Пятница, 8 апреля

Пятница, 8 апреля

Утром меня разбудила мерзкая тетка с еще более мерзкой иголкой в руке. Она тащит за собой пластиковый контейнер со всем оборудованием. Еще даже нет восьми часов, мое лицо не отлипло от подушки, и я отказываюсь открывать глаза. Меня ужасно тошнит. Сопротивление бесполезно, поэтому я смиренно протягиваю руку. Один мой глаз открыт и злобно смотрит на иглу в надежде, что тетка справится с первого раза. Не тут-то было. Сволочь.

Она отодвигает занавеску, и я получаю свой завтрак.

“Доброе утро!” – кофейная дама кричит так, чтобы и тот, кто еще видит сны, наверняка проснулся. Как и в любое другое утро, она приносит мне термос с кипятком, чтобы я сама могла заваривать себе чай. Когда я вижу новый пакет с физраствором, подвешенный к стойке капельницы, я вспоминаю, что нужно пописать. Но это значит, что я запутаюсь в трубках. Хотела бы я просто вернуться в постель, но непрерывный поток буфетчиц, иголок, медсестер и докторов не дает даже просто закрыть глаза и притвориться, будто все это сон.

Я встаю и готовлюсь идти вниз, к гигиенисту. Я должна видеться с ним регулярно, чтобы мои зубы не выпали из-за лекарств, которые в меня вливают. Пока что они держатся вполне прилично. По словам врача, у меня крепкие зубы.

“Как и у вашей мамы”.

Да, как и у мамы. Ее он тоже помнит.

Чтобы добраться до его кабинета, я должна набраться духу и спуститься туда, где обитают нормальные люди. Нормальные люди, у которых могут быть легкие недомогания, но которые не гниют там, наверху. Нормальные люди, которые просто пришли на прием к врачу, а не затем, чтобы остаться. Внизу все такое доброкачественное.

Прикованная к стерегущей меня стойке капельницы, я еду в лифте на первый этаж. В попытке смешаться с остальными я надела свою обычную, повседневную одежду: джинсы и черную водолазку. Жаль, я не могу скрыть красные, опухшие щеки. Такое ощущение, что все на меня смотрят. Их взгляды говорят мне, что они знают: я явилась сюда не из какого-то другого отделения, а именно из онкологии, где заботятся о людях, болеющих раком. Такие встречи, возможно, худшее, что есть во всей болезни. То, что для этих людей нереально, для меня – моя жизнь. Когда прием у дантиста заканчивается, я возвращаюсь наверх так быстро, как только могу.

* * *

Моя капельница словно телохранитель – всегда рядом: когда гаснет свет, когда я умываюсь, чищу зубы, засыпаю и мечтаю о докторе К. А еще – когда свет зажигается, я просыпаюсь, умываюсь, чищу зубы и завтракаю. Мы соединены тонкой и гибкой пульсирующей трубкой, которая поддерживает течение потока жидкости между нами. Капельница не оставляет меня ни на время сна, ни на время еды, и ей не нужен отдых от лекарств. Большую часть времени мы не разговариваем, но в преддверии опасности она заставляет услышать себя, пища и призывая сестру к моей кровати.

Хотя по вечерам я не могу избавиться от ощущения одиночества, это самые драгоценные минуты за весь день. Наконец-то меня оставили в покое, разрешив обдумать собственные мысли, попялить-ся в окно или посмотреть “Отчаянных домохозяек”, ненароком привлекая внимание медсестры, остановившейся ради минуты легкого развлечения. Каждый вечер, прежде чем закрыть глаза, я смотрю на часовую башню напротив больницы. Эти часы я видела из кабинета доктора К. в отделении пульмонологии. Странный же путь я проделала из того отделения сюда. Сейчас я не знаю, что такое время, но часы тикают все так же.

Ох, доктор К., я все еще надеюсь на неожиданный визит, или поцелуй, или открытку. Ночью мое одиночество достигает пика, и больше всего я тоскую по сильным рукам. Я правда уверена, что скучаю именно по рукам доктора К., а не по рукам смазливых двадцатилетних. Я ненавижу саму мысль о том, что умру, не познав настоящей любви. Если я умру завтра, в церкви будет полно брошенных бывших, но сейчас рядом со мной никого нет.

Дальше по коридору кто-то умирает и напоминает мне носорога с зубной болью. Они должны были предупредить меня, чтобы я заказала беруши. Буду ли я кричать так же? Или так же пахнуть? Ну что за кошмар. Пожалуйста, пусть это буду не я. Я нажимаю красную кнопку, и вскоре появляется Бас с берушами. Даже в три утра приятно видеть его у своей постели. Затычки розовые и мягкие. Согревая их в руках, я слышу угрожающий шепот из темноты: “Закрой варежку!” Один из моих соседей по отделению С6, кажется, тоже достиг предела. Иногда это место и в самом деле напоминает психушку.

Я засыпаю с мокрым лицом. Хорошо хоть, что завтра я еду домой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.