Записи фольклористов

Записи фольклористов

К этому виду источников мы относим записи анекдотов профессиональными фольклористами и собирателями фольклора – любителями, окказиональные записи народной традиции в личных бумагах недневникового характера ряда современников (см. ниже о черновиках Афиногенова, а также о тетради «Bon mots» из бумаг Н.В. Соколовой) и коллекции, собранные иностранными журналистами, аккредитованными в Советском Союзе.

Одним из наиболее хронологически ранних источников этого вида является сборник восточноевропейского еврейского народного юмора по источникам на языке идиш «Сефер ха-бдиха ве-ха-хидуд» («Книга анекдотов и острот») [ДА 1935 – 1938 (1991)]. Над этим собранием, включающим в себя более 3100 анекдотов, имевших хождение в еврейской среде императорской России и Советского Союза, его составитель, видный одесский сионист Алтер Друянов (1870 – 1938), работал на протяжении трех десятков лет. Целью его работы были перевод на иврит и, тем самым, сохранение еврейской фольклорной традиции на языке идиш. Впервые это собрание было опубликовано в 1922 году, через год после репатриации Друянова в Палестину; впоследствии оно было сильно расширено собирателем и в современном – трехтомном – виде вышло в свет в 1935 – 1938 годах. Интересно, что часть вошедших в это собрание анекдотов – сюжеты, получившие широкое хождение среди русскоязычного населения Советского Союза и ставшие неотъемлемой частью советского политического фольклора первых десятилетий советской власти. Хорошо известно, что русский и советский анекдотический фольклор активно заимствовал сюжеты еврейских анекдотов, особенно в рассматриваемый период. Это позволило несколько расширить Указатель за счет перевода160 60 сюжетов из раздела «Мильхама у-махапеха» («Война и революция») – оговорив при этом тот факт, что для части еврейских сюжетов мы не смогли найти фиксаций на русском языке.

Записи анекдотов довоенного периода сохранились и в бумагах отечественных деятелей культуры. Так, в черновых набросках драматурга Александра Николаевича Афиногенова сохранилось несколько исписанных анекдотами листов, датируемых 1920 – 1930-ми годами [АА 2172-1-104, 106, 110, 115–118, 126; 2172-3-8]. Среди множества бытовых и этнических анекдотов нам удалось обнаружить и ряд записей политических сюжетов. Работа с данным источником сильно затрудняется не только неразборчивым почерком Афиногенова, но и его манерой записывать зачастую только пуант (т.е. смеховое «ядро», заключительную часть) анекдота или несколько слов, по которым ему позже удалось бы вспомнить сюжет. Часть анекдотов, воспроизведенных рукописно, слабо поддается дешифрации: «Евгений, я с кровати не встану», «Чай, кофе и вкусно», «Нэпман у Мавзолея Ленина», «Я призван из-за Рабиновича», «Два вагона повидла и вагон часовых стрелок» и пр. Сложно восстановимы и пропуски в тексте, сделанные им, возможно, из соображений безопасности.

В Указатель попали также материалы из крупных коллекций советских анекдотов, сделанных иностранцами [GS 1995; TD 1942; TR 1963; TR 1991; WCA 1951], из которых наибольшую ценность представляют собрания журналистов Лео Глассмана [GL 1930], Евгения Лайонза [LE 1934, 1935, 1954] и Вильяма Генри Чемберлена [CWH 1934, 1957], уже упоминавшиеся во введении.

Среди прочих источников этой группы необходимо выделить записи анекдотов, сделанные на свой страх и риск профессиональными фольклористами. Очевидно, что фиксация анекдотов была сопряжена с определенной опасностью, и нам известно очень немного примеров записывания фольклористом материалов «как есть». Подавляющее число людей, фиксировавших фольклорные тексты, не могли или не хотели позволить себе пренебрегать рядом негласных запретов: они не записывали анекдоты о советских вождях или тексты, могущие дать основания для «антисоветской» трактовки, тексты с обсценной лексикой161. Любопытное описание встречи с «особистом» из-за фиксирования анекдотов, имевших хождение в армейских кругах в период Великой Отечественной войны, находим мы в интервью д.и.н. Л.Н. Пушкарева (1918 г.р.), данном Е. Сенявской162:

…Я начал тогда уже записывать фольклор. Я был солдат еще, пехотинец, бумаги у меня не было, поэтому текст записывать негде, и я решил записывать анекдоты. Они короткие, и анекдоты я записывал не полностью, а условно. Значит, писал: бочка, встреча, у забора, и так далее. Вот так, значит, я записывал эти анекдоты в надежде, что я их запомню. А потом я пошел в разведку, вещи мы оставили, естественно, в части. Эти вещи, естественно, просмотрел особист, обнаружил эти записи у меня, в моей записной книжке, вызвал меня к себе и сказал: «Что это такое?». Он бы и не спросил, но там один анекдот был записан так: «Сталин, Гитлер, Черчилль». «Это что такое?» Я говорю: «Анекдот». «Какой анекдот?» Я говорю: «Я не могу вам рассказать, товарищ старший лейтенант». «А если мы, – говорит, – тебя расстреляем, тогда ты расскажешь или нет?» «Ну, давай…» «Ну, расскажи…» Ну, рассказываю. «Сидят, – я говорю, – Сталин, Гитлер и Черчилль. Вдруг исполняется государственный гимн “Правь, Британия!”. Черчилль встает и вытягивается. Потом сидят, разговаривают, вдруг исполняют гимн “Дойчленд, Дойчленд, убер аллес”. Гитлер встает и вытягивается. А потом исполняют: “Вставай, проклятьем заклейменный!” Подымается Сталин…» «Так что же он, проклятьем заклейменный, да?». Вот такой случай был. Надо сказать, что мне повезло. Этот самый смершевец сказал: «Мы закрываем это дело. Я ему никакого ходу не даю. Я вижу, что вы фольклорист, но мой вам совет: анекдоты лучше не записывайте». Так что, конечно, с особистами мы сталкивались.

Записи «оппозиционного» фольклора целенаправленно уничтожались – как, к примеру, это произошло в Рукописном отделе Пушкинского дома163. Несмотря на это, примеры целенаправленной фиксации политического фольклора «как есть» хоть и нечасто, но встречались. Нами было обнаружено очень немного подобного рода собраний. Хронологически более ранние записи Александра Исаакиевича Никифорова – крупного собирателя и исследователя русских сказок, погибшего в блокадном Ленинграде в 1942 году в возрасте 48 лет – опубликованы [НА 1994] в «Живой старине» С.Н. Азбелевым в 1994 году. Преимущественно это частушки, но в папке «Мелкие тексты и заметки по истории русского фольклора» из его архивной коллекции в Архиве Академии наук нашлось десять текстов ранних советских анекдотов.

В РГАЛИ нами было выявлено несколько десятков фиксаций анекдотов 1920 – 1930-х годов, сделанных молодыми собирателями фольклора, участвующими в различных фольклорных экспедициях. В качестве примера можно привести материалы из фонда Ильи Сергеевича Гудкова [ГИ 1929 – 1939], который в 1929 – 1933 годах занимался сбором фольклора в Бежецком, Вишнево-Лецком, Лихославльском и Новоторжском районах Калининской области. Гудкова как собирателя характеризует повышенный интерес к обсценным сюжетам, записью которых частенько пренебрегали его коллеги, и внимание к социально-политическим сюжетам. Значительную часть его полевых материалов составляют разрозненные клочки бумаги (часто исписанные с обратной стороны школьными упражнениями с пометками учителей), на каждом из которых разными почерками, в большинстве случаев – со значительным количеством ошибок и помарок, записаны различного рода тексты детского фольклора. Можно предположить, что одним из методов его собирания была работа с учениками младших классов в контексте школьных занятий. Именно из этого материала мы почерпнули ряд уникальных сюжетов, распространенных в детской крестьянской среде (см., к примеру, запись 2958А). Уникальность собрания Гудкова заключается еще и в том, что оно фиксирует распространение в крестьянской среде политического анекдота под видом сказки. По справедливому замечанию А.А. Панченко, «сказочная форма и сюжетика слабо пригодна для трансляции политических значений и конструирования “макросоциальных смыслов”»164, – этим, наверное, и объясняется тот факт, что подобного рода пример нами обнаружен всего один (511C).

В годы Великой Отечественной войны тексты военного фольклора фиксировались в многочисленных песенниках, составляемых солдатами «на память о войне», профессиональными фольклористами, попавшими на фронт. Призывы к собиранию фольклора распространялись рядом учреждений: к примеру, дирекция Литературного музея помещала в своих изданиях, ориентированных в первую очередь на рядовых солдат, обращение к бойцам и командирам отсылать в музей любые записи народного творчества165. Фиксировались и анекдоты, однако примеров их фиксации «как есть» мало – в нашем распоряжении лишь собрание Семена Исааковича Мирера, в котором мы можем найти более сорока сюжетов военного времени, в том числе анекдоты о Сталине, имевшие хождение в данный период [БА 2007].

Серьезный интерес вызывают опубликованные Н. Комелиной тексты политического фольклора из «особого хранения» фольклорного фонда Пушкинского Дома [КН 2012]. В конце шестидесятых годов из основного фонда рукописного фольклорного хранилища были отобраны записи антисоветского, блатного и эротического фольклора, составившие коллекцию № 193, материалы из которой не выдавались читателям. Коллекция включает 32 единицы хранения, в четырех из которых нашлось место записям политических анекдотов, давшим нам 26 текстов166. Любопытно, что часть анекдотов помещена под заглавием «Сказки, порочащие советскую действительность» (авторство заголовка принадлежит архивисту).

Самым хронологически поздним крупным собранием, использованным в данном Указателе, стали записи анекдотов, сделанные в начале 1990-х годов москвичкой Екатериной Серебряковой (р. 1974) – в ту пору ученицей старших классов школы. Ее собрание представляет собой тетрадь в дерматиновом переплете, в которую от руки записывались анекдоты. В тетради сквозная нумерация текстов от первого до двести семьдесят шестого. Помимо анекдотов, зафиксированы частушки, палиндромы, афоризмы, есть вклееные вырезки из газет с карикатурой и политическими анекдотами, очевидно перепечатанными из [ШТ 1986]. Рядом с частью анекдотов есть пометки карандашом – буквы «П», «С», «А», «Ч», «Б», «Е», «Ш», «Г», «Ар», «О», что, по-видимому, означает: «политика», «секс», «алкоголь», «чукчи», «быт», «евреи», «грузины», «армия» и «Одесса». Помимо сюжетов, относящихся к этим условным тематическим группам, в сборнике довольно много анекдотов про хиппи, наркоманов и рокеров. Составительница коллекции очевидно использовала в работе над сборником материалы, опубликованные в периодике – об этом говорят не только вклейки газетных вырезок, но и почти дословное воспроизведение ряда текстов из [ШТ 1986] и публикации фольклора 1920-х годов в «Огоньке» [СН 1991]. Часть записей представляется весьма ценной – в собрании есть фиксации советских анекдотов, по-видимому имевших хождение в школьной среде. В Указатель включено 35 записей из данного сборника, из которых 8 сюжетов не фиксируются по прочим источникам.

К этому же виду источников отнесены материалы, собранные современными исследователями, интервьюирующими людей старшего поколения. В Указатель вошли два небольших собрания. Первое было получено по итогам проведенного в 1987 – 1990 годах историком В.В. Кондрашиным интервьюирования в сельских районах Поволжья и Южного Урала 617 старожилов – свидетелей голода 1932 – 1933 годов [КВ 2008]. В ходе исследования было зафиксировано 75 примеров народного творчества – преимущественно пословиц, поговорок, частушек и присказок о голоде и колхозной жизни. В этот массив попало только 8 анекдотов. Данное собрание прекрасно иллюстрирует степень распространенности анекдотического фольклора в общей массе крестьянского фольклора социально-политической тематики и демонстрирует его жанровую специфику.

Вторым подобного рода источником стали материалы, записанные санкт-петербургским исследователем С.Н. Азбелевым в пансионате для престарелых города Пушкина от М.Д. Александровой, родившейся незадолго до Первой мировой войны [АС 1998]. Среди песен и частушек, сохранившихся в ее памяти, нашлось место и нескольким политическим анекдотам. Очень показательно обилие «антисоветских» текстов в репертуаре Александровой, хранившей верность коммунистическим идеалам на протяжении всей своей жизни. как заметил публикатор: «Не без труда удалось убедить ее исполнить для записи политически острые произведения, пафос которых она не разделяет, но не может оспаривать научную ценность их для объективной исторической характеристики общественных настроений того времени». Для исследователя интересны не только немногочисленные тексты из данной публикации, но и история ее появления. Публикация по идейным соображением была исключена из сборника, подготовленного издательством Российской Академии наук в 1996 году (!), и увидела свет только через два года, после ряда активных шагов, предпринятых С.Н. Азбелевым. Такие примеры из совсем недавнего прошлого отчасти поясняют неразработанность изучения подобного рода материалов в отечественной историографии.

В целом, несмотря на разнородность, источники этого вида весьма ценны – тексты, зафиксированные в них, представляют собой записи реальной устной традиции рассматриваемого периода, без очевидных авторских привнесений и фальсификаций. В ряде случаев записи фольклористов содержат уникальные материалы, дающие представление об очень демократичной традиции, записи которой не попадали в источники других видов. К сожалению, значительное большинство записей этого вида не поддается точной хронологической локализации, однако даже это, при сравнении с прочими видами источников, не уменьшает их значимость. В Указатель вошло 487 записей анекдотов из источников этого вида.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.