Русская ракета (Павел Буре)

Русская ракета (Павел Буре)

П. Буре родился 31 марта 1971 года в Москве в семье потомственных спортсменов. Его дед Валерий Буре (сын знаменитого Павла Буре — часовщика двора Его Императорского Величества), отсидев 18 лет в сталинских лагерях, стал выдающимся тренером по плаванию. Оставаясь им до последних дней жизни, «папа Буре» (так его звали спортсмены) в 1975 году скончался от инфаркта в бассейне «Лужников». Он воспитал целую плеяду замечательных спортсменов, в том числе и собственного сына — Владимира Буре, который стал 16-кратным чемпионом СССР, третьим призером Олимпиады в Мехико.

В 1969 году Владимир участвовал во Всесоюзных соревнованиях по плаванию, которые проходили в Минске. Здесь он познакомился с 18-летней студенткой минского университета Татьяной, которая, сдав успешно сессию, все свободное время проводила на стадионе. По словам самой Татьяны, увидев Владимира, она влюбилась в него с первого взгляда.

После завершения соревнований молодые вынуждены были расстаться: Владимир уехал в Москву. Однако их отношения на этом не прервались и в течение полутора лет они забрасывали друг друга письмами. Так продолжалось до тех пор, пока Татьяна не решилась бросить учебу и приехать к любимому в Москву. Несмотря на протесты родителей с обеих сторон (родители Владимира считали, что ранняя женитьба повредит спортивной карьере сына, родители Татьяны хотели, чтобы их дочь сначала окончила университет), молодые вскоре поженились. В марте 1971 года на свет появился первенец — Павел, еще через три года второй сын — Валерий (назван в честь деда).

По словам бабушки Павла Людмилы Еремовны: «Павел был непоседой. Агрессивный, старался главенствовать. Прутик не прутик — все его. И только он выходил во двор к песочнице, родители забирали своих чад подальше от греха…

В пять лет с ним произошло ЧП. Паша поднимался в лифте и застрял между этажами. Я смотрю, его долго нет, собралась идти искать, а тут вваливается он. Весь красный, шейка в крови, расцарапана. „Что такое, Павлик?“ — „Бабуля, я застрял в лифте, думал, что задохнусь“. Он так испугался… Я запретила ему подниматься одному…»

В 1977 году Владимир Буре привел своего старшего сына в хоккейную секцию родного клуба — ЦСКА. Однако тренерам Павел тогда не понравился — уж очень неуверенно стоял на коньках. Однако все объяснялось просто — до этого Павел никогда не катался на приличном льду, в основном играя на дворовом катке с его колдобинами и ямами. Поэтому почти всю тренировку он простоял у бортика, так и не решившись показать тренерам свое мастерство. Отцу было стыдно за него, и был момент, когда он хотел увести сына с тренировки. Однако тренер уговорил его оставить Павла, причем только из уважения к Владимиру Буре. Но в последующем тренер не пожалел о своем решении. С первых же дней пребывания в ЦСКА Павел показал себя талантливым форвардом и в одном из матчей за армейский клуб умудрился забросить в ворота соперников 9 шайб.

Вспоминает бабушка спортсмена — Нина Еремовна: «Он очень целеустремленным был. Ему жутко нравилось забивать голы. У нас уговор существовал. Если он забивает шайбу, я ему давала рублик, мальчик благодарил и целовал меня. А когда я пошла на пенсию, с деньгами стало хуже. „Паша, можно я тебе 50 копеек буду давать?“ И он брал эти 50 копеек, как 50 тысяч, благодарил и целовал. А однажды сослепу дала пятачок (я потом только поняла), Паша его взял и опять меня расцеловал…»

Учился Павел в 704-й московской школе, которую окончили многие известные спортсмены: Елена Водорезова, Андрей Чесноков, Дмитрий Белозерчев, Сергей Гриньков, Екатерина Гордеева, Андрей Ольховский, Марина Черкасова и др. Учеба Павла занимала куда меньше игры в хоккей, поэтому в классе он был твердым троечником (Валерий был отличником). Больше всего не любил химию и литературу. Как рассказывает директор школы Т. Воробьева:

«Как только звонок, Павел бежал на тренировку. Его однокашники уже тайком покуривали в туалете, бегали за девочками, а для Паши был единственный свет в окошке — хоккей. Однажды из-за этих тренировок он прогулял уроки, а Валера выложил как на духу все родителям. Так потом Паша не разговаривал с братом два месяца… А вообще-то они были дружные ребята…»

В 1981 году семья Буре распалась: Владимир встретил другую женщину и ушел к ней. Однако и в новой семье трудностей хватало. Перед московской Олимпиадой Владимира выгнали из сборной, не приняли в партию. Из-за этого руководство спортивной редакции Гостелерадио, еще недавно зазывавшее его к себе, дало от ворот поворот. После грязного доноса, написанного кем-то из коллег, Владимиру перекрывают выезды за границу. Промаявшись какое-то время без работы, наконец он устраивается рядовым инструктором по плаванию в бассейне «Олимпийский» с окладом в 120 рублей. Денег этих, естественно, не хватало, поэтому главе семейства приходилось хвататься за любую халтуру: он подрабатывал корреспондентом в газете «Московский комсомолец», на радиостанциях «Юность» и «Маяк».

Однако еще тяжелее складывалась жизнь у бывшей жены Владимира Татьяны, которой практически в одиночку пришлось воспитывать двух сыновей. Вставать приходилось в пять часов утра, наскоро завтракать и отводить Валерия в детский сад, Павла — в школу. Затем Татьяна мчалась на работу. В середине дня отпрашивалась, чтобы успеть забрать Павла из школы и отвезти его на тренировку в ЦСКА. Вечером встречала его, и они вместе возвращались домой, по дороге забирая Валерия из детского сада. И так каждый день.

К чести Татьяны, она оказалась не только сильной женщиной, но и мудрой матерью — несмотря на сильную обиду, она не запретила бывшему мужу встречаться с детьми. Поэтому едва у Владимира выпадали свободные час-другой, он мчался к сыновьям, внимательно следил за их хоккейными успехами (Валерий по примеру старшего брата тоже был отдан в хоккейную секцию ЦСКА).

В. Буре вспоминает: «Я возился с моими мальчишками во дворе: сам в полушубке, в валенках, а они в форме, на коньках. И втолковывал им одно. „Физику“ вам в ЦСКА дадут — не сомневайтесь. Но Бобровыми, Альметовыми, Харламовыми, Макаровыми становятся те, кто выделяется „лица необщим выраженьем“. То есть вы должны иметь что-то свое, только вам присущее, изюминку, фамильный трюк, финт, жест, движение. Козырь, одним словом…»

Павел оказался способным учеником и все рекомендации тренеров и отца схватывал буквально на лету. В юношеской команде ЦСКА он стал одним из самых результативных хоккеистов (играл левым нападающим), поэтому уже в 16 лет Виктор Тихонов взял его в основной состав взрослой команды. Правда, выпускал Павла на лед не так часто: в сезоне 1987–1988 годов Буре сыграл за ЦСКА пять матчей и забил одну шайбу. В том году ЦСКА в очередной раз стал чемпионом Советского Союза.

Уже в следующем сезоне Павел Буре стал полноправным игроком основного состава: он сыграл 32 игры и забросил в ворота соперников 17 шайб. Его команда и на этот раз стала чемпионом страны. Именно тогда на талантливого хоккеиста всерьез обратили внимание руководители канадского профессионального хоккея — в частности, на аукционе НХЛ заинтересованность в приходе Буре в свою команду проявило руководство клуба «Ванкувер Кэнакс». Однако тогда из этой затеи ничего не получилось.

В 1990 году к титулу трехкратного чемпиона страны, обладателя Кубка европейских чемпионов Павел Буре добавил еще один — чемпиона мира и Европы. После этого настойчивость канадцев в приглашении перспективного хоккеиста к себе заметно возросла, да и он сам все чаще стал подумывать об отъезде. Однако, прежде чем это произошло, Буре пришлось потратить изрядное количество сил и нервов в борьбе с Федерацией хоккея СССР.

Первым советским хоккеистом, открывшим дверь в Национальную хоккейную лигу, оказался форвард команды «Крылья Советов» Сергей Пряхин, который в 1988 году отбыл на заработки в Канаду. Через год к нему присоединился Александр Могильный, кстати, игравший в ЦСКА в одном звене с Павлом Буре. Однако, в отличие от Пряхина, Могильный покинул родину при скандальных обстоятельствах. История эта выглядела следующим образом.

Могильный попал в ЦСКА из хабаровского СКА и сразу вписался в коллектив. У армейцев вскоре появилась мощная тройка Павел Буре — Сергей Федоров — Александр Могильный, которая специалистами была названа выдающейся. Однако Могильный вскоре стал тяготиться пребыванием в ЦСКА. Будучи по натуре человеком гордым и свободолюбивым, он с трудом терпел церберские порядки, существовавшие в армейском клубе. Диктат тренера Виктора Тихонова его откровенно доставал. Как гласит легенда, терпение Могильного лопнуло после Олимпиады в Калгари, где Тихонов позволил себе грубость по отношению к Могильному — на скамейке запасных дал ему пощечину.

На чемпионат мира в Швеции весной 1989 года Могильный приехал с твердым намерением не возвращаться назад. Тот чемпионат наши ребята выиграли и за сутки до отлета занялись бизнесом: купили себе по компьютеру, чтобы дома заработать на продаже дефицитной вещи приличные деньги. Единственным из хоккеистов, не купившим тогда компьютер, оказался Александр Могильный. Когда его сосед по номеру поинтересовался, почему он остался в стороне от этого дела, Могильный обронил загадочную фразу: «Завтра узнаешь».

Когда на следующий день советские хоккеисты собрались покинуть гостеприимную столицу Швеции, оказалось, что одного члена сборной не хватает. Этим человеком был Могильный. Как выяснилось позднее, с помощью неких доброжелателей Могильный тайком покинул Стокгольм и улетел в США, где ему было предложено место в хоккейной команде «Баффало Сейбрз». Советские СМИ назвали Могильного предателем и объявили, что впереди его ждет выдача властям, суд и суровый приговор за нарушение присяги (незадолго до побега Могильному было присвоено звание лейтенанта). Как писали американские газеты, Могильный в те дни соблюдал чрезвычайные меры осторожности. Он отказывался летать в самолетах, боясь диверсии, по улице передвигался в сопровождении огромного лабрадора. Перед тем как сесть в машину, тщательно проверял мотор и днище в поисках взрывного устройства. Однако объявленных репрессий так и не последовало, и Могильный постепенно успокоился. А вскоре вслед за ним в Америку потянулись и другие советские хоккеисты, причем в большинстве случаев вопреки желанию Федерации хоккея СССР (например, Сергей Федоров уехал в НХЛ без всякого предупреждения прямо во время Игр доброй воли). Вопреки желанию Федерации состоялся и отъезд Павла и Валерия Буре.

П. Буре вспоминает: «В августе 1990 года, когда я служил в рядах Советской Армии, на нашей тренировочной базе в Архангельском, в конференц-зале, куда меня пригласил тренер Валерий Гущин, со мной велась долгая беседа. Тренер уговаривал меня подписать „примерное трудовое соглашение“ на два года. Я сказал ему, что никаких соглашений подписывать не собираюсь. Попросил разрешения позвонить отцу, чтобы сообщить об этом разговоре. Но мне позвонить не разрешили. Затем Валерий Гущин пригласил в комнату еще одного тренера, Владимира Попова. Он тоже начал меня уговаривать подписать положенную передо мной бумагу. Я снова отказался это сделать. Затем меня стали, образно говоря, „загонять в угол“, сказав, что в случае, если я это „соглашение“ не подпишу, буду отправлен служить в военную часть и о хоккее мне надо будет забыть. Чуть позже тренеры все-таки разрешили мне позвонить отцу…»

Отец Павла в течение 12 лет являлся офицером в ЦСКА и был прекрасно осведомлен о царящих в клубе порядках — много раз видел, как начальство расправлялось со строптивыми пловцами, ватерполистами. Поэтому сообщение сына воспринял серьезно и посоветовал ему соглашение подписать. Согласно этому документу, Павел Буре должен был играть в ЦСКА в течение двух последующих лет.

Через год, когда Павел готовился к играм в составе сборной СССР на Кубке Канады, руководство ЦСКА потребовало от него подписать новый контракт, по которому Буре мог попасть в НХЛ только в 1994 году. Павел этот контракт подписывать отказался, за что навлек на себя гнев руководства.

Отец Павла — Владимир Буре — вспоминает: «Виктор Тихонов сам попросил меня о встрече. Я тогда доказывал ему, что Паша обязательно вернется в Москву после Кубка Канады и у него нет никаких планов оставаться за океаном. Но Тихонов заявил, что если Павел не подпишет контракт, то будет лишен права играть в международных турнирах и практически потеряет квалификацию хорошего игрока. Более того, предупредил, что в случае решения Павла уехать в Северную Америку он, Тихонов, потратит любые деньги для того, чтобы Павел нигде не играл в хоккей…»

Сложившаяся ситуация переполнила чашу терпения клана Буре, и трое его мужчин — Владимир, Павел и Валерий — в сентябре 1991 года отбыли в США, в Лос-Анджелес.

Павел заключил фиктивный брак с некой американской топ-моделью Джейми Бон ради скорейшего получения рабочей визы. По ее словам: «Я почти ничего не помню о нашей свадьбе. Была большая пьянка, я курила марихуану и всю церемонию была под кайфом. А Павел очень силен по части водки. Он безумно веселился и требовал, чтобы на видео снимали все — от начала до конца.

Однако наш брак был фиктивным. Мы никогда не жили вместе и не занимались любовью. Просто оставались друзьями. Я жила в Лос-Анджелесе и не собиралась ради него бросать модельный бизнес. А Павел стремился играть в Канаде, хоккей значит для него все. Иногда мы встречались…

Сейчас я жалею, что пошла на эту сделку, которую до сих пор скрывала даже от родителей. Дедушка, правда, случайно узнал: когда мы женились, я дала его адрес, и потом документы на развод прислали ему домой. Единственное, что дед сказал мне: „На кой черт ты вышла замуж?“ Но сохранил мою историю в тайне.

Самое ужасное, что буквально через неделю после свадьбы американское законодательство было изменено так, что Буре мог спокойно жить и работать в США и без женитьбы. А раз так, стоило ли вообще городить огород?»

Спустя три недели после свадьбы Буре развелся с Джейми и вновь стал жить со своей московской подругой Леной Орловцевой, с которой он встречался около двух лет.

И все же, несмотря на все эти ухищрения, избежать судебного разбирательства с ЦСКА Павлу Буре так и не удалось. Суд состоялся 31 октября в Детройте. Советская сторона требовала от клуба «Ванкувер Кэнакс» возмещения ущерба за переход Буре в сумме 800 тысяч долларов. «Ванкувер» согласился только на 200. Дело грозило затянуться, если бы свои коррективы в него не внес сам Павел. Он предложил из собственного контракта (он тогда составлял 3 миллиона долларов и считался лучшим за всю историю НХЛ контрактом для новобранца лиги) выплатить своему бывшему клубу еще 50 тысяч долларов. ЦСКА сумма в 250 тысяч долларов устроила.

После завершения разбирательства Павел Буре сделал заявление для прессы, в котором сообщил: «Я никоим образом не раскаиваюсь в том, что сделал. Я действительно очень хочу играть в НХЛ. Это было моей мечтой. Это совершенно не значит, что советский хоккей мне стал безразличен. Если меня снова пригласят в сборную, то я с большим удовольствием сыграю за одну из лучших команд мира».

По всем меркам НХЛ клуб «Ванкувер Кэнакс», в котором предстояло играть Павлу, считался середнячком. Однако после прихода туда Буре (а руководство клуба заключило с ним односторонний контракт, и он ни дня не провел в фарм-клубе) дела команды заметно пошли на поправку, и зритель, что называется, повалил на матчи.

Первая официальная игра Павла Буре в «Ванкувер Кэнакс» состоялась 5 ноября в местном дворце спорта «Коллизеум». Команда Буре принимала «Виннипег Джетс». Спортивный обозреватель Серж Ханли так описывал это событие в газете «Советский спорт»: «Когда новый игрок появляется в составе команды, то, естественно, к нему присматриваются. И не только журналисты, освещающие хоккейную тему, но и партнеры по клубу, обслуживающий персонал, работники многочисленных служб профессионального клуба в НХЛ. Я пробыл два дня в Ванкувере и смог убедиться в том, что Павел Буре пришелся всем людям, с которыми он встречался, по душе. Его скромное поведение, желание общаться с новыми партнерами, попытка постоянно говорить по-английски — все это подкупало. Первые два дня Павел жил в новом доме Игоря Ларионова, в его семье, где к нему относились очень дружески, а сам Игорь много рассказывал ему о клубе, его традициях и о людях, которые здесь работают. В день дебюта Павла в НХЛ ему были даны ключи от новой, очень красивой квартиры. Но главным для Павла Буре в этот день была подготовка к своему первому матчу в лиге…

Нет смысла описывать ход поединка, состоявшегося уже много дней тому назад. В тот осенний вечер, когда дождь лил как из ведра на улицах Ванкувера, внутри хоккейного дворца звучали солнечные ноты праздника. Дебют Павла Буре был блистательным. Сначала он играл в четвертом звене, а затем перешел во второе и порой атаковал ворота соперников на такой высокой скорости, что трибуны взрывались от аплодисментов. На огромном телевизионном табло то и дело вспыхивали огромные буквы с надписью: „Буре, вперед!“ И он действительно мчался вперед, увлекая партнеров к воротам „Джетс“. Весь вечер говорили только о Павле Буре. А в перерыве матча один из хозяев клуба — Артур Гриффитс честно признался мне, что после того, как журналисты сообщили в газетах об участии Павла в этом матче, за два часа дополнительно были проданы еще четыре тысячи билетов. Ванкувер пошел смотреть на игру новой звезды клуба.

А на следующий день все газеты города опубликовали материалы о дебюте советского хоккеиста на первых страницах. В этот день для Павла свершилось еще одно немаловажное событие. Он открыл свой первый счет в банке, получив чековые книжки и став полноправным жителем страны, в которой теперь работает…»

В той игре с «Джетс» Павел так и не сумел «распечатать» ворота соперников. Не смог он это сделать и в трех других матчах. И только в пятом, против «Лос-Анджелес Кингз», когда его команда победила со счетом 8:2, Павел добился успеха — забил два гола. К февралю 1992 года показатели его результативности выглядели следующим образом: 11 заброшенных шайб и 17 результативных передач. В том же сезоне Павел завоевал почетный приз «Колдер Трофи» («Лучшему новичку НХЛ») и за свою феноменальную скорость получил среди болельщиков прозвище Русская ракета. Вскоре в честь Павла был сочинен специальный гимн.

Тот же Серж Ханли писал в те дни в «Советском спорте»: «Павел Буре сейчас является самым популярным хоккеистом в Ванкувере. Сотни поклонников хоккея больше часа стояли у служебного входа в надежде получить его автограф. Фотографии с его изображением раскупаются по цене 100 долларов! Майки с его десятым номером тоже ходкий товар. Журналисты пишут: „Раньше в „Кэнакс“ все отмечали талантливого форварда Тревора Линдена, а теперь в этой команде играет звезда НХЛ Павел Буре“. А как сам Павел комментирует свою игру?

„Это только начало. Еще надо много трудиться, чтобы действительно стать звездой. У меня за матч бывает до десятка голевых моментов, но реализовать их удается редко. Что-то мешает. Злюсь на себя, от этого еще больше нервничаю. Я заметил, что любители хоккея поддерживают меня не только в Ванкувере, но и в других городах США и Канады, где мы играем. Жизнь напряженная, зато интересная. Живу в симпатичной квартире на берегу реки. Езжу на спортивном автомобиле. Мой отец работает тренером по плаванию в университете Британской Колумбии. Приехала в гости моя мама. В свободное время она угощает меня вкусным обедом. Откровенно говоря, досуга почти нет. Профессиональный хоккей отбирает все силы…“»

Между тем в «Кэнакс» Павел Буре почти сразу приобрел среди игроков хорошую репутацию. Об этом говорит хотя бы такой факт: в команде большинство игроков подвергаются разным розыгрышам, например им могут отрезать галстук, во время сна в самолете намылить голову пеной для бритья или прибить ботинки к лавке. Так вот, за все время пребывания Буре в команде с ним ни разу ничего подобного проделано не было.

Став довольно скоро звездой «Ванкувера», Павел стал проводить на площадке в среднем по 27 минут, что для нападающих считается высоким показателем. За каждый матч игрокам начисляются очки, и первые три года пребывания в «Ванкувере» очки Павла неуклонно росли. Вот эти цифры: 1991/92 — 0, 52 очка, 1992/93 — 0, 72 (за два сезона Павел провел 148 игр, забил 94 гола, сделал 76 результативных передач — 3-е место среди русских хоккеистов в НХЛ), 1993/94 — 0, 79.

Сезон 1993–1994 годов оказался для Павла Буре одним из самых успешных. Его команда второй раз за всю историю (и первый раз при Буре) пробилась в финал Кубка Стэнли, одолев в предварительных встречах три сильнейших клуба из Калгари, Далласа и Торонто. В финале команда Павла Буре встречалась с «Нью-Йорк Рейнджерс», и все специалисты дружно предсказывали «Ванкуверу» разгром, как это было в первом розыгрыше, когда команда проиграла все игры. Однако «Ванкувер» сумел достойно сыграть с именитым клубом, уступив ему только в последней, седьмой встрече (всего «Ванкувер» выиграл три встречи и четыре проиграл).

В том сезоне звезда Павла Буре засияла на небосклоне НХЛ в полную мощь: забросив 60 шайб, он стал самым лучшим бомбардиром лиги. Как ни старались «полицейские» соперников вывести Буре из строя, у них это так и не получилось. Во-первых, потому, что за Буре внимательно следят два его «тафгая» (телохранителя): Джино Оджик (этот индеец является лучшим приятелем Буре в команде) и Шон Антоски. Во-вторых, сам Буре — парень не промах. Когда в матче с «Далласом» «тафгай» соперников Чурла попытался ударить его клюшкой (Буре в тот момент лежал на льду), тот в ответ разбил ему локтем лицо. В другом случае, когда «Ванкувер» играл третью финальную игру с «Рейнджерс», Павел ударом клюшки сломал нос ньюйоркцу Уэллсу, за что был немедленно дисквалифицирован. Как потом объяснил свой поступок Буре, ломать нос сопернику он не хотел, просто неудачно отмахнулся клюшкой и вместо плеча попал по лицу.

После выхода «Ванкувера» в финал Кубка Стэнли руководство клуба, опасаясь, что Павла могут перекупить другие клубы НХЛ, пошло на беспрецедентный шаг — подписало с ним контракт сроком на 4 года, по которому обязывалось выплатить ему 22,5 миллиона долларов. Таким образом в возрасте 23 лет Павел Буре стал третьим (после Уэйна Грэтцки и Марио Лемье) хоккеистом в НХЛ, удостоенным такого крупного контракта. (Известно, что реально Буре получает из этой суммы меньше половины: 54 процента забирает себе государство, часть суммы идет на оплату агентам, бизнес-менеджеру и другим деятелям, имеющим процент с контракта Буре.)

В одном из интервью П. Буре так объяснил свое отношение к этому контракту: «Я тяжело работал на протяжении семнадцати лет. С шести лет до шестнадцати мне приходилось отказывать себе буквально во всем. Только школа и тренировки, школа и тренировки. Я даже не могу сказать про себя: ох какой я счастливый… Я не думаю, что это счастье. Да, может быть, мне в какой-то степени повезло. Но прежде было очень много труда… Я знаю, есть такое мнение, даже у нас в НХЛ: „Как же так, ребята? Вы вышли — два часа в хоккейчик поиграли и получаете столько денег!“ Но люди же не знают, как мы часами работаем…»

Как и положено всякой знаменитости, вокруг Павла Буре почти с самого начала его карьеры в НХЛ стали возникать разного рода слухи и сплетни. Первая категория слухов касалась личной жизни хоккеиста, когда досужие сплетники женили его на самых разных женщинах. Однако Павел, в отличие от Валерия, который летом 1996 года женился на 19-летней американской актрисе Кендис Камерун (она снялась в сериале «Полный дом»), долгое время оставался холостяком. Первое время пребывания в Канаде он жил с той самой Еленой Орловцевой, с которой познакомился еще в Москве в 18-летнем возрасте. Затем они расстались, причем без всякого скандала.

В конце 1994 года появились слухи о том, что Павел собирается жениться на дочери Иосифа Кобзона 18-летней Наталье (она тогда училась в США). Слухи были настолько распространенными, что мать Павла Татьяна Львовна вынуждена была официально их опровергнуть. В одном из интервью она заявила: «Эти слухи — полная чушь! Никакой свадьбы нет и не намечается. Да, Пашка знаком с Наташей, появлялся с ней на различных тусовках во время приездов в Москву. Но вы должны понять: в Ванкувере он занят по горло, всего себя отдает хоккею. А здесь он отдыхал душой, встречался с друзьями, развлекался. Мало ли с кем он общался!..»

Расставшись с Еленой, Павел в течение полутора лет жил с американкой по имени Дон. Но в марте 1997 года они расстались. По словам самого П. Буре: «Я никогда не обижал женщин и уверен, что ни одна девушка не держит на меня зла. И если мы расходились, то расходились по-человечески. Без всяких там: „Ах ты, такой-сякой“ и „На себя посмотри!“…

Мне как каждому нормальному человеку хочется иметь семью, детей. Впрочем, я не считаю себя старым холостяком. Ведь в Америке на брак совершенно другие взгляды. Там, если девушке двадцать восемь, тридцать и она не замужем, никто не называет ее старой девой. Люди предпочитают жениться в тридцать — тридцать пять лет, и это, по-моему, правильно. Потому что у человека уже сформировался характер, взгляды на жизнь, он начинает проще относиться ко многим вещам, не делает из каждого пустяка проблемы…

Могу лишь сказать — по-настоящему буду любить только свою жену. Потому что глубоко убежден: любовь бывает в жизни только один раз. Пока мне не дано было это испытать…»

Еще одна волна слухов, связанных с именем Павла Буре, поднялась в 1994 году, когда его обвинили в связях… с русской мафией, обосновавшейся в Америке. Эти слухи родились после того, как Павел познакомился с руководителем ассоциации «XXI век» Анзори Кикалишвили, которого американская печать тогда уличала в связях с мафией. Сам П. Буре заявил: «После этих слухов я не знал, плакать или смеяться. Хотя и неприятно было очень. Конечно, люди, которые меня хорошо знают, ничему не поверили. Маме даже звонили знакомые, с которыми она не виделась лет десять, и они говорили: „Что за глупости о Паше сочинили?“ Однако все равно найдется кто-нибудь, кто со мной никогда не общался, но увидит на улице, покажет пальцем и скажет: „Вон идет Буре. Он связан с русской мафией“. Остается только не обращать внимания и утешать себя тем, что слухи есть всегда. И от них никуда не денешься…»

Между тем после триумфального сезона 1993/94 года дела Павла Буре пошли на спад. Его игра несколько потускнела, о чем наглядно говорили выставляемые ему оценки: 1994/95 — 0,45, 1995/96 — 0,40, 1996/97 — 0,37. За последние два сезона Павел сыграл 78 игр и забросил 29 шайб. На спад игровой активности Буре подействовали несколько причин, среди которых были как объективные — травмы спины и ноги, так и субъективные — нервозная обстановка в самой команде. Что же произошло?

После удачи в сезоне 1993/94 года Павел рассчитывал на то, что тренеры «Ванкувера» подберут ему высококлассного партнера, с которым он сумеет достичь еще больших успехов. И тренеры его не подвели: «купили» Александра Могильного, с которым Павел играл в одном звене еще в ЦСКА. Однако по злой иронии судьбы в самом начале первенства 1995/96 года Буре получил травму и надолго выбыл из розыгрыша. Могильному пришлось брать всю игру на себя. С этим делом он справился блестяще: забил 55 голов и вывел «Ванкувер» в Кубок Стэнли. Когда Буре вернулся в строй, тренеры решили поставить его в одно звено с Могильным. Но оба они играли на правом фланге. Буре предложили перейти на левый, он не согласился. По его словам: «В Союзе я был левым, поэтому мы с Сашей играли в одной тройке. Но тогда никто не выбирал: мне было шестнадцать лет, и я был готов играть хоть в центре, лишь бы поставили. А сейчас мы не в Союзе, и лет нам не восемнадцать, чтобы легко менять фланги. Когда тебе двадцать шесть и ты уже привык играть справа, трудно вдруг начать с левого…»

Короче, у Буре с тренером «Ванкувера» Томом Рени начались серьезные трения. В конце концов Павел стал вести дело к тому, чтобы его «продали» в другой клуб — к примеру, в «Нью-Йорк Рейнджерс», «Вашингтон Кэпиталз» или «Чикаго Блэк Хоукс». Однако, несмотря на то что переговоры были конфиденциальными, вскоре о них стало известно общественности. Причем невольными распространителями информации стали люди, близкие Павлу: его отец (в команде он является личным тренером Павла, получая за это 100 тысяч долларов в год) и агенты Рон Салсер и Сергей Левин. Последний, к примеру, заявил в одном из интервью: «Павел не контролирует ситуацию. Она зависит не от него. Он предпочел бы играть в хорошей сильной команде на востоке, но ситуация контролируется только Пэтом Куином (менеджер „Ванкувера“. — Ф. Р.)… Павел — солдат. Он поедет туда, куда его „продадут“…»

Возмущенный поведением людей, которым он доверял, Павел объявил им, что они уволены. Канадские газеты тут же отреагировали на это событие целым рядом статей под заголовками: «Буре увольняет отца и всех своих агентов», «Уход Буре стабилизирует „Кэнакс“», «Буре становится проблемой команды» и т. д. В одной из такого рода статей некий журналист размышлял о судьбе Павла Буре: «1994 год — уже давно прошедшее время для Павла Буре. Его яркая звезда с тех пор лишь слабо мерцала… Буре вновь хочет стать центральной фигурой в планах завоевания знаменитого Кубка Стэнли какой-либо новой хоккейной командой. В своих мыслях Буре уже вне Ванкувера, и он хочет распрощаться с „Кэнакс“ чем быстрее, тем лучше…»

По мнению канадских журналистов, одним из поводов к уходу из команды для Буре стала… ревность к успехам Могильного. Журналисты утверждали, что последнего очень ценит владелец «Ванкувера» Джон Макко, да и тренер Том Рени стал больше симпатизировать Могильному, чем Буре. Однако, по мнению самого Буре, все эти версии — плод журналистской фантазии. «Мы с Могильным в нормальных отношениях», — заявил Буре.

Еще одним возможным поводом к уходу Буре из команды журналисты называли покупку «Ванкувером» знаменитого Марка Мессье (он стал третьим игроком команды с годовой оплатой в 5 миллионов долларов). Этот суперигрок семь раз становился обладателем Кубка Стэнли и, придя в «Ванкувер», тут же стал его неформальным лидером. Буре же за все время своего пребывания в команде им стать так и не смог (или не захотел), предпочитая довольствоваться ролью лидера на льду, но не за его пределами.

Шум вокруг возможного ухода Павла Буре из «Ванкувера» длился несколько недель, после чего стих. Команду Павел не покинул, за что заслужил благодарность своих канадских болельщиков. А в начале 1998 года он порадовал и российских болельщиков, объявив о том, что обязательно будет выступать за сборную России на Олимпиаде в Нагано. Итоги выступления нашей сборной читателю, надеюсь, известны — мы взяли «серебро». Наверняка многие читатели видели и то, как бился в каждой игре капитан нашей команды Павел Буре. Он творил буквально чудеса, как, например, в матче с финнами, в котором установил олимпийский рекорд — забил соперникам 5 шайб. Чуда ждали от него и в финальном матче — со сборной Чехии, однако переиграть вратаря Доминика Гашека Павел так и не сумел.

Несмотря на это, он был назван лучшим нападающим олимпийского хоккейного турнира (забил 9 шайб).

После драматичного финала Павел был расстроен, однако своему правилу — не убегать от репортеров — не изменил. На вопрос корреспондента «Комсомольской правды», кем он себя больше ощущает — русским или канадцем, Буре ответил: «Естественно, я хоть завтра могу получить канадский паспорт, но кто меня поймет? Я не хочу быть предателем. Я всегда буду играть за Россию…»

Павел Буре проживал в Ванкувере в роскошном трехэтажном доме с четырьмя спальнями, бассейном, садом и прочими удобствами. Домработницы у него не было, так же как и жены. Все работы по дому делала его мать, которая часто приезжала к сыну (у Татьяны Львовны свой дом).

Валерий Буре жил в Монреале в доме, который ему и его жене Кендис предоставил клуб «Монреаль Канадиенс». Собственный дом у них в Лос-Анджелесе, где они обычно проводят конец весны и все лето. Самой большой мечтой Валерия тогда была — играть в одной команде со старшим братом.

Отец хоккеистов — Владимир Буре — жил в Ванкувере вместе с молодой женой Юлей и трехлетней дочерью. В интервью «Московскому комсомольцу» он рассказал о своих взаимоотношениях с сыновьями: «Они, особенно Пашка, зарабатывают (кровью и потом, болью и насилованием себя) огромные, тем более по меркам „простого советского человека“, деньги. У них уже другой менталитет… Я для них если еще и авторитет, то только в некоторых, сугубо специфических делах. Для Пашки в первую очередь. Но личная его жизнь для меня — за семью печатями. Нет, конечно же, я в курсе всего, что у него происходит, мы советуемся, обсуждаем какие-то проблемы. Однако внутрь себя он меня уже не допускает. Валька? Тем более. Он ведь в Монреале. Там даже язык другой: французский, а мы с Пашкой налегаем на английский. И вообще Валеркой больше занимается Таня, с которой мы развелись давным-давно. Хотя и делаем одно дело — растим наших сыновей. Счастлив ли я? Не знаю. Горд за своих мальчишек. Они завоевали ту жизнь, которую заслужили. Я им помог и помогаю в меру своих сил и возможностей. Но теперь они живут сами по себе, они — взрослые…»

В начале нового тысячелетия Павел Буре «крутил» любовь с фотомоделью Машей Кравцовой. Их связь длилась два года, причем Павел строго-настрого запретил девушке давать интервью и отвечать на вопросы, касающиеся их личных взаимоотношений.

В июле 2003 года мама Павла, Татьяна Буре, дала интервью газете «Московский комсомолец», где сказала следующее: «Паше уже 33 скоро, но когда с семьей получится — не знаю. Поэтому душа больше болит за него (у Валерия, в отличие от старшего брата, уже двое детей. — Ф. Р.). Он говорит: „Мам, могу хоть сейчас жениться, но зачем это надо? Я хочу так, чтобы уже на всю жизнь, чтобы семья, дети — все было нормально, не бегать к одной, другой…“ И мне хочется, чтоб уже была только одна девочка. Но у него то одна, то другая, то десятая… Никак не может определиться. Порой, глядя на мою реакцию, Пашка говорит: „Ма, у тебя такой вид строгий. Ты так смотришь!“ Я отвечаю: „Значит, вообще у меня такой вид“. Конечно, мне может не нравиться какая-то его подружка, а делаю вид, что нравится… „Тебе нравится? Значит, и мне будет нравиться“. В принципе, все девочки были неплохие, но хочется постоянства, и еще… русскую хочу. Чтобы она была хорошей, ухаживала за ним, чтобы я уже как-то успокоилась. Мне как матери кажется, что ему не хватает тепла — именно женского, материнского такого. Паше нужна сильная личность, интересная женщина. Чтобы быть с ним, надо постоянно учиться. Он человек, который не любит стоять на месте».

В январе 2004 года Буре дал большое интервью еженедельнику «Семья». На вопрос корреспондента «Не боитесь остаться холостяком?» хоккеист ответил следующим образом: «Не боюсь. Жена у меня, конечно, будет. А как же! Но на сегодняшний день моя жизнь меня устраивает».

В своем интервью Буре не соврал — невеста у него действительно появилась. Причем события развивались постепенно. О том, что у него есть постоянная девушка, широкая общественность узнала в феврале 2008 года из интервью его бабушки Людмилы Еремовны «Экспресс-газете» (автор — Борис Кудрявов). Вообще, в своем рассказе бабушка знаменитого хоккеиста поведала читателям много чего интересного: например, сообщила о том, что Павел и Валерий не хотят общаться со своим отцом Владимиром Буре, поскольку тот плохо повел себя по отношению к ней. По словам женщины: «С Володей я не общаюсь уже давно. Даже разговаривать с ним не хочу. То, что он сделал, — самое страшное, что случилось в моей жизни. С ним и Павлик с Валей не хотят вступать в контакт. Жаль, что на них история эта плохо повлияла.

За два года сын превратил меня в больного человека. Он пытался украсть у меня все, что есть, — квартиру, документы, вещи. Два года я фактически боролась за выживание: с огромным трудом возвращала собственную крышу над головой… Я плачу каждый день. Все фотографии сына порвала. Вещи на помойку повыбрасывала. Чтоб его духу здесь не было!..»

Однако вернемся к вопросу о возлюбленной Павла. Бабушка хоккеиста упомянула о ней следующим образом: «Я всех его девушек знала. Они такие замечательные. Но Павлик очень не любит, когда его используют в качестве „кошелька“. Ему важней, какой человек рядом.

Вот уже два года как он встречается с одной чудесной девушкой. Родители ее состоятельные люди, живут в Москве. А она в Америке с Пашей. Имя называть не буду. Главное, что она Пашу очень любит. Правда, немного ревнивая. Я ее учу, что не стоит показывать свои чувства при людях. Она старается. Женщины к нему липнут…»

Чуть позже и сам Буре перестал скрывать свои отношения с этой девушкой и даже более того. Летом 2009 года он дал интервью сразу нескольким печатным изданиям, где подтвердил слухи о своей будущей женитьбе. Так, заметка в «Аргументах и фактах» была озаглавлена весьма недвусмысленно — «Буре решил жениться» (номер от 16 июля, автор — П. Лысенков). Приведу из нее несколько отрывков:

«Да, это правда. Я женюсь 10 октября. Специально выбрал этот день, чтобы получилось 10.10 — это же мой игровой номер. Можно было вообще три десятки сделать (10.10.10), но до следующего года я решил не ждать…

Моя Алина — не тусовочный человек, а домашняя девушка. Любит меня. Мы больше двух лет вместе, и нам хорошо. Обычно в отношениях неизбежны конфликты. Но у нас, не поверите, даже намека на ругань не было.

Познакомились мы на курорте в Турции. Алина приехала туда с родителями, я — с друзьями…

Семья — значит, надо заводить детей, строить дом, резко менять свою жизнь. Когда я играл в хоккей, то к этому был не готов… Сейчас дети у нас в планах…»

А в статье «Замуж за Буре» («Комсомольская правда», номер от 18 июля, автор — Т. Никишина) Буре сказал следующее:

«Алина окончила в Москве экономический институт, потом английскую школу в Майами, а сейчас учится в кулинарной школе. Ей очень нравится готовить. Для образования у нее сейчас есть и время, и желание. И если захочет работать, запрещать не стану. Главное, чтобы ее карьера не мешала дому, семье. Мы уже задумались о своих детях. А вот сколько хотим — еще не решили…»

19 мая 2012 года, во время проведения очередного чемпионата мира по хоккею (он проходил в Финляндии и Швеции), Европейская хоккейная лига внесла имя Павла Буре в Зал славы. На этом чемпионате Павел присутствовал в качестве спортивного комментатора, комментируя некоторые матчи: в частности игру Россия — Финляндия, которую наши выиграли со счетом 6:2. Впрочем, этот чемпионат наша команда прошла без единого поражения и в итоге завоевала «золото» после трехлетнего перерыва.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.