1. Невский пятачок

1. Невский пятачок

Вернёмся к первопричине написания этой статьи, к маленькому плацдарму у Московской Дубровки – Невскому пятачку. В связи с тем, план «Барбаросса» стал проваливаться по срокам (не были захвачены ни Ленинград, ни Киев, немцы были остановлены восточнее Смоленска), Гитлер и начальник Генштаба Гальдер уже к концу июля пришли к выводу, что надо отказаться от взятия Ленинграда штурмом, при котором неизбежно последуют большие потери, а окружить его совместно с финнами плотным кольцом и взять измором. Немцы 27 августа, захватив вблизи реки Тосны сёла Ивановское и Отрадное, вышли на левый берег Невы. С захватом Шлиссельбурга 8 сентября всё левобережье Невы от реки Тосны до Ладожского озера оказалось в руках немцев. Немцы надеялись, что финны, наступая, дойдут до правого берега Невы и соединятся с ними, а Ленинград попадёт в полное кольцо блокады. Но финны, к концу августа выйдя к старой (до 1939 года) советско-финской границе и углубившись на 10–20 км от неё (как писал потом Маннергейм, для спрямления линии границы), по приказу Маннергейма остановились, хотя до правого берега Невы оставалось не больше 80 км. Все попытки немцев и части финских государственных деятелей заставить Маннергейма продолжить наступление оказались тщетны. Этим он не только спас Ленинград, но и в дальнейшем спас и свою голову, и всю Финляндию от СССР. Поэтому 8 сентября, как говорится, сходу, немцы попытались переправиться через Неву, но были отогнаны советскими войсками при поддержке артиллерии флота. Чтобы предотвратить возможную попытку немцев переправиться через Неву, из состава 23-ей армии, действующей против финнов, была выделена и переброшена на правый берег Невы в район посёлка Невская Дубровка 115-ая дивизия во главе с генерал-майором М. Ф. Коньковым. Кроме того, на правом берегу Невы находилась дивизия НКВД и 4-ая бригада морской пехоты. Это были все силы, составлявшие Невскую оперативную группу, которая должна была прикрывать всё правобережье Невы от Ладожского озера до Ивановских Порогов. На левом берегу Невы им противостояли: от Ладожского озера-Шлиссельбурга до реки Мойки 20-ая моторизованная дивизия, от реки Мойка до реки Тосны 122-ая пехотная дивизия. Вот как развивались там события. «В ночь на 12 сентября 1941 года пятеро разведчиков на лодке пересекли Неву, собрали данные о движении транспорта и боевой техники в районе 8-ой ГРЭС и без потерь вернулись на правый берег» (Лебедев).

Вот как описывает дальнейшие события Коньков: «В ночь на 18 сентября я вернулся из части в штаб дивизии. Встретил меня встревоженный полковник Симонов. «Товарищ генерал, – доложил он, – приказ за подписью генерала армии Жукова получил». Приказ обязывал меня произвести высадку десанта на левый берег реки 115-ой дивизии совместно с подразделениями 4-ой бригады морской пехоты, и, опираясь на прочную оборону правого берега, частью сил захватить плацдарм на рубеже Ивановское-Отрадное-совхоз «Торфяник» – Мусталово-Московская Дубровка, чтобы с утра 20 сентября начать наступление в направлении Мги». Приказ Жукова был не только невыполним для сил одной дивизии, но и вообще нелеп. Непонятно, для чего перечислялись все населённые пункты от Московской Дубровки, если до устья реки Тосно – расстояние-16-20 км? Как одна дивизия «частью сил» должна двигаться в направлении Мги (по прямой это примерно 10 км, дорогами гораздо больше)? Подобную задачу с трудом могла бы решить только армия. И понятно, почему частью сил: не могло же командование Невской оперативной группы бросить все силы на левый берег Невы, оставив правый берег незащищённым. Не могло в это время – 20 сентября – наше командование направить туда дополнительные силы, так как до этого времени немцы наступали, и все наши силы были направлены на отражение их атак на центральном направлении. Надо сказать, что у немцев не было сил успешно отразить высадку нашего десанта, так как всё левобережье Невы от реки Мойки до Шлиссельбурга контролировала одна 20-ая моторизованная дивизия, которая не могла бросить все силы на отражение нашего десанта, оставив незащищённым Шлиссельбург и всё остальное левобережье. Выделить же дополнительные силы для отражения десанта немцы не могли, так как Гитлер оставил под Ленинградом столь малые силы, что нельзя было снять с другого участка фронта ни одного полка, чтобы не оголить участка обороны. 24 сентября Лееб в своём дневнике записал: «В группе армий «Север» резервов больше нет. То, чем она располагала, пришлось отдать группе армий «Центр». И действительно, чтобы помочь 20-ой мотодивизии отразить наш десант, из Европы авиацией было переброшено два полка 7-ой авиадесантной дивизии, прибытие которых помогло немцам немного потеснить наши силы и сократить длину плацдарма с трёх км до двух. Отсюда видно, что первоначально в ожесточённом сражении за плацдарм, названный впоследствии Невским пятачком, принимали весьма небольшие примерно равные силы с обеих сторон. Но эти бои были очень ожесточённые, часто переходящие в рукопашный бой. В этот первый период, составлявший примерно 10 суток, потери с обеих сторон были примерно равными. Вот как развивались события. В ночь на 20 сентября 1941 года десантники 115-ой стрелковой дивизии под командованием капитана Василия Дубика успешно высадились на левом берегу Невы около деревни Московская Дубровка. Но им не была оказана своевременная помощь, и почти все они во главе с Дубиком погибли до прибытия основных частей – нескольких подразделений 115-ой стрелковой дивизии (командир и штаб дивизии, а также дивизионная артиллерия оставались на правом берегу Невы), батальона дивизии НКВД и 4-ая бригады морской пехоты. Как пишет Жуков, «под Невской Дубровкой этим частям предстояло форсировать полноводную Неву, ширина которой составляла до 800 м, под сплошным огнём противника, задача, можно сказать, невыполнимая». Спрашивается, а зачем ставить невыполнимые задачи? Опытные полководцы всегда ищут слабые стороны в обороне противника и наносят по ним удары, неся при этом минимальные потери. Как пишет Коньков: «Меня нередко спрашивают: чем диктовалось проведение таких сложных операций, как форсирование широкой Невы, захват плацдарма и наступление на станцию Мга небольшими силами без поддержки танков, авиации, артиллерии (кроме дивизионной и полковой). Форсировать Неву под сильным огнём противника, наступать через болота и леса – задача чрезвычайно тяжёлая. Но не было другого выхода, этого требовала боевая обстановка. С началом боя на левом берегу Невы противник начал обстрел из орудий миномётов нашего правого берега и десантников, находившихся в лодках, на плотах, на плаву. Вода кипела от снарядов и мин, кругом свистели осколки.

Особенно трудно приходилось бойцам на плотах с орудиями, которые продвигались медленнее. Порой казалось, что они стоят и раскачиваются, а не плывут. Широкая река не давала возможности маневрировать живой силой, своевременно переправлять боевую технику. Личный состав, изнурённый многодневными боями, к тому же получал очень слабый продовольственный паёк, который попадал на плацдарм с перебоями. Пища доставлялась на пятачок только в тёмное время суток». Потери на пятачке наших войск были громадные. Коньков пишет, что и у немцев были большие потери, но, конечно, они были меньше чем у нас, так как наступающие всегда несут страдают больше, чем те, кто находится в укрытиях. Но многие ли наши воины добирались до соприкосновения с противником? Как это правдиво пишет Коньков, наши воины начинали гибнуть от артиллерийского огня ещё на правом берегу Невы, массой гибли при переправе и далее на пятачке, до соприкосновения с немцами. Если ещё в самый начальный период жизни пятачка удавалось без больших потерь переправить наши войска – 115-ую дивизию и 4-ой батальон морской пехоты, то в последующие дни они потеряли до 80 процентов в боях с частями немецкой 20-ой мотодивизией. Бои носили крайне ожесточённый характер, часто переходили в рукопашный бой. Именно в этих боях наших воинов с 20-ой мотодивизией и с высаженными в конце сентября двумя полками 7-ой Критской авиадесантной дивизии были большие потери с обеих сторон, но у нас всё же больше. «Лучше трижды прыгать с парашютом на остров Крит, чем провести один бой на земле в России», – говорили не ожидавшие такого ожесточённого сопротивления немецкие десантники. Когда они заняли позиции у Московской Дубровки, то обнаружили, что окопы были заполнены телами убитых в предыдущих боях. Русские лежали рядом с трупами немецких солдат. В результате упорных боёв два передних края настолько сблизились, что в минуты затишья можно было услышать разговор и даже кашель простуженных солдат противника. Вот как описывается в книге немецкого историка Г. Водажа «Прошедшие ад»: «Пулемёты, винтовки, ручные гранаты, сапёрные лопатки и штыки без оружия, с которыми бросались друг на друга солдаты с обеих сторон. Страшный исход этих боёв и через десятилетия остаётся в памяти бывших немецких десантников». Для того чтобы поддержать гарнизон пятачка, туда всё время подбрасывали новые подкрепления, которые несли громадные потери. В этих боях не пожалели, по существу, ни детей, ни юношей допризывного возраста – юнг. «Мы восхищались смелыми действиями роты юнг с острова Валаам в бою. Юноши в тельняшках из школы боцманов и морского училища бесстрашно шли в атаку, сея в стане врагов панику. Фашисты бросали окопы и траншеи и спасались бегством. Случилось так, что на пути атакующих юнг неожиданно вырастал противотанковый ров[2], который гитлеровцы приспособили к обороне, насытили огневыми точками. Казалось, затухнет боевой порыв, прижмут к земле юных моряков вражеские пулемёты. Но юнги совершили невозможное. Они, оценив обстановку, стремительно рванулись вперёд и оказались перед рвом. Фашисты не успели опомниться, как на их головы посыпались гранаты. Гитлеровцы позорно бежали, оставив отлично оборудованные укрепления, бросая пулемёты и даже штабные карты» (Коньков). Коньков, так красочно описывая боевые действия юнг, «забыл» добавить, какой процент юнг остался в живых в этой атаке. Впрочем, неважно какой процент юнг погиб в этой атаке, так как в последующих боевых действиях они погибли практически все. Погибли, по существу, дети, не достигнувшие 16-ти лет, а восхищённый их действиями Коньков, пославший их на смерть, дожил до преклонных лет.

Как пишет Юрий Лебедев: «К сожалению, наверное никогда не удастся точно установить число погибших. Но реально оценивая ситуацию, надо отделить потери в боях за овладение плацдармом и на самом Пятачке. Самые крупные потери несли наши войска на правом берегу Невы в местах переправ и при форсировании реки. Здесь были сконцентрированы все силы атакующей стороны. В тот момент солдат ещё не был готов к бою и оставался полностью беззащитным, не имея возможности укрыться от артиллерийского огня противника. А именно от него был наибольший урон. Уже к концу сентября 1941 года сентября немцы подвели к Неве дивизион артиллерийско-инструментальной разведки 20-ой моторизованной дивизии, которая с точностью до метра просчитала переправы советских войск. После чего были созданы три артиллерийские группы «Север», «Центр» и «Юг», расположенных на Невском фронте от Шлиссельбурга до Отрадного. Крупнокалиберная артиллерия, в том числе французские 150 мм и 210 мм миномёты были укрыты на Кепколовских высотах. Из района Синявино поддержку оказывали орудия 227-ой пехотной дивизии. Вся акватория перед Невским пятачком простреливалась пулемётным огнём. Большие потери несли наши войска и от авиации. Оценочно можно ориентироваться на цифру 50 тысяч советских солдат погибших на самом Пятачке. Немецкие потери оцениваются в примерно 10 тысяч. Немецкому командованию невского участка фронта удалось добиться главного: пятачок был локализован, пристрелян с местами переправ на другом берегу, а обстановка взята под контроль. Немецкие пехотные батальоны[3] получили возможность для оборудования позиций, установки проволочных заграждений и планомерного минирования восточного берега» (Юрий Лебедев). С этого момента немцы практически перестали терять солдат. Эффективность же нашей артиллерии, находившейся на левом берегу Невы вследствие слабого знания позиций артиллерии противника была близкой к нулю. Говорят, что эта высадка оттянула войска, наступающие на Ленинград. Но о какой положительной оттяжке может идти речь, если все поставленные задачи по блокаде Ленинграда немцы выполнили, несмотря на все усилия Жукова, и с 18 сентября приступили к оборонительным сооружениям по линии блокады Ленинграда? Лееб не смог из состава группы войск «Север» выделить ни одного полка для отражения нашего десанта, и немцам пришлось по воздуху перебросить два полка авиадесантников. А сам пятачок вскоре был блокирован весьма небольшими силами немцев. И вообще, какую важную задачу в этом районе могло решить то сравнительно небольшое количество войск, которое первоначально было выброшено на пятачок? И причём, как это будет показано, блокада самого пятачка осуществлялась весьма небольшой группой немцев – несколькими подразделениями одной дивизии. Вначале у меня была версия, почему был создан Невский пятачок. Жуков прибыл в Ленинград, когда Гитлер отдал приказ о передаче почти всей технике под Москву, а войска Лееба занимали позиции, удобные для ведения блокады, и переходили от активных действий к пассивной обороне. Жуков очень обрадовался, узнав, что немцы отказались от штурма города. Но для него создалось щекотливое положение. К сверхпассивной обороне финнов прибавляется пассивная оборона немцев, которые, понеся серьёзные потери в боях за южные пригороды Ленинграда, рады зарыться в землю и отдохнуть. Возникает вопрос: что же делает Жуков на фронте, где не ведутся активные боевые действия? В это немцы доканчивают громить Киевскую группировку наших войск и готовятся наступать на Москву. Казалось, лучшим решением было бы воспользоваться затишьем и начать серьёзную подготовку к прорыву блокады Ленинграда. Но для серьёзной подготовки нужны были серьёзные знания, которыми Жуков никогда не обладал. Единственное, что умел делать Жуков – это под угрозой расстрела гнать войска под пули противника. К тому же, его всё время дёргал Сталин, требуя наступления, прорыва блокады. Надо было хотя бы сделать видимость активных действий. Затронуть финнов нельзя. Обидятся и замкнут кольцо блокады. Опасно затронуть и окопавшихся под Ленинградом немцев. Вдруг, обидевшись, они решат занять Ленинград. Что Ленинград в это время был самым неприступным городом в мире, Жуков не верил. И Жуков находит гениальнейший для него выход. Создаёт вне линии блокады плацдарм на Неве, ставит перед его воинами явно невыполнимые задачи и делает вид, что он ведёт активные боевые действия якобы с целью прорыва блокады Ленинграда, смещая временами руководителей операции. Если для немцев это была заноза, как это писали некоторые защитники создания пятачка, то для нас эта была большая кровоточивая рана, которую мы сами всё время теребили, постоянно посылая людей на убой. Гигантская ловушка, где в огромном количестве гибли наши войска, вместо использования их в другом месте для действительного прорыва блокады Ленинграда. Немцы понимали, что пока существует эта ловушка, ни о каком прорыве блокады Ленинграда речь не может идти. Поэтому они и не стремились ликвидировать Невский пятачок, и всегда оставляли на пятачке необходимые для его существования наши силы. Какой же была цель посылки Жукова в Ленинград, когда он уже был окружён? В свете требования Сталина в октябре-декабре 1941 года – прорвать блокаду Ленинграда в районе Невского пятачка и вывести через этот прорыв войска Ленинградского фронта с возможным оставлением Ленинграда («армия важнее», говорил Сталин) возникает версия истинной цели назначения Жукова командующим Ленинградским фронтом. Сталин уже 28 августа 1941 года в телеграмме по случаю сдачи нашими войсками Тосно опасался, что Ленинград будет окружён и перед угрозой смерти от голода будет «по-идиотски глупо» сдан, (то есть без боя), а ленинградские дивизии рискуют попасть в плен».

8 сентября Ленинград был окончательно окружён. Вот тогда Сталин посылает в Ленинград Жукова. Но не за тем, как это фальшиво пишут защитники Жукова, чтобы спасти город от штурма. И Гитлер, и Сталин хорошо понимали, что немцам незачем штурмовать город, неся при этом неизбежно громадные потери, если можно легко его окружить и он, как спелое яблочко, упадёт к их ногам. Поэтому уже тогда у Сталина возникла мысль прорвать блокаду Ленинграда и вывести из него войска, а Ленинград взорвать вместе с находившимся в нем флотом. Но от руководителя уничтожением Ленинграда со всеми его ценностями требуется отказаться от всяких моральных устоев. Наверно многие, от кого потребовали бы уничтожить Ленинград, предпочли бы застрелиться, но не выполнить такой приказ. Вот это и была главная задача поставленная Сталиным перед Жуковым – проследить при возможной сдачи Ленинграда, чтобы были уничтожены необходимые объекты на берегу и флот. Но перед тем как уничтожить Ленинград, надо было прорваться через оборону немцев, блокирующих Ленинград. А вот эту задачу Жуков не только не выполнил, но и вообще не предпринял серьёзных попыток прорвать блокаду Ленинграда. По существу, участников боёв под Невским пятачком обманывали, говоря, что они ведут бои за прорыв блокады Ленинграда с целью облегчить положение жителей города. Облегчить положение жителей Ленинграда через прорыв в районе Невского пятачка, даже если бы он состоялся, было невозможно, так как через этот прорыв нельзя было организовать ни снабжение города продовольствием, ни эвакуацию стариков, детей и больных, а можно было бы вывести войска, часть лёгкой техники и ту часть населения, которая могла пешком по бездорожью преодолеть большое расстояние. Поэтому, как это не парадоксально, выходит, что от разрушения Ленинград, не думая об этом, спасли немецкие войска, не дав нашим войскам прорвать блокаду Невского пятачка. 22 сентября для руководства войсками в районе Невы была создана Невская оперативная группа под руководством генерал-лейтенанта П. С. Пшенникова. Но вскоре после больших потерь на пятачке он был заменён Коньковым. Со 2 ноября Невская оперативная группа вошла в состав 8-ой армии под руководством генерал-лейтенанта Т. И. Шевалдина. В этой статье я не стану подробно описывать ход боев за Невский пятачок, тем более что я, кроме воспоминаний близких мне людей – отца жены Смирнова Павла Дмитриевича и отца моей невестки полковника Карабанова Михаила Яковлевича, – и не имею каких-либо данных, кроме описанных другими авторами. Очень подробно о ходе боев под Ленинградом писали Платонов и Дэвид Гланц в одноимённых книгах («Битва за Ленинград»), Солсбери («900 дней. Блокада Ленинграда»), Виктор Суворов («Беру свои слова обратно»), Шигин Г. А. «Битва за Ленинград: Крупные операции, «белые пятна», потери», Бешанов В. Ф. («Ленинградская бойня», «Ленинградская оборона»), Г. Ф. Кривошеев («Гриф секретности снят»), Юрий Лебедев («Невский пятачок. Взгляд с обеих сторон»), А. В. Буров («Блокада день за днём»), Хассо Г. Стахов («Трагедия на Неве») и целый ряд других авторов. Эти авторы правдиво описывали события под Ленинградом, но некоторые из них так трактовали эти события, что с ними нельзя согласиться. И, как это правильно отметил Бушков, с 18 сентября 1941 года до конца блокады обороняющей стороной стали немецкие войска, а непрерывно наступающей стороной стала Красная армия. Эти наступления Жукова и его ставленников Хозина и Федюнинского велись преступно бездарно и всегда по одному же шаблону с громадными потерями. Особенно массовые ненужные потери происходили на Невском пятачке, на водных подступах к нему и на подступах к Синявинским высотам. Но, правдиво описывая события на Невском пятачке, ни один из авторов не ставил вопрос о целесообразности ведения операции по прорыву блокады Ленинграда через широкую Неву, а не от линии непосредственного соприкосновения с противником длиной около 50 км, проходящей по левобережью Ленинграда от устья реки Тосны до Финского залива. Вдоль всей этой линии проходили железная и шоссейная дороги, позволявшие манёвренно перебрасывать наши войска. Туда мы могли свободно подводить свои танки, особенно тяжёлые танки «КВ», выпускаемые Кировским заводом. Если же говорить, что эта линия была неприступно укреплена немцами, то спрашивается, что легче: укрепить: двухкилометровую линию обороны у Невского пятачка или пятидесятикилометровую линию от реки Тосны до Финского залива? Многие авторы, описывая события под Ленинградом, стараются обойти бои на Невском пятачке. Федюнинский, рассказывая о Петергофской и Стрельнинской десантных операциях, в которых погибли все десантники, ни строчкой даже не упомянул о Невском пятачке. Многие авторы пишут, что Невский пятачок отвлёк часть сил, наступающих на Ленинград. Но первая высадка в район Московской Дубровки произошла 20 сентября, когда немцы прекратили наступление под Ленинградом и перешли к обороне своих позиций. Как это показано на схеме 9, до высадки нашего десанта всю береговую линию Невы от Шлиссельбурга до реки Мойки защищала одна немецкая 20-ая мотодивизия. Силой только одной этой дивизии и, в дальнейшем, срочно переброшенными силами двух полков Критской десантной дивизии Невский пятачок был не только блокирован, но были сокращены первоначальные его размеры. Вскоре эти войска были заменены одной 96-ой пехотной дивизией, которая плотно блокировала пятачок и отражала все наступления Ленинградского фронта через него. В дальнейшем 96-ую дивизию временно сменила 1-ая пехотная дивизия. Но всё время позиции у Невского пятачка удерживали силами только одной дивизии, изредка только увеличивая силы в наиболее напряжённые дни боевых действий на пятачке. Самые большие потери до полутора тысяч немцы понесли только в первые дни высадки десанта, когда противостоящие силы сражались в рукопашную. Но когда немцы оборудовали свои позиции, их потери стали минимальными. Основное большинство наших воинов гибли от пулемётно-артиллерийского огня при переправе через Неву и в первые моменты высадки на берег. Огонь нашей артиллерии был малоэффективным, так как мы не знали, где расположены немецкие позиции. Так что соотношение наших потерь к потерям немцев 20 или 30 к одному вполне достоверно.

Для чего создавался этот плацдарм? Вроде бы ясно: для того, чтобы с него начать наступление на соединение с 54-ой армией и якобы деблокировать Ленинград. Но эта задача не только не была выполнена, – мы ни разу за всё время существования первого Невского пятачка, с 20 сентября 1941 года по 29 апреля 1942 года (впрочем, как и второго, захваченного 26 сентября 1942 года), не прорвались за кольцо блокады самого пятачка, – но и не могла быть выполнена, так как немцы могли свободно, без потерь, по суше посылать свои подкрепления, а мы могли делать это только через широкую Неву, неся при этом большие потери. Шигин показывает, что в октябре-ноябре 1941 года, когда на Невском пятачке разгорались самые ожесточённые бои, Сталин требовал обязательно прорваться через пятачок с целью вывести через него все войска Ленинградского фронта с последующей сдачей Ленинграда немцам. Но самое главное, что если бы даже частям 54-ой армии удалось прорваться к защитникам пятачка и освободить Шлиссельбург и Синявино, то Ленинград не был бы деблокирован. В 1941 году при полном господстве немцев в воздухе невозможно было ни строительство железной дороги, ни тем более строительство железнодорожного моста через Неву. Одним словом, доставка грузов и связь Большой земли с Ленинградом через этот район в 1941 году были невозможны. Если бы 54-ой армии и удалось бы соединиться с войсками на Невском пятачке, то положение блокадного Ленинграда практически не улучшилось бы. Чтобы действительно снять осаду Ленинграда, надо было освободить примерно 30-километровый участок железной дороги Ивановское-Мга-Мишино с наступлением от станции Сапёрной навстречу 54-ой армии. На мой взгляд, осуществить это было гораздо легче, чем соединиться с 54-ой армией, неся громадные потери при переправе через Неву, и при высадке на пятачок при невозможности переправить туда тяжёлые танки. При наступлении от станции Сапёрной при поддержке тяжёлых и средних танков была бы окружена большая мгинская группировка немцев, а Ленинград получил бы железнодорожную связь с Большой землёй и был бы деблокирован. Однако Сталин, как видно, с подачи Жукова, приказал идти на соединение с 54-ой армией только через пятачок, и его приказ нельзя было нарушить.

Но вернёмся к пятачку. Основными нашими переправочными средствами в свободное ото льда время были тихоходные гребные лодки и плоты, легко уничтожаемые пулемётно-артиллерийским огнём немцев. «Из переправочных средств мы располагали всего лишь собранными со всего правобережья рыбацкими лодками. Нам доставили из города небольшое количество прогулочных лодок. Из подручного материала было сделано несколько паромов-плотов» (Коньков). Средств переправы тяжёлых танков КВ у войск вообще не было. Несколько попыток переправить их по льду закончились потоплением. Переправленные 2 ноября 1941 года одиннадцать (по докладу Жданова Сталину семь) средних танков были очень быстро уничтожены артиллерией немцев. Четыре раза наши войска пытались прорвать оборону Ленинграда с Невского пятачка, неся громадные потери, и ни разу им не удалось даже прорвать кольцо блокады самого пятачка. В тактическом отношении позиции немцев были лучше наших – они находились на более возвышенных сухих местах. Наши позиции были более открыты, чем немецкие. Немецкая артиллерия, и особенно миномёты, могли с небольшого расстояния бить по нашим позициям более точно, чем наши через Неву. Как писал командир 115-ой дивизии генерал В. Ф. Коньков, «…гитлеровцы просматривали с высокого железобетонного здания 8-ой ГЭС, с зольных горок, с насыпи узкоколейной дороги, из рощи Фигурной и со стороны Арбузова весь плацдарм вдоль и поперёк. Они пристреляли каждый метр пятачка, его переправы и не жалели ни снарядов, ни мин». Вот ещё описание участника боёв А. Ф. Белоголовцева в книге «Невский пятачок»: «Переброска боеприпасов, снаряжения и других грузов осуществлялась на плотах, так как из 21 лодки, с которыми мы начинали форсирование, теперь на плаву было всего две. К сожалению, полевые кухни были разбиты во время переправы, и бойцам приходилось пока довольствоваться сухим пайком. Снаряды и бомбы взрывали пятачок вдоль и поперёк, поднимали тучу пыли. Она засыпала глаза, набивалась в уши, в рот, засоряла оружие. Окопы, вырытые в песке, быстро оседали и осыпались, а укрепить их было нечем – леса не было».

Насколько плотной была блокада пятачка, рассказывает отец моей невестки, полковник, а тогда курсант, Карабанов Михаил Яковлевич. С большим трудом добравшись до левого берега, их часть попала под перекрёстный обстрел. Их позиции хорошо просматривались с высокого здания ТЭЦ. Окопаться не было возможности, они прятались за трупами погибших. На десятый день он был ранен в ногу. С наступлением ночи ему было приказано самостоятельно переползти по льду на правый берег Невы. Река почти непрерывно освещалась ракетами. Он полз в период между пуском ракет, так как немцы вели стрельбу и по одиночным целям. Весь путь до правого берега занял больше часа, который показался вечностью. Как рассказывал В. В. Путин, с Невского пятачка подобным образом, только средь бела дня, был перенесён его раненый отец. «Все понимали, что это самоубийство, потому что там был пристрелян каждый сантиметр». На мой взгляд, немцы просто пощадили раненого.

2 ноября 1941 года силами пяти дивизий Хозин пытается прорвать через пятачок оборону немцев, идя на соединение с 54-ой армией. Но хотя им противостояла только одна 96-ая пехотная дивизия немцев, прорвать их оборону так и не удалось. За два дня боёв в нашей 168-ой дивизии осталось 200 человек, во 2-ой стрелковой дивизии НКВД – 300 человек. 9 ноября на пятачок высаживаются ещё три дивизии и одна бригада.

Из 50 выделенных для поддержки наступления танков переправить удалось только 11 средних, которые вскоре были уничтожены. Немцы, подтянув ещё две дивизии (это всё, что у них оставалось в резерве), отразили наши атаки. В ответ на упрёк Сталина на неудовлетворительные действия наших войск Жданов отвечает: «Наступающая пехота натолкнулась на довольно хорошо подготовленную оборону противника. Артподготовка была достаточной, но атаки пехоты захлебнулись, а семь танков, имеющихся на плацдарме, быстро вышли из строя. Ни одному из танков КВ, на которые полагались при наступлении, не удалось форсировать реку из-за потерь переправочных средств. Поскольку артиллерия не могла форсировать реку, дальность её стрельбы была недостаточно велика, чтобы обеспечить поддержку при прорыве с плацдарма». 8 ноября Сталин лично потребовал провести с Невского плацдарма новую операцию. За пять дней было безрезультатно потеряно ещё пять тысяч бойцов. Но бессмысленные атаки продолжались. Только за последние десять дней декабря мы потеряли на пятачке более 25 тысяч убитыми. Командующий Ленинградским фронтом Хозин в статье «Об одной малоисследованной операции» пишет, что кроме плохой организации операции были и ещё причины: «В боевых действиях Ленинградского фронта 8-ой армии при форсировании у Невской Дубровки, помимо указанных недочётов слабо применялись орудия прямой наводки для уничтожения огневых точек. Артподготовка без надлежащей разведки и корректировки огня по целям была малоэффективной. Кроме того, резко сказывались недостаточная насыщенность их танками и самоходной артиллерией… наступательные бои обеспечивались, главным образом, огнём 76 мм полковых пушек образца 1927 года». Как видно, большинство из тех трудностей, на которые указывали Жданов и Хозин, были бы исключены, если бы боевые действия по прорыву блокады велись в местах непосредственного соприкосновения с немцами – из района Сапёрной или другого района западнее.

Как раз в это время в районе Сапёрной в составе разведгруппы служил отец моей жены Павел Смирнов, который рассказывал, что они неоднократно проникали за линию обороны немцев. В одной из вылазок Смирнов был тяжело ранен в ногу (нога у него была ампутирована по самое основание), но был вынесен в плащ-палатке через линию фронта. Понятно, что вести поиск, проходя открытое пространство Невы туда и обратно, было практически невозможно. В то же время капитан Анатолий Мужаков пишет: «Когда мы были на Невском пятачке, мы не могли даже корректировать огонь, настолько всё хорошо просматривалось и простреливалось немцами. Земля перемешивалась со снегом, всё было чёрное. Поэтому для пехоты там были очень тяжёлые условия». В апреле 1942 года, когда на Неве начался ледоход, и пятачок, по существу, стал отрезанным от правого берега, немцы решили его уничтожить. Юрий Лебедев пишет, что для его уничтожения немцы выделили один полк с приставленным к нему сапёрным батальоном. Наши войска отошли, оставив на левом берегу около 500 человек. Попытка помочь им окончилась неудачей – все 20 лодок были уничтожены ещё у правого берега Невы. Оставшиеся на пятачке героически погибли, и только 117 человек, в основном раненые, попали в плен. Всего в завершающей операции мы потеряли 1400 человек, немцы – 81 убитыми и 389 ранеными. Вот как описывал в своём дневнике бывший немецкий унтер-офицер Б. Буфф из 227-ой пехотной дивизии последние дни первого Невского пятачка: «Операция на плацдарме 27 февраля, в которой мы участвовали, стоила противнику 1400 убитых, 9 орудий и 6 танков. Когда плацдарм был уже в наших руках, русские сделали безнадёжную попытку переправиться через Неву на лодках, чтобы перейти в контратаку. То, что не было уничтожено при переправе через Неву на лодках, было завершено при высадке. Не знаю, чему больше удивляться: безумству тех, кто отдал приказ на эту безнадёжную операцию, или мужеству смертников, выполнивших его». Вообще, я считаю, что немцы при желании могли и раньше сбросить нас в Неву, но не делали этого, видя, как мы на убой им в их ловушку бросаем громадное количество наших бойцов. А как наши перестали их подбрасывать – сразу уничтожили пятачок. Но на этом мы не остановились. В ночь на 26 сентября 1942 года мы опять высаживаем десант вблизи того места, где был первый пятачок. Опять сразу же он был блокирован. В планах операции «Искра» пятачку опять уделяется большое внимание. На него высаживаются две дивизии, но и на этот раз прорвать блокаду самого пятачка не удалось, хотя для противодействия двум нашим дивизиям немцы дополнительно выделили два полка. Это, как писали некоторые исследователи этих событий, было «серьёзное» отвлечение немецких сил от направления главного удара». В феврале 1943 года пятачок был деблокирован с внешней стороны нашими войсками, наступающими по направлению к реке Мойке.

Теперь рассмотрим соотношение потерь. Только в начальный период боев в так называемом первом Синявинском наступлении из 71 270 участников (пятачок и 54-ая армия) наши безвозвратные потери составили 22 211 человек – 31 процент, общие потери 54 979 – 77 процентов. А самые кровопролитные бои были впереди. По нашим официальным данным, опубликованным в газете «Правда», мы потеряли в сражениях за пятачок 200 тысяч, немцы – 35–45 тысяч. По некоторым источникам наши потери были больше, а потери немцев гораздо меньше. Юрий Лебедев пишет, что немцы потеряли около 10 тысяч, и это ближе к истине. Вот это и были все «серьёзные» в сумме потери немцев на Невском пятачке. Шигин на основании анализа тех сил, которые официально действовали на Невском пятачке, делает вывод, что там мы потеряли не больше 64–68 тысяч. Но в той обстановке, когда Сталин категорически требовал прорыва блокады через Невский пятачок, чтобы через него вывести все войска, когда за неисполнение его приказа могли полететь головы высших руководителей Ленинграда, на Невский пятачок бросалось столь большое количество неучтённых людей, которые многократно пополняли наши части, что потери на нём и главное при переправе через Неву было никак не меньше тех 200 тысяч, которые были указаны в газете «Правда». Давайте рассуждать логически. Откуда у немцев там могли быть большие потери? Потери немцев были только при захвате нами плацдарма и при неудачных попытках его расширить. И то, в этот период наши потери были гораздо больше, чем у противника, так как штурмующие, тем более, не имеющие надлежащей артиллерийской поддержки, всегда несут потери гораздо больше, чем обороняющиеся, тем более, имеющие артиллерийскую поддержку. Это доказывают и следующие данные: из первой группы бойцов, высадившихся на пятачок, через несколько дней осталось всего не более 20 процентов. По нашим официальным данным, из 200 тысяч 50 тысяч были убиты на пятачке. Таким образом, получается, что основное большинство наших потерь происходило до момента высадки, и они никак не могли нанести потери немцам. Да и в первый момент высадки на пятачок, до того, как наши воины достигали укрытия, они несли большие односторонние потери. И действительно, немцы очень хорошо пристрелялись и били с точностью до 10 метров. Основное количество наших воинов погибло от пушек и пулемётов при переправе через Неву. Немцы начинали бить нас ещё на правом берегу Невы, били при переправе и добивали на малюсеньком пятачке. А боеспособных, то есть, не считая раненых, у нас на пятачке почти всегда было весьма немного, и вести активные действия против немцев они не могли. Немцы из хорошо оборудованных укрытий обстреливали защитников пятачка в любое время, когда они считали нужным, без должного противодействия наших войск. Надо отметить ещё очень большую смертность среди наших раненых. Если немцы, блокирующие пятачок, без препятствий отправляли своих раненных в тыл, то эвакуация наших раненных на пятачке была сопряжена с большими трудностями. Квалифицированную медицинскую помощь на пятачке, как это отмечал В. В. Путин, мы не могли оказать, переправить раненых своевременно через Неву было трудно, а в дневное время практически невозможно. Многие первоначально раненые впоследствии добивались огнём противника, так как их нельзя было сразу после ранения направить в тыл. Всех этих дополнительных потерь можно было бы избежать, если бы боевые действия велись бы не через широчайшую реку, а от линии непосредственного соприкосновении с противником. Об интенсивности огня немцев по пятачку можно судить по тому, что в 60-е годы поисковики взяли один кубометр грунта на пятачке, просеяли его и извлекли 10 кг осколков и 38 пуль. Ясно, что осколков было ещё гораздо больше, но к этому времени мелкие осколки проржавели и превратились в прах. Суходымцев пишет: «Весь массив пятачка – это смесь земли, костей и металла». И если мы ещё могли с какой-то степенью точности подсчитать собственные потери, то откуда мы могли знать о потерях немцев? В немецких источниках почти не говорится о боях в районе пятачка, и это неудивительно, так как в этом месте они не имели больших потерь. Так что, если принять наши официальные данные потерь – 200 тысяч (по данным других исследователей гораздо выше) и реальные потери немцев, около 10 тысяч, то среднее соотношение потерь получается 1:20. Поэтому о каких боевых действиях может идти речь? Это была односторонняя бойня, как говорил В. В. Путин, «чудовищная мясорубка», это было подведение наших частей под расстрел. В. В. Путин говорит: «Я думаю, что на войне всегда бывают ошибки. Это неизбежно. Но если ты воюешь и думаешь, что вокруг тебя все ошибаются, то никогда не победишь». Но здесь другой случай. Понятно, что в любом сражении одна из сторон терпит поражение и, возможно, с большими потерями. Но тут в течение полугода периодически собирали соединения и посылали их на убой. Это уже никак нельзя назвать ошибкой – это было преступление. «Что бы придать хоть какой-то смысл бойне на «пятачке», в которой ежедневно погибало около тысячи советских солдат, наши историки в погонах пространно рассуждают о неких «значительных силах фашистов», которые удалось сковать, и «уроне», нанесённом двенадцати немецким дивизиям. Перечислением этих вражьих соединений никто себя не затрудняет вполне сознательно, поскольку дивизия всегда была одна[4]. Просто немцы регулярно сменяли свои части для отдыха и пополнения.» (Бешанов) Одним словом, если бы мы вели боевые действия не через широкую реку, а с линии непосредственного соприкосновения с противником, то наши потери были бы гораздо меньше. А такая линия непосредственного соприкосновения была. Это линия внутренней обороны длиной около 50 км от реки Тосны до Финского залива (точнее Невской губы и ещё точнее Маркизовой Луже.) И наших сил, противостоящих, как этом участке фронта, так и всех остальных участках фронта, противостоящих всем силам группы армий «Север» было гораздо больше, особенно после отправления основных ударных сил под Москву. Одни только потери в период осень-зима на Невском пятачке и потери 54 армии, особенно при штурмах Синявинских высот и станции Погостье, составили гораздо больше 300 тысяч. Одним словом, общее количество возможных защитников Ленинграда было не менее двух миллионов человек (не считая сил, противостоящих финнам на Карельском перешейке). Вся же группа войск «Север» даже в первоначальной мощи была около 500 тысяч человек. разбросанных по большой линии боевых действий: вокруг Ораниенбаума, на линии внутренней обороны Ленинграда, далее на Неве от реки Тосна до Ладожского, и от Ладожского озера, до станция Погостье, Кириши, вдоль реки Волхов до Новгорода, общая длина которой составляла около 600 км. Против группы войск «Север», кроме Ленинградского фронта, действовал Волховский фронт. Основные усилия группы войск «Север» в этот период были направлены на захват и удержание Тихвина. Под самим Ленинградом оставалось весьма ограниченное количество войск – три дивизии. И вооружение наших войск было гораздо лучше вооружения немцев. Наш Кировский (Путиловский) завод выпускал в достаточном количестве тяжёлые танки КВ, наш завод «Светлана» выпускал реактивные заряды для установок «Катюша», различные заводы также выпускали различную боевую технику и боеприпасы. В телевизионной передаче от 24 апреля 2012 на канале 100-ТВ, в документальном фильме «Неизвестная блокада» подтверждается, что непосредственно в блокаде Ленинграда принимало всего 10 дивизий группы армий «Север». Но, в общем, наши силы под Ленинградом в несколько раз превосходили силы немцев. Они вполне были достаточны не только для прорыва блокады Ленинграда, но и для полного её снятии при грамотном их использовании. Но вместо всего этого они по-идиотски глупо были направлены на уничтожение на Невский пятачок и под Синявинские высоты. Но, самое главное, если бы даже 54-ой армии удалось осенью 1941 года соединиться с войсками Невского пятачка, то это нисколько не улучшило бы положение осаждённого Ленинграда. Операции, связанные с Невским пятачком – это, по существу, нож в спину Ленинграда. Если бы не было громаднейших потерь на пятачке, и прорыв навстречу с 54-ой армией осуществлялся из района Колпино-Сапёрная, то Ленинград был бы разблокирован.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.