Меховое дело

Меховое дело

Сегодня мало кого можно удивить коррупцией и взяточничеством в государственных структурах. Это славное дело приобрело такой могучий размах, что в некоторых случаях можно говорить о подведении под него чуть ли не научной основы. Многие маститые чиновники и вовсе имеют собственные излюбленные методики безопасного приёма денег за свои неоценимые услуги, а в Интернете учат правильному подходу к владыкам кресел. Принято считать, что подобное явление имеет корни из устойчивых традиций административно-командной системы, доставшейся в наследство из советского прошлого. Это так.

Организованная преступность 1970-х была для правоохранительной системы новым, неизвестным вирусом, иммунитета к которому у слуг закона в большей степени не было. Многие опытные сыщики, привыкшие действовать по старинке, никак не могли вникнуть в природу этого явления. Молодёжь также была беспомощна, ведь борьбе с таким врагом в академиях не учили. В то же время крупное руководство нередко шло навстречу зарождавшейся преступной масти. Что поделаешь, если большинство из них к тому моменту устали от рамок и жаждали жить на широкую ногу. Как на «загнивающем» Западе. Новый вид преступников, нередко представлявший собой симбиоз бандита и торговца, легко мог обеспечить эту жизнь. Это были не перепуганные бухгалтера и втихаря ворующие логисты. Эти парни предпочитали работать по-крупному, организовывая на ровном месте целые подпольные цеха и втёмную эксплуатируя государственные предприятия. Свою полезность они могли доказать в том числе и погрязшим в политической борьбе кремлёвским бонзам. И всё же говорить о скорой и безоговорочной победе экономической преступности не приходилось, потому как в Советском Союзе ещё были люди, которым подобное положение не нравилось по идеологическим и личным соображениям.

Время рыцарской борьбы с открытым забралом прошло. Наступала пора хитрых, многоходовых шахматных комбинаций, в которых пешками оборачивались директора предприятий и руководители силовых ведомств, а полями игры — целые области. Одна из таких партий была блестяще разыграна в начале 1970-х годов председателем могущественного КГБ.

С 1972 года в Москве начали появляться странные вещи. Внимание сотрудников правопорядка привлекли меховые женские шубы без какой-либо информации о производителе. Поскольку экземпляры попали в милицию обычным образом — в ходе задержания мелких грабителей, — они не стали главными объектами интереса МВД. Тем более что соответствующая экспертиза подтвердила достойное качество товара, не сумев ответить лишь на вопрос, где именно была произведена продукция. В милиции не спешили разбираться в столь мелких странностях — в отличие от людей, которым было положено обращать внимание на любые странности.

Летом 1973 года к одному из таких людей попал закрытый отчёт с результатами проверки меховых изделий. Прочитав его, Юрий Андропов, скромный председатель не менее скоромного ведомства, впал в задумчивость. Несколько страниц машинописного текста — пролог к опаснейшей партии. Производство шуб, как оказалось, было налажено на нескольких комбинатах Казахской ССР. И всё бы ничего, да только организаторы частного бизнеса, судя по всему, уже порядком укрепились в тех местах. Агентура докладывала о странной избирательной слепоте, поражавшей местные отделения ОБХСС, РОВД и государственной торговой инспекции, когда дело доходило до проверок на означенных предприятиях.

На лицо был преступный сговор, ниточки которого тянулись в сторону Москвы. При этом даже примерная оценка оборотов налаженного производства достигала сотен тысяч рублей в год.

Юрий Андропов, председатель КГБ в 1967–1982 годах.

Однако настоящей проблемой были не прикормленные чиновники и не какая-то особенная хитрость подпольщиков, а Николай Анисимович Щёлоков — министр МВД СССР. Конечно же, его никто не подозревал в злонамеренном покровительстве преступников. Представить, что товарищ Щёлоков, любимец Леонида Ильича Брежнева, способен на корыстные, империалистические и антигосударственные действия… Просто Николай Анисимович терпеть не мог, когда кто-нибудь посторонний вмешивался (даже с благородными помыслами) в дела его министерства. Такой вот он был единоличник. Ко всему прочему, не любил конкурирующее ведомство с его начальником-«умником». Спрогнозировать поведение всемогущего министра в случае, если раскрытие преступления зацепит его подчинённых, было несложно. Впрочем, это не история о том, как Юрий Владимирович поссорился с Николаем Анисимовичем.

Очень скоро чекисты получили приказ, касающийся меховой братии: «Взять в разработку». Об осторожности никто не напоминал, сотрудники комитета и сами прекрасно понимали, каким «Карибским кризисом» между КГБ и МВД грозила обернуться ошибка в таком деле. Представители Казахского КГБ оказались людьми понятливыми и аккуратными. Всего за несколько месяцев им удалось выяснить о преступной группе почти всё.

Николай Щёлоков, министр МВД в 1968–1982 годах.

Идея организации принадлежала экс-юристу, начальнику цеха выделки и крашения пушнины Льву Дунаеву[29]. Он умел говорить и договариваться с рабочими, начальниками смен, милицией и ОБХСС — со всеми, с кем было нужно. Вторым номером был Иосиф Эпельбейм — седовласый кандидат наук, на чью долю выпал контроль производства и обеспечение его безопасности в случае форс-мажоров. Не зря ведь Эпельбейм занимал почётную должность… начальника кафедры уголовного права высшей школы МВД в Караганде, где располагалось сердце картели. Своеобразным исполнительно-административным ядром преступной группы руководил некто Пётр Снопков — сначала директор Карагандинского горпромкомбината, а позже Абайского.

Он не только отвечал за всю работу, но и разрабатывал источники поставок пушнины, договариваясь с руководством соответствующих органов. Воровство шкур было поставлено на конвейер, а атмосфера на подконтрольных группе комбинатах — откровенно гнилой: хищения, взятки, выплата рабочим чёрным налом, подделка накладных, списывание продукции налево и многое другое создавали впечатление, что комбинаты работают исключительно на нужды своих хозяев. Внешне же всё было очень прилично. Собственно, за благопристойность отвечал четвёртый член группы, директор Саранского горпромкомбината Рудольф Жатон.

К моменту начала оперативной разработки преступников Лев Дунаев передал свои полномочия Эпельбейму и Снопкову, а сам уехал в Подмосковье. Там он, получая положенную за идею долю, спокойно работал на невысокой должности и аккуратно прощупывал почву на предмет налаживания каналов сбыта и приобретения полезных знакомств. К слову о каналах. Продажи велись в магазинах одежды (мимо касс), на самих производствах время от времени проводились своеобразные оптовые распродажи. С населением работали, совершая вояжи по посёлкам и городкам на нескольких машинах, до отказа набитых шапками, воротниками, муфтами и шубами. В качестве щита против бдительных участковых и случайно оказавшихся рядом оперативников выступала крыша ОБХСС. Заместители начальников ОБХСС и местного отделения внутренних дел товарищи К. Нам и С. Ким охотно откликались на призыв помочь частному капиталу. Не чужды к этому были и чиновники из городской администрации Караганды во главе с секретарём.

Лев Дунаев — начальник цеха выделки и крашения пушнины.

Пётр Снопков — директор Карагандинского, а после Абайского горпромкомбинатов.

Учитывая объёмы производства и количество людей, задействованных в этих схемах, сотрудникам государственной безопасности пришлось попотеть, разыскивая необходимые для судебного процесса улики. Однако руководство картели не слишком заботилось о собственной безопасности. Уповая на могущество политической и силовой крыш, самозваные короли города, почти не скрываясь, шиковали и охотно тратили текущие рекой деньги. Наибольший интерес для КГБ вызывал администратор Снопков, развернувший невиданную активность в скупке драгоценных металлов по всему региону и питавший удивительную слабость к золоту и дорогим ресторанам. Это, между прочим, не слишком устраивало более осторожных членов группы, вроде того же Дунаева. Юрист-бизнесмен очень переживал из-за неосторожности и жадности компаньона. Настолько сильно, что на поздних этапах даже выказал своим товарищам предложение устранить Снопкова. Словами современного менеджмента, в компании назревал конфликт интересов.

Однако руководство картели не слишком заботилось о собственной безопасности.

Сотрудники комитета, изучавшие проблему, неожиданно для себя также оказались в конфликтной ситуации. В один прекрасный осенний вечер они с удивлением выяснили, что за ними по пятам ходит «Николай Николаевич»[30]. За КГБ активно приглядывали сыщики МВД. Очень быстро изумление сменилось нервным напряжением. Было очевидно, что две службы находятся в одном шаге от прямого столкновения. Наверх отправился детальный рапорт с запросом о дальнейших инструкциях, и пока руководство разбиралось, кто допустил прокол, тихая Караганда превратилась в площадку для шпионского боевика.

Страсти обострил тот факт, что с определённого момента Снопкова начинают активно прикрывать сотрудники ОБХСС. Примерно в то же время происходит встреча начальников местного отделения МВД и КГБ. В дружеской беседе руководство милиции пыталось выяснить, какую игру ведут чекисты и на кого конкретно они нацелились. Разумеется, начальник КГБ всё отрицал и уверял представителя соседнего ведомства, что это случайности и плод расшалившегося воображения правоохранителей. Им бы в отпуск, расслабиться… В общем, разговора не получилось, а Снопкова (судя по его поведению) уже предупредили о слежке. Очевидно, прокололся кто-то на высшем уровне, рассказав об операции самому товарищу Щёлокову. Министр внутренних дел в свою очередь взялся подстраховать сотрудников в пику ненавистному Андропову, руководствуясь известным американским принципом: «Да, они сволочи, но они свои сволочи». Иными словами, из-за подковерных игр высшего руководства операция против крупнейшей сети подпольщиков имела все шансы на провал.

Хуже всего было то, что в данный момент Андропов находился в заграничной командировке и не мог отдать соответствующих распоряжений своим подчинённым. Им оставалось либо наблюдать за торопливыми зачистками, либо попытать счастья на свой страх и риск. Примерно так и поступил руководитель оперативной группы К. Рыскулов, когда ночью тайком проник в кабинет директора Абайского комбината и вычистил сейф Снопкова, доверху забитый чёрным налом. Однако этих улик было явно недостаточно, чтобы накрыть всю сеть. Скрипящими от нетерпения зубами комитетчикам приходилось ожидать возвращения шефа разведки, каждый день опасаясь, что преступники уйдут от ответственности, тем более что по ряду признаков было понятно намерение некоторых из них бежать. Когда же Юрий Владимирович вернулся в Москву, доклад по этому делу стал первым на повестке дня.

Было принято решение брать группировку, а между Андроповым и Щёлоковым состоялся крайне эмоциональный телефонный разговор. В нём Андропов, с нескрываемым ехидством поинтересовавшись делами министра внутренних дел, запросил от того содействия в задержании ряда сотрудников его ведомства. В ответ Щёлоков потребовал объяснений, а получив их, стал настаивать, что это его проблема и категорично посоветовал КГБ не лезть не в своё дело. В конце концов, в грубой форме отправив Андропова по известному адресу, он бросил трубку.

Юрий Владимирович, человек интеллигентный и необидчивый, после этого диалога ещё некоторое время улыбался, сетуя на невоспитанность собеседника. Затем, лукаво блеснув глазами, приказал сократить время подготовки операции на несколько дней и провести её буквально в первых же числах нового года.

С 1 по 5 января 1974 года на улицах Караганды замелькали группы мужчин, которые представлялись в гостиницах отдыхающими и командировочными. Закончив расселение, они покидали номера и целыми днями пропадали где-то в области. Ходили по улицам города, присматриваясь к домам руководства комбинатов, мелькали неподалёку от отделений милиции, деловито оценивали расположение цехов.

Финальная отмашка была дана в ночь на 7 января. На рассвете город содрогнулся. По его улицам, опережая редкие трамваи, носились серые служебные авто, в квартиры и дома со стуком, а иногда просто выламывая двери, часто под аккомпанемент собачьего лая, врывались незнакомцы, вытаскивали из тёплых постелей сонных перепуганных чиновников и руководство комбинатов. За одно утро было проведено 38 арестов. Для операции были мобилизованы все имевшиеся человеческие и технические ресурсы КГБ. Так, когда стало известно, что одна из ключевых фигур избежала ареста и спешит к месту работы, чтобы подчистить хвосты, оперативнику комитета пришлось ловить такси, чтобы опередить преступника.

Весь день в городке царила странная противоестественная тишина, с лихвой искупающаяся неразберихой и суетой в милиции и ОБХСС, а также паникой в коридорах местного горисполкома. В это же время на квартирах Снопкова, Жатона и Эпельбейма проводились обыски.

Изымались сотни тысяч рублей (только у Снопкова было изъято 300.000 рублей), десятки килограммов золота и драгоценностей. Следователи и оперативники испытали шок: они никогда не видели столько денег. Деньги в банках, тайниках, закопанные на задних дворах, на хранении у родственников и любовниц. Примерно в то же самое время проводились задержания в Москве. Были арестованы Дунаев и некоторые его подручные. На допросах потели и впадали в истерики десятки подозреваемых. В ходе следствия к ответственности привлекли порядка 300 работников горпромкомбинатов и 400 сотрудников милиции и ОБХСС. Начальство структур, почуяв неладное, ещё за несколько дней до операции сбежало на больничный.

Деньги в банках, тайниках, закопанные на задних дворах, на хранении у родственников и любовниц.

Однако на определённом этапе следствие сбавило темп. Всё более ощутимым становилось противодействие прокуратуры и МВД. Подчищались следы, ценные свидетели меняли показания, следователей переводили на другие дела и отзывали назад. В изоляторах, после того как задержанных стали охранять сотрудники МВД, и вовсе начали просматриваться следы сговора. После объявления шаха Андропову немалых усилий стоило завершить партию. Троих организаторов-бизнесменов приговорили к расстрелу. Всех прочих, включая Рудольфа Жатона, осудили на разные сроки — от 1 года до 15 лет. Сроки получили, несмотря на негласное сопротивление Щёлокова, даже милиционеры. Счёт стал 1:0 в пользу КГБ. Андропов одним ударом убил трёх зайцев: наказал зарвавшихся капиталистов, продемонстрировал Брежневу высокую эффективность своих методов (а заодно и вернул в собственность государства неплохой механизм получения прибыли) и без последствий для себя выиграл партию против МВД.

Эта увлекательная игра между Юрием Владимировичем и Николаем Анисимовичем продолжалась почти 10 лет. В её ходе плелись интриги, раскрывались заговоры, взлетали вверх по карьерной лестнице никому не известные выскочки, а заслуженные сотрудники обоих ведомств спешно уходили на пенсию. И чем дальше, тем больше очков выигрывало в той борьбе КГБ. При всех своих недостатках Юрий Андропов был хорошим руководителем и, по слухам, ненавидел разлагающую государственный механизм коррупцию, взяточничество. Ведомственная борьба продолжалась до 1982 года, то есть до смерти покровителя и защитника Щёлокова — Брежнева. Со смертью генсека настал конец и для Николая Щёлокова, отстранённого от должности и обвинённого во всех смертных грехах, лишённого званий и наград. Товарищ Андропов, вставший на место Брежнева, задумал реформировать Советский Союз, чтобы достойно ввести его в третье тысячелетие. Впрочем, к шахматам и экономическим преступлениям это не имеет никакого отношения.

Ведомственная борьба продолжалась до 1982 года, то есть до смерти покровителя и защитника Щёлокова — Брежнева.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.