Наши доходы и расходы

Наши доходы и расходы

Благоприятный для нас вердикт Конституционного суда никак не повлиял на отношения с издательством — они оставались прежними, натянутыми, с тенденцией к ухудшению. Выведенный из состава редколлегии директор Юрий Ефремов подолгу не выходил из зависимости от традиционного русского недуга, и это дополнительно осложняло взаимодействие редакции с издательскими службами, вносило в него расслабленность, необязательность, вранье. Дошло до того, что Голембиовский и главбух Астапова вынуждены были сразу в три инстанции — прокуратуру Москвы, Президиум Верховного Совета РФ, Министерство печати — направить письма с просьбой провести проверку финансовой деятельности издательства, в недрах которого исчезли принадлежащие газете более 300 миллионов рублей. На неоднократные требования редакции объяснить, каким образом и на что они были израсходованы, издательство ответить не могло. Несмотря на мои попытки найти в архиве документы, которые проясняли бы последствия выше упомянутого письма, сделать это не удалось.

Проблемные отношения с издательством заставляли редакцию брать на себя все большую часть его функций. С этой целью 1 июня 1993 года в нашем АО образована издательская группа численностью в шесть человек. Заведующей была назначена Алла Громадина, специалистом по бумаге и материалам — Татьяна Оганесян. Обеих наш управделами Данилевич переманил из издательства «Литературной газеты», и они уже сами находили людей на оставшиеся в группе вакансии. Группа проделала важную работу, полностью взяв на себя выпуск газеты во многих пунктах печати по России и в ближнем зарубежье. Работавшие в этих пунктах представители издательства становились представителями газеты и переводились в наш штат.

Во все времена редакция делала газету как бы в одном экземпляре, из металла — в наборном цеху. А размножали его в миллионах бумажных экземпляров старая известинская типография и периферийные пункты печати, которыми являлись местные типографии. Занявшись теперь этими пунктами, редакция все еще оставалась зависимой от издательства «Известия» — московский тираж по-прежнему печатался на Пушкинской площади. Здесь делался и тот первый, базовый экземпляр — набирались на линотипах его тексты, обрабатывались фотоснимки, верстались полосы. Здесь, в самом центре Москвы, гремели, заражали воздух свинцовой пылью станки и машины, которых уже не было не только в крупнейших мировых газетах, но и в некоторых небольших российских, например, в «Коммерсанте». Повсюду в мире генеральной линией развития полиграфии стала компьютеризация всех газетных производственных процессов.

Расставание с издательством означало еще и то, что мы должны создать свой компьютерный центр для полного цикла подготовки базового экземпляра газеты. Под центр выделили место на втором этаже за счет уплотнения библиотеки. Был объявлен сбор заявок на получение персональных компьютеров. Желающих осваивать эту технику оказалось ровно столько, на сколько компьютеров хватило денег — купили 50 штук, новых и бывших в употреблении, заплатив за каждый в среднем около тысячи долларов. Рядом с центром поселилось машбюро, ставшее наборной службой.

Многие журналисты продолжали работать так, как привыкли — писать тексты от руки и относить их в машбюро. Оттуда все материалы — от маленьких заметок до большихх статей и очерков — возвращались авторам, они их вычитывали, правили, подписывали и направляли руководителям своих отделов, которые тоже могли править, сокращать, дописывать, переписывать, потом снова отправляли в машбюро. И только после этого снова перепечатанный, вычитанный и подписанный уже чистый текст шел в секретариат, где также мог подвергаться редактуре, после чего курьер относил его в газетно-наборный цех, где буквы наливались свинцом и на длинных столах, называемых талерами, начинала рождаться газетная полоса. Что такое стопроцентная компьютеризация газетного процесса, мы, конечно, слышали, но еще не очень представляли, как будем в него вживаться, что при этом найдем, а что потеряем.

На этот, 93-й год, пришлись очередные сильные падения тиражей всех центральных изданий, включая «Известия». Наш к концу года уменьшился до 700 тысяч экземпляров, в январе он был почти на 300 тысяч больше. Здесь самое время сказать о существовавшей практике государственных дотаций прессе, которую «Известия» знали изнутри. А читателям их механизм показала Лена Яковлева в статье, которая так и называлась: «Какие газеты и журналы в России получают дотации и почему».

Согласно положению парламентского комитета по СМИ о принципах и порядке оказания помощи средствам массовой информации, дотации распределяла специальная комиссия, куда входили представители Министерства печати и народные депутаты РФ. Но чтобы ее получить, надо было быть убыточным изданием и принадлежать к одной из двух групп, которым считалось целесообразным оказывать финансовую помощь. В первую очередь дотировались детские, молодежные, издания для инвалидов, ветеранов, для социально незащищенных слоев населения, женские (кроме журналов мод), художественные, научно-популярные, издания национальные и малочисленных народов, российские издания для соотечественников в странах, входивших в СССР. Ко второй группе относились общественно-политические, религиозно-политические, издания на языках республик, входящих в Российскую Федерацию, профессиональные, в том числе научные, спортивные. Этим изданиям дотации должны были выделяться по остаточному принципу.

Однако в связи с тем, писала Яковлева, что поменялся состав комитета по СМИ (его возглавил выступавший против «Известий» сторонник коммунистов В. Лисин), несколько поменялись и принципы. В частности, приняли уточняющее решение, из которого исчезло ограничивающее положение об иностранном учредителе или издателях. Судя по всему, это было сделано затем, чтобы поддержать газету «Правда», права на которую выкупил подданный Греции. Особое расположение испытывал комитет к изданиям, которые не уставали именовать правительство оккупационным, предавшим интересы Родины, но деньги у него просили, причем, большие. Это — агрессивные антидемократические «День», «Советская Россия», «Литературная Россия», «Русь державная». Комиссия не обходила и просьбы изданий, занимающих нейтральные или противоположные политические позиции. Таких, например, как «Комсомольская правда», «Огонек», «Новое время». Среди тех, кто не получал дотаций в 93-м году, значились «Московские новости», «Независимая газета», «Московский комсомолец». В этом году, в отличие от предыдущего, не получили от правительства ни рубля и «Известия».

Но выживали мы не за счет подписчиков и продажи газеты в розницу — по этим каналам в бюджет редакции поступало всего лишь около 16 процентов денег. Главную часть дохода — 84 процента — давала реклама. Это сведения из попавшейся мне на глаза короткой справки о деятельности АО за 1993 год. Несмотря на падение тиража поток рекламы в «Известия» все еще оставался очень интенсивным, не только покрывавшим все расходы, но и дававшим прибыль. Она была немалой. Документы свидетельствуют, что из прибыли оплачено приобретение пятидесяти персональных компьютеров и стоящего более 700 миллионов рублей оборудования для компьютерного центра. Еще 136 837 100 рублей было направлено через «Диалог-банк» на покупку золотого сертификата, обеспеченного десятью килограммами золота. Приобрела редакция на сумму в 150 миллионов рублей и печально известные ГКО (Государственные краткосрочные облигации), спровоцировавшие дефолт 1998 года. Мне не удалось обнаружить в архивах бумаги, которые ответили бы на вопрос, заработали мы на таких дорогих покупках или они обесценились.

Я попробовал проследить, как менялась зарплата в редакции после отпуска цен. Под влиянием стремительно растущей инфляции в течение 1992–1993 годов фонд заработной платы многократно увеличивался — на 40–60–90 процентов, несколько раз — на 100. В это время был начат переход на контрактную систему оплаты труда, устанавливались индивидуальные оклады, и проводилось их дифференцированное повышение. Если в начале 92-го года репортер получал 1100–2000 рублей в месяц, то через год это были уже 30–40 тысяч, а к декабрю — 90 тысяч и больше. У спецкоров, обозревателей за это время рост был с 2500–3600 до 150–180 тысяч рублей, у редакторов отделов с 4000 до 250 тысяч.

От прошлых времен у нас осталась гонорарная система оплаты за публикации. И здесь мы ничего не смогли бы улучшить без денег от рекламы. По унаследованным редакционным обязанностям еще с тридцатых годов разметкой гонорара в «Известиях», как и во многих других газетах, занимался ответственный секретарь. За моей подписью и шли предложения в редколлегию о корректировке гонорарных тарифов. В начале 92-го года одна наша полоса стоила 800 рублей, я попросил с июля до конца года увеличить цену до 1200, — утвердили. Из-за ненасытной инфляции не стали ждать конца года, и с 12 октября эта сумма выросла вдвое. С января 93-го полоса стоила уже 10 000 — из расчета в среднем 500 рублей за машинописную страницу. В середине мая я вынужден был вновь поставить вопрос об увеличении гонорара, и с 21 мая его подняли до 20 тысяч рублей за полосу. С 7 октября гонорарный фонд был увеличен еще на 50 процентов, и авторам со стороны мы стали выплачивать в среднем уже 3000 рублей за машинописную страницу.

Также неоднократно повышались размеры командировочных, оплата транспортных расходов и гостиниц. Большие деньги были внесены издательству за обслуживание наших сотрудников в общей до недавнего времени поликлинике. Редакция взяла на себя оплату расходов собкоров на бензин — до 150 литров на машину в месяц (в Санкт-Петербурге — до 300 литров) и оплату учебы корреспондентов на курсах водителей. Двадцать человек записались на курсы английского языка лингвистического центра «Регина», с каждого причиталось 15 тысяч рублей — редакция оплатила половину этой суммы. Многим сотрудникам выдавались беспроцентные кредиты. По инициативе Голембиовского была оказана материальная помощь не работающим и не имеющим других источников доходов пенсионерам, ветеранам «Известий» и «Недели» — по 20 тысяч рублей получили 123 человека. В этом списке были как журналисты, включая бывшего главного редактора Петра Федоровича Алексеева, так и технические работники.

Завершить этот финансовый расклад хотелось бы ссылкой на последнее в 1993 году заседание правления АО от 29 декабря. Констатировав, что только за последние два месяца инфляция в России составила примерно 40 процентов, оно приняло новые решения по зарплате и гонорарному фонду:

— увеличить зарплату председателю правления на 30 процентов, вице-президентам, директору по производству, замам главного редактора, ответсекретарю, редакторам отделов — на 40, всем остальным сотрудникам — на 50 процентов.

— увеличить с 1 января гонорарный фонд на 100 процентов.

В коридорных комментариях не остался без внимания тот факт, что на самую меньшую величину повышалась зарплата Голембиовского. Одни оценили такой его шаг как благородный жест, другие назвали популизмом. Коллектив и здесь был верен себе: в отношении начальства он никогда не знал единообразия мнений.

Но и те и другие — все в «Известиях» хорошо понимали, откуда берутся в редакции деньги. Как я говорил чуть выше, несмотря на падение тиража поток рекламы в «Известия» все еще оставался очень интенсивным. Однако в самом этом потоке набирало силу одно нехорошее течение: для привлечения рекламы приходилось снижать цену газетного места под нее. Прошли времена, когда полоса в «Известиях» стоила 50 тысяч долларов. Платилось, разумеется, в рублях, а считалось в твердой валюте. К концу 93-го цена упала чуть не вдвое — до 30 тысяч долларов. И то лишь в случаях, когда полоса состояла из 64 маленьких рекламок — такие размеры продавались как наиболее дорогие. Их набиралось на целую страницу нечасто. Следующий продаваемый размер был вдвое крупнее — 1/32 полосы, при нем стоимость одного квадратного сантиметра выходила уже существенно ниже. Она устанавливалась все меньше и меньше по мере увеличения объемов модулей — до 1/16, 1/8, 1/4, 1/2 полосы. И оказывалась самой маленькой, когда под целевую рекламу отдавалась вся страница. Но это ориентировочная схема тарифов, формат рекламы мог выходить и за рамки модулей. Вопрос же окончательной цены каждый раз решался в ходе переговоров с рекламодателем. Многое зависело от места, где печаталось объявление, самое дорогое — на 1-й странице газеты.

Наглядным примером того, какой в реальности была стоимость рекламы в «Известиях», могут служить публикации объявлений частной компании АО «МММ» под руководством Сергея Мавроди — крупнейшей в истории финансовой пирамиды, вовлекшей в свою деятельность около 15 миллионов вкладчиков. Опускаю сейчас моральную сторону этой истории — редакция была убеждена, что «МММ» дурит народ, писала об этом. Распространяя же ее рекламу, мы сами, как и многие другие издания, как главные телеканалы страны, цинично участвовали в обмане простодушных, наивных сограждан. Срабатывал принцип: деньги не пахнут.

У меня в руках копия уникального документа, подписанного в сентябре 1997 года новым после Голембиовского президентом «Известий» Мурзиным. Это направленная следователю по особо важным делам Следственного комитета МВД РФ С. С. Глухих справка о стоимости рекламы «МММ», печатавшейся в «Известиях» с октября 1993 года по август 95-го. В ней приведены дата выхода газеты, размер публикации, ее стоимость в рублях.

Начиная с 23 октября, до конца 93-го года реклама Мавроди выходила у нас форматом 1/8 трижды и четыре раза по 1/4. В первом случае в перерасчете на полосу она стоила 35 миллионов 288 тысяч рублей или по среднему курсу тех дней 29 400 долларов. Во втором — 30 миллионов рублей (25 000 долларов). Начав в следующем году давать нам рекламу только с февраля, Мавроди уже со второй публикации перешел на формат полосы, она ему обошлась уже в 23 миллиона рублей, то есть всего в 14 677 долларов. В апреле газета уже довольствовалась получением от «МММ» 12 870 за полосу, в июле 11 307, в сентябре 9349 долларов.

Всего в течение двадцати трех месяцев «Известия» напечатали рекламу Мавроди 159 раз на общую сумму 1 миллиард 546 миллионов рублей, это примерно 550 тысяч долларов. Деньги не пахли, а их требовалось редакции очень много — на бумагу, печать, распространение, на зарплату людям в Москве, на содержание все еще большой корреспондентской сети в России и за рубежом, на командировки, транспорт, связь, компьютеризацию, на эксплуатацию своего восьмиэтажного здания. Где их брать? Я уже говорил о соотношении доходов: от подписчиков и продажи газеты только 16 процентов, все остальное — реклама. А раз не имелось никаких других поступлений средств, то и требовалось, чтобы рекламы было как можно больше. Для ее привлечения снижалась цена, вводились всевозможные скидки. В каждый номер набивалось столько объявлений, что менялся традиционный облик газеты, она порой воспринималась чуть ли не как специализированное информационно-рекламное издание. «Известия» гораздо больше, чем какая-либо другая газета, отдавали своей площади под рекламу — до 33 процентов, а то и более. Исследования по рекламному рынку указывают, что у «Комсомольской правды» этот показатель не превышал 27 процентов, у «Труда» — 18.

Гонзальез и его служба хвастались: мы больше всех даем рекламы. Другие замы главного, редакторы отделов, корреспонденты жаловались: места для журналистских материалов выделяется все меньше.

Спасая нас от нищеты, обилие рекламы сильно снижало читательскую привлекательность газеты, отбивало интерес к ней у многих людей, что являлось одной из серьезных причин падения тиража. А сокращение аудитории «Известий» неизбежно вело к уменьшению рекламных предложений, падению их цены. Это был замкнутый круг причин и следствий, прямых и косвенных зависимостей от кажущихся успехов и реальных ошибок в организации нового для всех нас дела — газетного бизнеса.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.