Кадры решают не всё

Кадры решают не всё

После отъезда Надеина на собкоровскую работу в Вашингтон месяца три не было ясно, кого хотел бы видеть Голембиовский своим замом по международной тематике. В приватных разговорах он называл кандидатуры из числа известинских международников, но сам же их отклонял. Звучали фамилии и со стороны, из других изданий. Окончательный выбор был остановлен на 36-летнем Леониде Млечине из авторитетного журнала демократической направленности «Новое время», которым руководил блестящий журналист-международник Александр Пумпянский. Как я слышал, ему не хотелось расставаться с Млечиным, и это говорило в пользу нового зама главного редактора «Известий». Он пробыл у нас три года и проявил себя как очень квалифицированный работник хорошего интеллигентного воспитания.

В 1993 году профессиональный уровень в газете все еще задавали многие из тех, кого давно знала и почитала известинская аудитория, чьи материалы высоко оценивались в журналистской среде. Называю не по должностям, заслугам, алфавиту, а как вспоминается. Станислав Кондрашов, Александр Васинский, Альберт Плутник, Ирина Дементьева, Элла Максимова (Меркель), Арнольд Пушкарь, Ирина Овчинникова, Светлана Туторская, Инга Преловская, Леонид Капелюшный, Борис Резник, Николай Матуковский, Эдуард Кондратов, Сергей Баблумян, Ким Смирнов, Сергей Агафонов, Владимир Верников, Владимир Скосырев, Михаил Ильинский, Евгений Бовкун, Александр Кривопалов, Юрий Коваленко, Юрий Савинков… Всех не назвать, но две фамилии выделю: Эдвин Поляновский, Леонид Шинкарев.

Попадалась мне, помнится, на глаза цифра: в России сегодня учат журналистике 122 государственных и негосударственных вуза и ежегодно они выпускают около 2000 специалистов. Если хоть в одном из этих вузов пишут дипломные или кандидатские работы по мастерству в области газетно-журнальной журналистики, то, на мой взгляд, в число объектов таких работ обязательно должны быть включены эти две фамилии: Поляновский и Шинкарев. Оба они из того направления в нашей профессии, которое было, есть и будет наиболее сложным и социально, гражданственно ответственным — из журналистики исследований и расследований. Но при этом у каждого из них свой собственный стиль, заметно выделяющийся на общем фоне журналистики. Сразу видишь индивидуальность в выборе темы, языке и манере письма, в построении статей, очерков. А результат удивительно одинаков — почти всегда это журналистская бомба, главный материал номера, а то и недели, месяца, иногда и года. Правду говорят, что газета живет один день. Но в «Известиях» бывало очень много материалов, о которых страна говорила не один день. И в их число часто попадало написанное Поляновским и Шинкаревым.

Самой заметной публикацией Эдвина в 93-м стал напечатанный в сентябре сериал «Поэты и палачи». Значительно раньше, еще в начале года Голембиовский сказал на летучке:

— Насколько я знаю, в редакции в работе есть одна пока серьезная вещь — о Мандельштаме, над которой работает долго, непозволительно долго Поляновский.

Кажется, это был первый случай, когда Игорь публично пожурил своего близкого друга, часто вхожего в его дом. Поляновский всегда работал медленно, а в этот раз действительно намного дольше, чем обычно. Но не каждый известинец мог бы распорядиться этим резервом времени с таким же итогом, как Поляновский. Только в середине лета была напечатана в пяти номерах серия его очерков «Смерть Осипа Мандельштама» о трагической судьбе поэта, его последних днях. Последовавший в сентябре цикл очерков «Поэты и палачи» был о вновь открывшихся обстоятельствах гибели Мандельштама, о тяжелых судьбах других русских поэтов. Публикация вызвала широкий резонанс в стране и за рубежом, к нам пошел поток писем, в том числе из научных кругов США, Англии, Франции.

Не все в редакции одинаково оценивали выступления Эдвина. Многие считали, что те его материалы, которые печатались отдельными кусками в нескольких номерах, превышают рамки газетного формата, больше подходят для журнала. Мне лично казалось, что в таких сериалах, да и в остальных, более коротких публикациях Поляновского бывает излишней постоянная позиция автора как безупречного во всех отношениях морального арбитра, раздающего высоконравственные пасторские поучения. Другим же это нравилось, но, вне зависимости от вкусовых оценок, всеми признавалось, что Эдвин — оригинальный, глубокий и тонкий мастер, умеющий помимо прочего вызвать большой эмоциональный отклик читательских масс. Гнев и возмущение — против одних своих героев, восхищение другими, сочувствие и сострадание — к третьим. Во многих письмах в редакцию их авторы признавались, что, читая Поляновского, не могли сдержать слез.

Не менее, а может, и более широкую гамму чувств способны были вызывать — и вызывали — материалы Леонида Шинкарева. Но это никогда не становилось его целью. Если он и ориентировался на какую-то возможную реакцию людей, то больше на их способность умом воспринимать все, что он сообщает, рассказывает, осмысливает. Никаких специальных нажимов на читательскую психику, навязывания своих, авторских выводов. Никакой агитации, — думай сам, уважаемый читатель, а дело происходило таким образом… Или: проблема состояла в том, что… Или: случилось следующее…

20 августа 1968 года случилось то, что потрясло весь мир: войска СССР и еще пяти стран Варшавского договора оккупировали Чехословакию. К 25-летию этого события 20 августа 1993 года в вечернем выпуске «Известий» была опубликована лучшая статья Шинкарева в текущем году под названием «Август безумия».

Всю четверть века мировая пресса, всевозможные аналитические центры во многих странах, прежде всего в самой Чехословакии, не теряли интереса к этой грандиозной авантюре. Казалось бы, что уже не должно оставаться важных неизвестных фактов, подробностей, действующих лиц. Выписывая командировку Леониду в Прагу, я, конечно, понимал, что он узнает там еще что-то новое, но не представлял, с каким уникальным информационным багажом он вернется в Москву. «Август безумия» явился той сенсационной публикацией, которой могла бы гордиться любая мировая газета, но она ее не имела, потому что другого Шинкарева в мировой журналистике нет, а тот, что есть, работал в «Известиях».

Прошли еще пятнадцать лет, и в 2008 году в Москве на русском, затем в Праге на чешском языке вышла в свет книга Лени, которую я бы советовал прочитать каждому, и в первую очередь журналистам всех возрастов, в том числе будущим — студентам тех 122 вузов. К сожалению, у нее хотя и точное, но, как мне кажется, не лучшее из тех названий, какого она заслуживает: «Я это всё почти забыл… Опыт психологических очерков событий в Чехословакии в 1968 году». Я убежден: эту книгу надо прочесть всем по той простой причине, что она не только содержит огромный объем новых, бесконечно интересных сведений о событиях, сыгравших огромную историческую роль, но и позволяет лучше узнать и понять, что собой представлял когда-то Советский Союз и почему демократическая Россия так долго вырывается из отечественных тоталитарных оков. Для молодых и седовласых журналистов это еще и большое удовольствие увидеть, что мог сотворить их коллега, отдавший почти сорок лет работе над книгой, основу которой составляют лично им полученные свидетельства. Были использованы 156 аудиокассет (каждая по 90 минут) с записью бесед автора с руководителями СССР и ЧССР, со многими участниками описываемых событий. А для будущих журналистов — это еще и отличный учебник, ярко демонстрирующий, как можно и нужно работать, чтобы стать классным профессионалом. Наконец, это еще и способ убедиться, какой она бывает — чистой, честной, благородной — наша ненавидимая многими людьми специальность.

Много есть хороших книг, написанных советскими, российскими журналистами. Лучшими из них я считал до недавнего времени две: «Британия. 60-е годы» известинца Владимира Осипова (1967) и «Ветка сакуры. Рассказ о том, что за люди японцы» правдиста Всеволода Овчинникова (1980). Теперь к ним добавляю «Я это все почти забыл…» Леонида Шинкарева.

В «Известия» он пришел в 1961 году, когда ему был тридцать один год. Отлично себя зарекомендовал в качестве собкора по Восточной Сибири, потом в Монголии и Северной Корее, в Мозамбике и Юго-Восточной Африке. Из Африки вернулся в газету спецкором при главном редакторе. Автор более десяти книг, часть их издавалась также в США, Великобритании, Германии, Финляндии, Дании, в других странах. Когда в 93-м публиковалась статья «Август безумия», Лёне шел шестьдесят третий год, он был в расцвете творческих сил и оставался в коллективе одним из главных профессиональных и моральных авторитетов. Никто не знал — и он тоже, что всего лишь через год будет уволен. «Надо омолаживать газету», — скажут ему.

Началом обновления редакции, заодно и большой текучести кадров стал именно 93-й год. Но при этом какой-то четко спланированной кадровой линии не существовало. Происходили некоторые структурные изменения, соответственно корректировалось штатное расписание, оно то сокращалось, то восстанавливалось, снова урезалось, опять дополнялось, в общем, постоянно модернизировалось. Отдел кадров возглавлял еще со времен Аджубея Александр Алексеевич Сильченко, добрый, чуткий к людям человек, но полностью отстраненный от подбора персонала и работы с ним — занимался только формальностями, документами. Нужных работников искали руководители подразделений, понятно, без какой-либо системы и без определенных методик — в основном через знакомства: мир журналистский тесен.

Каждой кадровой новации находились обоснования, главным из которых была надежда, что так станет лучше для дела. Иногда дело выигрывало, но бывало, что и проваливалось.

Десятилетия существовал отдел литературы и искусства. В ходе одной из реорганизаций он был сокращен, а некоторые его функции перешли в общеполитическую редакцию. Вскоре обнаружились большие пустоты в отражении на страницах газеты многогранной культурной жизни. В конце 93-го года правление АО принимает решение образовать отдел культуры, на место его руководителя приглашается первый заместитель главного редактора «Комсомольской правды» Ядвига Юферова, не имевшая достаточных знаний и связей в сложнейшей творческой, постоянно конфликтной сфере. Умелый газетный аппаратчик, она энергично берется за организацию работы, и отдел начинает присутствовать на страницах газеты.

Так же десятилетиями существовал и очень многое сделал для расцвета «Известий» отдел морали и права. По мере ухода газеты от моральной проблематики его ликвидировали, а жизнь показала, что напрасно при этом отказались и от важнейшей в жизни общества правовой темы. Все в том же 93-м создается отдел права в составе четырех человек, его редактором назначается Леонид Никитинский из большой команды, покинувшей «Комсомольскую правду». Возникал вопрос и о возможном приглашении других членов этой команды, почти вся она как-то побывала у нас в редакции, но первые переговоры не получили продолжения. Молодые журналисты предпочли собственное дело — создали «Новую газету». Никитинский — профессиональный юрист, кандидат наук, и с его приходом к нам проблемы права получили компетентное отражение в «Известиях».

По-другому, драматически складывается история уже третьего в этом году нового отдела. В середине сентября корреспондент социально-экономической редакции Ирина Демченко обращается к главному редактору с письмом, назвав его: «Официальная бумага». Поскольку бумага не личная, а «официальная», часть ее процитирую:

Дорогой Игорь Несторович!

Я предлагаю создать отдел, который, к сожалению, по назывной тематике совпадает с двумя уже существующими редакциями: социально-экономической и политической. С другой стороны, то, что предлагаю сделать я, они еще не делают и почти (за исключением случайного самотека) не пытаются сделать…

Я предлагаю создать отдел политического и экономического анализа и прогнозирования, имея в виду, что он освоит полосу «Анализ и прогноз», которая пока наполняется зачастую случайными материалами. Сама ее идея хорошая, жалко отказываться. Давайте лучше сделаем ее как надо. Но на самом деле функции того отдела, как я их вижу, будут шире. Вот что, на мой взгляд, должно в них входить…

Дальше говорится, что это будет сбор досье: на политиков первого и второго эшелонов; на бизнесменов, особенно тяготеющих к финансированию политики и средств массовой информации; на политические партии, движения, течения; на частные и частно-государственные структуры, работающие в области политики и экономики и пригодные в качестве платформы для начала предвыборной борьбы. Постоянное отслеживание оперативной и базовой социально-экономической и политической ситуации в регионах, ведение специальных досье по регионам России…

О многом другом, интересном и сумбурном, шла речь еще на пяти страницах бумаги, заканчиваясь фразой: «Пожалуйста, разрешите мне все это попробовать». Главный редактор предлагает Демченко написать короткую служебную записку в правление АО. Записку он получает 20 сентября (оригинал я видел в архивах). И уже на следующий день, без какой-либо даже короткой информации для редколлегии, не говоря о специальном разговоре, обсуждении, подписывает решение правления № 21, состоящее из двух пунктов:

1. Организовать в составе социально-экономической редакции газеты «Известия» аналитический отдел и ввести в штат редакции газеты следующие должности:

— редактор отдела с окладом 160 000 рублей в месяц;

— 4 корреспондента с окладом 65 000–90 000 рублей в месяц;

— технический секретарь с окладом 50 000 рублей в месяц.

2. Назначить Демченко И. Г. редактором аналитического отдела с 21 сентября 1993 г., освободив от обязанностей корреспондента социально-экономического отдела, оклад 160 000 (сто шестьдесят) рублей в месяц.

Президент АО «Известия» И. Голембиовский

Трудно говорить с полной уверенностью, но, похоже, что в истории газеты не было другого отдела, который прожил бы меньше этого. Спустя всего лишь пятьдесят дней, 11 ноября вышло решение правления № 42, также состоящее из двух пунктов:

1. Упразднить в штате редакции газеты «Известия» аналитический отдел.

2. В связи с упразднением аналитического отдела освободить Демченко И. Г. от обязанностей редактора этого отдела и назначить ее обозревателем социально-экономической редакции «Известий» с окладом 180 000 (сто восемьдесят тысяч) рублей в месяц с 11 ноября 1993 г.

Президент АО «Известия» И. Голембиовский

Это был по-своему мужественный поступок Игоря — признать перед всей редакцией свое совершенно необдуманное решение, невозможное для быстрой качественной реализации в практику газеты. Утешением для Иры и своеобразной благодарностью за ее творческий порыв стала прибавка к зарплате: как редактор отдела она имела месячный оклад 160 тысяч рублей, как обозреватель, — на 20 тысяч больше.

Но из этого управленческого урока не было сделано верного вывода. Прошла всего лишь неделя, и Игорь допускает вторую, еще большую ошибку, связанную уже не только с кадровой политикой, но и с перспективой развития газеты. Не вынося вопрос на обсуждение редколлегии, 18 ноября он подписывает решение о создании нового отдела «Известия-ТВ», утверждает его штатное расписание численностью в десять человек и в этот же день назначает на все десять открывшихся должностей конкретных работников — команду пишущих о телевидении журналистов во главе с известным телекритиком Лидией Польской. О том, что это за отдел, уместнее будет рассказать уже в связи с приказом в следующем, 94-м году — о его закрытии и увольнении сразу всех десяти сотрудников.

Еще о некоторых кадровых решениях 93-го года.

Навсегда выехал в США мой первый зам Юра Макаров, талантливый, остроумный человек, контактный и приятный в общении. Начало его американской жизни сложилось благополучно, продолжение тоже было неплохим. В секретариате его заменил Алексей Ивкин, перешедший к нам пару лет назад из «Правды», от которой был собкором в Австралии. До этого работал в «Комсомольской правде». Работником он оказался толковым, но почему-то его недолюбливал Голембиовский, и мне приходилось не однажды ему доказывать, что Леша не зря получает зарплату.

На три месяца отправился в США собкор по Грузии Бесик Уригашвили. Это было время острейшего военного конфликта между Грузией и Абхазией, и никто в редакции не понимал, почему именно в такой момент надолго покидает зону войны корреспондент «Известий». Не сняла этого вопроса и формулировка в приказе:

Командировать Уригашвили Б. О. в США по приглашению журнала «Бюллетень ученых-атомщиков» с целью прохождения журналистской практики по программе военных и наукоемких технологий, вопросов разоружения и конверсии. Срок командировки с 1 октября 1993 года по 1 января 1994 года. Все расходы на время пребывания в США за счет принимающей стороны, включая проезд. Сохранить за Уригашвили Б. О. пребывание в занимаемой должности в редакции с получаемым им окладом.

Случись такая командировка спустя десять-пятнадцать лет, когда Грузия уже не мыслила себя без американского вооружения, еще можно было бы подозревать, что истинной причиной поездки Уригашвили за океан являлись интересы тбилисского генералитета. Но тогда надо было бы считать Голембиовского агентом грузинского влияния, если он оставил зарплату Уригашвили за все три месяца его отсутствия на рабочем месте. Ну а что на самом деле стояло за приведенной формулировкой 93-го года, осталось неизвестным. Все те три месяца газета печатала репортажи внештатных грузинских журналистов.

В этом же 93-м году покинули Пушкинскую площадь двое наших спецкоров, оставивших своими материалами заметный след на страницах «Известий» — Ира Круглянская (Коновалова) и Слава Щепоткин. Ира многие годы проработала в отделе, который был ближе всех к реальной жизни — в отделе писем, куда огромным потоком со всей страны шли короткие и длинные, грамотные и со многими ошибками послания советских граждан. Попадались письма и о чем-то нормальном, даже радостном, но основу всесоюзной почты составляли просьбы помочь — выбиться из нищеты, защитить от чиновничества, добиться справедливости. Для Круглянской письмо было лишь поводом, дальше шла серьезная корреспондентская работа, результатом которой всегда становилось мощное выступление газеты в защиту человека, здравого смысла. Большое звучание получили в годы перестройки статьи Иры, направленные на поддержку умных, инициативных людей, ломающих советские догмы.

Смелостью и политической остротой отличались многие публикации Славы Щепоткина, посвященные проблемам демократизации и межнациональных отношений в стране.

С горечью и скорбью приходится отмечать, что 93-й оказался последним в жизни слишком многих известинцев разных поколений. Черные рамки некрологов вобрали в себя имена людей, навсегда оставшихся в истории газеты. Вот эти имена: Алексей Аджубей, Александр Плющ, Олег Васильев, Александр Фролов, Семен Руденко, Николай Поллак-Полянов, Евгения Манучарова, Владимир Кудрявцев, Владимир Вукович, Мария Величко, Борис Бакун, Геннадий Комраков, Василий Тарасов, Николай Бакланов…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.