Суеверие с расчётом
Суеверие с расчётом
Представляю на суд читателя рассказ Андрея Иванова, человека с весьма неординарной судьбой и, безусловно, много знающего о воровской среде, потому как сам он к их числу принадлежал. История записи рассказа почти детективная, вопросы задавались письменно, ибо Андрею есть от кого скрываться. Но от этого его свидетельства вряд ли потеряли свою ценность.
«Почему-то воров принято считать очень суеверными, склонными к мистике людьми. Я сам был вором — в широком понимании этого слова, в том понимании, которое существует, пожалуй, только в бывшем Союзе. Поэтому смело могу заверить, что такое утверждение, мягко говоря, не совсем верно.
Воры и зеки живут в том мире, где самую серьёзную опасность для них несут вполне конкретные, живые люди — их и надо бояться. Прочее, если и пугает, то слабее. К тому же законы, которые правят их миром, таковы, что, выкручиваясь из сложившихся обстоятельств, нельзя полагаться на что-либо или на кого-либо — только на себя. Посему каждый вор, если и суеверен, то на свой лад. Если проявляет склонность к мистике, то с определённым расчётом.
Я не слишком большой знаток истории, но одно знаю точно: в давние времена существовали системы воровских суеверий — в Европе одна, в Азии другая, возможно, что в Африке тоже было что-то своё. Чем-то они сильно разнились, в чём-то совпадали. Например, только в Европе высоко ценились верёвки, на которых были повешены тогдашние бандиты. Палачи продавали их ворам по сантиметру. Считалось, что такой амулет спасает от властей и прочих неприятностей. Между тем, и в Европе, и в Азии очень популярны были воровские руки. Интересно, что убеждение в чудодейственности отрубленной конечности в странах Ближнего Востока и некоторых других (мусульманских, азиатских) странах возродилось к концу двадцатого века. Благо руки продолжают там исправно рубить. По первости попавшемуся вору рубят палец, в другой раз — уже кисть. Такой «сувенир» на рынке стоит ныне до 2,5 тысячи долларов.
В России, да и вообще в бывшей империи, давно уже нет единой системы суеверий. К общепринятым приметам (чёрной кошке, женщине с пустыми вёдрами, просыпанной соли) воры относятся безразлично. У каждого есть свой, только ему известный круг примет, свой талисман. Сведениями об этом истинный вор никогда не будет делиться не то что с посторонними — вообще ни с кем. Впрочем, какие-то отголоски Средневековья остались. Кое-что известно, если не всем, то многим. Скажем, ты можешь быть «гонцом» по наркотикам, можешь быть их сборщиком, заготовителем, можешь работать «химиком», делающим отраву, готовую к употреблению. И всё будет сходить тебе с рук. Но стоит тебе хотя бы один раз сбарыжничать, то есть продать наркотик с малейшей выгодой для себя — пиши пропало: немедленно и однозначно попадёшься. И больше не будет тебе никакого фарта.
Я сам столкнулся с таким случаем в 1976 году. В Калининграде познакомился с парнями, которые собирались «кинуть» одного местного барыгу. Другими словами, самим совершить акт барыжничества. Конечно, я рассказал им о примете. Они дружно и весело посмеялись. И вскоре кинули-таки барыгу на шесть килограммов анаши. И что же? Он пошёл жаловаться в милицию. В результате «накрыли» всех. И ребят, и барыгу. Причём он получил двенадцать лет, а моим знакомым отмерили по семь. Что, конечно, тоже не сахар. Я потом встретился с ними в колонии. К этому времени они уже оценили мудрость старой приметы. Меня учили, что если уж вознамерился «кинуть» барыгу, то всенепременно надо исхитриться и отрезать у него прядь волос. Говорили, что тогда барыга будет «привязан». Я этому правилу всегда старался следовать. Хотя иногда давал себе роскошь порассуждать здраво: какой же барыга пойдёт заявлять о своей беде, если, конечно, он не банкует милицейской отравой? Как видите, по крайней мере один такой «оригинал» нашёлся.
Была мне хорошо известна ещё одна старинная примета. Козырным, универсальным и сильнейшим оберегом от всех несчастий считался кусок мыла, которым обмывали вора-покойника или, как тогда говорили, «крякнувшего путевого». Потому иной раз специально дежурили в моргах, ловили момент, платили тамошним санитарам немалую мзду. Подвоха быть не могло: санитар обмывал покойника в присутствии страждущего. Даже у близких кентов из-за обмылка возникали долгие склоки. Такое мыло обычно носили в «марочке» — в чистом носовом платке.
Мой наставник и кент был профессиональным щипачом — карманником. За спиной имел семь ходок, и все по одной статье. Человек он был незлобивый, однако власти признали его особо опасным рецидивистом. Так он всегда просил напоминать ему о том, чтобы взял надело чудесный обмылок. Я и напоминал. Но однажды забыл. И что вы думаете? Погорели… Хорошо ещё, что дело ограничилось самосудом. Смешно? Кому как… В тот день и несколько последующих нам было не до смеха.
В Средней Азии до сих пор существует обычай, явно ведущий свою историю со времён египетских фараонов. Когда умирает вор-наркоман, то его основательно снаряжают на тот свет. Мумию из него, правда, не делают, но в карман обязательно кладут пачку папирос, кропаль (дозу) анаши, лайбу (шприц) с раствором опиума. Чтобы в загробном мире на первых порах было ему чем ширнуться.
Кстати, опытные наркоманы знают, что лучший гашиш получается из конопли, выращенной на могиле. А в Средней Азии на кладбищах выращивают и мак. Могильная отрава издавна считается козырной.
Между тем, никакой особой склонности к мистике, какого-то страха перед потусторонним воровской мир не выказывает. Ещё один мой учитель-вор говаривал, что бояться надо живых, а не мёртвых. Он сам предсказал свою смерть, заметьте, выдал как-то, что «крякнет» только тогда, когда похоронит последних своих кентов. Так оно и случилось. Он умер через полгода после смерти последнего своего дружка Саши — шкипера.
Ничего сверхъестественного никто в этом не увидел: предчувствовал человек, имел на то право…
В самую скверную пору своей жизни мне пришлось скрываться на мусульманском кладбище. И не просто скрываться, а провести там целую неделю. Жил в самой настоящей могиле. По мусульманскому обычаю, она представляет собой вертикальный колодец, в котором делается ответвление, ниша, куда сажают покойника. Над колодцем возводят глинобитную надстройку — унбез. Здесь можно обретаться неопределённо долгое время. Кладбище было огромным — настоящий город мёртвых. Ничего там со мной плохого не случилось. У меня улетучились последние, оставшиеся с детства страхи перед покойниками.
Насколько я знаю, ничего особенного не происходит с «клюквенниками» — ворами, которые грабят церкви. Все мои знакомые «клюквенники» были христианами. Попадались, садились, не без того. Однако карал их явно не бог, а ушлые таможенники или оперативники из КГБ.
Между нами, я не слишком верю в распространяемые в последнее время сказочки о тяге зеков к Богу. Во многих зонах понастроили церквушек, обустроили молельни, стали пускать туда попов. Скучно зеку тянуть долгий срок. Вот и придумали развлечение, благо кум с вертухаями не возражают. Зато отлично помню наши «философские» посиделки в зоне.
Бывало, заварят зеки чифиря, а то и травкой разживутся. Выпьют, курнут, придут в соответствующее настроение. Вот и начинается философский базар о том, что будет после смерти. Кто, мол, куда попадёт: в рай или в ад. Никто из братвы не хотел в рай. Все предпочитали в ад. Во-первых, в аду обретается свой контингент: наркоманы, бандиты… А во-вторых, ежели главчёрт начнёт «косорезить», то его немедленно опустят — с братвой, накопившейся в преисподней за десять тысяч лет существования человеческой цивилизации ему не совладать.
Иногда примету используют для провокации. Допустим, чихнул человек во время «бухла» (общего разговора) в присутствии всей братвы. Считается, что именно в это время твоя оставшаяся на воле подруга с кем-то совокупляется. Но если сказать об этом вслух, то можно запросто потерять башку. А вот когда нужно с кем-то что-то сделать, тогда это становится «гнилым» приколом…
А если серьёзно, то советские, нынче российские СИЗО, тюрьмы, зоны, со всеми их «чёрными», «полосатыми», «крытыми» режимами, спецпсихушки, колонии-поселения были и остаются самыми настоящими филиалами ада. После второй ходки наш зек, в силу своего уже сложившегося сознания, не может верить в Бога, в Божественное снисхождение… Я убеждён, что те, кто говорит, что, будучи в зоне, поверил в Бога, берёт всех и себя самого на «понт».
О какой такой мистике можно говорить в той же тубзоне, где люди умирают каждый день? Вечером ты чифирил или курил анашу с соседом, а утром его одевают в «деревянный бушлат» и медсёстры хихикают, что вот, дескать, «крякнул» пациент, а член у него пребывает в эрегированном состоянии. И ведь кое-кто из этих сестричек не брезговал покойниками. После этакого все видеоужасы смотрятся, как «Весёлые ребята». В какие, с позволения сказать, потусторонние силы может верить человек, «подстригавший» лес, делавший стекловату, работавший в «глинозёмной промышленности» (алюминиевая оборонка), рубивший гранит в каменоломнях, прошедший урановый Минкушский горлаг? Если уж на то пошло, то влияние мистических сил на нынешних преступников зависит от… потерпевшего. Коли начнёт он на следствии молоть языком, вот тогда самое время подбирать под свою «делюгу» примету, на которую не обратил внимание».
Прав, прав Андрей. Многие воровские суеверия канули в Лету за последние семьдесят лет. Мистические ужасы отступали перед ужасами и мерзостями жизни реальной. Но ведь и материализм наш суконный не до конца проник в воровские души. С чего бы тогда склонность воров, Андреем же подмеченная, к своим, пусть индивидуальным приметам. А попытки привлечь к своему ремеслу парапсихологов? Вся штука, наверное, в том, что суеверия неискоренимы. Они видоизменяются, по-иному называются, но продолжают жить своей особенной жизнью. Нынешний вор, конечно же, ни во что не верит. Но при этом не забудет положить в «марочку» заветное мыльце — оберег, отрезать клок волос с головы барыги или накануне дела поставить свечку перед иконой Николая Чудотворца. Поостережётся. Потому как кто его знает, что за силы ведут нас по жизни, в особенности, если служишь столь опасному ремеслу…
Учтём ещё то обстоятельство, что многие магические ритуалы так трансформировались в веках, что их не то что за ритуалы — за суеверия не считают. Вошли они в плоть нашу и кровь, в повседневное поведение. Почему преступники пользуются кличками? Кличка, если заглянуть в исторические хроники, суть магическое имя, укрывающее его от злой воли преследователей.
Случайно ли структура преступных группировок так сильно напоминает структуру тайных магических обществ? За всем этим магия. Забытая, почти выродившаяся, но магия.
Посетил я как-то одного компьютерного гения, известного в узких кругах как специалиста по взломке электронной банковской защиты. Уж не знаю, к какой преступной категории его определить. Знаю только, что сей тихоня с университетским образованием, по сути, тот же вор, хотя и новой генерации. Таковых сейчас немало, а в будущем, вероятно, будет гораздо больше. Место в преступной иерархии им ещё не определено — воровской мир консервативен, но дела за ними уже числятся громкие.
Прощаясь с компьютерщиком, я заметил на белом кубе системного блока маленькую электронную детальку, не понятно по какой надобности там разместившуюся. Мой вопрос о её предназначении почему-то смутил гения, будто застали его за чем-то постыдным.
— Да так, — поколебавшись ответил он. — Это процессор с моего первого «писишника». Просто талисман…