Поиск продолжается

Поиск продолжается

Вечером 14 февраля президиум Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов Москвы и Московской губернии вторично обсуждал вопрос о мерах по розыску похищенных сокровищ. Принятое по докладу члена Совета Малиновского постановление было обстоятельнее первого, о котором рассказывал утром гражданский комиссар Рогов. Московский Совет поручил Емельяну Ярославскому составить обращение ко всем гражданам Российской Республики с призывом оказать содействие в розыске и возврате национальных сокровищ. Было обещано вознаграждение до одного миллиона рублей. Решили послать всем Советам и некоторым другим организациям радиотелеграмму с предложением повести активный розыск, а также обратиться через Народного комиссара иностранных дел ко всем странам с сообщением о краже драгоценностей и с просьбой содействовать обнаружению и задержанию преступников в пограничных пунктах.

В постановлении Московского Совета отразилась подлинная забота народной власти о сохранности исторических реликвий. В частности, комиссии по охране памятников искусства и древности поручалось рассмотреть вопрос о наложении временного ареста на имущество антикваров и перекупщиков, если будет признано его художественно-историческое значение, и подготовить проект решения Совета Народных Комиссаров о национализации таких ценностей. Одновременно президиум Моссовета был вынужден записать пункт о привлечении к судебной ответственности лиц, виновных в искажении истины и тенденциозном освещении факта совершения и расследования кражи в Кремле.

Утром следующего дня сотрудники уголовно-розыскной милиции пришли на работу ни свет ни заря. Настроение у всех было неважное. Еще бы! Казалось, накрепко «зацепились» за две партии жемчуга — и на тебе, сорвалось. Хорошо, если отыщется на Урале та неизвестная женщина с родинкой над верхней губой. А может, она вовсе и не с Урала?

Но не только это было причиной плохого настроения. Когда узнали, что в Петрограде задержан человек, продавший ювелиру сапфир в двенадцать каратов, обрадовались: напали-таки на верный след. Уж больно церковная примета была на том камне — внутри обозначался крест. Немедленно связались по телефону с питерцами. Те ответили: случай такой действительно был, но к краже из патриаршей ризницы отношения не имеет. Необычный камень много лет назад привезен в Россию из Индии и стал собственностью великой княгини. Поскольку она была неравнодушна к известному в то время актеру, сапфир оказался у него. Вскоре артист проигрался в карты и, чтобы покрыть долг, продал камень издателю одной петербургской газеты, который завещал его сыну. Тот не стал долго любоваться изумительным произведением природы, а предпочел получить за него сорок тысяч наличными.

При иных обстоятельствах эта любопытная история, быть может, и была бы выслушана с интересом. Сейчас же ее восприняли с раздражением.

— Пожалуй, нам пора, — поднялся Нефедов. — Иван Егорович, наверное, уже у себя.

— Мне звонил Карл Гертович, и я по его просьбе подготовил вам вот этот список, — сказал Бояр. — Здесь всего восемь фамилий. Домашние адреса, связи. Обнаруженные на месте происшествия следы пальцев рук принадлежат доселе не известному нам человеку. Приходится допустить маловероятное — участие в краже какого-то новичка. Но в том, что там был кто-то из указанных в списке лиц, я нисколько не сомневаюсь. Если чем смогу быть полезен — всегда милости прошу.

После встречи с Бояром члены бригады занялись розыском тех, кто значился в списке. Далеко не всех удалось найти по их прежним адресам. Кто и куда выбыл — узнать было не так-то просто. Чаще всего при смене квартиры эти люди старались не распространяться о своем новом месте жительства. Те же, кто знал, не очень спешили поделиться своей осведомленностью с милицией. Приходилось устанавливать не только новые адреса выбывших. Изучали образ жизни каждого, выясняли, где человек был и что делал с конца января и до начала февраля этого года, не продавал ли драгоценностей. Добытые сведения уточнялись и перепроверялись.

Выполняя эту огромную работу, старались все же ежедневно бывать на рынках, в ювелирных магазинах и других местах, где можно было ожидать появления похищенного. Но время шло, а обнадеживающих сведений получить не удавалось.

— Не могли же они испариться, прихватив с собой награбленное! — горячился Ковалев.

— Спокойно, Саша, спокойно, братишка, — урезонивал его Орлов. — Испариться ни воры, ни сокровища не могли. Мы действуем методом исключения, как говорит Бояр. Половина людей из его списка уже отсеялась ввиду доказанности полной непричастности. Осталось всего четверо...

Да, список подозреваемых сокращался. Один выехал из Москвы куда-то в Сибирь еще в ноябре. Второй с середины января больше месяца провалялся в тифу. У третьего и четвертого тоже нашлось неопровержимое алиби.

— А что, если и с остальными получится так же? — не успокаивался Ковалев. — Что тогда?

— Тогда? — переспросил Нефедов. — Еще что-нибудь придумаем. Да и товарищи без дела не сидят. Не мы одни этим занимаемся... А пока что у нас запланирован выход на толкучку за Устьинским мостом.

Через несколько минут все трое уже держали путь туда. Именно здесь чаще всего уголовники сбывали награбленное.

Сюда же спешил и мистер Брэдли. Причиной этого явилась новая встреча с Пищиковым.

Не сумев раздобыть адреса работавших в Кремле мастеров-реставраторов, Джон направился в редакцию газеты «Утро России».

Пищиков был на месте. И хотя они не виделись несколько дней, англичанину сразу же бросились в глаза происшедшие в газетчике перемены. Был он бледным, казался чем-то напуганным, отвечал невпопад. Но предложение Джона пойти вместе позавтракать принял. И на этот раз Брэдли не скупился на угощение.

— Дорогой Джон, только вы можете меня понять, — слезливо тянул выпивший Пищиков. — Я оказался на краю пропасти, и все из-за этой патриаршей ризницы, будь она трижды неладна!

Джон насторожился и поспешил наполнить вином бокал репортера. Тот выпил и уставился на англичанина помутневшими глазами.

— Может, вы думаете, что Семион Бравый пьян и поэтому мелет всякую чепуху? Ошибаетесь! Он трезв как стеклышко. И он знает, что там за ним, может быть, уже пришли из ЧК.

Брэдли стоило немало труда, Чтобы в конце концов узнать причину душевного расстройства Пищикова. Оказалось, что за публикацию ложной информации привлекается к ответственности редактор газеты «Утро России» Гарвей. Естественно, что Семион Бравый как основной поставщик материалов о краже в Кремле ожидал, что такая же участь постигнет и его.

— Я подвергал осмеянию действия Советов по розыску сокровищ, — ныл Пищиков, — я умышленно замалчивал тот факт, что Моссовет назначил награду в миллион рублей тому, кто поможет найти преступников и украденные ценности. Что же со мною теперь будет, что будет?

Успокоив Пищикова, Джон постарался не только поддержать начатый разговор о краже из патриаршей ризницы, но и направить его в нужное русло. Ему не составило особого труда убедить газетчика в том, что обещанная награда — не что иное, как пропагандистский трюк. Пусть, мол, только представят похищенные сокровища — сразу познакомятся с ЧК! А ведь можно получить более чем приличное вознаграждение, причем в твердой иностранной валюте. И он, Брэдли, берется оказать в этом всяческую помощь. Надо только действовать, действовать быстро, но осторожно.

— Мистер Джон, я всегда к вашим услугам! — воскликнул Пищиков. Хмель быстро улетучивался у него из головы. Вскоре репортер был уже в состоянии дать англичанину несколько практических советов. — Уголовно-розыскная милиция не спускает глаз с ювелирных магазинов и мастерских, — говорил он. — Наиболее вероятно, что сбывать драгоценности будут на рынках, особенно на толкучке за Устьинским мостом. При всем своем желании чекисты не смогут уследить там за каждым. Постарайтесь бывать на толкучке ежедневно. Я познакомлю вас с нужными людьми.

В знак благодарности Джон вложил в руку Пищикова несколько ассигнаций. Репортер просиял. И снова заверил англичанина, что найдет людей, которые подскажут, как познакомиться с обладателями сокровищ ризницы.

Англичанин задумался: а как же с прежним утверждением репортера о том, что кражу совершили реставраторы? И Джон как бы между прочим намекнул на это Пищикову.

— Я был убежден в причастности мастеров к краже, — ответил репортер. — Но вчера вечером за ужином в одной компании вынужден был отказаться от этой мысли. Компания состояла из людей, которые в разное время были героями моих репортажей с места происшествия и из тюремных камер. Они считают, что тем двум мастерам такая кража не по зубам. И я с ними полностью согласен.

Джон слушал, вежливо улыбался, а в душе ругал себя за потерянное время. Они расстались довольные друг другом. Джон поспешил на толкучку.

Людское море подхватило англичанина и понесло, как щепку. Со всех сторон на него обрушивались истошные выкрики продавцов, всячески расхваливающих свой товар. Но Джона не интересовал ни сахарин в кристаллах, ни кремни для зажигалок, ни множество других товаров, как правило, весьма сомнительного происхождения. Брэдли жадно всматривался в руки тех, кто предлагал свой товар чуть ли не шепотом, с оглядкой, из-под полы. Ему казалось: именно сегодня должно произойти то важное, что приблизит его к заветной цели.

Предчувствие не обмануло. Он увидел, как молодая женщина, распахнув на груди полушубок, показала пожилой монахине массивный крест и что-то сказала. Та лишь вздохнула и отошла. Видимо, названная сумма была ей не по карману.

Притиснувшись поближе к женщине, Джон заговорил, умышленно искажая слова:

— Мой коммерсант. Я покупайт старинный русский прэдмэт. Я видэл крэст.

— Продаю, — сказала женщина, давая иностранцу возможность взглянуть на украшенный искусной резьбой и драгоценными камнями деревянный черный крест. При этом она настороженно огляделась вокруг. Ничего подозрительного. Старик в покрытых заплатами валенках предлагает купить стеариновые свечи. Совсем рядом азартно торгуются матрос и молодой паренек, с виду гимназист. Матросу приглянулся бумажник, который держит в руках гимназист. Да в цене никак не сойдутся. Спорят, кричат, ударят по рукам и снова торгуются. Обычная для толкучки картина.

— Я собирайт коллекцию прэдмэт русски Крэмля, — сказал иностранец.

— Это тоже из Кремля. Можешь не сомневаться. Плати деньги. Триста, и ни копейки меньше.

— Мнэ нада многа-многа. Я покупайт оптом. — Джон широко развел руки в стороны, чтобы женщина лучше представила себе, сколько ему хотелось бы купить.

Да, ей приходилось слышать, что иностранцы скупают старинные изделия, драгоценности, причем хорошо платят. Как бы намереваясь поправить платок, женщина подняла правую руку. И сразу же рядом появился мужчина в надвинутой до бровей заячьей шапке. Женщина повернулась к нему, тихо сказала:

— Вот, хочет оптом забрать.

— Не подослан? — заколебался мужчина.

— Не похоже. По-нашему едва лопочет.

— Отойдем малость.

Взяв Джона под руку, женщина повела его к домам, где было не так многолюдно. За ней пошел мужчина в заячьей шапке. Матрос и гимназист, так, видно, ни до чего не договорившись, прекратили торг и тоже стали пробираться сквозь толпу.

— Только чтоб без дураков, — предупредил, остановившись, мужчина. — Покупаешь — покупай. А нет, так и голову не морочь.

— Покупайт, покупайт, все покупайт! — радостно улыбаясь, закивал англичанин.

Неподалеку, прислонившись к створке ворот и прикрывшись от ветра отворотом пальто, пытался скрутить козью ножку какой-то человек. Замерзшие пальцы плохо слушались, и он сердился. Не обращая на него внимания, трое продолжали разговаривать вполголоса.

Условились, что иностранец с задатком будет ждать в три часа дня у кинотеатра Ханжонкова на Триумфальной площади. Там к нему подойдут, и все вместе они отправятся посмотреть товар.

Брэдли сразу же заторопился, чтобы успеть к закрытию банка. Следом за ним ушли с толкучки мужчина с женщиной. Если бы они были повнимательнее, то, может быть, и заметили бы идущего следом матроса, который хотел приобрести бумажник. Что же касается владельца последнего, то он беззаботно вышагивал по другой стороне улицы, задерживаясь иногда у витрин магазинов. А еще дальше шел тот самый рабочий, которому так и не удалось скрутить козью ножку.

На 1-й Тверской-Ямской мужчина и женщина вошли во двор дома номер тринадцать. Через несколько секунд там появился и матрос. Убедившись, что двор не имеет второго выхода, он присел на корточки перед лепившей снежную бабу девочкой.

— Это твоя мама прошла? — спросил он.

Та посмотрела на него с нескрываемым превосходством.

— И вовсе не мама, а тетя Феня. Из десятой квартиры.

— Ух ты какая умница! — похвалил матрос и вышел на улицу, где его уже поджидали гимназист и рабочий.

— Это некая Феня из десятой квартиры, — сказал матрос. — Ты вот что, Саша, быстро в Знаменский. За ордером на обыск. Карлу Гертовичу доложи. А мы здесь с Иваном покараулим.

Нефедов и Орлов зашли в дворницкую, из окна которой хорошо просматривался двор. Поинтересовались, кто живет в десятой квартире.

— Непутевая одна, Фенька Морозова, — сказал дворник. — Был муж, да сбег от нее. Шляется по рынкам...

В тепле быстро прошло время. Вот на углу появился Ковалев с милиционерами. От них валил пар.

— Все в порядке. Вот только Розенталя не застал, куда-то выехал.

— Собирайся, Матвеич, — сказал Нефедов. — И жену зови. Понятыми будете. Обыск сейчас проведем у твоей жилички.

Во дворе столкнулись с подъехавшим на санях Розенталем.

— Только что узнал от дежурного, что вы здесь. Еще не начинали? — спросил комиссар и первым направился к десятой квартире.

В небольшой прокуренной комнате сидели за столом двое мужчин. Перед ними стояла початая бутылка водки, на тарелках лежали квашеная капуста, соленые огурцы, нарезанная большими кусками колбаса. Хозяйка была на кухне.

Сотрудников милиции здесь не ждали. При их появлении один из сидевших за столом попытался было сунуть руку в карман, но его остановил окрик Нефедова:

— Руки на стол!

У неизвестных отобрали пистолет и охотничий нож.

— Ну, хозяйка, и воздух у вас здесь, хоть топор вешай, — сказал Розенталь, рассматривая паспорта Морозовой и ее гостей. — А документы-то поддельные...

Обыск продолжался недолго. В прилегающей к кухне кладовке Нефедов обнаружил несколько узлов с расшитыми золотом и серебром ризами. В узлах оказалось также много церковной утвари, драгоценных камней.

— Это все или еще где спрятано? — спросил Розенталь.

— Все, — ответила хозяйка. — Правду говорю.

Ковалева посадили за составление протокола обыска и описи изъятых вещей. Милиционера послали позвонить в отделение, чтобы прислали ро?звальни.

— Передай, на себе не унести. Да и задержанных трое, — напутствовал его Нефедов.

А у кинотеатра Ханжонкова Брэдли всматривался чуть ли не в каждого прохожего, надеясь увидеть того, кто пообещал прийти сюда на свидание с ним.

Прождав более двух часов, Брэдли начал понимать, что не видать ему ни человека в заячьей шапке, ни женщины с черным крестом.