Глава 5 2008 – начало открытого противостояния

Глава 5

2008 – начало открытого противостояния

Если исключить бархатную революцию 1989 года в Чехословакии, попавшую в список из другой эпохи, Википедия знает одиннадцать цветных революций (неудачная попытка цветного переворота в Киеве в 2000–2001 годах в их число не включена). Десять из них укладываются в период с 2000 по 2010 год. Кроме югославской и ливанской, все произошли на пространстве СНГ (правда, не все были удачными). Между 2003 и 2010 годами в одном лишь 2007-м в СНГ не было цветного переворота или его попытки. Затем, после перерыва, Википедией отмечен переворот 2014 года на Украине. Всего переворотами (в некоторых случаях повторными) или их неудачными попытками охвачено семь бывших советских республик – кроме России, стран Прибалтики, Казахстана, Азербайджана, Туркмении и Таджикистана.

Впрочем, Википедия не точна. Так, попытка дестабилизации, не доведенная до уровня переворота только благодаря превентивным мерам, оперативно принятым властью, была предпринята в эти годы в Азербайджане. Прощупывались на предмет возможной дестабилизации власти Казахстана. В России состоялась Болотная площадь. Наконец, удачные и неудачные попытки цветных переворотов потрясли Северную Африку и частично затронули Аравийский полуостров. Спровоцированные такими попытками гражданские войны до сих пор идут в Ливии и Сирии, на грани балансирует Йемен.

Тем не менее, с моей точки зрения, этап, когда цветные перевороты могли представляться эффективным способом достижения поставленной Соединенными Штатами Америки цели, закончился в 2008 году. Еще раз напомню, что полоса цветных переворотов в СНГ, начавшаяся с неудачной, но позднее исправленной попытки на Украине, имела первоначальной целью разделить Россию и ЕС, разорвать их экономическое взаимодействие, подчинить обоих, сделав тем самым неизбежным подчинение Китая, и на некоторую (скорее всего, краткосрочную) перспективу обезопасить позиции США как мирового гегемона, выиграв, таким образом, время и ресурсы для поддержания на плаву действующей американской финансово-экономической модели.

Когда в 2004–2005 годах американцы со второй попытки привели к власти на Украине Ющенко, еще могло казаться, что пусть с некоторым (существенным) опозданием, но свои проблемы они решат. Первым же ходом команды Ющенко был разрыв газового контракта с Россией, вылившийся в череду «газовых войн». В этом, кстати, одна из причин противоборства между Ющенко и Тимошенко, а также того, что США никогда не поддержат кандидатуру Юлии Владимировны на пост президента Украины. Тимошенко, зарабатывавшая на газе независимо от его цены, всегда стремилась подписать новый контракт (и плевать, на каких условиях), в то время как задача, поставленная США перед Ющенко, заключалась в том, чтобы газовый контракт никогда не был подписан. Потому-то Ющенко и члены его команды раз за разом, как только появлялась возможность, разрывали контракт с «Газпромом» и начинали новую «газовую войну», а под занавес своего президентства Ющенко вообще заблокировал подписание любого контракта. Потому-то США, нашедшие для Януковича аргументы, которые заставили его капитулировать в феврале 2014 года и сломя голову бежать в Россию, спасаясь от смерти, «не смогли» в то же время убедить его не сажать Тимошенко (которая вопреки воле Ющенко все же организовала подписание контракта в 2009 году) в тюрьму. Причем, несмотря на возможность предъявить Тимошенко обвинения по несомненным коррупционным схемам, реализованным под ее руководством и при ее участии в 2008–2009 годах (в период премьерства Юлии Владимировны), она была демонстративно посажена по труднодоказуемому, имеющему отчетливый политический контекст обвинению в превышении полномочий при подписании газового контракта (кстати, контракт действует до сих пор – ни Янукович с Азаровым, ни Порошенко с Яценюком от него не отказались).

«Газовая война» Украины с Россией означает блокирование поставок газа в ЕС. В 2014 году мы наблюдаем аналогичную картину в исполнении других персонажей, в то время как Петр Порошенко, по наивности считавший, что США просто борются против плохого «тирана» Януковича за хорошего «демократа» Порошенко, принял к исполнению план прекращения очередной «газовой войны», начатой в марте отказавшимся платить за российский газ Яценюком. Последний – стопроцентная американская креатура, о чем вышеупомянутая Виктория Нуланд открытым текстом сообщала послу Джеффри Пайетту – всеми силами пытается процесс урегулирования сорвать. При этом Яценюк не боится открыто выступать против позиции и интересов ЕС, присоединиться к которому вроде бы стремится Украина.

Несмотря на формальный успех переворота 2004–2005 годов, всю президентскую каденцию Виктора Ющенко Украина прожила в условиях двоевластия. Конституция 2004 года, принятая в рамках компромисса, открывавшего Ющенко дорогу к неконституционному третьему туру выборов и президентству, с начала 2006 года перераспределила полномочия в пользу правительства, опирающегося на парламентское большинство. Но уже до этого, в 2005 году, Тимошенко активно боролась с Ющенко за реальную власть. В 2006–2007 годах правительство возглавлял Янукович, опиравшийся на коалицию Партии регионов с коммунистами и социалистами и не склонный считаться с экономическими пожеланиями Виктора Андреевича, резонно полагая, что тому и финансирования правительством мероприятий по строительству мемориала голодомора за глаза хватит. После того как Ющенко, чтобы убрать Януковича, незаконно распустил парламент, премьерский пост опять получила Тимошенко. С учетом того, что премьеры имели свои взгляды на газовый вопрос, а правительство зависело не от воли президента, но от парламентского большинства, которое так или иначе контролировалось крупным бизнесом, зависимым от регулярных поставок российского газа (желательно по низкой цене), остановить газовый транзит Ющенко не сумел.

К 2008 году было уже ясно, что поставленную перед ним задачу, ради которой и был затеян переворот, Ющенко не выполнил. Его рейтинг стремился к статистической погрешности, установить контроль над правительством не удалось. Реальных кандидатов на президентских выборах 2010 года было два: Янукович и Тимошенко. Оба были одинаково неудобными партнерами и для России, и для США. Каждый считал возможным, сыграв на противоречиях сверхдержав, продать им ничто (неблоковость, которая и так составляла основу украинской внешней политики) в обмен на все (кредиты, экономические уступки, политическую поддержку). И Тимошенко, и Янукович, каждый по-своему, считали себя в состоянии одновременно обыграть и Москву, и Брюссель, и Вашингтон.

Российское руководство, прекрасно отдавая себе отчет в проблемах и имиджевых потерях, связанных с поддержкой Януковича на президентских выборах, решило такую поддержку все же оказать. Не полномасштабную, но достаточную, чтобы обозначить свое отношение к каждому из кандидатов, что качнуло чашу весов в пользу Януковича и позволило ему с минимальным счетом (около 3 %) обыграть Тимошенко во втором туре. Сыграла здесь свою роль и частичная демобилизация оранжевого электората. США подчеркнуто устранились от какого-либо, даже косвенного участия в украинских выборах 2010 года и радостно признали победу Януковича, едва закончился подсчет голосов. Вашингтон ясно продемонстрировал, что устраивать майдан в 2010 году не планирует. Поэтому и отчаянные потуги Тимошенко раскачать ситуацию закончились пшиком и саботажем большей части депутатов ее парламентской фракции, заявивших, что они покупали билет в политику, а не на войну.

Здесь, впрочем, мы несколько забежали вперед по отношению к рассматривающимся в данной главе событиям. Это было необходимо, чтобы показать, что в 2008 году США вновь вынуждены были взять паузу в реализации своих планов на Украине. Их единственной проблемой и головной болью оставалась необходимость додержать Ющенко на президентском посту до конца каденции. Досрочный позорный уход проамериканского президента, приведенного к власти при помощи организованного американцами путча, был бы катастрофой для американской политики в СНГ. Между тем занимавшие при Ющенко премьерский пост Тимошенко, затем Янукович и затем вновь Тимошенко делали все возможное для досрочного прекращения его полномочий.

Выигрышной особенностью американской политики является то, что, провалившись на каком-либо участке, американцы не рефлексируют, а просто переносят усилия на другой участок, в месте же провала пытаются даже из плохого состояния дел выжать максимум полезного для себя. В связи с очевидным повторным провалом на Украине (ввиду абсолютной, тотальной профнепригодности Ющенко, которую вынуждены были признать практически все его майданные соратники и сторонники), США во второй раз с начала нулевых годов перенесли усилия на грузинское направление.

В 2008 году ситуация в Грузии складывалась для США значительно благоприятнее, чем на Украине. Пришедший к власти в результате цветного переворота 2003 года Михаил Саакашвили оказался энергичным человеком и умелым пиарщиком. Его таланты, помноженные на совсем небольшие американские вложения, казавшиеся для нищей страны громадными, позволили превратить Тбилиси и курортную зону в потемкинскую деревню – демонстрацию успешного реформирования постсоветского государства по американским рецептам. При этом около 50 % населения продолжало жить на уровне отчаянной бедности, если не сказать хуже; пенсий и социальных пособий для большей части жителей страны практически не существовало. Все это, естественно, ускользало от глаз участников организуемых администрацией Саакашвили пресс-туров и обычных туристов, справедливо восхищавшихся полицейскими участками с прозрачными стенами, отсутствием низовой коррупции (с верхушечной большая часть населения не сталкивается), прекрасными новыми дорогами и вновь отстроенными курортными зонами с гостиницами на любой вкус и кошелек, а также возможностью дешевого отдыха и легкостью регистрации бизнеса.

Переиграв оппозицию, готовившую пик разворачивавшихся по всей стране акций протеста к президентской избирательной кампании, Саакашвили 25 ноября 2007 года добровольно подал в отставку и 5 января 2008 года убедительно выиграл президентские выборы, получив голоса 53,47 % избирателей от 59 %, принявших участие в выборах.

Грузия имела нерешенный территориальный конфликт – с 1992 года она не контролировала территории своих бывших автономий Абхазии и Южной Осетии. Предпринимавшиеся Тбилиси в начале 1990-х попытки военной силой восстановить свое влияние провалились. В Абхазию и Южную Осетию, в рамках соглашения о Коллективных силах по поддержанию мира СНГ, отправились российские миротворцы, мандат на присутствие которых в зоне конфликта с тех пор каждые три месяца продлевался Советом Безопасности ООН. Грузия, стремившаяся к силовому разрешению ситуации, регулярно требовала их вывода, в результате отношения с Россией были достаточно напряженными. Напряженность особенно усилилась после прихода к власти Саакашвили, который прямо обвинил Россию в поддержке абхазского и осетинского сепаратизма и начал серию военных, политических и дипломатических провокаций против Москвы. США помогли Саакашвили создать, обучить, оснастить и вооружить компактную современную армию, чей потенциал высоко оценивался иностранными наблюдателями, а номинальных возможностей (численность, техническое оснащение) было вполне достаточно, чтобы вести в сложных горных условиях кавказского региона затяжную войну с любым противником, включая Россию.

Для Саакашвили в 2008 году небольшая победоносная война в Абхазии и/или Осетии была крайне важна. Активность оппозиции в 2007 году и выборы января 2008 года засвидетельствовали мощную тенденцию к падению его популярности. Он уже поддерживался меньшинством населения. Между тем оппозиция набирала силу, и не было гарантии, что она станет ждать следующих президентских выборов, равно как и что следующие уличные выступления сторонников оппозиции удастся эффективно подавить. Саакашвили, успевший поссориться с большинством влиятельных представителей традиционной грузинской элиты, не мог не понимать, что, потеряв власть, он либо потеряет свободу, либо вынужден будет эмигрировать. Истекал его второй срок. Любые комбинации с Конституцией, которые позволили бы после этого в том или ином качестве остаться у власти, были возможны только в случае резкого подъема авторитета Михаила Николозовича. А единственный доступный способ быстро и гарантированно поднять авторитет – вернуть отделившиеся автономии. Президент, добившийся такого неожиданного оглушительного успеха, сразу стал бы национальным героем, более популярным, чем Давид Строитель и царица Тамара, вместе взятые. Он мог бы себе позволить все.

Саакашвили был уверен, что его вооруженная и обученная по американским стандартам армия сможет быстро захватить автономии. Проблемой было их удержание. Когда-то, в 1992 году, грузинские войска уже захватывали территорию Абхазии, по Гагру включительно, а потом какие-то северокавказские ополченцы в считаные недели прогнали их за реку Ингури. Для удержания территорий автономий необходима была американская политическая и дипломатическая поддержка.

США не смогли решить свои проблемы на Украине, а на подготовку к очередному раунду борьбы за Киев требовалось, во?первых, время, а во?вторых, усилия по выдвижению новых проамериканских политиков. Поэтому Россию, резко усилившуюся и проводившую с каждым годом все более самостоятельную внешнюю политику, следовало связать на второстепенном направлении и максимально ослабить. Грузия была идеальным местом. Саакашвили мог и хотел воевать, маленькая победоносная война нужна была ему для того, чтобы политически уцелеть. Условия местности позволяли быстро, раньше, чем Россия успеет отреагировать, захватить территории Абхазии и Южной Осетии и обустроить их оборону от возможного российского контрудара на неатакуемых рубежах. Американцам стоило только кивнуть – дальше рвавшийся в бой грузинский президент все сделал бы сам. Они кивнули, а для надежности прислали военных советников.

Было решено первоначально вести наступление против одной лишь Южной Осетии. Это позволяло достичь десятикратного (а по большинству видов тяжелых вооружений и по авиации абсолютного) превосходства в силах и средствах. Такой перевес обеспечивал выполнение целей кампании в течение двух суток. За это время должны были быть блокированы Цхинвал – столица Южной Осетии и Рокский тоннель, после чего грузинским войскам следовало зачистить территорию бывшей автономной области и провозгласить восстановление в ней власти Тбилиси. С учетом крошечных размеров Южной Осетии окончательный итог предполагалось подвести на шестой-седьмой день с начала операции, после чего США поздравили бы Саакашвили с восстановлением суверенитета Грузии над очередным регионом (в 2004 году Тбилиси низложил полунезависимого, лишь формально признающего власть Грузии лидера Аджарии Руслана Абашидзе) и признать свершившийся факт, подав тем самым пример остальному Западу.

Поскольку Россия, чьи миротворцы контролировали линию разграничения, фактически выступала гарантом безопасности Абхазии и Южной Осетии, молниеносная операция по оккупации Южной Осетии, сопровождающаяся военным подавлением миротворческих сил, должна была вознести Саакашвили на пьедестал победителя не Южной Осетии, но России, а всему Кавказу – в первую очередь Абхазии (но и Армении тоже) – показать, что российские гарантии ничего не стоят. Что даже не сами США, а их заштатный союзник может с благословения Вашингтона перекраивать границы как ему угодно, не обращая внимания на Россию. Москва была бы унижена, Кавказ потерян. Высока была вероятность дестабилизации Северного Кавказа, где боевики «Имарата Кавказ» имели бы все основания воспрянуть духом. Снизился бы международный авторитет России, ее вес в СНГ, активизировалась бы внутренняя оппозиция. Ресурсы России оказались бы связаны на Кавказе и внутри страны, доверие населения к власти – подорвано. России стало бы просто не до Украины. Заодно такое катастрофическое поражение России в Южной Осетии с долей вероятности, близкой к 100 %, убедило бы абхазские элиты, что сопротивление бесполезно, Россия их не защитит, а значит, лучше капитулировать на условиях сохранения свободы и собственности.

Для абсолютной гарантии успеха время нападения было подгадано под Олимпийские игры в Китае. Расчет делался на то, что президент Медведев не осмелится принять решение о войне самостоятельно, а пока он свяжется с Путиным в Пекине, пока тот разберется, что к чему, пока согласуют действия, – время безнадежно уйдет.

В целом кампания была отлично проработана, если бы не одно «но» – российское руководство просчитало американо-грузинскую игру (как вариант – получило информацию о планах Вашингтона и Тбилиси) и поймало провокаторов на противоходе. Грузинам дали начать наступление. При этом первоначальная демонстративно вялая и растерянная публичная реакция российского руководства полностью соответствовала тому, что ожидали увидеть Грузия и США. Более того, накануне вторжения официальная Москва всеми силами давала понять, что ни под каким видом не допускает своего участия в гипотетическом вооруженном конфликте Грузии и Южной Осетии, а будет действовать исключительно дипломатическими средствами. В результате грузинское военно-политическое руководство в первые же часы боевых действий абсолютно потеряло осторожность и, с кавказской горячностью стремясь сильнее унизить уже, как ему казалось, поверженного противника (имея в виду, конечно, Россию, а не Южную Осетию), публично признало, что война – не ответ на некие обстрелы осетинами приграничных территорий, а заранее подготовленная «операция по восстановлению конституционного строя». Не стесняясь, в прямом эфире показали, как грузинские установки залпового огня бьют по Цхинвалу. Наконец грузинская армия атаковала российских миротворцев и завязала с ними бой.

Могу себе только представить, как неприятно были удивлены руководители Грузии, когда в первые же сутки после начала боевых действий услышали, что президент Медведев дал приказ провести операцию по принуждению к миру и что российские войска уже проходят Рокский тоннель. Если бы тоннель был блокирован грузинами, российской армии пришлось бы вести тяжелые, практически безнадежные бои с целью прорыва в Южную Осетию. Тяжелые потери были бы гарантированы, а результат – нет. Но эмоциональные грузины были настолько воодушевлены своим успехом в первые часы вторжения, что в одночасье проиграли и войну в поле (пропустив российские войска в Южную Осетию), и войну информационную, признавшись в том, что совершили агрессию и применили неконвенционное оружие против населенных пунктов и гражданского населения.

В поле, в наступательной группировке, грузинская армия проявила неспособность в процессе уже разворачивающейся операции перестроить боевые порядки и оказать эффективное сопротивление российским войскам, не имевшим превосходства ни в одном виде вооружений, кроме авиации и ВМФ. Армия, которую США создавали четыре года и бросили в бой там и тогда, где и когда, по их убеждению, сложились наиболее благоприятные условия, потерпела сокрушительное поражение, в считаные дни прекратив существование в качестве организованной силы. За это время грузинская армия (по официальным данным грузинской стороны) потеряла менее полутора тысяч человек (примерно 6 % своего списочного состава) убитыми, ранеными и пропавшими без вести, однако исчезла с поля боя, бросив остатки техники и снаряжения.

Разгром был полный. Российские войска заняли до половины территории Грузии, вышли на ближние подступы к Тбилиси и по команде из Москвы остановились в часе танкового хода от беззащитной грузинской столицы. Саакашвили потерял остатки авторитета и надежду на какое бы то ни было политическое будущее, США были унижены в глазах всего мира, ничего не сумев предпринять для спасения союзника, которого сами же втравили в войну. Но, помимо чисто военной и информационной, Россия сумела одержать еще и блестящую политическую победу, отказавшись от вступления в Тбилиси.

Предполагаю, что многие генералы и офицеры были крайне огорчены, когда узнали, что не пройдут парадом по поверженной столице коварного врага. Однако, если подходить к вопросу с холодной головой, становится ясно, что вступление в Тбилиси, может, и потешило бы честолюбие и самолюбие многих, и не только в армии, но ничего хорошего России в целом не принесло бы. Даже если бы Саакашвили удалось поймать и примерно наказать. Более того, осужденный Михаил Николозович наносил бы ущерб России еще многие годы, если не десятилетия.

Вступив в Тбилиси, российская армия получила бы возможность поймать и предать суду несомненного военного преступника Саакашвили и еще несколько военных преступников из его окружения, если бы, конечно, они не успели бежать (а они бы успели). Побочным эффектом от занятия столицы оказалось бы разрушение грузинской государственности в результате массового пленения или бегства представителей легитимной власти и ликвидации (в ходе боевых действий) большей части силовых структур. Таким образом, вооруженным силам РФ, а затем и собственно России, пришлось бы принять на себя ответственность за обеспечение социальной и экономической стабильности в Грузии, а также за легитимацию нового грузинского правительства.

В тот момент в Грузии существовала довольно серьезная оппозиция Саакашвили, но сколько-нибудь влиятельных пророссийских политических сил не было вообще. Население относилось к России не то чтобы резко отрицательно, но настороженно, а занятие российскими войсками столицы гарантированно превратило бы эту настороженность во враждебность.

Любая свободно избранная власть в Грузии в таких условиях оказалась бы антироссийской едва ли не в большей степени, чем был Саакашвили. Поскольку же Россия воевала не за то, чтобы привести к власти в Тбилиси еще больших русофобов, пришлось бы назначать марионеточную власть, способную держаться исключительно на штыках оккупационных сил. С учетом того, что победить на поле боя куда легче, чем защищать лояльный режим от всенародной партизанской войны, группировка, скованная обеспечением безопасности пророссийских тбилисских властей, должна была бы насчитывать тысяч двадцать сразу, а с течением времени ее пришлось бы нарастить минимум в два (а то и в три) раза. Ведь надо было бы обеспечить не только избыточное военное присутствие в политических и экономических центрах, других стратегических пунктах, но и защиту коммуникаций, проходящих в труднодоступной (но зато удобной для партизанских атак) горной местности. Эту группировку надо было бы кормить-поить-содержать, экономику Грузии надо было бы поднимать, а отношение населения к «оккупанту» и «агрессору» только ухудшалось бы.

В результате Саакашвили стал бы легендой, его возвращения Грузия ждала и добивалась бы, как шахский Иран мечтал о возвращении аятоллы Хомейни. Михаилу Николозовичу простили бы и забыли все. Он стал бы народным героем, не побоявшимся выступить в защиту родины против сверхдержавы, – современным «витязем в тигровой шкуре». Любая оппозиция Саакашвили в грузинском обществе рассматривалась бы как коллаборационизм, а саакашвилизм стал бы доминирующей освободительной идеологией.

Иными словами, одним вступлением в Тбилиси российская армия зачеркнула бы всю свою блестящую победу в войне 08.08.08 и своими руками превратила бы ее в геополитическое поражение. Дефицитные российские ресурсы (военные, политические, экономические, финансовые, дипломатические) оказались бы скованы в Грузии, причем без шанса выбраться из ловушки, ибо уход означал бы потерю не только Кавказа, но и Предкавказья. Российские союзники (реальные и потенциальные) стали бы значительно восприимчивее к американской пропаганде и более податливы на предложения «защиты от российского империализма», поступающие из Вашингтона.

В результате же российской сдержанности Саакашвили через четыре года после войны был фактически свергнут собственным народом (бежал в Брюссель, не дождавшись окончательного истечения срока президентских полномочий). Новая власть, хоть и не стала для России другом и союзником (такой стремительный разворот был просто невозможен), стала проводить значительно более вменяемую политику, а новая оппозиция (в лице Нино Бурджанадзе) критикует эту вполне прагматичную (в сравнении с Саакашвили) власть за недостаточный прагматизм во взаимоотношениях с Россией. Россия избавилась от постоянных провокаций и военного давления на Осетию и Абхазию. Ресурсы удалось высвободить для других целей. Отношения по линии Москва – Тбилиси перешли в режим нормального делового диалога, и есть шанс на их постепенное улучшение. США, не сумевшие защитить союзника, потеряли авторитет на Кавказе. Именно Россия рассматривается местными элитами как честный посредник, о чем свидетельствует успех посредничества Путина во время очередного (в августе 2014 года) обострения армяно-азербайджанского конфликта вокруг Нагорного Карабаха, а также провал политики американского давления на Азербайджан в мае – июле 2014 года с целью заставить Ильхама Алиева занять проамериканскую позицию в вопросах, связанных с урегулированием украинского кризиса.

Самое важное – свободный (не оккупированный) Тбилиси развязал России руки для активной политики на европейском направлении, в частности на Украине.

Между тем США пытались руками Ющенко сделать Украину третьим участником августовской пятидневной войны 2008 года. По данным, обнародованным Следственным комитетом Российской Федерации, на стороне Грузии воевали кадровые военнослужащие вооруженных сил Украины и как минимум двести националистов из УНА-УНСО. Кроме того, 10 августа националистические организации Украины объявили мобилизацию боевиков для войны в Грузии. По данным главы комиссии Верховной рады Украины VI созыва по изучению законности поставок украинского оружия, накануне конфликта Украина поставила в Грузию зенитно-ракетные комплексы «Бук-М1», сняв их с боевого дежурства. Некоторые политики, в том числе украинские, заявляли, что комплексы поставлялись вместе с расчетами, поскольку грузины не имели необходимых специалистов, а обучить их в короткий срок не представлялось возможным. Таким образом, четыре боевых самолета, потерю которых в ходе конфликта признала Россия, с высокой степенью вероятности сбили украинские военные. Кроме того, 9—10 августа Ющенко пытался использовать Военно-морские силы Украины для недопущения выхода кораблей ЧФ РФ из Севастополя к кавказскому побережью. К счастью, командование украинских военно-морских сил побоялось вступать в открытый конфликт, в противном случае бой мог разгореться прямо на севастопольском рейде.

Отмечу, что даже если Ющенко действовал по собственной инициативе, достаточно было одного слова посла США, чтобы он прекратил активничать. Но украинские власти, в том числе и Ющенко, в значительно более простых ситуациях ничего не предпринимали без консультаций с Вашингтоном. Поэтому крайне сложно предположить, что Ющенко решил вступить в войну по собственной инициативе. В пользу версии о принятии Вашингтоном решения о вовлечении Украины в конфликт свидетельствует тот факт, что когда в 2014 году у США появилась возможность на новом, более высоком уровне толкнуть украинское руководство (также пришедшее к власти в результате цветного переворота, причем поголовно бывших членов команды Ющенко образца 2004 года) на попытку спровоцировать Россию на полномасштабные боевые действия, они это тут же сделали. Причем провокаций было такое количество и такого уровня, что только выходящая за пределы возможного сдержанность России позволила избежать официального начала войны весной – осенью 2014 года.

Можно только представить себе, в какой ситуации оказалась бы Россия, если бы американский план не был нарушен в 2000–2001 годах, если бы не провалились цветные перевороты в Армении и Белоруссии, если бы удалось уже к 2006 году дестабилизировать Среднюю Азию. Россия оказалась бы перед лицом враждебно настроенной коалиции бывших республик, а ее границы находились бы под угрозой на десятитысячекилометровом фронте.

Война 08.08.08 – первое открытое столкновение России и США. Вашингтон бросил вызов. То, что воевала там грузинская армия, никого не может ввести в заблуждение, Саакашвили сам признавал, что поддержку в случае военного конфликта с Россией из-за попытки реставрации грузинской власти в Абхазии и Южной Осетии ему обещала лично Хиллари Клинтон – тогдашний госсекретарь США. Россия вызов приняла и разгромила натравленного Вашингтоном агрессора с такой скоростью, что, во?первых, США, по сути, реагировали уже постфактум, а во?вторых, мир увидел восстановленную боеспособность вооруженных сил РФ, в сложных условиях меньшим числом практически мгновенно разгромивших созданную, вооруженную и подготовленную США именно для войны с Россией грузинскую армию.

В момент принятия брошенного США вызова Россия сделала заявку на возвращение себе статуса сверхдержавы. Поскольку сверхдержава – это не та страна, в которой самый большой душевой доход (тогда сверхдержавой был бы Лихтенштейн). И не та, у которой самый большой ВВП на душу населения, – тогда сверхдержавой был бы Люксембург. Даже государство, у которого самый большой номинальный ВВП, не обязательно является сверхдержавой. У Китая ВВП уже больше, чем у США, но Америка справедливо себя сверхдержавой считает, а Китай нет. Сверхдержава – это государство, которое имеет необходимость, желание и возможность проводить глобальную политику. Это государство, предлагающее миру систему военно-политического, финансово-экономического и социального устройства, бесперебойную работу которой оно готово гарантировать и которую способно защитить военной силой. Несмотря на двадцатилетнее политико-дипломатическое отступление, у России сохранился потенциал сверхдержавы. Забавно, что США, пытаясь этот потенциал аннулировать, заставили Россию (практически против ее собственной воли) его актуализировать.

В 2008 году Россия еще выступала с пассивных позиций. Она «играла в обороне» и только реагировала на недружественные действия США. Но реагировала настолько эффективно, что на глазах у всего мира поставила под вопрос способность Америки обеспечивать свое доминирование, безопасность союзников, а значит, и бесперебойное функционирование созданной США военно-политической и финансово-экономической системы. Между тем государство, не подчинившееся воле сверхдержавы, должно либо исчезнуть, либо само стать сверхдержавой. Поэтому я и утверждаю, что хотя в 2008 году Россия еще боролась исключительно за право доминирования в своем приграничном регионе, в своей традиционной сфере жизненных интересов, но интенсивность ее конфликта с США по объективным, не зависящим от российского руководства причинам оказалась столь велика, что нельзя было отказаться (без риска уничтожения российской государственности) ни от дальнейшей борьбы, ни от возвращения в статус сверхдержавы. Интересы выживания требовали бороться, а успех борьбы – еще до ее окончательного завершения – возвращал России статус сверхдержавы.

Собственно, дальнейшее развитие событий между 2008 и 2014 годами – войны, перевороты, кризисы, единая логически завершенная линия – неизбежный результат решения, принятого США в нулевые. Решения, с которым не согласилась Россия, вольно или невольно, но открыто заявившая военным разгромом проамериканского режима в Грузии и признанием Абхазии и Южной Осетии претензию на статус второй сверхдержавы. К 2014 году Россия этого статуса достигла. Если в 2008 году США послали против России одну маленькую Грузию, то в 2014-м не только сами начали экономическую и информационную войну, не только привели к власти на Украине нацистский режим, сверхзадача которого – дестабилизировать Россию, даже ценой аннигиляции Украины. В 2014 году США сколотили против России коалицию из почти сорока государств, включая все страны ЕС. В экономическую, политическую, дипломатическую и информационную войну с Россией вступило более половины мировой экономики, 3/5 постоянных членов Совета Безопасности ООН, 90 % ОБСЕ. И все это опирается на 3/4 планетарной военной силы, которая не применяется лишь по причине наличия у России собственного ядерного арсенала, делающего любую войну бессмысленной, так как победитель не доживет до победы. Страна, против которой бросают свыше 75 % совокупной мировой мощи, а она не просто держится, но и подвержена кризисным явлениям в значительно меньшей степени, чем напавшая на нее коалиция, не может не быть сверхдержавой.

Но в 2008 году такой результат еще не был окончательно предопределен. Победив в Грузии и доказав тем самым, что она умеет и не боится защищать свои интересы от любых посягательств, Россия предложила США компромисс, причем на выгодных для Вашингтона условиях. Россия все еще была сосредоточена на проблемах традиционной сферы своих жизненных интересов и не собиралась активно действовать за пределами Евразии. Но Вашингтон не согласился – ведь рано или поздно (причем скорее раньше, чем позже) российское доминирование на пространстве СНГ должно было привести к возникновению экономического, а затем и политического союза по линии Россия – ЕС. Ну а переход Европы из-под американского «зонтика» к России автоматически отбрасывал США на вторые роли.

Поэтому дальнейшее развитие конфликта по нарастающей становилось неизбежным, и закончиться он мог либо коллапсом, либо капитуляцией одного из противников.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.