Вынужденная агитация за Ельцина

Вынужденная агитация за Ельцина

Но как бы плохо ни складывались дела с нашей экономикой, это никак не отражалось на политической ориентации газеты. Она продолжала твердо держаться давно избранного курса — на перемены в стране, на ее демократизацию. С самого начала 1996 года этот курс прокладывался сквозь сложнейшую, небывалую по масштабу ни в СССР, ни в РФ избирательную кампанию по выборам главы государства.

А пока еще шли гадания, за кого придется людям голосовать, пойдет ли Ельцин на второй президентский срок, «Известия» подвергли его острой критике сразу двумя статьями в одном и том же номере — от 20 января. Поводом для них послужили трагические события, вошедшие в историю под названием тех мест, где они произошли — дагестанский город Кизляр и село Первомайское у границы с Чечней. Здесь в результате налета более трехсот чеченских боевиков нависла смертельная угроза жизни очень многих местных жителей, взятых в заложники. Вся страна была в напряжении, ожидая развязки ситуации. А из Москвы постоянно распространялась успокаивающая, как позже выяснилось, ложная официальная информация о якобы тщательно готовящейся операции, не допускающей жертв среди военных и мирного населения. В Кремле перед телекамерами Ельцин жестами показывал, как «на позициях расположились тридцать восемь снайперов, и у каждого своя цель». Сама по себе эта президентская мизансцена могла быть довольно смешным зрелищем, если бы на виду у миллионов людей она не выглядела наводящей ужас.

Заявлялось, что цель штурма позиций террористов с применением вертолетов, танков, бэтээров — освобождение заложников. Но в действительности, как передавал в редакцию наш спецкор В. Яков, это была настоящая бойня. После мощной артподготовки четыре дня все виды оружия громили это село, перемешивая с землей тела террористов и заложников, местных жителей — женщин, детей, мужчин. Разрушены школа, мечеть, 250 домов, уничтожены имущество людей и их скот, оставшиеся в живых оказались без всяких средств к существованию.

Несмотря на огромный размах операции, она была так организована, что основным силам боевиков удалось вырваться из окружения и вернуться на свою базу в Чечне. Днем ранее (17 января) Отто Лацис выходит из Президентского совета в знак протеста против того, как повели себя Ельцин и его генералы в истории со штурмом Первомайского. Лацис и является автором одной из двух статей от 20 января, критикующих президента. Уже одно название говорит о ее направленности: «Борису Ельцину, похоже, изменяет память». Смысл заголовка раскрывается первыми фразами:

Президент России, судя по всему, начинает забывать, как он стал президентом России. А было так: впервые в истории нашей страны выбор главы государства определила народная поддержка, преодолевшая сопротивление правящей бюрократии. Сегодня, когда подходит срок переизбрания, президент делает все для того, чтобы уничтожить и без того слабеющие шансы на возобновление народной поддержки своей политики.

Говоря о том, что на первом месте должна была стоять забота о спасении заложников, Лацис считает, что назначенные президентом организаторы операции думали не о людях, а о мести, которая сняла бы досаду за прошлогоднее поражение в Буденновске.

Не исключены, — продолжает он, — и совсем циничные расчеты: думали о предстоящих выборах. Авторитет Бориса Ельцина в народе резко упал по сравнению с 1991 годом. Надежда на то, что в него вновь поверят, может быть связана только с тем, что люди вновь увидят прежнего Ельцина, того, который мог встать на танке и сказать те слова, каких ждали люди. Вновь увидят сильного Ельцина. Но вместо силы государства мы увидели только государственную жестокость. Потому что сила государства не в способности подавлять и убивать своих граждан, а в способности их надежно защищать.

В этом же номере бросался в глаза и заголовок второй статьи, посвященной Ельцину: «Президент заговорил голосом оппозиции». По мнению ее автора Альберта Плутника, сражение в Первомайском с его стратегией и тактикой явилось признаком того, что

власть заимствует у оппозиции простую и общедоступную демагогию в идеологической обработке населения. Это, если хотите, популистский трюк новейшего образца — народ же, как говорят, истосковался по сильной руке. Это, по сути, вступление не под звуки фанфар, но под гром пушек президента Ельцина в борьбу за свое переизбрание на второй срок.

Напоминая о победных результатах оппозиции на прошлогодних выборах в парламент, Плутник пишет, что ее вес при решении коренных проблем внутренней и внешней политики России не только возрос, но и — во многих случаях — оказывается теперь определяющим.

Сегодня, — заключает статья, — мы хорошо знаем, что Ельцин многолик. Он может быть очень разным — до полной себе противоположности. Ибо президент — это во многом его окружение. А оно меняется, его мы не выбираем всенародным голосованием. Избирая же так поддающегося влиянию высшего руководителя, просто невозможно предугадать, кого именно, представителей каких сил он предпочтет завтра видеть рядом с собой.

Прошло всего четыре дня и без малейших колебаний Голембиовский ставит в номер материал, на публикацию которого мог решиться только очень смелый редактор по-настоящему независимой газеты. Это огромное, объемом в 400 строк «Открытое письмо Б. Ельцину» депутата Госдумы, председателя Комиссии по правам человека при президенте РФ Сергея Адамовича Ковалева. Ни в одном другом издании не появлялось такого эмоционального и вместе с тем конкретного обвинения Ельцина в многочисленных ошибках и просчетах, в принципиально, как считал Ковалев, неверном выборе приоритетов и критериев в государственной политике, в смене демократического курса страны на прямо противоположный тому, что был провозглашен в августе 1991 года.

Критикуя Ельцина, газета еще только готовилась вступить в кампанию по выборам президента. Она началась для нас через несколько дней большой статьей литератора Льва Тимофеева, познавшего тюрьму за свои антисоветские публикации в Самиздате. На вопрос в ее заголовке «Сдадим страну коммунистам?» всеми своими 450 строками статья давала твердый однозначный ответ: этого допустить нельзя! Называя президентскую кампанию решающей битвой с коммунизмом, Тимофеев писал: «Мы пока не знаем, кто сегодня в России способен взять на себя дело объединения демократических сил. Но если такая работа не начнется в ближайшее время, мы проиграем президентские выборы коммунистам. Отдадим им Россию».

Только с двумя именами автор связывал надежды на то, что коммунисты не пройдут — с Борисом Ельциным и Александром Солженицыным, но реальнее он считал все же кандидатуру Ельцина.

Когда в редакции обсуждалась эта статья, то относительно Ельцина высказывались примерно те же суждения, которые приводил Тимофеев. Что опасно подпадать под влияние эмоций, вызванных неадекватным поведением президента в последние дни, и безоглядно отказывать ему в доверии за пять месяцев до выборов. Что остаться сегодня вообще без политического лидера (а такого за недели не создашь) значило бы сознательно привести коммунистов к власти. Как бы ни звучало сомнительно, но Ельцин и после села Первомайского оставался главным, если не единственным гарантом демократических реформ в стране.

Ну а гарантом политической линии «Известий» являлся, понятно, Игорь Голембиовский. Основным же ее разработчиком был Коля Боднарук. Через возглавляемую им редакцию и шел на страницы газеты нарастающий поток материалов, связанных с будущими выборами. Спустя два дня после Тимофеева с еще более крупной статьей выступил бывший до недавнего времени главой администрации президента Сергей Филатов. Также написанная по просьбе Боднарука, она анализировала многие аспекты президентской кампании. В частности, был затронут вопрос о нежелательности переноса на российскую действительность опыта некоторых стран Восточной Европы, где в последнее время высшие государственные посты заняли коммунисты.

То, что происходит в Восточной Европе, нельзя переносить на Россию, — писал Филатов. — И если там есть уверенность, что пришедшие к власти бывшие коммунисты не вернутся к большевизму, а будут развивать социал-демократию, то в России такой уверенности нет и быть не может, ибо компартия, имеющая кровавое прошлое и не отказавшаяся от него в настоящем, опасна своим возвращением. За лидерами КПРФ стоят радикальные фигуры с замыслом реванша, мести, расправы. А сегодня умело используется маскировка, идет игра на трудностях реформ.

Сделав немало оговорок, и, конечно, не сговариваясь ни с Тимофеевым, ни с заказчиком статьи Боднаруком, Филатов также высказался за то, что с точки зрения обеспечения гарантии реформ и стабильности в стране, целесообразно сохранить президентство за Ельциным. И подробно объяснил, почему он так считает. В сжатой форме его аргументы сводились к следующему:

— …хоть и с трудом, но мы продвигаемся по пути законодательства, а именно нынешний президент является инициатором, организатором и гарантом конституционной и правовой реформы в государстве;

— как ни трудно развивается экономическая реформа, на протяжении ряда лет мы видим, что прогресс есть, и гарантом здесь также выступает Ельцин;

— именно в эти годы мы впервые ощутили свободу — свободу выбора, свободу слова, передвижения, говоря шире — свободу жизни;

— после выборов в Госдуму сильные позиции имеет Зюганов, а может быть, и Жириновский. Что связано с приходом этих людей к власти, объяснять излишне…

Когда выходили названные статьи, редакция еще не высказывала своего мнения: она «за» или «против» участия Ельцина в президентских выборах. Тогда, в январе — начале февраля 96-го, вопрос для газеты стоял по-другому: какой кандидат от демократических сил способен одержать верх над коммунистом? И мы участвовали в развернувшихся на политическом горизонте поисках такого человека. Участвовали чисто по-газетному: освещали фактически начавшуюся предвыборную кампанию, готовившуюся к своему официальному старту. Старались давать побольше информации, возникающих версий, разных суждений. Фигурировало много фамилий кандидатов в президенты, которые назывались различными инициативными группами с демократического фланга. Это были политики и экономисты Егор Гайдар и Григорий Явлинский, премьер Виктор Черномырдин и мэр Москвы Юрий Лужков, мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, первый и последний Президент СССР Михаил Горбачев, депутат Госдумы Галина Старовойтова, выдающийся врач и талантливый управленец Станислав Федоров, великий спортсмен и писатель Юрий Власов, удачливые бизнесмены Артем Тарасов, Мартин Шаккум…

Тем временем Центральный исполнительный комитет зарегистрировал уже сорок пять инициативных групп, выдвинувших свыше тридцати кандидатов в президенты, а того единственного, который устроил бы всех сторонников кардинального обновления России, по-прежнему не было. «Растерянность в стане демократов» — под этим названием 13 февраля выходит в «Известиях» развернутая информация о том, что Гайдар неожиданно предложил выдвинуть кандидатом от объединенных демократических сил нижегородского губернатора Бориса Немцова. Причем в одной связке с Явлинским как кандидатом в премьер-министры. По сообщению нашего корреспондента Василия Кононенко, Гайдар и Немцов имели продолжительный разговор на эту тему перед отъездом на форум в Давос. Несмотря на давление со стороны Гайдара, который пытался убедить Немцова в том, что его участие в президентской кампании нужно не столько ему, сколько России и демократии, губернатор своего согласия не дал.

Все ждали, как поведет себя Ельцин, будет баллотироваться или нет. Хотя против него были настроены как раз многие демократы, считавшие его кандидатуру наихудшим подарком демократии и наилучшим — для противоборствующего, коммунистического лагеря. От самого же Ельцина, из его окружения не исходило никакой информации: ни да, ни нет. В действительности же, как станет известно гораздо позже, Борис Николаевич еще в конце декабря объявил своей семье, что после долгих размышлений окончательно принял решение: идти на перевыборы. По признанию его дочери Татьяны Дьяченко-Юмашевой, об этом кроме семьи знали всего несколько человек, умевших хранить тайны.

Наконец в один день — 15 февраля — произошли сразу два события, которых, как писали «Известия», ждали, в неизбежности которых не сомневался практически никто. На своей родине, в Екатеринбурге, Борис Ельцин объявил о своем решении бороться за переизбрание. В Москве на конференции КПРФ его соперником был выдвинут Геннадий Зюганов. Само по себе вроде бы случайное по времени совпадение как бы подчеркивало: именно эти фигуры станут главными претендентами на победу в президентской гонке. На этот день в Центризбиркоме было зафиксировано более четырех десятков соискателей, но страна понимала, что 15 февраля в открытую борьбу вступили два лидера, две непримиримые силы, каждая из которых рассчитывала победить и повести за собой Россию.

С этого дня для руководства и всей редакции «Известий» наступила полная ясность насчет позиции газеты в выборной кампании. Из всех выдвинутых демократических кандидатов мы предпочли действующего президента.

В отчете о его пребывании в Екатеринбурге наш собкор Александр Пашков написал, что на встрече с местными журналистами Ельцин высказался довольно откровенно: те средства массовой информации, которые рассчитывают на государственную поддержку, должны выражать интересы государства. Добавил:

— Волен говорить, что хочешь, — финансируйся сам. Ври за свои деньги.

Несмотря на растущие трудности, мы продолжали финансироваться сами и были по-прежнему вольны говорить то, что хотели. Врать при этом не пришлось — «Известия» открыто и честно выступили за Ельцина, потому что не видели в той выборной кампании другого кандидата, который смог бы выиграть схватку с коммунистом Зюгановым, пользовавшимся довольно широкой поддержкой населения.

Здесь коснусь неоднократно звучавших в разное время обвинений в адрес «Известий»: газета, мол, получала указания из ельцинского выборного штаба, когда и что надо печатать, а Голембиовский в нем чуть ли не ночевал, недаром же по итогам выборов он был поощрен Ельциным. Иной раз это говорилось таким тоном, что под «поощрением» имелось в виду нечто особенное, скорее всего материальное и притом весьма существенное — ну не меньше чем «мерседес» или БМВ.

Начну с последнего. Действительно, 25 июля вышло президентское распоряжение № 396-рп (оно есть в Интернете) «О поощрении активных участников организации и проведения выборной кампании Президента Российской Федерации в 1996 году». Я насчитал в нем 63 человека, по алфавиту Игорь шел седьмым. В списке еще девятнадцать фамилий коллег, в их числе из печатной журналистики: Павел Гусев («Московский комсомолец»), Лев Гущин («Огонек»), Александр Лисин («Вечерняя Москва»), Виктор Лошак («Московские новости»), Леонид Милославский («КоммерсантЪ»), Шод Муладжанов («Московская правда»), Александр Потапов («Труд»), Валерий Симонов («Комсомольская правда»), Владислав Старков («Аргументы и факты»), Виталий Третьяков («Независимая газета»), Анатолий Юрков («Российская газета»), Владимир Яковлев («КоммерсантЪ»). Среди других фамилий — политики, политологи, много бизнесменов, включая всю знаменитую семибанкирщину: Петр Авен, Борис Березовский, Владимир Гусинский, Владимир Потанин, Александр Смоленский, Михаил Фридман, Михаил Ходорковский… Независимо от финансовой состоятельности каждого из участников списка все они были удостоены одинакового поощрения — цитирую: «За активное участие в организации и проведении выборной кампании Президента Российской Федерации в 1996 году объявить благодарность Президента Российской Федерации». Вот и все «поощрение»…

Насколько я понимаю, эта скромная, больше формальная благодарность конкретно Голембиовскому была никак не за работу в штабе Ельцина — туда он, и я это хорошо знаю, лишь иногда наведывался. Ни его, ни других вышеназванных главных редакторов, которые, видимо, также заглядывали в этот, а может, и в остальные штабы, коих было одиннадцать по числу кандидатов в президенты, это не может компрометировать. Отмечалось, прежде всего, «активное участие» руководимой Голембиовским газеты, хотя лично он, и я это также могу свидетельствовать, в период всей выборной кампании был особенно энергичным и инициативным. Ну а разговоры о том, что якобы редакция получала указания по публикациям извне, мягко говоря, несерьезны, говоря точнее — это выдумки, полный бред.

Перечитывая сейчас материалы «Известий» той поры, я сужу о них не из сегодняшнего дня, когда идет уже третий, фактически — четвертый срок пребывания у власти Владимира Путина и все больше людей винят в его авторитарном воцарении ельцинскую Конституцию и второй заход в Кремль самого Ельцина, навязавшего России институт преемничества. Если следовать этой логике, то получается, что здесь есть и доля определенной вины «Известий», поддержавших в свое время проект этой Конституции и переизбрание на высший государственный пост ее главного вдохновителя. Но извиняться за это, тем более каяться нам, работникам газеты, не пристало, ибо неизвестно, к чему бы пришла страна сегодня, если бы в 96-м ее возглавил товарищ Геннадий Андреевич Зюганов. Тот Зюганов, который, говоря словами Анатолия Собчака в интервью «Известиям», «может быть, и попытался бы проводить политику хоть и популистскую, но не полностью отрицающую рыночные отношения. Но за ним стоит не просто политическая партия, а партия реванша, вот что самое страшное. Это партия тех самых функционеров, а их было три миллиона в Советском Союзе, которые потеряли опору в жизни. Главное даже не в том, что они утратили деньги, привилегии, они жизненную опору потеряли. И теперь, когда забрезжил шанс вернуться, они уже, не стесняясь, говорят, кого повесят, кого куда пошлют».

Вот этим и были пронизаны наши многие публикации — беспокойством, вполне обоснованной тревогой за судьбу страны, за всю организацию жизни ее граждан. С самого начала выборной кампании газета в основном вышла за рамки противопоставления двух личностей — возвышения образа «положительного Ельцина» и принижения «плохого Зюганова». Этим подходом больше отличались телевидение и всевозможная реклама с призывами «Голосуй или проиграешь», посланиями типа «Верю. Люблю. Надеюсь. Борис Ельцин» и нелестными фотомонтажами лидера КПРФ, сравнениями его с Гитлером. У большинства материалов в «Известиях» было два основных стержня. Первый — это объявленный бой коммунистической идеологии и тем, кто стремится вернуть ее в государственное русло. Второй — происшедший реальный сдвиг в сторону демократии и рыночной экономики, планы Ельцина по продолжению реформ и усилению гарантий социальных прав граждан, конкретные обязательства по исправлению ошибок и просчетов, по завершению войны в Чечне.

Хотелось бы привести в качестве образца наших публикаций того времени выдержки из статьи российского посла в Израиле, бывшего и будущего политобозревателя «Известий» Александра Бовина:

Как и любой из нас, я могу выставить нынешнему президенту внушительный счет. Неуправляемая государственная машина. Коррупция. Преступность. Развал и обвал экономики. И главное, плохо, очень плохо живут люди, особенно те, кто постарше. Я уже не говорю о том, что президенту — как бы ни было ему тяжело, как бы ни хотелось ему вырваться из-под постоянного груза ответственности, — непозволительно то, что позволено каждому из нас. Все это мучит, терзает душу, не дает покоя. И все это работает против Ельцина.

И все-таки, тысячу и один раз взвешивая и перевешивая все, что мне известно, я буду голосовать за Ельцина. И не только потому, что я не хочу возвращаться в прошлое, не хочу, чтобы новые поколения вновь превратились в «винтики», в безгласных исполнителей воли начальства. И не только потому, что конкуренты Ельцина не дотягивают до той отметки, до того уровня, который соответствует первому лицу России. Но потому, прежде всего, что я продолжаю верить Ельцину, продолжаю верить в то, что он, несмотря на колебания, зигзаги, непоследовательность, сумеет дать нам необходимый, как воздух, период стабильности, сумеет не отступиться от демократии, гласности, свободы предпринимательства, сумеет создать условия для нормальной жизни миллионов «простых» людей, которыми держалась и держится Россия.

Не сомневаюсь, что под этими строками подписалось бы абсолютное большинство известинцев. Собственно, это и есть ответ на раздающийся иногда даже сейчас, спустя столько лет, вопрос: «Почему “Известия” поддержали переизбрание Ельцина президентом?». Никто тогда не мог знать, кто и как придет ему на смену. Не знал этого и сам Ельцин. Ни тогда, ни много позже.

Вспоминаю, как в январе 98-го он принимал в Кремле по случаю Дня российской прессы главных редакторов ведущих СМИ. Почти что как в домашней, за чаем, обстановке кто-то поднял тему возможного преемника президента. Он сказал, что давно думает об этом, особенно приглядывается к одному человеку. В порядке шутки я спросил, знает ли тот человек о таком интересе к себе.

— Нет! — хотя и с улыбкой, но категорически ответил Борис Николаевич.

Этим человеком вряд ли тогда мог быть руководитель Главного контрольного управления Администрации президента В. В. Путин. В числе потенциальных претендентов на высший пост в государстве звучали другие фамилии: Немцов, Черномырдин, Примаков, Лужков, Степашин… Приметив Путина с подачи ближайшего окружения, Ельцин внимательно за ним наблюдал и быстро к себе приближал. Первый замглавы администрации, директор ФСБ, секретарь Совета безопасности. Наконец, в августе 1999 года исполняющий обязанности председателя правительства — и сразу президент публично называет его своим преемником.

Я уже не работал тогда в «Известиях», но хорошо помню, как газета приветствовала кадрового разведчика в качестве нового хозяина Кремля. В дальнейшем она вместе со всей прессой многое сделала для его популяризации, взвинчивания и закрепления высоких рейтингов. И продолжает делать. Во все четырнадцать лет пребывания Путина у власти — ни малейшей критики его ошибочных решений и инициатив. А таковых было более чем достаточно… Прошлое нас ничему не учит: снова до заоблачных высот поднимают культ личности руководителя страны, всегда мучительно гнетущий, всегда оказывающийся трагическим для судьбы народа.

Наверное, действительно есть доля вины Ельцина в том, что благодаря его преемничеству у нас возникла вертикаль власти, которая сначала построила авторитаризм, а сейчас несется дальше. Но еще больше в этом виноваты мы сами, граждане России, в особенности журналисты, позволяющие делать с собой все то, что хочется политикам, до смерти напуганным демократией.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.