ПЛАНЫ «ЧЕРНОГО ОРДЕНА»
ПЛАНЫ «ЧЕРНОГО ОРДЕНА»
ДОРОГА ВЕДЕТ В «МЕЗОН РУЖ»
Стрелка спидометра колебалась около цифры 90. Мотор большого черного «мерседеса» равномерно гудел.
Шоферу было приказано прибыть в Страсбург не позднее десяти утра. Сознание этого помогало ему бороться с усталостью. Прошлой ночью так и не удалось выспаться. Затемно прибыл из Вены в Мюнхен и едва успел заняться засорившимся карбюратором, как английские самолеты загнали его в бомбоубежище. И вот опять впереди дорога, к тому же с таким нетерпеливым пассажиром.
На заднем сиденье машины с газетой в руках развалился статс-секретарь Эберхард фон Ягвиц, руководитель пятого главного управления имперского министерства экономики. Со скучающим видом он просматривал свежий номер «Фёлькишер беобахтер».
На первой странице выделялся напечатанный крупным шрифтом заголовок: «Осуждены народом. 8 участников преступления 20 июля постигла заслуженная кара». Затем следовали приговор суда по делу восьми офицеров вермахта, пытавшихся совершить покушение на Гитлера, и сообщение о том, что «все осужденные повешены через два часа после объявления им приговора».
Фон Ягвиц удовлетворенно кивнул. Он не испытывал ни капли сострадания к офицерам, которые могли поднять руку на его фюрера. Гораздо больше интересовала фон Ягвица очередная сводка верховного командования вермахта, в которой сообщалось об упорнейших боях в Нормандии и отражении наступления советских войск в районе Барановичей.
И хотя тон сводки был оптимистическим, факты заставляли тревожиться. Армии участников антигитлеровской коалиции неумолимо приближались к имперским границам. Следующий крупный заголовок возвещал: «Будущее принадлежит германскому секретному оружию. 14 тысяч человек ежечасно покидают Лондон». А рядом мелким шрифтом было напечатано, что накануне англо-американская авиация снова усиленно бомбардировала Кельн.
Фон Ягвиц быстро пробежал официальное сообщение о новом сокращении рациона продовольствия для населения, в частности о замене сливочного масла маргарином и прекращении выдачи порошка какао на детские жировые карточки. Однако все это мало волновало статс-секретаря.
Складывая газету, он обратил внимание на ряд извещений, заключенных в черные рамки с изображением «Железного креста» над текстом: «Д-р Отто Кауфман погиб во время воздушного налета на Киль». «Сестры Ротраут и Герда Шпеман убиты при бомбардировке Штутгарта». «Смертью героя пал в бою в Атлантическом океане лейтенант флота Гейнц Бонац». «Не вернулся из ночного воздушного боя капитан люфтваффе Эрих Штендер». Далее сообщалось о гибели «на Востоке лейтенанта запаса, начальника отдела в имперском министерстве пропаганды Иоганнеса Фельдмана».
«Наверное, опять партизаны», — подумал фон Ягвиц, засовывая газету в боковой карман своего объемистого портфеля. Судьба Бонаца, Штендера и Фельдмана его не трогала. Подумаешь, какие-то трое из огромной армии погибших соотечественников. За годы войны сложили свои головы три с половиной миллиона немецких солдат и офицеров. Их останки захоронены в 54 странах. Кто их туда послал? Что они там искали с оружием в руках? Ради чего жертвовали собой? Фон Ягвица, естественно, не беспокоили такие вопросы. Его волновали совсем иные проблемы.
Определенные круги из нацистского руководства, в том числе и сам фон Ягвиц, уже примирились с мыслью о неизбежности военного поражения Германии. Тот, кто выражал эту мысль вслух, рассматривался как пессимист, паникер и политический диверсант. Уличенному в ней грозили застенки гестапо и концентрационный лагерь. Однако избранного нацистским руководством круга лиц, к которому принадлежал фон Ягвиц, это не касалось. Ему по долгу службы приходилось заниматься делами, связанными с возможным поражением Германии в войне: он должен был продумать и подготовить меры, посредством которых можно было бы создать экономическую базу для четвертого германского рейха.
Этот рейх должен в будущем взять реванш у победителей.
Такова была секретная миссия фон Ягвица, чей «мерседес», обгоняя группы беженцев, мчался к Страсбургу мимо разбомбленных городов Германии.