Роковая охота

Роковая охота

В природе есть много загадочного и темного, но в жизни часто приходится наталкиваться на явления, которые решительно не поддаются объяснению…

– Нет действия без причины, – сказал доктор. – Есть смерть, значит, есть причина.

А. П. Чехов

Расскажу одну историю, случившуюся на охоте. Это не просто история, а настоящая трагедия, осложненная к тому же пресловутой загадкой: убийство или несчастный случай?

В расследовании таких эпизодов нет мелочей. Крайне любопытна необычность ситуации, которую в конце концов разгадали судебно-медицинские эксперты. Случай показателен тем, что судебные медики с помощью новейших достижений медицины, биологии и криминалистики могут подняться над тайной в ситуациях невероятно запутанных и исключительных.

* * *

Передо мной два экспертных заключения. Каждое подробное, обстоятельное, набранное когда-то на пишущей машинке на теперь уже пожелтевших от времени страницах. В свое время эти экспертизы взбудоражили многих медиков и юристов. Давняя та история – трагическая и загадочная – была связана со смертью видного профессора – хирурга Александра Владимировича Константинова. Разные высказывались точки зрения, разные были суждения.

Да и теперь время от времени о том случае вспоминают, его рассказывают молодым экспертам. И не просто как занимательную легенду, а как исключительный случай. Сразу же и познакомлю с ними – судебно-медицинские эксперты Л. М. Фридман и А. Л. Федоровцев.

Давно знаю каждого, доводилось нам и работать вместе. Обратился сначала к Фридману:

– Лев Михайлович, ведь ты проводил экспертизу, связанную со смертью на охоте профессора Константинова? Расскажи, пожалуйста, поподробнее, а то, помнится, слухи ходили самые разные, противоречивые. Конечно, все записано в документах – вот они передо мной, но все-таки лучше узнать о случившемся не из официальных бумаг, а от тебя лично, из первых уст.

Замечу, что Лев Михайлович как рассказчик великолепен. Впрочем, он великолепен во всем, чем занимается, – будь то судебная медицина или его давняя страсть – автомобили, где каких-либо тайн для Фридмана просто не существует.

Подумав, он ответил:

– В общем-то я не против. Но не сегодня. День выдался суматошный, с раннего утра возился с машиной, потом две комиссионные экспертизы в разных местах города. Заходи-ка во вторник в наше бюро. Я как раз дежурю, там и поговорим.

Вечером во вторник я подошел к большому темному зданию бюро. На первом этаже светилось лишь одно окно – в комнате дежурного эксперта. Обстановка самая что ни на есть рабочая: стол, несколько стульев, телефон. Правда, комната не без удобств – в углу на тумбочке маленький цветной телевизор, тут же старый кожаный диван, на котором сидело не одно поколение судебных медиков.

Лев Михайлович, видимо, заранее настроился на нужную волну. Сообщив, что пока в городе все спокойно, он включил электрочайник, достал пачку чая. Мы расположились на поскрипывающем диване, заварили покрепче чай, и Фридман начал свой рассказ.

* * *

Как и любой из опытных врачей-хирургов, Александр Владимирович Константинов был весьма популярен у народа. Больные чувствовали себя спокойнее, если знали, что их будет оперировать именно Константинов. Трудился он в нейрохирургии – одном из самых сложных разделов медицины – и не без успеха: процент удачных операций был у профессора куда выше, чем у коллег.

Еще будучи студентом, Константинов увлекся хирургией. На третьем курсе он пришел в научный кружок, где трудился самозабвенно, с большим увлечением. Вполне логично, что после окончания медицинского института его оставили в аспирантуре. Через три года он защитил кандидатскую диссертацию, начал собирать материалы для докторской. В Нижнем Новгороде Константинов стал профессором, а дальше обычная история: молодого талантливого ученого заметила Москва. Его пригласили в один из ведущих научно-исследовательских институтов по нейрохирургии и, хотя Александр Владимирович поначалу колебался, убедили в конце концов тем, что именно здесь он принесет наибольшую пользу отечественной медицине.

Наверное, ни один из уважающих свою профессию ученых-практиков не устоит перед подобным аргументом, и Константинов переехал в столицу. Однако связи с нижегородцами не терял. Когда звали, приезжал консультировать в сложных ситуациях, участвовал в операциях, охотно выступал время от времени с докладами на научных собраниях.

Той зимой он получил из Нижнего Новгорода письмо.

Начав с обычных медицинских новостей да приветов, приятель-хирург между строк бросил фразу о том, что в Дальнем лесу на севере области появились кабаны. То был заранее продуманный и тонко рассчитанный удар.

– Кабаны?! – хмыкнул Константинов. – Да их там никогда не было. Водились лоси, всякая мелочь вроде зайцев и лис, когда-то забредали медведи из кировских лесов, но чтобы кабаны.

Страстный охотник, Александр Владимирович не раз бывал в этом лесу. Он вспомнил добродушного егеря Скворцова, которого все звали попросту Петровичем, и вскоре чувство тоски по тем знакомым заповедным местам овладело им. Константинов не выдержал и позвонил в Нижний Новгород.

Надо ли говорить, как там ждали этого звонка! Охоту наметили на конец декабря, за неделю до Нового года. Выехать профессор решил в четверг после обеда, полагая, что к десяти вечера он уже будет на месте. Заранее подготовил все необходимое: полушубок, две пары валенок, сшитый по особому заказу ватный военный комбинезон – подарок когда-то прооперированного им генерала. Поверх всего в багажник «Волги» легло охотничье снаряжение – пятизарядный автоматический «браунинг» двенадцатого калибра и несколько коробок с фирменными итальянскими патронами – память о прошлогоднем международном симпозиуме по хирургии.

Лев Михайлович как опытный рассказчик вел свое повествование плавно, не спеша. – Сам я не охотник, а только рыбак, – произнес мой собеседник. – Это, считай, забава рангом пониже. Если предположить, что среди охотников, как в боксе, есть свои весовые категории, то Константинова я бы отнес к тяжеловесам. Вот скажи: купил бы ты на скудные валютные средства в заграничной командировке импортные патроны? То-то и оно. В этом деле он был настоящий фанат.

Пусть не удивляет читателя, что подробности той давней истории Фридман знал до мелочей. Впрочем, это и неудивительно: как судебно-медицинский эксперт он около двух недель занимался этим делом. Вник в его суть по-настоящему профессионально, вписал навечно в свою биографию, сумев разглядеть то, на что другой человек не обратил бы внимания.

В пятницу поздним вечером на стареньком «УАЗе» охотники добрались до Дальнего леса. Здесь среди березовой рощи стоял крепкий бревенчатый дом. Егерь Скворцов, предупрежденный о визите заранее, уже ждал гостей. Он обнял каждого поочередно, задержав в объятиях чуть дольше других Константинова. Все-таки долго не виделись эти люди, испытывавшие друг к другу искренние взаимные симпатии. Вскоре хозяйка внесла в столовую кипящий самовар, и все расселись за большим деревенским столом. Приехавших было пятеро: трое хирургов из нижегородской клиники, где раньше работал Константинов, главный врач местной участковой больницы и, наконец, сам профессор.

* * *

День охоты выдался особенным, будто по заказу. Вчерашняя метель сменилась легким бодрящим морозцем. Когда охотники, выйдя из дома, собрались в кружок перекурить, первые солнечные лучи уже пробивались сквозь заиндевевшие деревья, ложились с безоблачного чистого неба на ближние поляны. Скворцов, как полагается хозяину, встал раньше других и вывел из гаража предназначенный ему для службы дребезжащий «газик», потом выпустил из сарая двух резвых охотничьих собак. Ждали загонщиков, вскоре появились и они – все местные, приятели Скворцова.

Тишину свежего морозного утра разорвал звук охотничьего рожка. Потом опять наступила тишина. Вскоре послышались вдали, будто доносившиеся с неба, далекие крики загонщиков, перемежаемые собачьим лаем, шумом и треском ломающихся сучьев.

За деревьями стремительно пронеслось продолговатое черное пятно, врезавшееся с разбега в павшую сухую березку. Дерево пушинкой отлетело в сторону, и в сиянии поднявшегося снега на узкую тропку выскочил крупный темно-бурый секач с ощетинившимся загривком и агрессивно устремленной вперед головой. Звуки выстрелов мгновенно взорвали лесную тишь. Кабан на миг застыл, словно раздумывая, в какую сторону ему бежать, сделал несколько больших прыжков и скрылся в чаще. Вслед зверю, как окончание неудачно сыгранной увертюры, прогремели два одинаковых выстрела.

Потом на поляне появился Скворцов, без шапки, с возбужденным от азарта лицом. По сигналу егерского рожка участники охоты потянулись на звук трубы. Минут через 15–20 собрались все, включая и самых дальних – загонщиков. Не было лишь Константинова.

Пока обменивались мнениями (в общем-то было ясно, что кабан оказался куда проворнее охотников), Скворцов, любивший во всем порядок, попросил людей не расходиться.

– Время еще есть, – сказал егерь. – До темноты сделаем вторую попытку. Тут неподалеку, за болотом, километра за два по прямой, есть кабанье семейство. Попробуем их поднять. Вы перекурите, а я схожу за Константиновым, что-то он подзадержался. Егерь направился к просеке, как тут его кто-то окликнул:

– Гляди, Егор Петрович! – прокричал один из загонщиков. – А секача мы все-таки подстрелили.

Действительно, на снегу редкой цепочкой, подобно высыпавшимся из лукошка ягодам, алели небольшие капельки крови.

– Ранение пустяковое, – Скворцов тронул снег валенком. – Но теперь нам его не догнать. Верно, за километры ушел.

Он выбрался на тропу и скрылся за деревьями. Прошло несколько минут, как вдруг все услышали тревожный крик егеря. Скворцов кричал громко, с надрывом, не жалея голосовых связок. Все заспешили на его зов.

Метрах в пятнадцати от просеки в глубоком снегу на спине лежал Константинов. Редкие снежинки ложились на бледное лицо, а от виска спускался к щеке потек крови. Рядом валялось ружье – тот самый «браунинг», на прикладе которого тоже была кровь.

Врачи, оттеснив остальных, склонились над профессором. Слышались их возбужденные голоса, отрывистые фразы. Потом доцент Яковлев на правах старшего, словно на консилиуме ставя диагноз, тихо произнес:

– Похоже, ранение смертельное. Тут медицина бессильна. Вызывай, Петрович, милицию, теперь без нее не обойтись.

* * *

Лев Михайлович встал и подошел к окну. Он всматривался в вечерние огни за запотевшим стеклом долго и внимательно, мысленно возвращаясь в тот зимний день, когда в Дальнем лесу увидел на заснеженной поляне в лучах заходящего солнца тело погибшего Константинова. После продолжительной паузы Фридман произнес:

– Конечно, смерть известного нейрохирурга привлекла всеобщее внимание. Версия о причине смерти профессора высказывалась большинством вполне определенная – неосторожное убийство. Как всегда в подобных случаях, нашлись и те, кто скептически отнесся к этой точке зрения.

– Почему неосторожное? – возразил кто-то из сотрудников уголовного розыска, – действительное отсутствие умысла еще надо доказать.

– Так как ранение слепое, нам нужна пуля, – произнес криминалист. – Окончательные выводы можно сделать лишь после баллистической экспертизы. Необходимо также установить направление и дистанцию выстрела.

Спор, затянувшийся до позднего вечера, прервал прокурор. По его предложению, которое поддержал и Фридман, тело Константинова решили перевезти в Нижний Новгород и там, в условиях современного, оснащенного всем необходимым морга, произвести вскрытие.

К утру следующего дня в секционной областного бюро судебно-медицинской экспертизы было многолюдно. Присутствовали эксперты, сотрудники прокуратуры, уголовного розыска. Пока Фридман диктовал машинистке вводную часть заключения, Константиновым занялся заведующий медико-криминалистическим отделением Федоровцев. Он многократно, с помощью вспышки и удлинительных колец, сфотографировал повреждения на коже головы и шапке профессора, через которую прошла пуля. Затем к столу подкатили переносной рентгеновский аппарат. Эксперты полагали, что предварительная рентгенография поможет определить расположение пули, направление раневого канала и выявит возможные следы металла по краям повреждений от огнестрельного снаряда.

Вскоре на мокрых рентгенограммах черепа все увидели отчетливо просматривающиеся контуры инородного тела.

– Вот она, пуля, – произнес Федоровцев, передавая снимок Фридману. – Канал имеет восходящее направление, идет, судя по всему, спереди назад и слева направо. Следы металлизации минимальные, похоже, выстрел произведен с дальней дистанции.

– Действительно, следов близкого выстрела нет, – согласился Лев Михайлович. – Ни копоти, ни порошинок. Однако, Андрей Леонидович, обратите внимание на почти квадратную форму раны. Посмотрим, что будет дальше.

Он отвел вверх край кожного лоскута, и все увидели в лобно-височной области зияющий прямоугольной формы дырчатый перелом свода черепа с ровными, местами мелкозубчатыми краями.

– Вот это отверстие! – воскликнул Федоровцев. – Похоже, Лев Михайлович, что пуля вошла в голову под значительным уклоном.

– Без сомнения, так оно и есть. Ударила плашмя, боковой стороной. Видно, что-то ей помешало. – Фридман продолжил свою работу и минут через десять добрался до пули. Он положил в эмалированную кювету свинцовую, тускло блестевшую пластинку.

Окончив вскрытие, эксперты поднялись наверх в медико-криминалистическое отделение. Здесь, в лабораторных условиях, они решили еще раз, теперь уже используя микроскопическую технику, осмотреть все изъятые объекты.

Вдруг слышу голос Федоровцева:

– Лев Михайлович! Взгляните-ка в микроскоп.

– И тут я увидел. Впрочем, почитай-ка об этом сам.

Фридман положил на стол заключение медико-криминалистической экспертизы, отпечатанное на фирменном бланке бюро. Описание пули, сделанное Федоровцевым, было подчеркнуто красным карандашом. Приведу его почти полностью: «Пуля свинцовая типа «Жакан», сильно сплющенная с боков. Имеет вид квадрата с длиной сторон 22 мм. Углы и грани пули закруглены. На одной ее поверхности видны расположенные наискось прямоугольной формы выступы, другая поверхность уплощена. Боковые стороны неровные, с большим числом идущих в разных направлениях валиков и бороздок, зажатыми в сплющенном металле кусочками костной ткани и извитыми фрагментами разноцветных волос. Все обнаруженные фрагменты волос направлены для исследования в биологическое отделение».

* * *

Волосы на пуле… Казалось бы, что здесь удивительного? В общем-то не столь уж редкая находка, с которой встречаются эксперты и криминалисты при огнестрельных повреждениях в тех случаях, когда заряд проходит через зимнюю одежду, допустим, полушубок или шапку. И у Константинова тоже головной убор из каракуля оказался простреленным насквозь. Вроде бы все ясно. Однако опытный глаз Федоровцева уловил едва заметную разницу в цвете и толщине фрагментов волос, впрессованных в металл. Их было немного – всего четыре, все он изъял кончиком препаровальной иглы, заключил в глицерин и направил в биологическую лабораторию. Здесь судмедэкспертам-биологам предстояло определить видовую принадлежность этой находки.

Опытный глаз криминалиста уловил едва заметную разницу в цвете и толщине фрагментов волос, впрессованных в металл.

Прошло еще два дня. К тому времени расследование обстоятельств гибели Константинова не продвинулось ни на шаг. Следователь и криминалисты, опросив охотников, составили подробнейший план места происшествия, путем визирования определили возможное направление выстрелов из каждого ружья. Придраться было не к чему: егерь Скворцов расставил всех профессионально, со знанием дела. При таком расположении неосторожный выстрел полностью исключался. Однако на всякий случай все ружья и патроны у охотников изъяли, ведь была еще и пуля, найденная при вскрытии. Предстояла серия длительных и трудоемких баллистических экспертиз (возможно, и безуспешных из-за деформации пули) для определения ружья, из которого был произведен роковой выстрел.

Утром третьего дня в кабинет Фридмана вбежал Федоровцев.

Пуля, летевшая под углом, ударила в мчащегося кабана и, отразившись с громадной скоростью, срикошетировала в сторону, смертельно ранив Константинова.

– От обычной невозмутимости Андрея Леонидовича не осталось и следа, – произнес мой собеседник. – Оказалось, только что ему принесли заключение биологов. Впрочем, вот оно, из нашего архива. В нем всего несколько строк, но каких строк!

Читаю акт судебно-биологического исследования: «Один волос, изъятый с пули, толстый, темно-коричневого цвета, принадлежит животному – кабану. Остальные три волоса принадлежат овце и имеют достоверные признаки сходства с образцами волос, изъятых с околыша шапки потерпевшего Константинова».

– Рикошет! – вырвалось у меня.

СПРАВКА

Рикошет – слово французского происхождения. Это явление достаточно хорошо известно судебно-медицинским экспертам и криминалистам. В случаях рикошета картина ранения способна в такой степени измениться, что могут возникнуть посылки для ошибочных экспертных суждений. Известны случаи, когда пули рикошетировали от самых различных препятствий – дерева, стекла, металла, такой незначительной преграды, как тонкая медная проволочка… Есть сообщения об изменении траектории полета даже при ударах пуль о поверхность воды.

– Да, то был рикошет, – подтвердил догадку Лев Михайлович. – Пуля, летевшая под углом, ударила в мчащегося кабана и, отразившись с громадной скоростью, срикошетировала в сторону, смертельно ранив Константинова. Так один-единственный волос с туловища секача, оставшийся в толще деформированного «Жакана», помог нам найти ключ к разгадке всей этой истории.

Фридман предполагал, что пуля срикошетировала либо от головы животного, либо от его корпуса. Опытный охотник рассказал ему, что к зиме у самцов-секачей кожа на шее и боках утолщается до трех сантиметров, создавая так называемый калкан – прочный естественный панцирь.

ЕЩЕ ОДИН СЛУЧАЙ

Интересный случай, тоже связанный с рикошетом, описан на страницах журнала «Судебно-медицинская экспертиза» судмедэкспертами Ф. Ф. Ромашиным и Е. Г. Колпащиковым.

Гр-ка С., 54 лет, поступила в больницу с болями в области сердца, отдающими в левую лопатку и левую руку. Она пояснила, что болевой приступ возник внезапно во время сельскохозяйственных работ на тракторной тележке. В ходе обследования у С. обнаружено точечное ранение в верхней части спины слева, объяснить ее происхождение больная не могла, предположив, что она могла возникнуть случайно от гвоздя, выступающего из борта тележки. Проведенное в течение 45 дней лечение эффекта не дало, боли в левой руке и слабость продолжали беспокоить С. К этому времени у нее на шее стало определяться плотное образование, расцененное как обызвествленный лимфатический узел. На 54-й день от момента поступления в больницу С. предстояла операция. Но при операции была обнаружена… деформированная пуля! Расследованием установлено, что в сторону тракторной тележки из самопала с нарезным стволом несовершеннолетний Г. произвел выстрел, пытаясь подстрелить летящую утку. Пуля, пролетев значительное расстояние, попала в металлическую часть борта, отрикошетировала и попала в спину С.

…Прошло не менее двух часов с начала нашего разговора. За это время лишь единственный телефонный звонок прервал беседу: из соседнего райотдела милиции интересовались результатами недавней экспертизы. Внезапно Лев Михайлович сказал:

– Да, не будь того волоса на пуле, кто знает, как повернулось бы дело. Все, вероятно, свелось бы к неосторожному убийству, и Скворцову, безусловно, профессиональному егерю, пришлось бы пережить немало беспокойных дней. Но и Андрей силен – ведь это второй случай, когда по единственному волосу ему удается докопаться до истины. Ты знаешь, о каком случае я говорю?

– Конечно, наслышан о той экспертизе. Но скажи, Лев Михайлович, почему именно ему – Федоровцеву, а не иному врачу достаются, как в беспроигрышной лотерее, подобные находки?

– Насчет лотереи ты, конечно, зря. – Фридман помолчал и после паузы произнес: – Другой эксперт с тем волосом ничего и поделать бы не смог, не тот уровень знаний. Так что, считай, все справедливо.

* * *

Когда-то молодой судмедэксперт Л. Фридман опубликовал научную статью «Необычные обстоятельства огнестрельного дробового ранения». Описывался случай, «виновником» которого невольно явилась охотничья собака. Вылезая из лодки, она наступила лапой на взведенный спусковой крючок ружья. Последовавшим выстрелом был смертельно ранен гр-н С. Сомнений в обстоятельствах происшедшего быть не могло: на месте случившегося находились несколько свидетелей – участников охоты.

В той давней экспертизе и тех, что производили по факту трагической гибели профессора А. Константинова, при известном сходстве – события произошли на охоте не без помощи животных – есть и существенные различия.

Случай в Дальнем лесу, куда более сложный, показал, что опытные судебные медики могут приоткрыть завесу и подняться над тайной даже без свидетелей происшедшего, в ситуациях необычных, запутанных и исключительных.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.