестоким испытанием. Первое случилось в октябре 1993 года, когда основатель «Си-Эн-Эн» Тед Тернер и его жена-актриса Джейн Фонда посетили Санкт-Петербург для обсуждения Игр доброй воли – международного спортивного мероприятия, которое Тернер впервые организовал в Москве в 1986 году для содействия в «растоплении льдов» холодной войны и которое должно было состояться в Санкт-Петербурге в следующем году. Американская пара остановилась в гостинице «Астория», и мэр поручил Владимиру Путину сопровождать их на все встречи. Расписание было плотным, и Путину, известному своей склонностью к опозданиям, было и так трудно справляться с этим назначением, когда ему позвонила Марина и сообщила, что Людмила попала в аварию.

– Это серьезно? – спросил он.

Нет, ничего серьезного, – ответила секретарша. – Но на всякий случай «скорая» отвезла ее в больницу.

Сейчас я попытаюсь освободиться от этой встречи и поеду в больницу.

Предыдущую ночь Путины провели с детьми на даче в Зеленогорске. Утром шофер забрал Путина на машине и повез его в город на встречу с Тернерами. Авария произошла в тот день позже, когда Людмила с семилетней Катей, спящей на заднем сиденье, ехала забирать Машу из школы на семейных «Жигулях».

Недалеко от Смольного она проехала на зеленый свет, когда другой водитель резко вывернул из-за стоявшего автомобиля, проскочил красный свет и врезался в переднюю часть ее машины на скорости 80 километров в час. «Я просто не видела его, – говорит Людмила. – Для меня был зеленый свет, а направо я даже не смотрела». К счастью, водитель врезался в правую переднюю часть. Если бы это была передняя или задняя дверь, то Людмила или Катя, наверное, погибли бы. От случившегося Людмила полчаса не могла прийти в себя. Когда к ней вернулось сознание, ее первая мысль была о дочери. Она дала женщине-водителю, которая остановилась для оказания помощи, телефон Игоря Сечина, чтобы попросить его забрать Катю. Эта женщина вызвала скорую помощь и затем позвонила Сечину. Скорой потребовалось сорок пять минут, чтобы добраться до места аварии. К моменту их приезда Людмила была в состоянии шока и не могла сказать медикам, что благодаря должности ее мужа ее должны принять в Военно-медицинской академии. Ее отвезли в одну из самых худших больниц – 25-ю Октябрьскую, которая якобы являлась специализированной травматологической клиникой. Кошмар для нее только начинался. Состояние больницы привело ее в ужас. Отделение скорой помощи было завалено трупами и умирающими. «Я буду помнить это до конца моей жизни», – говорит она.

Вполне вероятно, что Людмила умерла бы, оставшись там. Врачи осмотрели ее и обнаружили, что в аварии было порвано ухо и травмирована спина, но не заметили наличие трещины черепа и надлома нескольких позвонков. Если бы она не получала надлежащей медицинской помощи, у нее мог бы развиться посттравматический менингит.

Извинившись перед Тернерами, Путин помчался в больницу. В приемной главный врач заверил его: – Не беспокойтесь, ей ничего не угрожает. Сейчас мы наложим ей шину на спину, и все будет в порядке. Вы уверены? Абсолютно.

Тем временем Игорь Сечин забрал Катю, которая была в синяках и выглядела подавленной, и отвез ее в Смольный. Марина отвела ее к местному врачу, который посоветовал проконсультироваться с педиатром, чтобы определить, нет ли сотрясения. Невролог в педиатрическом институте сказал, что у Кати шок, и порекомендовал покой и отдых.

Когда Марина с Катей вернулись в Смольный, Путин попросил Марину позвонить Юрию Леонидовичу Шевченко, хирургу в Военно-медицинской академии (и позже путинскому министру здравоохранения), рассказать ему об аварии Людмилы и о том, где она находится. Шевченко немедленно отправил в 25-ю Октябрьскую больницу одного из офицеров медицинской службы Валерия Евгеньевича Парфенова. «Мое ухо было разорвано, и они решили его пришить, – рассказывает Людмила. – Они оставили меня голой на столе в холодной операционной в ужасном полусознательном состоянии и ушли». Когда Парфенов приехал в больницу, ему сказали: «Она ни в чем не нуждается. Мы только что сделали ей операцию. Все в порядке». Он решил проверить пациентку сам. Людмила проснулась в операционной «и обнаружила офицера, стоявшего рядом со мной и державшего мою руку. У него была очень теплая ладонь. Она согрела меня, и я поняла, что спасена».

В Военно-медицинской академии на рентгене стало видно, что повреждения Людмилы серьезны, и она получила соответствующее лечение. Прошло больше месяца, прежде чем она смогла покинуть больницу, но даже тогда она могла только медленно передвигаться по квартире. Путин был очень зол на то, как лечили его жену в первой больнице, но, как всегда прагматичный, он был не настолько горд, чтобы не обратиться за помощью. Вскоре по ее возвращении домой он позвонил Бернарду Вальтеру в «Дрезднер-банк». Банк дал положительный ответ. Он оплатил Людмиле перелет в клинику в германском городе Бад-Хомбурге для специального лечения «в гуманитарных целях» и покрыл, по крайней мере, часть расходов. Вальтер подтвердил, что банк оплатил лечение Людмилы, что, как он сказал, «является само собой разумеющимся с человеческой точки зрения». Кажется, такая помощь не нарушила никакие российские законы. Путин не смог бы сам себе позволить необходимое лечение жены, поскольку зарплаты даже у чиновников высокого ранга были чрезвычайно низки.

* * *

В середине апреля 1996 года Анатолий Собчак попросил Путина обеспечить меры безопасности для визита Президента США Билла Клинтона, который должен был остановиться в Санкт-Петербурге по пути на одну из регулярных встреч с Борисом Ельциным в Москве. Борт номер один приземлился около десяти часов вечера, и, несмотря на поздний час, Анатолий Собчак повез Клинтона на экскурсию в Царское Село в Пушкине, в том числе в Екатерининский дворец. Было далеко за полночь, когда Президент вернулся в «Гранд Отель Европа».

Утром Президент США посетил мемориальную церемонию на Пискаревском мемориальном кладбище, где похоронено почти полмиллиона жертв нацистской блокады. Затем его повезли в Эрмитаж, чтобы показать сокровища русского искусства. Клинтон должен был встретиться в музее с группой студентов, но Путин не хотел рисковать и, к неудовольствию Президента США, отменил встречу из соображений безопасности.

Под вой сирен кортеж Клинтона поехал из Эрмитажа в ресторан, где он должен был обедать с Собчаком и другими важными персонами. По дороге Клинтону хотелось остановить автомобиль и пожать руки людям, толпящимся на улицах, но ему говорили, что расписание не позволяет этого или что «наши русские друзья-охранники» запретили это делать. Обед проходил в здании без окон, чтобы свести к минимуму шансы на покушение. Строб Талботт, эксперт Клинтона по России, путешествовавший с ним, рассказывает: «Генеральный консул США в Санкт-Петербурге Джон Эванс видел много доказательств того, что Путин был активен за кулисами, в частности контролируя безопасность при визите высокопоставленного лица» до такой степени, что во время перелета в Москву Клинтон пожаловался, что все время его пребывания в Санкт-Петербурге его «держали в проклятом коконе».

Собчак перенес дату выборов мэра в Санкт-Петербурге на месяц вперед, на 19 мая, в целях создания проблем для оппозиции – едва ли демократический маневр. Его соперником был один из его собственных заместителей Владимир Яковлев, и Путин предупреждал мэра, что кампания будет трудной. Возможно, памятуя о более ранней неудаче Путина, Собчак назначил руководителем предвыборного штаба свою жену Людмилу, несмотря на предостережения Путина о том, что сотрудники штаба могут отказаться с ней работать. Предвыборная кампания команды Яковлева, спланированная Коржаковым и группой московских серых кардиналов, которые видели в Собчаке возможного будущего соперника Бориса Ельцина, была грязной. К тому же, Наина Ельцина, жена Президента, была крестной матерью одного из внуков Яковлева. И все же Ельцин в третьем томе своих мемуаров «Полуночные дневники» выражает ужас по поводу того, что Коржаков и его коллеги-заговорщики поддерживали «кандидата в губернаторы Яковлева» значительными денежными средствами.

* * *

Яковлев получил свое эфирное время, когда Олег Попцов послал в Петербург журналиста Андрея Караулова для подготовки краткой программы о нем. Попцова убедил сделать это Коржаков, и, хотя Яковлев произвел слабое впечатление, появление на телевидении позволило ему стать известным более широкой аудитории.

Оппоненты Собчака указывали на провал акционирования городского игорного бизнеса и обвиняли его в тайном сговоре с работниками казино. Сейчас Путин находит такие заявления почти комичными, но в то время он был настолько обеспокоен атмосферой кампании, что спал, положив под голову оружие. «Все, что мы делали, было абсолютно прозрачно, – говорит он. – Можно спорить только о том, были ли наши действия правильными с экономической точки зрения. Очевидно, та схема была неэффективна, и мы не добились того, что планировали». Постоянные обвинения в коррупции не предвещали для Собчака ничего хорошего. Его и так слабый шанс остаться руководителем Санкт-Петербурга (должность была переименована с мэра на губернатора) стал еще слабее, когда на город с самолета были сброшены тысячи листовок с подробными описаниями его предполагаемых правонарушений. Никто не мог проверить, кто организовал этот выброс, но Путин указывал на московские «темные силы» с генералом Коржаковым и Олегом Сосковцом в качестве главных подозреваемых. Основной политической платформой Яковлева было утверждение, что Собчак покровительствовал искусствам на городские деньги ради самовосхваления и тратил слишком много времени на федеральную политику, вместо того чтобы разбираться с серьезными повседневными проблемами обычных граждан Санкт-Петербурга. За красивой показухой, сказал он, не было видно, что город на самом деле катился вниз.

Только в самый последний момент Путин и третий заместитель мэра Алексей Кудрин были поставлены во главе избирательной кампании Собчака. «Мы попытались вступить в бой, но это было уже безнадежно», – говорит он. По телевидению Путин назвал Яковлева «иудой», который пошел против своего благодетеля. «Слово казалось подходящим, и я его использовал», – добавляет он. Оппозиция открыла ответный огонь залпом из обвинений против самого Путина, которые были так далеки от истины, что за клевету он подал в суд на Александра Беляева, главу городской законодательной власти. Беляев признает, что он взял информацию о покупке Путиным домов за границей из опубликованных отчетов, и что собственных конкретных сведений, добытых из независимых источников, у него не было. Собчак проиграл выборы, отстав всего на два процента голосов, и Яковлев переехал в его офис в Смольном. Путин отверг предложение остаться первым заместителем мэра в новой администрации. Его высказывание стало главной цитатой кампании: «Я предпочел бы быть повешенным за преданность, чем награжденным за предательство», – и эти слова действительно отражают его мораль.

За несколько дней до президентских выборов в июне-июле Борис Ельцин сообщил о планах по прекращению огня в Чечне, но конфликт не был остановлен, и на деле он казался бессильным. За предыдущий год он пережил еще два сердечных приступа, и его жизнь проходила между пьянками и устранением последствий той или иной из многочисленных проблем со здоровьем. О, как же россиянам хотелось более молодого и подходящего Президента!

Однако, несмотря ни на что, Ельцин совершил «воскрешение Лазаря», чтобы нанести коммунистам удар, приведший к их отступлению и вызвавший сенсацию. После первого тура 16 июня он оказался лидером, набрав 35 процентов голосов при результате Зюганова в 32 процента, а генерал Александр Лебедь, бывший десантник с сиплым голосом, занял третье место с 15 процентами. Ельцин провернул то, что Уильям Сэфайр в газете «Нью-Йорк таймс» назвал «штурмовщиной»: рабочий проект по получению быстрого результата в ущерб качеству.

Тремя днями позже ближайший соратник Анатолия Чубайса Аркадий Евстафьев и рекламный магнат Сергей Лисовский были арестованы агентами генерала Коржакова, когда выходили из одного из зданий Кремля с коробкой, содержащей 500 тысяч долларов. Лисовский руководил успешным агентством «Медиа Интернэшнл», которое координировало рекламную кампанию Ельцина, и деньги, очевидно, предназначались для этих целей, но Коржаков был убежден, что люди Чубайса просто присвоили деньги. Чубайс состоял в логовазовском клубе вместе с Березовским и Гусинским. Услышав об арестах, Березовский вызвал Татьяну Дьяченко и Валентина Юмашева – которые были известны как «Таня-Валя» – самая эффективная команда по обращению с непредсказуемым Президентом. Они прибыли в клуб сразу после полуночи. Вскоре после этого охранники Березовского сообщили, что снайперы заняли позиции на крышах, а другие войска окружили здание. Березовский впал в истерику, но Чубайс остался спокойным и собранным. Присутствие «Тани-Вали» гарантировало, что клуб атаковать не будут, но на всякий случай Чубайс позвонил начальнику ФСБ Михаилу Барсукову домой и предупредил его: «Если хоть один волос упадет с их голов, вам конец!»

Ельцин спал, когда ему позвонила Татьяна. «Па па, ты должен посмотреть новости, – сказала она, – происходит кое-что важное». В это время Евгений Киселев, главный ведущий на НТВ Гусинского, был на пути в студию службы новостей, а Березовский позвонил генералу Лебедю, который согласился сделать заявление в эфире. В 2 часа ночи Киселев сообщил изумленным зрителям, что в Москве происходит государственный переворот в попытке дестабилизировать правительство и вызвать критическое положение. В качестве доказательства он привел факт ареста двух сотрудников избирательного штаба Ельцина агентами секретных служб. Затем на экране появился генерал Лебедь и объявил, что любые попытки переворота «будут безжалостно подавляться». Этот репортаж был записан и повторно транслировался через 15 минут на ОРТ Березовского. Ельцин смотрел программу, испытывая смесь ярости и замешательства. Он был в замешательстве, потому что не знал, как справляться с этой ситуацией. В конце концов, оба противника (Чубайс и Коржаков) считались его людьми. А ярость была вызвана опасной близостью выборов. Говорят, он сделал один телефонный звонок – скорее всего, Коржакову – а затем отправился обратно в постель. В 4 часа утра Аркадий Евстафьев и Сергей Лисовский были отпущены из-под стражи. Позднее этим утром Чубайс был вызван в президентский офис. «Я буду требовать, чтобы он уволил Коржакова и Сосковца», – сказал он Березовскому. «Барсуков тоже должен уйти, – посоветовал Березовский под влиянием своего доверенного лица Алекса Гольдфарба. – Если один из них останется, рано или поздно все начнется сначала». Чтобы убедиться в том, что Ельцин не передумает, Березовский поставил съемочную группу около Кремля.

В 9 часов утра Ельцин объявил об отставке Коржакова, Барсукова и Сосковца по национальному телевидению. Его решительные действия чудесным образом повлияли на его положение на выборах. Вместе со своим бывшим соперником генералом Лебедем, который теперь с энтузиазмом поддерживал его переизбрание, он одержал[1] победу во втором туре 3 июля, набрав впечатляющие 54 процента голосов, при 40 процентах у Зюганова. Блестящая операция Березовского, касавшаяся «переворота, которого не было», сделала его еще ближе к центру Семьи. Путин работал на кампанию Ельцина в Санкт-Петербурге и, проводя время в Смольном, искал работу на полный рабочий день, когда на его семью как гром среди ясного неба обрушилось третье несчастье. У него не было доходов, но были накопления в размере 5 тысяч долларов, которые он держал в портфеле на даче, которую он, в основном, построил своими руками в течение 6 лет, в 100 километрах от Санкт-Петербурга. Путины жили там около шести недель, шили шторы, убирали строительный мусор и занимались мебелью, и в августе 1996 года пригласили Марину с мужем и дочерью погостить на день. Гости приехали поздно, и, поскольку уже вечерело, Людмила, которая только оправилась от травм, настояла, чтобы они остались на ночь.

Путин затопил новую баню на первом этаже кирпично-деревянного здания и пошел вместе с мужем Марины в сауну, а затем – купаться в протекавшей неподалеку реке. Они отдыхали в комнате по соседству с сауной, когда услышали треск и увидели дым и пламя, вырывавшиеся из деревянной бани. Путин говорит, что закричал «своим самым громким командирским голосом», чтобы все выбежали из дома. Сауна пылала.

Катя ела на кухне и с реакцией, возможно, выработанной в автокатастрофе, бросила ложку на стол и без раздумий выскочила из дома. Путин бросился на второй этаж и нашел съежившуюся от страха Машу. Он взял девочку за руку и вывел на балкон. Затем он снял с кровати простыни, связал их, привязал к перилам балкона и велел Маше спускаться, но ее парализовало от страха. Путин признается, что угрожал ей: «Сейчас я возьму и выброшу тебя, как куклу. Ты что, не понимаешь, что дом того и гляди сгорит?» Его слова не возымели действия, поэтому он подхватил дочку и бросил вниз Людмиле и Марине, которые поймали ее на руки. Внезапно Путин вспомнил о деньгах в портфеле. Он кинулся обратно в комнату и начал его искать. К этому времени дым поднимался по лестнице, и свет в комнате померк. Он шарил руками вокруг себя вслепую, но не мог найти портфель. Стало так жарко, что оставаться там больше было нельзя, поэтому он вернулся на балкон и среди языков пламени перелез через перила и, уцепившись за простыни, спустился на землю. Будущий Президент был совершенно голым, а простыня, в которую он пытался завернуться, парусила на ветру. Соседи, собравшиеся в саду, наблюдали за его спуском с большим интересом.

Дом яростно полыхал, когда, наконец, прибыли пожарные. Вскоре у них закончилась вода, и, хотя дача находилась около озера, их шлангам не хватало длины, чтобы достать до него. Дача сгорела дотла, уничтожив почти все имущество Путиных, в том числе все игрушки и куклы Маши и Кати. Людмила отнеслась к этому философски. Будучи близка к смерти три года назад, она понимала, что дома, деньги и другие материальные ценности – это не главное. Единственным предметом, который Путин извлек из пепла, был его маленький алюминиевый крестик, который был у него на шее при крещении в Спасо-Преображенском соборе и который он брал в Израиль в 1993 году, чтобы освятить у Гроба Господня.

Пожарные инспекторы заключили, что строители неправильно поставили печь в сауне и горящие угли упали на деревянный пол. Поскольку виноваты были строители, они полностью отстроили дачу Путиных заново – за исключением сауны. Пока коттедж перестраивался, семья жила в своей квартире на Васильевском острове, и в расположенном неподалеку Горном институте Путин написал 218-страничную диссертацию на тему «Стратегическое планирование воспроизводства минерально-сырьевой базы региона в условиях формирования рыночных отношений», в которой он утверждал, что государство должно контролировать использование сырья независимо от того, в чьей собственности находятся месторождения. Но к моменту защиты диссертации, которая состоялась 27 июня 1997 года и сделала его кандидатом экономических наук, Путин уже работал в Кремле.

* * *

Грузинский олигарх Бадри Патаркацишвили переехал в Москву в 1993 году, чтобы управлять прибыльным автодилерским центром Бориса Березовского «ЛогоВАЗ», охотясь при этом за еще более доходным бизнесом. Впоследствии Патаркацишвили утверждал, что это он нашел Путину работу в штабе Ельцина через своего друга Павла Бородина, но это было не так: на самом деле, к этому моменту у Путина не было никакой необходимости в помощи Патаркацишвили, поскольку Бородин уже был его союзником.

После победы Яковлева Путин уехал в Москву. Яковлев, зная деловые качества Путина, упрашивал его остаться, но Путин отклонил это предложение. В столице он встретил Николая Егорова – главу президентской администрации, который предложил ему работать одним из своих заместителей. Путин согласился, но еще до утверждения этого назначения Егоров лишился своей должности. Сменивший его Анатолий Чубайс не был в восторге от идеи иметь рядом с собой бывшего сотрудника КГБ, тем более того, у которого была репутация «наемного убийцы» при Собчаке. Затем Путин встретился с Павлом Бородиным, руководителем администрации Ельцина. Осознавая происходящее и «помня внимательного и трудолюбивого человека, каковым он показал себя в Санкт-Петербурге», по словам Бородина, он сказал: «Владимир Владимирович, как вы смотрите на то, чтобы работать у меня заместителем по внешнеэкономическим связям?» Хотя Путин и нуждался в работе, он ответил осторожно и уклончиво: «Ну, на самом деле я не тот человек, из которого бы вышел толк на такой работе. Я бы предпочел работать в Администрации Президента…»

«Так что я пошел к Борису Ельцину, – рассказывает Бородин, – и спросил его: – Не могли бы взять этого парня, – правда, классный парень, – в администрацию?» Ельцин сразу ответил: «Да!» Он позвонил главе президентского офиса и поручил ему подготовить приказ. Но на следующий день Ельцин заболел и болел две недели, а в это время на сцену вышел глава его администрации Чубайс. Он был важным для Ельцина человеком, протолкнувшим печально известную потанинскую схему «залоговых аукционов», которая должна была обеспечить его переизбрание на пост Президента в том году.

«Глядя на бумаги с именем Путина, он просто порвал их у меня на глазах, – продолжает Бородин. – Потом я опять попросил Путина стать моим заместителем и сам отнес бумаги Ельцину на подпись». Дело было сделано.

Сначала Людмила Путина не хотела уезжать из Санкт-Петербурга, но была очарована, когда увидела шестикомнатную государственную дачу в Архангельском районе к западу от столицы, которая полагалась по новой должности ее мужа. В любом случае, она полюбит «шумную Москву» и ее людные улицы.

* * *

В сентябре 1996 года Ельцин утвердил вторую серию аукционов для 12 государственных предприятий, которые были предложены олигархам в качестве обеспечения по кредитам. Эта мошенническая схема означала, что «реформаторы», пытавшиеся построить капитализм в западном стиле, закончили тем, что продавали фамильное серебро за гроши группке ловкачей.

Анатолий Чубайс признает, что его приватизационные схемы были необдуманными. За четыре года он «загнал» десятки тысяч предприятий олигархам и им подобным и переместил более половины российской рабочей силы в частный сектор. «Передача предприятий от государства в руки частных собственников была попыткой разрушить коммунизм в России, – сказал он Дэвиду Хоффману. – И на этой стадии вообще не было важно, к кому уходят эти предприятия, кто получает право собственности. Было абсолютно неважно, готов ли человек к этому».

Чубайс и четверо его близких коллег были выброшены из офиса в 1997 году за получение суммы в размере 100 тысяч долларов в качестве аванса от издателя – фирмы, управляемой группой Потанина «ОНЭКСИМ Банк» – за ненаписанную книгу. Сумма была мизерная по российским меркам, но, приняв ее, они нарушили моральные принципы и выглядели не лучше сомнительных личностей, которых они обогатили. Ходорковский (по мнению многих) быстро стал символом капитализма с неприемлемым лицом. Его самонадеянные методы по захвату «ЮКОСа» были для иностранцев притчей во языцех. Боб Дадли, уроженец штата Миссисипи, который позже будет отвечать за сотрудничество BP с ТНК Михаила Фридмана, вступил в сражение с Ходорковским после того, как тот получил контроль над «ЮКОСом».

Дадли впервые приехал в Москву в 1994 году в качестве исполнительного директора по развитию и сбыту корпорации Amoco. Это было незадолго до того, как он узнал о гангстерском капитализме из первых рук. В 1993 году Amocо выиграла тендер на разработку массивного Приобского месторождения в Западной Сибири в качестве Совместного предприятия с «ЮКОСом», с разделением 50/50. Но через четыре года – к этому времени Amoco вложила 300 миллионов долларов в этот пустынный участок болота и тундры, и из него уже можно было добывать первую нефть – новый собственник «ЮКОСа» Ходорковский отказался признать партнерство и заявил о своем праве разрабатывать это месторождение в одиночку.

Боб Дадли встретился с молодым миллиардером, чтобы прояснить ситуацию, и представил ему подписанный с Amoco договор. Ходорковский ухмыльнулся и покачал головой. Он сказал, что Amoco придется вести с ним переговоры заново и за меньший процент добычи с месторождения. Переговоры не состоялись, и Боб Дадли был отозван из России. После краткого оживления переговоров Amoco официально отказалась от «Приобского» в августе 1998 года. Как мы увидим далее, с иностранными держателями акций «ЮКОСа» обходились еще более высокомерно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.