Александр Невзоров

Александр Невзоров

А. Невзоров родился 3 августа 1958 года в 12 часов дня в родильном доме им. Снегирева в Ленинграде. Его мать – Галина Георгиевна – была журналисткой, что в последующем предопределило выбор профессии ее сына. В одном из интервью Невзоров так вспоминает о своем детстве:

«Учился отвратительно. Из пионеров меня выгнали почти сразу как приняли. Это был дикий скандал – на всю школу. Я на уроках ковырял пионерским галстуком в носу. Но я конфликтовал только в тех случаях, когда кто-то пытался посягнуть на мою свободу. В 13 лет немножко пробуешь волю на окружающих: интересно, насколько ты сильнее. Ощущение поразительное. Будто бриллиантом режешь стекло. Поддается! В 13 лет я понял, что добьюсь всего, чего захочу. Это, наверное, отличительная черта всех авантюристов, каковым я и являюсь...»

Частые конфликты с учителями и сверстниками не могли положительно сказаться на пребывании Невзорова в школе. В конце концов после восьмого класса он был исключен из нее. Попробовал продолжить образование в вечерней школе, однако и там не сумел прижиться и вскоре бросил. Устроился на работу санитаром в больницу. В 17 лет примкнул к хиппи. Затем служил певчим в церковном хоре, был басом в хоре Никольского собора, в Смоленской церкви. Призыва в армию благополучно избежал, раздобыв справку о психическом нездоровье (в те годы – очень популярная форма отлынивания от службы). Эту справку Невзорову выдали в психиатрической больнице № 3 имени Скворцова-Степанова, где он находился с 22 февраля по 15 марта 1975 года (туда его направили из районного военкомата).

Избежав призыва в армию, Невзоров в течение нескольких лет сменил множество профессий: он усмирял необъезженных скакунов (любовь к лошадям у Невзорова впервые проснулась в четыре года), работал каскадером на различных киностудиях, на скромной должности в Доме-музее А. С. Пушкина. В конце 70-х поступил на филологический факультет Ленинградского университета, однако вскоре учебу бросил. В 1983 году обрел наконец постоянное место работы на долгие годы – на Ленинградском телевидении. За пару-тройку лет по его сценариям было поставлено около 150 передач, фильмов и спектаклей. Среди них сценарии фильмов о дирижере Евгении Мравинском, «Санкт-Петербургский Гостиный Двор», «Двадцать лет спустя» и др.

Летом 1987 года благодаря стараниям трех работников Ленинградского телевидения: Александра Борисоглебского, Кирилла Шишкина и Александра Невзорова была придумана новая программа – «600 секунд». У ее создателей было одно желание – сделать информационную программу с минимумом политики. Первый эфир новой программы состоялся 23 декабря того же года. Поначалу у передачи был только один ведущий – Александр Невзоров, который буквально с первого же выпуска стал суперпопулярным (в том выпуске он за 10 минут передал в эфир 9 сюжетов и 25 устных сообщений). Несмотря на то что некоторые его сюжеты поражали зрительское воображение откровенной жестокостью (он одним из первых на ЦТ стал показывать обезображенные трупы), для большинства телезрителей он стал символом журналистского бесстрашия и принципиальности. Поэтому, когда через некоторое время в помощь Невзорову, который уже не справлялся один с выпуском ежедневной передачи, в программу были введены другие журналисты – Светлана Сорокина и Вадим Медведев, – раздались возмущенные голоса: хотим только Невзорова! Его жесткость тогда многим импонировала, причем не только простым телезрителям, но и его коллегам. Например, ведущий самой интеллигентной передачи на ЦТ «До и после полуночи» Владимир Молчанов не скрывал своего восхищения молодым коллегой с Ленинградского телевидения и в одном из интервью назвал его «одним из лучших советских телерепортеров».

Действительно, программа «600 секунд» явила собой совершенно новый тележурнализм, который до этого на советском ТВ никогда не практиковался. По сути это был некий слепок с западного телевидения с его сенсационностью, жесткостью и оперативностью. Между тем появление подобной передачи на советском ТВ в те годы было вполне закономерно, учитывая, что то же самое тогда происходило и в других искусствах – в кинематографе, театре, прессе, где наибольшим успехом пользовались именно те творцы, кто старался в своих произведениях затронуть доселе запретные темы. На ТВ таким творцом стал именно Александр Невзоров, которого очень скоро за его страсть к показу разного рода шокирующих кадров (вроде расчлененных трупов) в народе прозвали «мясником». Человеческая смерть в выпусках «600 секунд» занимала одно из значительных, мест и это была отнюдь не киношная забава с кетчупом в виде крови, а реальное смертоубийство. С такими подробностями человеческую смерть на советском ТВ до этого еще никто не показывал. Невзоров решился, переняв опыт у своих западных коллег, которые давно сделали из показа человеческой смерти доходный бизнес. Говорит политолог С. Кара-Мурза:

«Рынок, независимо от личных качеств телепредпринимателей, заставляет их развращать человека. Если это совпадает и с политическими интересами данной социальной группы, то ТВ становится мощной разрушительной силой. Что же мы знаем о разрушении культурных устоев с помощью ТВ? Прежде всего, ТВ интенсивно применяет показ того, что люди видеть не должны, что им запрещено видеть глубинными, неосознанными запретами. Когда человеку это показывают (а запретный плод сладок), он приходит в возбуждение, с мобилизацией всего низменного, что есть в душе. Набор таких объектов велик, обычно упирают на порнографию. Но упомянем таинство смерти. Смерть – важнейшее событие в жизни человека и должна быть скрыта от глаз посторонних. Культура вырабатывает сложный ритуал показа покойного людям. Одно из главных обвинений ТВ – срывание покровов со смерти. Это сразу пробивает брешь в духовной защите человека, и через эту брешь можно внедрить самые разные установки...»

Сюжеты для своих выпусков Невзоров обычно доставал самым простым способом – обзванивал своих «агентов», которыми он довольно быстро обзавелся во всех городских службах, а именно: в ГУВД, ОБХСС, пожарной охране, «Скорой помощи», Обществе охраны памятников и т. д., – и, как только появлялось что-то интересное, сломя голову мчался к месту происшествия. Причем очень часто ему приходилось буквально прорываться сквозь самые различные кордоны, которые выставлялись на его пути. Как он рассказывал в одном из интервью:

«Самая моя излюбленная тактика, когда включаются фары и на скорости 100—110 километров в час машина едет сквозь ворота проходной. Как правило, не успевают спросить документы и куда едешь. Здесь главное оказаться на территории, как выйти – не столь важно. На выходе могут стоять охранники с карабинами, стрелять, делать что угодно. Меня это уже не волнует, потому что кассета вынимается из камеры и прячется куда-нибудь одним из работающих вместе со мной в съемочной бригаде. Видеоматериал у меня все равно есть...»

В сентябре 1989 года корреспондент газеты «Московский комсомолец» С. Горнов описал работу популярного телеведущего, проведя с ним целый рабочий день. Вкратце этот рассказ выглядит следующим образом:

«– По коням! – традиционно командует Невзоров. Мы заскакиваем за оператором Юрием Шведовым, и съемочная бригада ныряет в редакционный «рафик», хотя мне всегда казалось по репортажам, что у «600 секунд» по крайней мере – вертолет...

К 11.00 приехали на место. Новый микрорайон. Блочный дом. У подъезда – «Скорая» и милицейская машина. Милиционер проводит в какую-то запущенную коммуналку. Кругом бедлам и кавардак. У дивана валяется пьяный мужчина, в дверь заглядывает явно больной парень. На кровати сидит старуха с забинтованной головой. Из бинта сочится кровь, на полу клочья седых волос. Милиционер объясняет, что произошло. Домочадцы избили старую женщину и не впускали врачей «Скорой помощи». Видимо, хотят поскорее избавиться от бедной старушки. Ужасно. Мерзко. Да, бывает и такое...

Через двадцать минут мы уже у Дворца молодежи. Солидная толпа ожидала здесь заморскую йогиню, обещавшую дать сеанс для местных йогов. Невзоров вышел из машины, и его сразу обступили, забыв о йоге. Начались расспросы, воспоминания, споры...

После мини-интервью с индийской йогиней, поведавшей нам, что йога – это союз, соединяющий человека с природой, спешим дальше. Небо просветлело, над городом засверкали золотом купола и шпили. Саша продолжал дергать расспросами режиссера, оператора и других членов экипажа. «Ничего не забыли? А хватит батарей для камеры? Пленки хватит? Что будем делать с музыкой?»

А меж тем мы подкатили к серому зданию в центре города. Районная поликлиника. Опергруппа из УБХСС поджидала нас у входа. Поздоровались. Видно было, что Невзоров имеет с ними дело не в первый раз. Ему протянули толстую пачку рецептов. Внимательно их разглядываем. Бланки на приобретение наркотических веществ. Выписывал врач этой поликлиники на подставное лицо. Работники УБХСС долго «копали», нашли более ста...

Заходим в поликлинику, раскладываем на столе пасьянс из рецептов. Тут же приходит кто-то из администрации. Видно, как удивление сменяется огорчением, дело-то уголовное...

Наш «рафик» снова в дороге. Поворачиваем на улицу Пестеля, и тут же Невзоров командует: «Стоп! Есть сюжет!» Осматриваемся. Действительно, впереди стоят пожарные машины. У магазина «Стройматериалы» на тротуаре пена. Пожар!.. Проходим внутрь магазина, откуда уже выбираются сделавшие свое дело ребята в металлических касках...

Далее прибыли в райотдел милиции. Значит, снимаем криминальную историю. На экране такие сюжеты открывает заставка со стреляющим наганом. Включены юпитеры, заработал телевик, и нам открывают решетчатую дверь, ведущую в КПЗ.

Входим в одну из камер. Молодой еще мужчина. Несколько дней назад в квартире ударил ножом женщину. Он сейчас в трансе, разговорить его, естественно, трудно. Но Невзоров находит какие-то слова, и тот, заплакав, да так, что слезы закапали на пол, начинает рассказывать. Оказывается – ударил ножом дорогого ему человека. Собирались расписаться. Но жизнь внесла свои жестокие коррективы. Однажды заревновал, напился. Вроде бы был повод. И вот теперь он – убийца любимой женщины. Впрочем, о том, что она погибла от раны, он еще не знает...

Другая камера. Совсем другой сюжет. Другой заключенный. Неприступный, хмурый, недоброжелательно настроенный. Держится дерзко. Крепкие мышцы, совсем еще молодой. Шантажировал женщину – вымогал деньги...

В 14.00 заскакиваем на обед в кафе. Проходим внутрь. Невзорова все узнают. Улыбаются. Подходят, жмут руки, просят разобраться с их проблемами. Мы терпеливо ждем...

После обеда у нас по расписанию прогулка в Летнем саду. Впрочем, не до шуток. Знаменитый сад на замке. Под одной из аллей, где гуляли и Петр I, и Пушкин, саперы обнаружили металлический предмет. Вполне может быть, что это оставшаяся от войны бомба...

В 17.00 возвратились на телецентр. Короткий кофе с булками, и режиссер уходит в монтажную, а Борисоглебский с Невзоровым садятся за сценарий. Тексты у «600 секунд» короткие, резкие, емкие. Но в том и сложность...

Сели за телефоны. Собирать теперь уже последние новости и всю оперативную информацию, которую будут принимать до последней минуты. Потом Невзоров заперся в машбюро и отрешенно застучал на машинке (кстати, вполне профессионально – сказывается работа сценаристом). То и дело слышалось, как резко открывалась дверь и он пулей мчался узнавать то прогноз погоды, то радиационный фон, то спускался в монтажную, где режиссер, сводивший в единый блок сюжеты, уже наводил последние шрихи.

21.00. Все готово. Скоро эфир. Настроение хорошее. В монтажной шутки, анекдоты. Громко смеются над нелепым бюрократом, запечатленным в видеосюжете.

Спускаемся в студию № 2. Операторы уже стоят за нацеленными пушками мониторов. Невзоров садится за стол, надевает куртку, кладет перед собой текст. Ни тени волнения, как и полагается профессионалу. Потом подмигнул нам и склонился над листами. Все замолкли. Минутная готовность...»

У популярной передачи были и свои противники, которые обвиняли ее в чрезмерной жестокости, в потакании самым низменным инстинктам (к примеру, один из сюжетов был посвящен растлителю малолетних, который с упоением рассказывал о своей деятельности). На подобного рода упреки Невзоров отвечал в своей излюбленной манере – жестко:

«Я любого советчика, кем бы он ни был, посылаю ко всем чертям. Я до такой степени привык к своей полной независимости, что не потерплю никакого давления. Я всегда добиваюсь, чего хочу. Жалею, что не умею добивать поверженных врагов...

Если мы скажем об убийстве и покажем жизнерадостное лицо следователя, мы не привьем отвращения к тому, что произошло, к факту преступления. Мне приходилось встречаться с преступниками, которые говорили, что если б они видели, до какой степени страшен бездыханный мертвый человек, то никогда в жизни не совершили бы преступления. Они не представляли себе, до какой степени глубоко и сильно проникает ужас, связанный с внешним антуражем убийства. Поэтому мне кажется, что, демонстрируя криминальную хронику предельно безжалостно, мы очень многих людей научили осторожности. То, что в Санкт-Петербурге живут осторожнее, осторожнее знакомятся, осторожнее открывают двери, – это пусть маленькая, но наша заслуга. Я не знаю, сколько жизней таким образом нам удалось сберечь.

Меня очень часто спрашивают, не считаю ли я действия программы при добывании информации безнравственными. Приведу такой пример из одной замечательной книжки. Главный герой ее по ходу сюжета убивает несколько человек, крадет деньги у своего квартирного хозяина, спит поочередно с двумя женщинами и к тому же занимается политической интригой. Его друг, хронический алкоголик, который в наше время был бы помещен в ЛТП, тоже своими руками убивает несколько человек и занимается разного рода махинациями. Второй приятель – сутенер, имеет любовницу, муж которой – парализованный, больной старик. Любовник обирает его, между делом убивает, лжет, хвастает. Четвертый тоже неприглядная личность. Затем эти четверо милых людей объединяются, чтобы убить женщину, которая была женой одного и любовницей другого. И все это классика мировой детской литературы под названием «Три мушкетера» – роман господина Дюма.

Если разложить все это по статьям Уголовного кодекса, то каждому из них можно дать лет по пятнадцать строгого режима, учитывая принцип поглощения одной статьи другой. Но оказывается, что эта книга может воспитывать и благородство. Поэтому разговор о нравственности несколько неуместен, если дело касается репортерской работы...»

Пример с «Тремя мушкетерами» явно притянут Невзоровым за уши. Не отрицая того факта, что в этом романе А. Дюма фигурируют в массовом порядке и убийства, и греховодничество, да и другие земные пороки, все же отметим, что практически никто из читателей этого произведения (а их за несколько столетий уже насчитывается огромная армия) никогда не придавал значения этим «грехам», поскольку описаны они с определенным тактом и даже с юмором, без какого-либо педалирования их низменности. У Невзорова все было как раз наоборот, из-за чего его передачу уместнее было бы сравнить с другой литературой – например, произведениями маркиза де Сада. Поэтому в данном случае уместно повторить слова все того же С. Кара-Мурзы, который сказал следующее:

«Эксперты ТВ говорят, что, показывая «спектакль» насилия, они якобы отвлекают от насилия реального: когда человек возвращается в жизнь, она оказывается даже лучше, чем на экране. Мол, «создается культура насилия, которая заменяет реальность насилия» (это так называемая гипотеза катарсиса). Психологи же утверждают, что культура насилия не заменяет, а узаконивает реальность насилия. Более того, в жизни акты насилия изолированы, а ТВ создает насилие как систему, что оказывает на психику гораздо большее воздействие, чем реальность. Психолог Э. Фромм считает, что показ насилия по ТВ – попытка компенсировать страшную скуку, овладевшую лишенным естественных человеческих связей индивидуумом. Он «испытывает пассивную тягу к изображению преступлений, катастроф, кровавым и жестоким сценам – этому хлебу насущному, которым ежедневно кормят публику пресса и телевидение. Люди жадно поглощают эти образы, ибо это самый быстрый способ вызвать возбуждение и тем облегчить скуку без внутреннего усилия. Но всего лишь малый шаг отделяет пассивное наслаждение насилием от активного возбуждения посредством садистских и разрушительных действий». ТВ становится «генератором» насилия, которое выходит из экрана в жизнь. Во всяком случае, для части населения это надежно подтверждено...»

Кстати, сам Невзоров уже в наши дни честно признается в том, что в пору своего репортества пренебрегал даже элементарными нормами нравственности: «Репортество – профессия пиратская, и чем криминальнее был способ получения информации, тем больше эта информация ценилась. И чем больше было нарушено нравственных, человеческих, законодательных и прочих запретов, тем класснее она выглядела. Это действительно была эпоха, когда на телевидении все решало информпиратство...

Я на двери своего кабинета, как летчик на фюзеляже истребителя, рисовал звездочки доведенных до инфаркта, снятых с должностей. Там много звездочек, там черно от них...»

Невзоров по сути оказался не только самым первым информпиратом перестроечных времен, но и самым талантливым. Он был «отцом» будущих «телекиллеров», коих постсоветское телевидение наплодит превеликое множество. Собственно к советской журналистике деятельность Невзорова не имела никакого отношения, поскольку даже советские «телекиллеры» вроде Юрия Жукова или Александра Каверзнева соблюдали хоть какие-то нормы приличия и, главное, не «мочили» своих – в основном под огонь их оружия попадали жертвы из-за рубежа: западные политики. Невзоров «мочил» исключительно своих соплеменников, да еще каждую жертву с удовольствием заносил на «фюзеляж» своего «истребителя».

Именно поэтому отношение ленинградских властей к программе «600 секунд» было скорее враждебным, чем доброжелательным. И это неудивительно, поскольку для Невзорова не существовало никаких авторитетов. Он мог в одном из сюжетов программы взахлеб разоблачать какого-нибудь рэкетира, а в следующем уже набрасывался на работника обкома, тормозящего своим бюрократизмом перестройку. В конце 1989 года по одному из сюжетов, прошедших в программе, бюро Ленинградского обкома даже вынуждено было исключить из партии члена ЦК КПСС. За что? Невзоров со товарищи сумели через своих «агентов» в одном из комиссионных магазинов города раздобыть сведения о том, что этот коммунист незаконно приобрел в личное пользование «Мерседес».

В одном из интервью тех лет Невзоров признавался: «Нам часто угрожают. Подходили прямо к машине с угрозами, руками, засунутыми в карманы и неизвестно что сулившими. И сейчас частенько замечаем, как на хвосте у нашего «рафика» часами висит какая-нибудь машина... Но это не самое страшное. Хуже, когда звонят вполне солидные официальные люди, попавшие в камеру, или высокие должностные лица, борющиеся за честь мундира. Звонят мне, а в основном моему начальству с предложением, вернее, требованием убрать сюжет. Намекают на неприятности. Но пленки на них у меня еще хватит...»

Между тем 1990 год сложился для программы «600 секунд» неоднозначно. С одной стороны, он стал пиком ее творческого подъема, с другой – скандалы следовали один за другим. Начнем с первого. Рассказывает В. Медведев:

«Наша зрительская аудитория в 1990 году перешагнула границы Союза. Да и мы сами за тот год увидели столько, что дай бог каждому. Одиннадцать раз я был за границей. Конечно, не на прогулке. Работали, как звери. И показывали, показывали. Узнавали сами и делились сведениями, не теряя при этом иронически-саркастической манеры, присущей передаче. Ну интересно же, правда, что гвардейцы, охраняющие Букингемский дворец, носят шапки из меха сибирского медведя. Рассказывая о «тамошнем», мы не отрывались от нашей действительности. Заодно сообщили и о нерадивости советской внешнеторговой организации. Вдохновленные выгодным заказом, работники ее включили в план поставок крупные партии этих шапок и на будущий год, хотя любому здравомыслящему человеку понятно, что небольшой по численности королевской гвардии хватит сих головных уборов на много лет вперед и складировать их «про запас» никто не будет...

В 90-м году нам наконец прибавили и зарплату, и мы как-то зажили посвободнее материально. К примеру, моя зарплата – 315 рублей. Гонорар приблизительно столько же. Я впервые почувствовал себя состоятельным человеком. Однако после повышения цен оказалось, что я опять получаю всего 315 (эквивалент, конечно) и теперь ломаю голову, как выкрутиться...»

Что касается скандалов, то их вокруг передачи всегда было в избытке. Началось все ранней весной, когда «Секунды» покинула ведущая Светлана Сорокина. Уходя, она упрекнула Невзорова в грубости и попеняла ему, что из-за его деятельности передача стала жестокой. Невзоров ответил так:

«Каждый сам выбирает свои дороги. Господь с ней, что она в качестве предлога выбрала какую-то мою грубость и то, что «Секунды» становятся жестокими. Но ей-то никто никогда не мешал делать передачи про благотворительность, про девочек, про цветы... Никто даже носа близко не совал в ее передачу. Ни один из нас не знал, что она вечером покажет. Так что эту претензию я сразу должен отмести...»

6 апреля грянул скандал куда более масштабный – в открытом эфире, вопреки воле председателя Лентелерадиокомитета, Невзоров уступил свое место народному депутату СССР Николаю Иванову, который в своей краткой, но пламенной речи камня на камне не оставил от коммунистов. В итоге уже на следующий день «600 секунд» в эфир не вышли. Позднее ситуация нормализовалась, передача вновь стала выходить, но в августе грянул новый скандал – программа Невзорова «Паноптикум» откровенно «наехала» на депутатов Ленсовета.

Рассказывает А. Невзоров:

«Начало конфликта оказалось совершенно неожиданным. За три дня до окончания отпуска вся бригада «600 секунд» была экстренно собрана со всех концов страны: в городе начались табачные бунты. Это было начало августа. Мы получили информацию, которой, кроме нас, не располагал никто. Выяснилось, что склады и подвалы табачной фабрики имени Урицкого забиты огромным количеством сигарет и папирос. Мы по-бандитски, как обычно, ворвались туда и показали эти залежи в программе. Но, кроме этого, каждый день с фабрики вывозилось на свалку множество мешков и даже машин табаку. Мы не собирались кого-то разоблачать. Выступили с конструктивным предложением: собрать все, что выброшено, – а там были даже нераспечатанные упаковки, – и продать. Это бы сразу вдвое сократило очереди. Предложение было адресовано Ленсовету.

И тут пошло-поехало! Как это так: кто-то смеет давать депутатам советы! Нашу программу «600 секунд» стали хладнокровно оскорблять. И меня в том числе...

Наша профессия такова, что мы должны копить всякий материал, а не только тот, который хочется. Ну так вот, такой, например, штрих: зал заседаний Ленсовета заплеван семечками. Осколки блокадных снарядов, которые хранились в соседнем помещении как реликвии, превращены в пепельницы: в них тыкают окурки. Или, скажем, факт другого плана. Посмотрите на наш город, который находится в блокадном состоянии: раздет, разут, с разбитыми дорогами. Но первым делом депутаты решают заниматься не этими проблемами: они подписывают ходатайства об отмене статьи 121 УК РСФСР, карающей за гомосексуализм...»

В разгар этого противостояния (когда сам мэр города А. Собчак заявил о необходимости оштрафовать Невзорова на 50 тысяч рублей за дезинформацию) тогдашний министр внутренних дел СССР Вадим Бакатин, который симпатизировал Невзорову, сделал ему весьма символический подарок – вручил газовый пистолет. Подарок оказался пророческим – спустя несколько месяцев в Невзорова стреляли. События развивались следующим образом.

Вечером 12 декабря Невзорову позвонил неизвестный мужчина, донимавший его уже два дня, и предложил интересную информацию. Собеседник был настойчив, и репортер согласился встретиться с ним ночью на одном из ленинградских пустырей в районе Озерков. Когда приехали на место (на часах было около 23.40), помощники тележурналиста – режиссер М. Ермолов и сотрудник ЛенТВ Д. Логвиненко – остались в машине, а сам он двинулся к установленному месту. Там уже находился его визави. Далее послушаем рассказ самого репортера:

«Выстрел был сделан наверняка. И просчитано все было очень грамотно. Изумительно выбрано место встречи: за насыпью можно спрятать машину – и никто не обратит на нее ни малейшего внимания. Ствол завернут в тряпку. Поэтому звук ничуть не сильнее, чем если в коридоре уронить на пол книгу. Я слышал потом этот звук на следственном эксперименте, когда стреляли из милицейского оперативного пистолета, завернутого в тряпку и упертого в сложенную шинель. В меня тоже палили в упор...

Никто не вставал в позу и не кричал мне: умри, несчастный! Мне спокойно и с дружелюбным лицом протянули сверток. Не было даже тычка – он ко мне лишь слегка прикоснулся. Если бы человек поднял сверток на уровень лица, я бы уже защищался. А так он просто приставил дуло вплотную к сердцу...

Сверток на оружии был не только затем, чтобы не насторожить меня. Но и для того, чтобы не вылетела и не осталась на земле гильза. А уже из-за того, что гильза не вылетела, из-за того, что она осталась в затворе, невозможно было выстрелить еще раз.

Он не рассчитал только того, что на мне окажется кожаная куртка, по которой ствол и скользнул...

Я тогда не сомневался, что существую последние минуты. И бесконечно огорчался, что они идут так бездарно. Меня душило бешенство, что я проиграл. Вот если бы я этого гада ранил, а еще лучше – там под насыпью оставил... Я, между прочим, из карабина за сто метров попадаю в оружейную гильзу. А из «макарова» – за двадцать пять. Я выстрелил ему вслед из газового пистолета – для того, чтобы хоть что-то сделать. Я не мог так просто... И потом: он-то убежал, но не прибегут ли ему на помощь еще пятеро. Я должен был как-то оповестить своих, которые ждали меня в машине. А стреляет мой пистолет оглушительно...»

Пуля, выпущенная неизвестным покушавшимся, попала в мягкие ткани левой стороны грудной клетки репортера и прошла навылет. Невзорова срочно доставили в больницу – в клинику Военно-полевой хирургии Академии имени С. М. Кирова.

Буквально на следующий день Президент СССР М. Горбачев передал ленинградскому мэру А. Собчаку свое возмущение по поводу случившегося, Невзорову – соболезнования, а правоохранительным органам – предложение принять все исчерпывающие меры для расследования.

Средства массовой информации бурно комментировали это событие. Версии были совершенно разные: от происков мафии и партаппаратчиков до инсценировки покушения самим репортером. Приведу лишь некоторые из этих публикаций:

«Российская газета», 14 декабря: «Кто направлял руку стрелявшего? Не знаем, удастся ли следствию найти концы... Но вот что симптоматично. Ненавидящий демократов обозреватель ТАСС В. Петруня тут же разразился погромным комментарием, в котором впрямую указывает адреса организаторов акции. Кто, по Петруне, проявлял «стремление заткнуть рот «ретивому журналисту»? «Демократический» (цитируем Петруню со всеми его кавычками) Ленсовет, пикеты «плюралистов», те, кто разваливает «столь дорого доставшиеся добрые связи между народами»... В общем – демократы. А еще – кооператоры.

Наши коллеги уже задавали вопрос: чей социальный заказ выполняет с пеной у рта В. Петруня, понося демократов на чем свет стоит? Уместно добавить сегодня еще один. В какой взаимосвязи находится его комментарий с событиями на окраине Питера?»

«Час пик», Л. Корсунский: «Среди нескольких исследуемых версий наиболее предпочтительные: покушение связано с тематикой передач Невзорова или же это произошло на почве личных отношений. Два дня Ленинград был без «600 секунд». Выступивший по Ленинградскому телевидению депутат Ленсовета, медик по профессии, опроверг версию об инсценировке покушения.

Выстрел на пустыре остановил лавину в затянувшемся конфликте А. Невзорова с депутатской комиссией Ленсовета по гласности. Остановиться и оглянуться есть время для обеих противоборствующих сторон. Слишком уж много желающих из «столпов» застойного прошлого в Ленинграде и в Москве, использовав покушение на тележурналиста, обратить «гнев народа» против демократического Ленсовета...»

«Союз», С. Краюхин: «Много ли врагов у Александра Невзорова? Ответ очевиден. В бесхребетных, лакейски угодливых, живущих по закону «чего изволите-с?» журналистов не стреляют. Примеров тому предостаточно, чтобы понять, скольким «мафиози» не по нраву и не по вкусу ни «Секунды», ни «Паноптикум». Высказывают мнение, что, помимо толстосумов, свести счеты рвались и личные враги Невзорова. Есть и фантастическая версия о том, что вся история не более как инсценировка и режиссура самого пострадавшего.

Рискну высказать и свою версию. Дни покушения пришлись на кульминацию конфликта Ленсовет – телепрограмма «600 секунд». Не секрет, что Невзоров много и остро критикует новую демократическую власть в Ленинграде. Кому-то в такой ситуации могло быть выгодным организовать покушение на убийство – ведь тень подозрения в экстремизме, расправе «над неугодным» падала бы на демократов, на тот же Ленсовет...»

Со дня покушения прошло достаточно много времени, поэтому любопытно узнать – найден ли покушавшийся? Оказывается, еще в апреле 1996 года Невзоров знал имя этого человека. В одном из интервью он заявил: «Дело пока не закрыто, оно приостановлено, но желание посчитаться с обидчиком пропало. Оказалось, это очень приличный человек... И на фиг мне было тогда размахивать газовым пистолетиком. Невольно спровоцировал на ответные действия...»

Нет слов, любопытное признание. Однако вернемся в декабрь 90-го.

Воскресным утром 16 декабря Невзоров покинул пределы клиники и в сопровождении коллег и почитателей отправился домой. Пройдет всего лишь месяц после выписки Невзорова из клиники, и многие из тех, кто совсем недавно горячо переживал за его здоровье, от него отвернутся. Причиной для подобного поступка послужат события в Литве, когда советский ОМОН штурмом взял Вильнюсский телецентр, который был захвачен тамошними националистами, призывавшими литовский народ отделиться от СССР. Невзоров вел съемку этого штурма и 16 января показал его в своей программе, назвав свой фильм коротко – «Наши». Согласно этому репортажу его симпатии были целиком и полностью на стороне штурмующих. С этого момента для либеральной общественности он стал врагом. Приведу лишь несколько публикаций на этот счет.

«Независимая газета», 17 января, А. Караулов: «Через полчаса мы «закрываем» номер, у меня нет, Александр, времени (да и желания) разбирать и цитировать ваш вчерашний репортаж из Литвы, – но то, что вы сделали, – это мерзость.

С лицом Спартака и с карабином наперевес вы шли в ту жуткую ночь вместе с мальчиками из ОМОНа «защищать Конституцию СССР», то есть в данном случае – стрелять в людей. Не литовцы напали на ОМОН, это армия убивала литовцев, вы были там, вы это видели, но сказали – на весь мир – наоборот.

Свою популярность вы бросили на поддержку тех, кто стрелял и убивал. Вы подлец, Александр, и я очень сожалею, что у меня и моих коллег сейчас нет возможности сказать вам это лично, глаза в глаза».

«Каретный ряд», В. Цыбульский: «Коллеги Невзорова по демократической прессе были настолько возмущены, что не дали себе труда проанализировать ситуацию, ограничившись лишь энергичными и резкими эпитетами типа – «продался», «подлец», «трус» и т. д. И все же – как могло случиться, что одно из светил гласности – дерзкий и независимый Невзоров опустился до придуманного, отрепетированного постановочного репортажа из Вильнюсского телецентра.

В самом деле, трудно представить что-нибудь более фальшивое и при всем трагизме ситуации более смехотворное, напыщенное и претенциозное, чем тот репортаж «НТК-600» из Вильнюса. Патетические надписи Невзорова на касках и боевых машинах «Наши», взвинченные реплики командира омоновцев в телефонную трубку: «Будут раненые», разговоры о том, что все они приговорены...

Невзоров сам открывал движущий механизм собственной журналистской судьбы, ее расцвета и краха. Именно доведенное до абсурда стремление делать то, что еще никто никогда не делал, и стало смыслом и сутью его работы. Но если этого вполне достаточно для работы трюкача и каскадера, этого, увы, катастрофически мало для драматурга, актера, режиссера и философа, каким должен быть автор передачи вроде той, которую задумал Невзоров...»

Однако было бы неправдой утверждать, что Невзоров стал неугоден всем. Множество советских людей, кого за годы перестройки так и не сумели «охмурить» либеральные СМИ, со всех концов страны в эти же дни слали ему письма, в которых выражали свою поддержку. Средства массовой информации патриотической ориентации чуть ли не ежедневно публиковали эти послания на своих страницах. Вот лишь некоторые из них:

«Дорогой Саша! Спасибо тебе не только за наши разогнутые спины, но и за расправленные наши души. В наше сумасшедшее время верим только тебе! Спасибо за правду, которую ты несешь нам. Страшно переживали с дочерью, когда ты попал в больницу, молились за тебя. Гордимся тобой и твоим мужеством, настойчивостью, храбростью и порядочностью!

Спасибо, что ты у нас есть, и не верь, что ты остался один (хотя ты и не веришь). Абсурд! У тебя миллионная армия друзей. Говорю это с полной ответственностью. И дай бог тебе здоровья и еще раз здоровья! И живи, Сашенька! Пожалуйста, живи! Ты нам нужен, как глоток чистого воздуха в нашей отравленной атмосфере...

С уважением, Тюньковы Нина и Надя; Московская обл., Чеховский р-н».

«Александр, спасибо! Ты первый пока, кто открыто встал на защиту русской нации. Те, кто по-всякому тебя ругает и даже угрожает за репортажи из Прибалтики, они не русские или русские только по паспорту.

Липовым «демократам» предложи поменяться жилой площадью с русскими, проживающими в Прибалтике или в другой любой республике Закавказья и Средней Азии, посмотрим, как они будут преданы своей «демократии».

Александр, ты не одинок, нас много по всему Союзу. В конечном счете русский народ поймет, кто такие сегодняшние «демократы».

С уважением, семья Епифановых; Москва».

В марте того же года Невзоров дал интервью газете «Правда», которую еще совсем недавно он числил в ряду своих врагов. Теперь же он говорил совершенно обратное – откровенно просил прощения за свои прошлые нападки. Приведу отрывок из этой беседы:

«Да, я сильно бил коммунистов. Но, прошу прощения, они сами «подставлялись»! Может, где-то я и перегибал палку, однако совесть меня в данном случае не мучит. А вот другого я никогда себе не прощу – это мой несмываемый грех: своими собственными руками я сознательно помогал прийти к власти в Ленинграде нынешним «демократам». Если не всем, то большинству из них. Даже доходило до хулиганства с моей стороны... Помните, когда я уступил место в эфире Николя Иванову? Прошу, кстати, сохранить такое написание его имени! Я был обманут, как и все мы. Окончательно их сущность для меня стала ясной, когда они замахнулись на самое святое – на Родину, призывая бойкотировать референдум 17 марта или сказать Союзу «нет». Это – предательство!

Главная для меня святыня – Родина, Союз. Пусть меня называют неправым. И я хочу быть неправым! Неправым вместе с Александром Невским, Петром I, с Суворовым, с моим дедом, который, кстати, служил в Литве и кем я горжусь необыкновенно (дед Невзорова – Георгий Владимирович Невзоров – возглавлял отряд по борьбе с вредительством и бандитизмом в литовском ЧК в 1946—1953 гг. – Ф. Р.). Что же получается – мы напрасно победили в последней войне?..»

Отметим, что из огромного сонма тогдашних телеведущих (а на перестроечном ТВ доминировали сплошь одни либералы) только Александр Невзоров нашел в себе силы признать, что был не прав в своих прежних либеральных воззрениях. Уже в наши дни Невзоров так объяснит свою тогдашнюю позицию:

«Да, я поддался давлению. Но это было давление... Николая Михайловича Карамзина. Он сказал, что если где-то на окраине России происходит бунт и русский гарнизон дерется против бунтовщиков, то надо быть на стороне русского гарнизона...»

В отличие от Невзорова, большинство его коллег остались при своих прежних убеждениях и с еще большим остервенением, чем раньше, продолжили разваливать Советский Союз. Поскольку разделяли не идеи великого русского историка Николая Карамзина, а исповедовали взгляды маркиза де Кюстина – отъявленного русофоба.

Летом 1991 года раскол произошел внутри самой программы «600 секунд». В итоге в самом начале июля из нее ушли ее основатели: директор А. Борисоглебский и режиссер К. Шишкин, а спустя два дня к ним присоединились еще несколько человек: редактор О. Обушкова, ассистент режиссера Б. Кукушкин, комментаторы В. Медведев, А. Загороднюк и др. Каждый из ушедших по-разному объяснил причину своего ухода, однако все они были едины в одном – неприятии Невзорова. Приведу лишь два мнения.

К. Шишкин: «Обстановку в коллективе никак иначе не назовешь, кроме как ужасной. Да, часть коллектива еще готова делать политизированные выпуски, в двадцатый раз снимать протекающую крышу, труп или ужасные больницы. Но сегодня пришло время признать, что дальше существовать в настоящем образе – значит топтаться на месте, значит – катиться вниз. Кроме того, обстановка казармы, в которой мы существуем в последнее время, не всем по душе... После вильнюсских репортажей хлеб-соль, с которыми съемочную бригаду «600 секунд» встречали во всех городах и весях, сменился на прохладцу...

Когда у нас появился Невзоров, он робел в кадре, а мы говорили, что все получится. Но как только его стали узнавать на улицах, он перестал узнавать нас. Постепенно он вообще перестал нас слушать...

Говорят, что на телевидении Невзоров выполняет чье-то задание. Допустить могу, но меня больше беспокоит другое: мне не раз звонили после передач медики, утверждая, что его поведение неадекватно. Я отвечал: ему и скажите...

Очень серьезным сигналом для меня был конфликт Невзорова с тележурналистом Орловым, которого Невзоров в эфире назвал и трусом, и лжецом, и подлецом. И это ему сошло, судья решил, что это дело товарищеского суда, хотя передачи Лентелевидения смотрят 75 миллионов зрителей, и не в коридоре же Невзоров его оскорбил! А «первой ласточкой» была Света Сорокина: он ее тоже унизил, и это пошло в эфир».

В. Медведев: «Наметился явный раздел тем, никто не совался в темы сложные. Но хотелось бы идти по этому пути в равных условиях. А у нас была дискриминация, причем не конкретного человека, а опосредованно, через перераспределение лучшей техники, каналов информации (в группе Невзорова работали 23 человека, а у Медведева и Загороднюка – по три. – Ф. Р.). Что касается «политической платформы», я не понимаю А. Невзорова: симпатии к армии, ОМОНу, интерпретация литовских событий, критика депутатов – тут более или менее ясно. Но теперь все смешалось, и впечатление, что он сам во многом не разобрался...»

Однако, несмотря на уход своих коллег, с которыми он создавал программу, Невзоров продолжал начатое дело (он стал не только директором программы, но и директором коммерческого канала Лентелевидения). Каждый вечер в 21.50 передача «600 секунд» выходила в эфир, и очередная порция оплеух с легкой руки ведущего уходила по адресу «демократов». Подобная позиция весьма импонировала властям. Дело доходило до того, что на закрытое заседание Верховного Совета СССР из всех представителей ТВ пустили только Невзорова (в тот же день в «Секундах» был показан репортаж с этого заседания – выступление председателя КГБ В. Крючкова, в котором он заявил, что лидеры перестройки подкуплены ЦРУ, что страны Запада сознательно разваливают экономику СССР).

В те же дни Министерство обороны сделало красивый жест в сторону репортера – наградило его медалью «За укрепление боевого содружества» (до этого оно подарило ему «уазик» для его репортерских нужд). Кстати, эта награда для большинства как противников, так и почитателей репортера не стала неожиданной – последние несколько месяцев Невзоров даже внешне выглядел как заправский военный журналист – ходил с автоматом через плечо, в каске и камуфляжной форме. Тогда же Невзоров обменял свой газовый пистолет сначала на боевой «ТТ», а затем на «макаров».

Сам Невзоров на выпады «демократов» о том, что он «продался властям, в частности – КГБ», отвечал весьма недвусмысленно: «Я работаю с информацией, проходящей через КГБ. У меня там много друзей. Именно там работают порядочные и благородные люди. У них настолько мощная система слежки друг за другом, у них так делаются карьеры – именно на утоплении своих же товарищей, что продаться просто невозможно. И в результате КГБ стал идеальным каким-то офицерским батальоном. Там есть дисциплина и есть своя правда».

Кстати, в сентябре 1999 года бывший генерал КГБ Олег Калугин (в 80-х он работал заместителем начальника Ленинградского УКГБ) откровенно признается в интервью газете «Московский комсомолец», что Невзоров – «старый агент КГБ». При этом Калугин умолчал о том, что его собственные коллеги подозревали его в том, что он давно работает... на ЦРУ. Когда эти подозрения стали подтверждаться, Калугин сбежал в США, где и обитает поныне и уже в открытую числится в штате тамошнего разведывательного управления в качестве консультанта по России. Но вернемся в начало 90-х.

Во время августовского путча 1991 года Невзоров выступил на стороне гэкачепистов, отстаивавших сохранение Союза. Однако те проиграли, даже угодили в тюрьму, но Невзоров своих симпатий не изменил и продолжал проповедовать их идеи (сохранение СССР) на свободе (кстати, пистолет Макарова у него тогда все-таки отобрали). Однако в декабре того же года великий некогда Союз прекратил свое существование, и Невзоров был отстранен от работы на телевидении пришедшими туда либерал-демократами. Затем вновь туда вернулся, чтобы вскоре – в марте 1993 года – опять устроить скандал: после очередных выпадов в сторону властей предержащих его программу сняли с эфира. Именно тогда Невзоров впервые за многие годы вдруг признал свою вину и в письме на имя председателя ФТС «Россия» Беллы Курковой пообещал впредь вести себя более сдержанно. Приведу отрывок из этого послания:

«В целях разрешения конфликта... я признаю неправильность своего поведения в связи с приостановкой эфира программы, в которой некоторые сюжеты могли быть расценены как материалы на грани нарушения закона... Готов понести административное взыскание за нарушение приказа председателя телерадиокомпании об ответственности руководителя за материалы, выдаваемые в эфир, что впрямую касается программы «600 секунд»... Обязуюсь, учитывая представление прокуратуры, повысить ответственность по исполнению основных положений закона...»

В период приостановки выхода в эфир программы многие из тех, кто продолжал считать Невзорова врагом демократии, делали все от них зависящее, чтобы эта передача навсегда исчезла с голубых экранов. Была даже создана экспертная комиссия врачей-психиатров, которая пыталась доказать, что Невзоров – психически больной человек. В итоге на свет появился документ за подписью вице-президента Петербургского общества психотерапевтов и гипнологов Б. Калашникова, в котором значилось: «С нашей точки зрения, ТО «600 секунд» носит явно тенденциозный, психопатологический и безусловно вредный характер. Наше мнение может быть оспорено или уточнено любой независимой экспертной комиссией, желательно психолого-психиатрического характера, ибо направленность этой передачи относится скорее к психиатрии, нежели к публицистике».

Вот такой случился парадокс с либерал-демократами: в конце 80-х, когда Невзоров помогал им расшатывать действующий режим, он сам и его передача ими всячески оберегались и восхвалялись. Но как только Невзоров перешел на другую сторону баррикад, его тут же попытались объявить сумасшедшим. Но из этой затеи ничего не вышло, и упомянутое письмо не возымело никакого действия на тех, кто решал судьбу передачи, – вскоре «600 секунд» вновь вышли в эфир. А затем Невзоров и вовсе стал депутатом Государственной думы. Зачем? Вот как он сам отвечает на этот вопрос:

«В Думу подался с главной целью – получить доступ к новым источникам информации. У меня и раньше был ключ от многих секретных дверей, но теперь понадобилась и отмычка, каковой я считаю мандат. Сегодня мои возможности стали шире, я отношу себя к кругу людей второго-третьего уровня информированности, в то время как большинство журналистов, считающих себя профи, болтаются на восьмом-девятом уровне...»

В 1994 году на свет появилась новая программа Невзорова, которую он назвал «Дикое поле», подразумевая, естественно, под этим названием ельцинскую Россию. Кстати, самого Б. Ельцина Невзоров иначе как Бээном не называл.

Но хватит о политике – поговорим о личной жизни телеведущего. В 1992 году он женился. Стоит отметить, что это был уже не первый брак знаменитого репортера. Первый раз он женился в середине 80-х, и в этом браке у него родилась дочь Полина. Второй, и самой известной женой Невзорова была киноактриса Александра Яковлева (получила известность благодаря роли стюардессы в фильме «Экипаж»). Позднее, говоря об этом браке, Невзоров признается в одном из интервью: «Это была чистая конъюнктура без примеси каких-либо чувств. Это специально разыгрывалось для публики. Многие так поступали. Там не было никаких отношений».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.