ЭТИ МАМУНИ ПРИШЛИ К НАМ В ПЕРВЫЙ РАЗ

ЭТИ МАМУНИ ПРИШЛИ К НАМ В ПЕРВЫЙ РАЗ

По тропинке, петляющей в негустых зарослях, мы прошли две мили до подножия гор. Здесь протекал узкий прозрачный ручей. От ручья тропа пошла круто вверх. В некоторых местах нам пришлось карабкаться, держась руками за гладкие гранитные валуны. Джунгли становились все гуще и гуще, и мы уже продвигались по дну сплошного зеленого тоннеля. Вверху, где-то над нами, стояло солнце, но его лучи с трудом пробивались сквозь сплошную массу переплетенных крон. Зеленоватый сумрачный свет наполнял джунгли. Пахло сыростью и еще чем-то пряным и острым. Поросшие мхом жгуты лиан цеплялись за плечи и лицо. На лианах раскачивались обезьяны. Стая зелено-синих попугаев расклевывала крупные стручки, свешивающиеся с деревьев по обочине тропы. Свернуть с тропы в сторону было просто невозможно. Тропический лес стоял единым массивом, и в этом массиве я не видела ни щелки, ни прохода. Чем выше мы поднимались, тем отчетливей становился шум воды, доносившийся откуда-то снизу. Наконец тропа вывела нас к обрывистому склону. Внизу с грохотом и шумом, прыгая по камням, неслась горная река. Камни, позеленевшие от сырости, образовали в ее русле пороги, а в некоторых местах и водопады.

— Самая большая река в наших краях, — сказал Патнаик. — Кхонды называют ее Текущая с шумом.

Река вполне оправдывала свое название. Чуть выше от реки был отведен узкий канал, уходивший в зеленый мрак леса. Чакрапани Саху остановился:

— Начинается страна донгрия кхондов.

— А что это за канал? — спросила я.

— Внизу расположены поля кхондов, — Чакрапани Саху показал на восток. — Канал для их орошения. Этот канал построил какой-то кхонд лет шестьдесят назад. Чтобы вода не пересыхала, он принес в жертву своего сына.

— А сейчас бывают случаи человеческих жертвоприношений? — спросила я Саху.

Проводник отвел глаза и ничего не сказал.

Теперь нам стали попадаться небольшие клочки вырубленных и обработанных джунглей. На участках росли мандарины, ананасы, бананы, манго. Земля принадлежала кхондам.

Неширокие горные реки то и дело преграждали нам путь. Приходилось разуваться и перебираться через них по мокрым и скользким камням. Потом я догадалась использовать палку в качестве шеста. Прыжок — и я на другом берегу. Моему примеру последовали остальные, и мы стали продвигаться значительно быстрее. Становилось прохладнее. Идти было приятно, но надо было все время быть начеку и помнить, что вокруг бродят дикие слоны, кабаны, тигры, пантеры и т. д. и т. п.

Вдруг совсем неожиданно и бесшумно на тропинке возникли два человека. Они преградили нам путь и стали с интересом рассматривать нас. Оба были высоки и стройны, с хорошо развитой мускулатурой темных торсов. На них были только набедренные повязки. Спереди и сзади спускались короткие вышитые фартучки. За набедренные повязки были засунуты ножи с широкими лезвиями в виде полумесяцев. На плечах лежали узкие отточенные топоры с длинными ручками. Прямые черные волосы были стянуты в узлы на затылках.

— Хо! — сказал один из них. — Эти мамуни[13] пришли к нам первый раз. Что собираешься делать?

— Иду в гости в Курли, — ответила я.

— Почему в Курли? Приходи в Камбеси. Будешь у нас гостем. Придешь?

— Приду обязательно. А вы куда идете?

— Как куда? — удивились оба сразу. — На охоту. Мясо нужно. Придешь, будем вместе есть мясо.

Кхонды перебросились несколькими словами с Патнаиком и исчезли так же неожиданно и бесшумно, как и появились. Но видимо, в джунглях действовал какой-то беспроволочный телеграф. Отовсюду появлялись кхонды, очень похожие на первых двух, и тоже говорили:

— Эти мамуни пришли к нам в первый раз.

И звали к себе в гости.

К концу дня мы поднялись на последний перевал и оттуда разглядели маленькие хижины деревни Курли. В Курли уже знали о приближении гостей. Нас встретила целая толпа кхондов во главе с вождем. Нам дарили бананы и гирлянды цветов. И тут я заметила, что женщин среди встречающих почти не было. Они боязливо жались у хижин. Видимо, порядки здесь были иные. Нам указали на небольшую хижину, где мы могли расположиться.

Солнце уже село, и на Курли и окрестные горы спустилась холодная и сырая мгла. На земляном полу хижины горел костер. Я завернулась в шерстяное одеяло и села у костра. Было 31 декабря 1964 года. Через несколько часов начнется новый 1965 год. А люди, среди которых я теперь находилась, даже не подозревали об этом. За хижиной послышались шаги, и на пороге появился старик. Он держал в руках какие-то клубни.

— Вот, — сказал он, садясь на корточки у костра, — это тебе.

— А что это такое?

— Сладкий картофель. Я тебе сейчас приготовлю.

И стал разгребать угли в костре. Я поняла, что старик был посланцем доброй воли. Печеный картофель оказался на удивление вкусным. Пока я его уничтожала, в дверях послышалось сосредоточенное сопение. Несколько кхондов, прикрытых легкими кусками ткани, как-то боком протиснулись в хижину и уселись у костра. Мы с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга. Один из кхондов протянул мне изящно сделанную медную трубку. Я дала ему пачку сигарет. Все закурили. Отношения налаживались. Пламя костра то взмывало вверх, то стлалось по земле. Тени сидящих кхондов плясали по стене хижины, принимая причудливые очертания. Перья на головах ритмично покачивались, и казалось, что сидящие вокруг костра нарочно переоделись для новогоднего маскарада. Где-то совсем рядом забил барабан, ему отозвался второй, третий.

— Тигров пугают, — заговорили вокруг. — Тигры сегодня не придут. А мы сейчас покажем гостю, как танцуют кхонды.

Мы вышли из хижины. В деревне пылал большой костер, били барабаны, и цепь мужчин, то приседая, то вздевая кверху руки, двигалась вокруг костра. Временами движение становилось быстрым, временами замедлялось. Поодаль сидели женщины. В танце было что-то воинственное и суровое. Он проходил в каком-то торжественном молчании, и только дробный звук барабанов нарушал тишину джунглей и гор.

Утром я проснулась рано. Деревня была пустынна, и лишь сквозь крытые пальмовыми листьями крыши просачивался голубоватый дымок. По деревне бродили куры и черные, длинные, не похожие на наших свиньи. Первые лучи солнца брызнули из-за лесистых вершин, и теперь я ясно увидела, что деревня расположена в большой лощине между горами. Она была совсем небольшой. Маленькую площадь с двух сторон замыкали две длинные хижины, метров по двадцать пять. В одной хижине было четыре входа, в другой — три. Посередине площади стояла еще одна небольшая хижина, а неподалеку — низкий деревянный столб, назначения которого я тогда еще не знала. Внизу шумел поток. Деревня была обнесена плетнем, за которым я увидела группу женщин, наблюдавших за мной. Картина была красочной, и я захотела сфотографировать женщин. Но как только я взяла аппарат в руки, они исчезли. Я сделала безразличный вид и стала пристально разглядывать горы. Женщины появились снова. Я опять взялась за аппарат, но эффект был тот же. Тогда я не выдержала.

— Подождите, — сказала я им, — не убегайте.

— А ты спрячь свою штуку! — в отчаянье крикнула одна из них.

— Но она же тебе не мешает.

— Да, мы знаем, ты втянешь нас в нее и увезешь с собой.

Против этого возразить было нечего. Я спрятала аппарат. Женщины вышли из-за плетня. Все, что я видела здесь, было таким необычным и не похожим на то, что я встречала раньше. И я невольно спросила:

— Кто вы?

— Мы — куи, — ответили мне.

— А кто такие куи?

— Поживи с нами, узнаешь.

Предложение было заманчивым. Пожить и узнать. Я согласилась.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.