Консерватизм и русский социалистический проект

Консерватизм и русский социалистический проект

Мы живем в ситуации диалектического противостояния и борьбы мировой буржуазной революции и неизбежной контрреволюции, которая всегда исторически была механизмом воспроизводства деятельности и собственно развития цивилизации. Революция претендует на полное обновление всех элементов социума. Контрреволюция определяет, что из нового действительно попадет в будущее.

Контрреволюция Наполеона оставила Гражданский кодекс. Без восстановления механизмов воспроизводства в принципе нельзя установить появление чего-либо исторически (а не ситуационно) нового, того, что «выживет», «останется» и будет усвоено и освоено, то есть установить шаг развития.

А консерватизм – как раз и есть идеологический инструментарий такого отбора.

За последние сто лет мы находимся в ситуации контрреволюции уже второй раз – начиная с октября 1917-го, и это делает нас лидерами этого процесса. Социализм как контрреволюция был уже однажды пройден нами в его максимально радикальном варианте. Мы не должны ностальгировать, хвалить или ругать этот наш опыт, пытаться полностью вернуться к нему или полностью избежать его. Первое при всех вариантах бессмысленно, второе при всех вариантах невозможно. Прежде всего мы должны этот опыт понять и освоить как ресурс собственного развития, а значит, и развития мирового.

Воспроизводство – это создание заново и с новыми элементами того, что уже было.

Воспроизводство Российской империи (а значит, и СССР – в том или ином смысле) представляется единственно осмысленной и самой прагматичной установкой нашей политики. Тем более мы должны в рефлексии нашего социалистического опыта отделить черты, привнесенные особенностями века (мировую войну) и нации (восприятие русской культурой западноевропейского кризисного религиозного мышления «без Бога» и его концентрированной истории), от универсальной исторической инновации, принадлежащей будущему.

Мы эксплуатировали социалистический строй в рамках военного режима, ведущего оборону в мировой войне на уничтожение в рамках светской религии коммунизма. Оставим в стороне вопрос об исторической неизбежности этих условий нашего выживания. Без этих ужасов и зла (так говорит об этих условиях буржуазная мораль) мы бы просто не существовали сегодня ни как нация (народ со своим государством), ни как страна (территория со своим жизнеобеспечением – хозяйством и экономикой). Но не об этом речь. Кроме этих важных, поносимых и восхваляемых (разными сторонами), выносимых на первый план, но преходящих черт первого (то есть русского) социализма, есть и универсальное содержание нашего исторического опыта социализма как общеевропейской, а в этом качестве – и мировой программы цивилизационного развития.

Капитализм есть механизм относительной концентрации ресурсов для целей развития, но этот механизм работает, пока есть более широкое пространство, откуда можно заимствовать ресурсы и куда можно сбрасывать отходы деятельности, в том числе и социальные. При глобализации экономики мы подходим к эре общепланетарного ограничения ресурсов. Экономика планеты в целом развиваться через самовозрастание капитала не может. Так может развиваться только малая часть планетарного целого, выделенная территория. Ограниченность глобального ресурса уже выражается в американском и европейском долге Китаю и даже России. С другой стороны, человечество пока ничего другого просто не придумало.

Основой нашего консерватизма должно стать выделение воспроизводимых универсальных элементов русского (нашего) социализма, не связанных с режимом фактического военного положения СССР и насаждением в нем светской веры в коммунизм, и интеграция их в нашу социальную структуру. Сделать это можно, только выделив суть социалистического проекта как проекта развития европейской цивилизации, как условия самой возможности разрешения ее кризиса. При этом мы должны прагматично, технически отнестись как к элементам демократии, так и монархии в механизмах государственного управления.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.