Глава XIX. Возвращение с полюса

Глава XIX. Возвращение с полюса

Тяжкое время. – Первые признаки изнурения. – Трудно не терять оставленных следов. – Призрак голода. – Частые несчастные случаи. – Случай с самим Скоттом. – Конец похода по вершинам. – Отрадное чувство при вступлении на твердую почву. – В лабиринте трещин. – Достижение «Среднего склада на леднике». – Больной товарищ. – Смерть Эдгара Эванса.

Пятница, 19 января.

До завтрака пройдено 8 1/2 мили. Температура –20,6° [–29 °С].

Вскоре после того как мы покинули полюс, мы напали на норвежский гурий и на наши собственные следы. Мы пошли по ним до зловещего черного флага, впервые возвестившего нам об успехе наших предшественников. Мы забрали флаг, а к флагштоку прикрепили свой парус, и теперь расположились на 1 1/2 мили дальше по нашим следам. Вот и все пока о норвежцах. Поверхность на этой широте отличается значительной волнистостью; сегодня это было заметнее, нежели когда мы шли в обратном направлении.

Ночной лагерь № 2 (считая с юга, с полюса).

Высота 9700 футов. Температура –18,5° [–28 °С]; минимальная –26,5° [–32 °С].

Днем в течение трех часов шли благополучно; в последние же полтора часа стало опять много хуже. Странная погода: светлые тучи, очень мрачные и портящие свет, несутся с юга, засыпая нас крошечными кристаллами; временами выглядывает солнце, и ветер поворачивает к SW. Мелкие кристаллы совершенно портят поверхность, и весь последний час было очень тяжело тащит сани, несмотря на легкий груз и на вздутый парус. Наши старые следы местами были занесены глубоким снегом, и над ними образовались острые заструги. Видно, этот сыпучий снег носит с места на место, как песок.

Как объяснить такое состояние наших следов после трех дней, тогда как следы норвежцев сохранились целый месяц?

Теплее и приятнее идти с попутным ветром, но мы чуть ли не больше чувствуем холод на стоянках. Мы легко находим поставленные нами курганы, и я думаю, что так будет всю дорогу; но, конечно, будет немного страшно, пока не достигнем первого значительного склада (в 150 милях отсюда). Боюсь, что обратный путь будет ужасно утомителен и монотонен.

Суббота, 20 января.

За завтраком: высота 9810 футов.

Сегодня утро прошло вполне благополучно, хотя дорога была отчаянная; сделали 9,3 мили в 5 часов 20 минут. Это привело нас к нашему Южному складу, где мы возьмем провизии на 4 дня. Отсюда 55 миль до склада, заложенного нами 10 января, и мы должны пройти это расстояние в 7 дней от сегодняшнего вечера. Погода все та же, только ветра побольше. Парус действует хорошо.

Ночной лагерь № 3. Высота 9860 футов. Температура –18° [–28 °С].

Когда мы отправились после завтрака, был сильный ветер, он разносил снег. Мы сначала, при помощи паруса, пошли быстро, но скоро попали на поверхность совсем особого рода; снег нанесло кучами; он приставал к лыжам, которые двигались с усилием. Работа была ужасающая, но мы шли неустанно и разбили лагерь невдалеке за курганом, поставленным нами 14 числа. Боюсь, что и назавтра нам предстоит то же, что и сегодня; к счастью, ветер держится. Буду очень рад, когда Боуэрс найдет свои лыжи; боюсь, что эти длинные переходы не под силу его коротеньким ножкам, но он никогда и ни за что не сдастся. Боюсь еще, что Оутс больше всех нас чувствует холод и усталость. Ветер довольно сильный; но мы сделали хороший переход и заработали добрый ужин, а в палатке нам очень хорошо. Главное теперь, это поддержать равномерную скорость; надеюсь, это нам удастся, и мы поспеем на корабль. Сегодня пройдено всего 18 1/2 мили.

Воскресенье, 20 января. Лагерь № 4.

Высота 10 010 футов. Температура колебалась между –18° [–28 °С] и –11° [–24 °С]; теперь –14° [–25,6 °С]. Метель.

Когда мы проснулись, была сильная метель; в воздухе стоял густой снег, солнце светило очень тускло. Мы решили сегодня не ходить, из опасения потерять след. Думали просидеть по меньшей мере день, но, пока мы были за вторым завтраком, вдруг прояснилось и ветер улегся. Мы стали собираться, но сани так обледенели, что мы раньше 15.45 не могли двинуться. Шли до 19.40 – четыре часа утомительнейшей ходьбы и даже при помощи ветра мы сделали всего 5 1/2 мили. Поверхность плохая, на новых застругах ужасная, кроме того, мы сильно поднимаемся.

Трудно, я вижу, дадутся нам следующие сто миль. Тяжело было здесь с горы сани тащить, вгору же, вероятно, будет еще тяжелее. Счастье еще, что след довольно ясно виден, хотя курганов своих мы не видим, пока не подойдем к ним меньше чем на милю. До следующего склада 45 миль, провизии у нас при себе на 6 дней; там найдем провизии на 7 дней, а идти надо 90 миль до большого склада. Когда туда дойдем, можно быть более или менее спокойными; все же надо, чтобы оставалось пищи на всякий случай хоть на два дня, притом будет, пожалуй, нелегко разобрать след.

Понедельник, 22 января.

Высота 10 000 футов. Температура –21° [–29,4 °С].

Переход был, кажется, самый утомительный из всех. Тащить пришлось усиленно всю дорогу, при всей легкости саней и при том, что вначале ветер немного помогал. Под конец солнце вышло, и почти мгновенно вся поверхность покрылась мягким снегом.

Мы выступили ровно в 8 часов и шли целых 9 часов. Таким образом, прошли 14,5 мили, но, видит Бог, было нелегко. Мы почти на 89-й параллели. Боюсь, что мы вышли из области ветров. Отсюда 2 1/2 мили до гурия, поставленного нами у 64-го лагеря, и 30 миль до склада, а провизии у нас при себе на 5 дней. Лыжные сапоги порядком обносились, а миль еще много впереди.

Вторник, 23 января.

За завтраком: высота 10 100 футов. Температура при ветре силы в 6–7 баллов –19° [–28 °С].

Выступили с небольшим ветром, по трудной дороге. Потом ветер усилился, и мы до завтрака сделали 8,7 мили, когда была уже настоящая вьюга. Старый след замечательно ясен, так что мы без большого труда могли идти по нему, – это большое счастье.

Днем пришлось изменить намеченный порядок. Можно было распустить весь парус. Боуэрс уцепился за сани, Эванс и Оутс должны были удлинить постромки. Мы пошли очень быстро и оказались бы на небольшом расстоянии от следующего склада, если бы Уилсон вдруг не заметил, что у Эванса отморожен нос: побелел и затвердел. Сочли за лучшее остановиться на ночь в 18.45. Не без труда поставили палатку, но теперь, хорошо поужинав, чувствуем себя довольно приятно.

Сомнения нет, что Эванс сильно изнурен. Пальцы у него в пузырях, и нос серьезно поврежден частыми обмораживаниями. Он сам сильно хандрит, встревожен за себя, а это недобрый знак. Думаю, что Уилсон, Боуэрс и я здоровы и бодры, насколько это возможно при существующих обстоятельствах. У Оутса очень зябнут ноги. Как-никак, буду рад, когда уберемся с вершин. Мы всего в 13 милях от склада и должны бы завтра туда дойти. Погода как будто проясняется. Дай нам Бог сносный след до склада, названного Трехградусным, – а там уже не так страшно.

Среда, 24 января.

За завтраком: температура –8° [–22 °С].

Дела не очень хороши. Утренний сильный ветер к завтраку расходился в здоровую вьюгу, и пришлось залезть в спальные мешки. Худо было идти, однако мы сделали 7 миль. Сначала Эванс, потом Уилсон пошли вперед, высматривать след. Боуэрс в течение первого часа один правил санями, потом он и Оутс оба шли рядом с ними; им было ужасно трудно поддерживать нужную скорость в мягких местах. В 12.30 вышло солнце, и стало невозможно разглядеть следы, так что мы должны были остановиться. К тому времени ветер достиг высшей силы, и черт знает, как трудно было онемевшими от холода пальцами ставить палатку. До склада всего 7 миль, и я был уверен, что дойдем туда сегодня вечером. Это второй шторм с того дня, как мы вышли с полюса. Не нравится мне все это. Неужели погода уже поворачивает к осени? Если так, да помилует нас Бог! Впереди у нас ужасный переход по вершинам при скудной пище. Одна опора моя – Уилсон и Боуэрс. Не нравится мне и то, что Оутс и Эванс так легко поддаются обмораживанию.

Четверг, 25 января.

За завтраком: температура –11° [–24 °С]. Ночью: –16° [–26,7 °С].

Слава Богу, нашли склад. Пролежав в мешках весь день вчера и всю ночь, мы решили завтракать попозже и обойтись без второго завтрака. А шторм, казалось, свирепствовал по-прежнему, но за завтраком показалось солнце и дало достаточно света для того, чтобы разглядеть старые следы.

Долгой и тяжкой работы на морозном воздухе стоило нам выкопать из снега сани и снять лагерь, но мы справились, наконец, и пошли без паруса; сани тащили на себе. Было около 11 часов, а около 2 часов 30 минут, к общей радости, мы увидели красный флаг склада. Закусили и запаслись провизией на 9 1/2 дней, после чего пошли дальше, все по следу; шли до 20.00 и сделали еще 5 миль сверх 12, которые мы прошли раньше. До следующего склада не больше 89 миль, но пора нам распроститься с этим плоскогорьем.

У нас не совсем благополучно. У Оутса жестоко зябнет одна нога, а Уилсон сегодня терпит муку с глазами. Один только Боуэрс да я пока еще держимся, ничем не хвораем. Погода все еще не устанавливается, и я боюсь, как бы в это время года не заладили метели. С юга дует сильный ветер, что очень помогло нам с парусом. Нужно ли говорить, что я спал гораздо лучше, зная, что мешок с провизией снова наполнен. Теперь одна серьезная забота – найти Трехградусный склад.

Следы пока хорошо видны. Иногда, шагов на 50–60, теряются под снежными заносами, но до сих пор всегда снова ясно выходили на поверхность. Если свет хорош, можно идти по следам без малейшего труда. Наше страшилище – метель и пурга, потому что не только задерживают нас, но изводят сырым холодом. Боуэрсу сегодня опять удалось сделать наблюдения. Удивительно, как он ухитряется, при таком холодном ветре. Он сегодня надел лыжи, а Уилсон пешком шел рядом с санями или помогал тащить их.

Пятница, 26 января.

Температура –17° [–27 °С]. Высота 9700 футов.

Выступили поздно, в 8 часов 50 минут, хотя я всех разбудил довольно рано. Надо поменьше задержек. Был довольно сильный ветер, и снег сильно носило, но следы уцелели. Прошли 7 миль и благополучно пришли на место старого лагеря, в котором 7 числа задержала нас вьюга. Но за лагерем следы оказались совершенно занесенными. Мы долго искали их, наконец, пошли дальше, но скоро остановились для завтрака. Погода постепенно прояснялась, но ветер держался. Зная, что есть два кургана, на расстоянии 4 миль один от другого, мы не очень беспокоились, пока не увидели один из них далеко вправо от нас. Боуэрс, к счастью, держал прямой куре, и немного погодя другой курган показался далеко влево. Очевидно, когда шли к полюсу, мы на этом месте плохо держали курс. Между этими курганами нет и признака наших следов, но последний, отмечающий положение нашего лагеря № 59 (6 числа), находится в полосе твердых заструг, и я утешился, найдя в лагере слабый след; только бы завтра можно было его держаться! Сегодня прошли 16 миль, но только 15,4 идут в счет.

Суббота, 27 января. Лагерь № 10.

Температура за завтраком: –16° [–26,7 °С], вечером: –14,3° [–25,6 °С], минимальная –19° [–28 °С]. Высота 9900.

Разбудил всех на полчаса позже обыкновенного; однако выступили вовремя. Утренний переход был через полосу заструг, походившую на море бурных, замерзших волн. Уилсон и я шли на лыжах. Щекотливая была работа, так как след беспрестанно пропадал, да и вообще были лишь самые слабые признаки его: фут-другой колеи от полозьев с едва возвышенными краями, там дюжина ярдов следа от колеса счетчика, тут чуть-чуть притоптанный снег, где ступила нога. Иногда и это было крайне неясно, но получался слабый оттиск, служивший путеводной чертой.

Беда в том, что, идя на юг, приходилось беспрестанно лавировать, дабы обходить наибольшие возвышенности, что давало очень много зигзагов. От таких задержек мы потеряли много больше мили. И все же, так или иначе, мы следа не потеряли. Неожиданнонашли гурий, прошли мимо него и сделали еще 7 миль. После полудня заструги постепенно уменьшались, и сегодня места довольно ровные, препятствий почти нет, и, к радости нашей, след опять гораздо яснее выступает. За последние два часа мы находили его без малейшего труда. Весь день дул легкий попутный ветер с юга, при сравнительно высокой температуре. Воздух опять сухой, так что палатки и все наши вещи постепенно выходят из обледенелого состояния, в которое они пришли на прошлой неделе вследствие метели.

Спальные мешки медленно, но верно мокнут, и боюсь, что потребуется много времени и хорошей погоды, чтобы вернуть их в надлежащее состояние. Впрочем, мы все спим в них недурно. Мы постепенно становимся голоднее; не худо бы побольше пищи, особенно ко второму завтраку. Если мы в несколько переходов доберемся до следующего склада (до него всего 60 миль, а у нас провизии есть на целую неделю), можно будет немного раскошелиться, но сытно поесть нельзя будет, пока не дойдем до того склада, где у нас положен запас конины. Туда еще далеко, а работа непомерная.

Воскресенье, 28 января. Лагерь № 11.

За завтраком: –20° [–29 °С]. Ночью: высота 10 130 футов. За ужином: температура –18° [–28 °С].

Мало ветра, и утром было тяжело идти. Мы за 5 часов почти бегом прошли 8 миль, да еще столько же днем – в 3 часа 40 минут при попутном ветре и лучшей поверхности. До склада осталось 43 мили, провизии на 6 дней. Мы стоим напротив кургана, поставленного нами 4 числа, после завтрака, в полудне ходьбы от того места, где мы отпустили последнюю вспомогательную партию.

По пути к полюсу были обронены три предмета: трубка Оутса, меховые рукавицы Боуэрса и ночные сапоги Эванса. Рукавицы и сапоги мы подобрали у самого следа, трубку нашли сегодня преспокойно лежащей на снегу. Сегодня след саней был очень ясен. Колея от полозьев становится все более глубокой и видной, тянется отличающейся от окружающего снега чертой иногда на полмили вперед. Если так продолжится и погода продержится, мы легко достигнем склада. И рад же я буду перенести его на сани! Мы с каждым днем голоднее, это несомненно. Второй завтрак положительно недостаточен. Мы порядком исхудали, особенно Эванс, но ни один из нас не изнурен. Не думаю, чтобы мы были в состоянии везти тяжелый груз, но с нашим легким мы еще можем справиться хорошо. Мы гораздо больше прежнего говорим о еде, и рады будем наесться вволю.

Понедельник, 29 января. Лагерь № 12.

За завтраком: температура –23° [–30,6 °С]; за ужином: –25° [–32°С]. Высота 10 000 футов.

Прекрасный переход в 19 1/2 мили, из них 10,5 – до завтрака. Ветер много помог; снег сильно носило, но следы по большей части были очень ясны. Незадолго до завтрака мы напали на след возвращающейся вспомогательной партии, так что теперь имеется три разных санных следа. Всего 24 мили до склада – легко можно пройти в полтора дня, только бы завтра день был хороший. Ветер и заструги – с SSО и SО. Если продержится погода, мы должны бы покончить с переходом по сухопутному льду не дальше как через неделю. Поверхность за это время сильно изменилась.

Сыпучий снег сметен в кучи, затвердевшие и прибитые ветром; остальной снег точно глазурью подернут; сметаемый снег, вероятно, так действует на него – полирует. По такому снегу сани, подгоняемые ветром, великолепно бегут; под глазурью он мягок и сыпуч, как песок. Мы положительно с каждым днем голоднее. Послезавтра, должно быть, можно будет увеличить рационы. Убийственное однообразие, но, слава Богу, число пройденных миль, наконец, быстро увеличивается. Теперь пойдем с горы, и едва ли можно ожидать дальнейших задержек.

Вторник, 30 января. Лагерь № 13.

Высота 9860 футов. За завтраком: температура –25° [–32 °С], за ужином: –24,5° [–31 °С].

Слава тебе, Господи, еще один отличный переход: 19 миль. Мы прошли мимо последнего кургана перед складом, след ясно виден впереди, погода хороша, ветер попутный, дорога с горы, не в гору. Если счастье мало-мальски поблагоприятствует нам, мы должны достигнуть склада около половины утреннего перехода. Это – светлая сторона картины, есть и оборотная, и весьма мрачная: Уилсон сделал себе в одной ноге растяжение сухожилия; нога весь день болела и к вечеру распухла. Он, понятно, храбрится, не придает этому значения, но я в нашем положении не могу легко относиться к такому случаю. Эванс вдобавок сорвал себе два ногтя на руке; обе руки у него в очень дурном виде, и он, по-моему, малодушничает. Он на себя не похож с тех пор, как повредил руку. Ветер весь день перескакивал от SО к югу и обратно, но, к счастью, не слабеет. С больными пальцами еще можно справиться, но если у Уилсона нога не поправится, тогда будет плохо не на шутку.

Среда, 31 января.

Высота 9800 футов. За завтраком: температура –20° [–29 °С]; за ужином: –20° [–29 °С].

День начался прекрасный, с умеренным ветром. Мы пришли к складу, забрали все оставленное там, а для завтрака сделали остановку часом позже. После того поверхность опять испортилась, ветер почти совсем утих. На беду, это случилось именно тогда, когда нас везут только четверо. Уилсон по возможности бережет ногу, идет тихонько рядом с санями. Это помогло, и к вечеру воспаление уменьшилось, нога скоро совсем поправится; неудобно иметь при себе человека с больной ногой.

Сегодня мы подобрали лыжи Боуэрса (оставленные 31 декабря). Теперь остается идти прямо в северном направлении. Были бы только ветры посильнее.

Четверг, 1 февраля. Лагерь № 15.

Высота 9778 футов. За завтраком: температура –20° [–29 °С]; за ужином: –19,8° [–28,3 °С].

Почти весь день приходилось тащить, налегая грудью на лямку. Прошли 8 миль за 4 3/4 часа. После полудня дело сначала пошло живо, тем более что мы спускались по крутому склону; потом поверхность испортилась: сыпучие снежные заносы – тащить очень тяжело. Трудились мы до 8 часов вечера, когда пришли к кургану, поставленному 29 декабря. До следующего склада («Верхнего ледника») недели должно хватить с избытком, имея на руках пищи на 8 дней, полными рационами. Мы увеличили их на одну седьмую долю; это делает огромную разницу. Ноге Уилсона гораздо лучше, но у Эванса руки в ужасном виде: сходят два ногтя, полопались пузыри.

Пятница, 2 февраля. Лагерь № 16.

Высота 9340. За завтраком: –19° [–28 °С]; за ужином: –17° [–27 °С].

Выступили благополучно, при сильном южном ветре. Скоро пришли к крутому спуску; тут саней было не удержать: перевернулись и нас всех, одного за другим, опрокинули. Мы сбросили лыжи и без них отмахали 9 миль до завтрака, то есть до 13.30. После завтрака пошли опять без лыж, быстрым шагом. К полудню мы заметили любопытное явление: следы были занесены, но так, что образовалось нечто вроде возвышенного насыпного пути, по которому мы и тащили сани. Вскоре после полудня мы пришли к крутому склону – тому самому, на котором мы 28 декабря поменялись санями.

Все шло хорошо, пока, стараясь на очень скользком месте удержаться на ногах и в то же время не терять следы, я с большой силой грохнулся и ударился плечом. Теперь, вечером, оно жестоко болит, так что в нашей палатке прибавился еще один инвалид: из пятерых трое поврежденных, а самая скверная поверхность еще впереди! Счастливы мы будем, если выберемся без серьезного бедствия. У Уилсона с ногой лучше, но она легко может опять ухудшиться, так же как у Эванса пальцы.

Спустившись со склона, мы напали на целое море перепутанных заструг и потеряли наш след, но несколько позже случайно напали на возвратный след лейтенанта Тэдди Эванса, по которому мы теперь идем. Ухитрились отсчитать 17 миль. Лишняя пища, несомненно, идет нам впрок, но все же мы опять порядком голодны. Становится понемногу теплее, возвышенность понижается, и до горы Дарвина осталось не больше 80 миль. Пора нам сойти с этих вершин. Дня через четыре мы с ними распростимся. Мешки наши все больше мокнут, и нам нужно бы побольше сна.

Суббота, 3 февраля. Лагерь № 17.

Температура за завтраком: –20° [–29 °С], за ужином: –20° [–29 °С]. Высота 9040.

Шли недурно, без лыж; пришли опять к крутому скату, с трещинами, впрочем, немногими. Я надел лыжи во избежание нового падения, и мы спускались осторожно, с помощью паруса, беспрестанно теряя след, но видели, вправо от нас, сильно обветренный курган. Благодаря разным задержкам, исканию следа и т. д. мы в это утро сделали всего 8,1 мили. После завтрака дело пошло было лучше, но мы опять потеряли следы на твердом откосе. Ночуем сегодня близ лагеря 26 декабря, но кургана не видно. Решил, это искание следов и кургана – одна потеря времени, лучше мы как можно быстрее пойдем в северном направлении.

Поверхность сильно изменилась с тех пор, как мы по ней шли к югу: большей частью гладко отполирована, но кучи новых зубчатых заструг представляют неприятное препятствие. Пальцы у Эванса поправляются понемногу, но пройдет много времени, прежде чем он будет в состоянии помогать как следует при работе. У Уилсона с ногой много лучше, у меня с плечом тоже, хотя порой сильно подергивает. Лишняя пища всем нам на пользу, но сна нужно бы побольше. Немного, надеюсь, осталось дней до ледника.

Воскресенье, 4 февраля. Лагерь № 18.

Температура за завтраком: –22° [–30 °С], за ужином: –23° [–30,6 °С].

Утром тащили без лыж по хорошей, твердой поверхности и сделали 7,9 мили. Перед самым завтраком мы неожиданно угодили в трещины, Эванс и я одновременно; для Эванса это было вторым падением, и я сделал привал. После завтрака мы на лыжах спускались по твердой, блестящей поверхности – весьма удачно, особенно к концу, и всего прошли 18,1 мили. Спустились на несколько сотен футов. На полпути с большой ясностью выдвинулась земля, и я решил направиться прямо к горе Дарвина, которую мы обходим. По всему заметно, что мы покидаем вершины. Температура на 20° [на 7 °С] ниже, чем когда мы впервые здесь проходили. Наше физическое состояние не улучшается; особенно Эванс как-то тупеет и ни к чему не способен вследствие сотрясения, полученного утром от падения. Слава Богу, что у нас три раза в день хорошая пища; но, несмотря на это, мы становимся все голоднее. Боуэрс великолепен – все время исполнен энергии и деятельности.

Понедельник, 5 февраля. Лагерь № 19.

За завтраком: высота 8320, температура –17° [–27 °С]; за ужином: высота 8120, температура –17,2° [–27,2 °С].

Утро хорошее, трещин немного – прошли 10,2 мили. Вскоре после завтрака пошли разные затруднения. Мы ясно видели землю, но как добраться до нее? Пройдя с час, мы пришли к огромным ледяным грядам и большим, отчасти широко открытым, трещинам. Должны были сворачивать более и более к западу, так что сбились с курса. Позже мы снова повернули к северу, и нам опять поперек дороги встали открытые трещины. Лавировать между ними очень трудно, без лыж я бы не хотел взяться.

Наша ночевка находится на очень неровном месте, но ветры тут были легкие, и в лагере, впервые после нескольких недель, нам хорошо. До нашего склада должно быть от 25 до 30 миль, но нельзя предвидеть, какие впереди могут встретиться препятствия. Наши лица сильно потрескались от постоянных ветров, мое меньше других. Товарищи говорят, что носу больнее при попутном ветре, нежели при противном. У Эванса нос почти в таком же состоянии, как пальцы. Он вообще сильно разбит.

Вторник, 6 февраля. Лагерь № 20.

Высота за завтраком: 7900; за ужином: 7210. Температура –15° [–26 °С].

Отвратительный день, и миль пройдено не очень много. Когда мы утром поднялись, было пасмурно; кругом трещин, к счастью, прояснилось, как раз перед тем, как нам выступать. Мы направились прямо к горе Дарвина, но спустя полчаса очутились посреди огромных провалов – и ничего, могущего служить мостами. Впрочем, глубина, кажется, незначительная. Между двумя такими провалами мы повернули к северу, но, к нашему огорчению, они сходились в целом хаосе всяких препятствий. Пришлось вернуться назад около мили; затем мы свернули на запад и попали в целое море беспорядочно разбросанных заструг, где тащить было очень трудно. Подняли парус; у Эванса нос разболелся; Уилсон прозяб; вообще – скверно.

Привал для завтрака сделали среди заструг; одно утешение: на западе прояснялось, и мы заметно спускались. После завтрака мы с трудом поплелись дальше, выбрались из области заструг и опять вышли на глянцевитую поверхность; переправлялись через множество трещин – на лыжах это очень легко. К концу дня мы убедились в возможности держать более или менее прямой курс к складу, расстояние до которого мы оцениваем в 10–15 миль.

Провизия на исходе, погода ненадежная, так что мы пережили много тревожных часов; но теперь, вечером, хотя мы ушли не так далеко, как я думал, надежда оживает. Всего больше беспокоит нас Эванс – его порезы и раны гноятся, нос очень плох, и он вообще проявляет признаки изнурения. На леднике ему, быть может, станет лучше; раны его успокоятся при менее суровых условиях. Мы 27 дней шли к полюсу и 21 день идем оттуда. Всего 48 дней – почти 7 недель, проведенных в низкой атмосфере при непрерывном почти ветре.

Среда, 7 февраля. Лагерь № 21.

Склад на горе Дарвина (или Верхний Ледник). Высота 7100 футов. Температура за завтраком: –9° [–23 °С].

Неприятный день, но окончился хорошо. Мы сильно испугались, удостоверившись, что в жестянке мало сухарей. Не понимаем, как это могло случиться, так как лишнего против положенной на каждого порции решительно не выдавалось. Боуэрс очень этим смущен. Не хватает сухарей на целый день. Мы выступили в 8 часов 30 минут и спускались по склонам и уступам, покрытым твердыми застругами, что очень утомительно. За завтраком ветер усилился, и мы, подкрепившись горячим чаем и хорошей пищей, пустились в дальнейший путь в лучшем настроении, и скоро стало ясно, что мы приблизились к нашей цели. В 18.30 мы увидели склад, а в 19.30 расположились около него лагерем.

Нашли записку от Тэдди Эванса, извещающую, что 14 января, в 2 часа 30 минут, тут на обратном пути благополучно прошла вторая вспомогательная партия. Температура повысилась, но сегодня вечером дует холодный ветер.

Итак, мы пережили эти 7 недель на льду, и почти все в добром здравии, но думаю, что еще одна такая неделя очень дурно подействовала бы на Эдгара Эванса, который час от часу теряет силы. Удовлетворительным результатом всего предыдущего является то, что безусловно доказано, что обе экспедиции достигли полюса и что вопрос о первенстве открытия решен бесповоротно.

Четверг, 8 февраля. Лагерь № 22.

Высота 6260. За завтраком: –5° [–20,6°C]; за ужином: 0° [–18°C]. Пройдено 9,2 мили.

Склад покинули довольно поздно, так как нужно было взвешивать сухари и пр. и привести все в порядок. Утро было скверное. Очень сильный, холодный ветер. Направились к горе Дарвина, осмотреть там скалы. Отправил туда Боуэрса на лыжах, так как Уилсон в настоящее время своих носить не может. Он добыл несколько образцов, более или менее одного типа: мелкозернистый гранит, который от выветривания делается красным, чем объясняется и розовый цвет известняка. После того как Боуэрс вернулся к нам, мы быстро стали спускаться, я с Боуэрсом впереди на лыжах, Уилсон и Оутс пешком, по бокам саней. Завтракали в 2 часа, много ниже и ближе к горе Беклей; ветер дул сильный, почти шторм, и все очень озябли, и приуныли.

Мы решили держать курс к морене, находящейся под горой Беклей, и, надев обувь на шипах, перешли через несколько неправильных крутых откосов с большими трещинами и слезли к скалам. Морена была такая интересная, что когда мы прошли несколько миль и выбрались из-под ветра, я решил разбить тут лагерь и остальной день посвятить геологическим исследованиям. Было крайне интересно. Мы очутились под отвесными скалами из песчаника, быстро выветривающегося и ясно показывающего определенные жилы угля. На последних Уилсон своими зоркими глазами разглядел несколько оттисков растений и отколол, между прочим, один кусок угля с прекрасно выведенными на нем листьями, а также несколько отлично сохранившихся отпечатков толстых стеблей, показывающих клеточное строение. В одном месте мы видели слепок маленьких волн в песке.

Сегодня мы добыли кусок известняка с оттисками; жаль только, что нельзя себе представить, откуда этот камень, очевидно, редкий, так как мало образцов его встречается в морене. Довольно много чистого белого кварца. Вообще мы провели крайне интересный день, и нет слов передать облегчение, которое мы испытали, уйдя от ветра в более умеренную температуру. Надеюсь, даже уверен, что мы все подтянемся, вступив в более благоприятные условия. Мы весь день были в тени, но сейчас солнце дошло до нас, несколько затемненное ночной мглой. Много можно бы написать о том, какое наслаждение чувствовать под ногами камень, проведя 14 недель на снегу и льду, а 7 недель почти не видя ничего другого. Это похоже на ощущение, с которым ступаешь на берег после плавания. После стольких невзгод мы заслужили немного ясной, хорошей погоды, и надеемся иметь возможность высушить наши спальные мешки и вообще привести в порядок все наши вещи.

Пятница, 9 февраля. Лагерь № 23.

Высота 5210. Температура за завтраком: 10° [–12°C]; за ужином: 12,5° [–11°C]. Пройдено около 13 миль.

Держались края морены до конца горы Беклей. Тут остановились и снова занялись геологией. Уилсон нашел множество отпечатков растений на куске известняка. Слишком устал для того, чтобы записать геологические заметки. Сегодня утром мы все почувствовали себя какими-то раскисшими, должно быть, отчасти от подъема температуры, отчасти вследствие реакции. Надо было нам держаться ближе к леднику на север от горы Беклей, но, при дурном свете, спуск показался нам крутым, и мы избегали его. Кончилось тем, что мы очутились между труднопроходимыми грядами и должны были слезать по крутым ледяным уступам, спускающимся на большую глубину, словно замерзший водопад. Трещины оказались более твердыми, нежели мы ожидали, и мы спустились не без труда, нашли свой лагерь от 20 декабря и, час спустя, позавтракали. После того шли еще 3 3/4 часа; счетчик снят с саней, так что мы не можем отмечать пройденного расстояния. Идти было очень тепло, и мы все порядком устали. Сегодня удивительно тихо и ясно; но днем было пасмурно. Замечательно, что можно стоять перед палаткой и греться на солнце. Теперь мы сыты, но для того, чтобы можно было не сокращать рационов, нужно идти безостановочно, а мы нуждаемся в отдыхе; все же мы, с Божьей помощью, как-нибудь доберемся. Мы далеко еще не выбились из сил.

Суббота, 10 февраля. Лагерь № 24.

Температура за завтраком: 12° [–11 °С]; за ужином: 10° [–12 °С].

Отмахали хороший утренний переход, невзирая на то что зашли слишком далеко на восток и попали на шероховатый, потрескавшийся лед. Чудно выспались, что отразилось на всех лицах, так что выступили не раньше 10 часов и завтракали только в 3 часа. После завтрака потемнело, и мы 2 1/2 часа с трудом держали курс; после того солнце совсем скрылось, и снег при северном ветре понесло нам прямо в лицо; было очень тепло, и править санями не было возможности; поэтому мы разбили лагерь. После ужина солнце показалось, и снега шло меньше; упавший же снег легок, как пух. Пищи у нас еще на целых два дня, и хотя мы не уверены в нашем положении, мы, наверное, находимся не более как в двух дневных переходах от Среднего ледникового склада. Однако если до завтра небо не прояснится, придется или идти наудачу, или уменьшить рационы. Очень нехорошо. Еще одну ночь не удается наверстать потерянного сна. Снег сегодня днем падал крупными, сухими кристаллами. Небо теперь ясно, температура слегка понизилась, и кристаллы стали мелкими.

Воскресенье, 11 февраля. Лагерь № 25.

Температура за завтраком: 6,5° [–14 °С]; за ужином: +3,5° [–16 °С].

Такого трудного дня еще не бывало, и в большей мере мы сами в этом виноваты. Выступили по сквернейшей поверхности при легком юго-западном ветре, под парусом, на лыжах; свет ужасный, от чего все принимало призрачный вид. По мере того как мы шли, свет становился хуже, и вдруг мы очутились среди гряд. Тут мы совершили роковую ошибку – решили свернуть на восток. Шесть часов мы так шли, в надежде пройти значительное расстояние, в чем мы, кажется, не ошиблись, но в последний час-другой мы попали в настоящую ловушку. Полагаясь на хорошую поверхность, мы не сократили завтрака и полагали, что все обстоит благополучно; но после завтрака мы попали в ужаснейший ледяной хаос, какой только мне случалось видеть. Целых три часа мы на лыжах совались туда и сюда, сначала думали, что взяли слишком вправо, потом – что толкнулись слишком влево; между тем места становились все непроходимее, и я сильно приуныл.

Были минуты, когда казалось почти невозможным найти выход из этого хаоса. Наконец, рассудив, что должен быть выход налево от нас, мы кинулись туда. Но там оказалось еще хуже – больше льда, больше трещин. Лыжи мешали, пришлось снять их, после чего мы стали ежеминутно попадать в трещины; великое еще счастье, что обошлось без беды. Наконец мы, по направлению к земле, увидели более гладкий склон и направились в ту сторону, хотя знали, что до того места от нас очень далеко.

Характер местности изменился: вместо неправильно испещренной трещинами поверхности пошли огромные провалы, туго набитые льдом, по которому было очень трудно переходить. Мы измучились, но все же шли вперед и таки выбрались к 10 часам вечера – и я теперь пишу после 12-часового перехода. Думаю, что мы теперь более или менее на верном пути, но до склада еще немало миль, и мы сейчас уменьшили рационы. Из трех оставшихся у нас порций пеммикана мы сделали четыре. Если мы завтра не подвинемся сильно вперед, придется пожертвовать вторым завтраком. Сегодняшний день служил испытанием нашей выносливости и способности довольствоваться скудным ужином после таких трудов. Мы испытание выдержали хорошо. С ледника подул хороший ветер – очищает небо и поверхность. Дай Бог, чтобы продержался завтра. Долго спать не будем, чтобы завтра пораньше подняться.

Понедельник, 12 февраля. Лагерь № 26.

Мы находимся в очень критическом положении. Утром все шло хорошо, и мы прошли изрядное число миль по сносной поверхности. За два часа до завтрака нас порадовал вид лагеря, в котором мы ночевали 18 декабря, на другой день после того, как мы заложили склад; это показывало, что мы на верной дороге. После завтрака, подкрепившись чаем, мы двинулись вперед, в полной надежде пройти остальное расстояние, но, по роковой случайности, мы держались слишком влево, потом взяли в гору и, усталые, угнетенные духом, угодили в лабиринт трещин и расселин. Вследствие разногласия в мнениях мы после этого немало блуждали и, наконец, в 9 часов вечера очутились в самом худшем месте из всех. После нового совещания решили тут ночевать – и вот сидим, после очень скудного ужина; в мешке провизии осталось всего на один раз, а местоположение склада под сомнением. Во что бы то ни стало должны завтра туда дойти. Пока же мы бодримся через силу. В тиски попали, но, к счастью, мы до настоящего времени питались все же хорошо. Дай-то Бог, чтобы завтра была хорошая погода.

Вторник, 13 февраля. Лагерь № 27, у Облаконосной горы.

Температура 10° [–12 °С].

Эту ночь мы все хорошо спали, несмотря на тревожное состояние духа. Что касается меня, я был более других озабочен, потому что, часто выходя из палатки, я наблюдал, как небо постепенно заволакивалось и начинался снег. К тому времени, как нам, по обыкновению, вставать, кругом стояла тьма. Ничего не было видно, незачем было вылезать из мешков. В 8 часов 30 минут я мог смутно различить гору. В 9 часов мы встали, решившись хотя бы напиться чаю с одним сухарем, без пеммикана, чтобы малый остаток пищи приберечь на случай крайней нужды. Мы собрались в путь и сначала должны были извиваться среди лабиринта ломаных ледяных глыб, но, около часа спустя, напали на старую потемневшую земляную тропу. Тут поверхность была гораздо лучше и быстро улучшилась.

Туман еще тяжело повис над всем окружающим, и в течение часа мы шли, постоянно проверяя наше положение. Но вдруг местность стала ровнее, и мы могли немного продвинуться вперед. Эванс оживил было в нас надежду, крикнув, что впереди виден склад, но это оказалось тенью на льду. Но вдруг Уилсон увидел флаг склада. Словно гора с плеч свалилась, и скоро в руках у нас была пища на 3 1/2 дня. У всех несказанно отлегло от сердца; нужно ли говорить, что мы сделали привал и поели как следует.

Остальную часть дня я держал больше влево, совсем близко к горе, пока мы не наткнулись на каменные морены. Тут Уилсон от нас отделился и составил себе коллекцию, между тем как мы с санями шли вперед. Лагерь мы разбили поздно, у нижнего конца горы, и поужинали почти по-прежнему сытно. Вчера мы пережили самое тяжелое испытание за все путешествие, и оно оставило в нас жуткое чувство всегда грозящей опасности. Опасность теперь миновала, но нужно спешить. Впредь провизию надо распределять так, чтобы мы не оставались без пищи в случае непогоды. Нельзя так рисковать. Очень отрадно было узнать, что обе другие партии благополучно выбрались. Лейтенант Эванс, по-видимому, попал в такую же путаницу, как и мы. Завтра будет, кажется, хороший день. Долина постепенно светлеет. У Боуэрса был сильный припадок слепоты от снега, у Уилсона тоже. Эванс не в силах помогать ни при какой работе.

Среда, 14 февраля.

Температура за завтраком: 0° [–18 °С]; за ужином: 1° [–17,2 °С].

Славный день, с ветром, изредка налетающим с ледника, и переход совершили изрядный. Выступили поздновато и спускались с морены. Сначала я думал идти вправо, но скоро, к счастью, одумался и решился следовать за изгибами морен. Таким образом, мы легко перешли на ледник. Надели обувь на шипах; час спустя подняли парус, но и при этом сочетании большой скорости не достигли, благодаря отчасти сыпучим снежным заносам, подобным тем, которые мы встречали на вершинах, отчасти нашим истрепанным полозьям. За завтраком мы их оскребли и натерли шлифовальной бумагой. После завтрака мы вышли на снег, и лед только местами проглядывал. Плохое начало, но с помощью ветра и при более удобном уклоне мы все-таки до ночевки осилили 6 1/2 мили.

Никак нельзя утаить от себя, что мы все работаем неважно. У Уилсона все еще болит нога, и он боится довериться лыжам; но всех больше беспокоит нас Эванс – ему очень худо. Сегодня утром у него на ноге показался огромный пузырь. Это нас задержало, и пришлось приспособить ему обувь на шипах. Я подчас боюсь, что состояние его ухудшается с каждым днем, но все еще надеюсь, что он оправится, когда опять пойдет правильная работа на лыжах, такая, как сегодня. Он голоден; Уилсон тоже. Между тем было бы рискованно опять увеличить рационы; напротив того, я, в должности повара, несколько сокращаю порции. Мы менее проворно справляемся с лагерной работой, и маленьких задержек случается все больше. Я сегодня вечером говорил об этом с товарищами и надеюсь, что это поможет. Наверстывать лишними часами никак нельзя. До следующего склада (Нижнего ледника) около 30 миль, а провизии у нас на три дня.

Четверг, 15 февраля. №Лагерь 29.

Температура за завтраком: 10° [–12 °С]; за ужином: 4° [–15,6 °С]. Пройдено 13,5 мили.

Опять провизии мало. В точности не знаем расстояния до следующего склада, но полагаем, что около 20 миль. Переход был трудный; пройдено 13 миль. Мы тащимся через силу, подстрекаемые страхом голода; сил же, очевидно, немного. К вечеру небо заволоклось, земля надолго скрылась. Мы сократили не только пищу, но и сон; порядком таки умаялись. Надеюсь, что через день-полтора, мы будем у склада.

Пятница, 16 февраля.

Пройденно 12,5 мили. Температура за завтраком: 6,1° [–14,4 °С]; за ужином: 7° [–13,9 °С].

Нелегкое положение: Эванс, кажется, помрачился в уме. Он совсем на себя не похож. Куда только девалась его обычная самоуверенность?

Сегодня утром, потом еще днем он нас задержал по пути, под каким-то пустым предлогом. Мы сократили рационы, но не очень – хватит как-нибудь до завтрашнего вечера. До склада никак не больше 10–12 миль, но погода против нас. После завтрака нас окутало густым снегом; землю еле-еле видно. В памяти останется воспоминание этого полного неприятностей дня, с новыми непогодами впереди. Все может еще кончиться хорошо, если мы завтра пораньше достигнем склада, но, имея при себе больного, поневоле страшно. Впрочем, не надо забегать вперед. А сна мы даем себе так мало, что нет сил больше писать.

Суббота, 17 февраля.

Ужасный день. Эванс выспался, вид у него был как-будто лучше, и он заявил, по обыкновению, что ему совсем хорошо. Он даже запрягся на своем месте, но около получаса спустя умудрился потерять с ног лыжи и должен был оставить сани. Поверхность была ужасная; мягкий, недавно выпавший снег на каждом шагу прилипал к лыжам и полозьям; сани двигались с кряхтением; небо было серое, и земля смутно виднелась.

Пройдя около часа, мы остановились, и Эванс догнал нас, но очень медленно. Через полчаса он опять отстал, под тем же предлогом. Он просил у Боуэрса кусок бечевки. Я уговаривал его поравняться с нами возможно скорее, и он ответил, как мне показалось, довольно весело. Надо было спешить, и нам четверым пришлось усиленно тащить, причем мы обильно потели. Поравнявшись со скалой, прозванной Монументом, мы остановились и, видя, что Эванс остался далеко позади, сделали привал.

Мы сначала не испугались, заварили чай и позавтракали. Эванс, однако, не являлся, и мы увидели его все еще в большом отдалении. Тут уже мы не на шутку встревожились и вчетвером побежали туда на лыжах. Я первым дошел, и вид бедняги меня немало испугал. Он стоял на коленях, одежда в беспорядке, руки обнаженные и обмороженные, глаза дикие. На вопрос, что с ним, ответил, запинаясь, что не знает, но думает, что с ним был обморок. Мы подняли его на ноги, но через каждые два-три шага он снова падал. Все признаки полного изнеможения. Уилсон, Боуэрс и я побежали назад за санями, Оутс остался при нем. Когда мы вернулись, мы нашли его почти без сознания, а когда доставили его в палатку, он был уже в беспамятстве и в 12 часов 30 минут тихо скончался.

Обсуждая симптомы, мы приходим к заключению, что он начал слабеть, еще когда мы подходили к полюсу, что его состояние быстро ухудшилось от страданий, которые причиняли ему обмороженные пальцы, и, кроме того, от частых падений на леднике, пока он, наконец, не утратил всякую веру в себя. Уилсон уверен, что при одном из этих падений он повредил себе мозг. Страшное дело – так потерять товарища; но если спокойно обдумать, нельзя не согласиться, что не могло быть лучше конца всем тревогам прошлой недели. Обсуждение всего положения вчера за завтраком показало нам, в каком отчаянном положении мы находились в такое время, имея на руках больного.

В 1 час ночи мы уложились и перевалили через ледяные гряды, после чего мы легко нашли склад.

Последняя книжка дневника

Воскресенье, 18 февраля. Лагерь № 32 (Бойня).

Температура –5,5° [–20,6 °С].

После этой ужасной ночи мы дали себе 5 часов сна у Нижнего ледникового склада и сегодня около 3 часов пришли сюда, довольно легко перейдя через перевал. Найдя здесь большое количество конины, мы подкрепились хорошим ужином, за которым последуют еще много таких же ужинов, так что можно рассчитывать впредь на лучшее питание, лишь бы не замешкаться по пути. От более обильной пищи немедленно ощущаешь прилив новой жизни; но меня беспокоит вопрос, какова будет поверхность на Барьере.

Понедельник, 19 февраля.

Температура за завтраком: –16°.

Было уже поздно (после полудня), когда мы сегодня выступили, так как я дал почти 8 часов на сон, и было много работы с переменой поврежденных саней[74], установкой новой мачты, а также с упаковкой конины и личных вещей. Поверхность была именно такой, какой я ожидал, и солнце ярко освещало ее покров из рыхлого, сыпучего снега. Хорошо, что выдался такой день для нашей работы, но нам понадобится ветер или лучшие условия для того, чтобы сани могли успешно подвигаться вперед по такой поверхности. Боюсь, однако, что в следующие три-четыре дня больших перемен не будет.

Лагерь № 33. Температура –17° [–27°C].

В короткий день и по буквально ужасной поверхности мы кое-как осилили 4,6 мили. Это было все равно что тащить сани по сухому песку; полозья нисколько не скользят. Если так дальше пойдет, плохо будет, но от души надеюсь, что это только результат близости к берегу в той безветренной области, из которой мы скоро выберемся, если будем подвигаться без задержек. Я, может быть, преждевременно так об этом беспокоюсь; во всех других отношениях дела поправляются. Спальные мешки, развернутые, сушатся на санях, а главное, мы опять получаем полные рационы. Сегодня к ужину было нечто вроде рагу из пеммикана и конины, и все единодушно заявили, что ни в одну санную экспедицию лучшего ничего не ели. Отсутствие бедного Эванса выгодно для наших рационов, но если бы он был с нами в своем нормальном виде, мы, вероятно, подвигались бы быстрее. Спрашиваю себя не без тревоги: ввиду позднего времени года что нам дальше предстоит?

Понедельник, 21 февраля. Лагерь № 34.

За завтраком: температура –13° [–25°C]; за ужином: –15° [–26°C].

Та же ужасная поверхность. Четыре часа усиленной утренней работы привели нас к тому лагерю, в котором, на пути к полюсу, задержала нас четырехдневная снежная вьюга. Мы искали, не оставили ли тут еще конины, но не нашли. После завтрака снова взялись за лыжи, доставившие нам некоторое облегчение. Всего за весь день сделали 7 миль; следы от лыж довольно ясны, и было легко по ним идти. Оставили за собой еще курган. Плетемся страшно медленно, но надеемся на поворот к лучшему. Сегодня на SО к вечеру показывается облачность, что может послужить нам на пользу. В настоящее время сани и лыжи оставляют глубокие колеи, которые ясно видны за нами на протяжении нескольких миль. Тяжело; но все невзгоды по обыкновению забываются, лишь только мы устроимся на ночевку и подкрепимся хорошей пищей. Дай нам Бог лучшую дорогу, так как сил у нас меньше прежнего и осень быстро надвигается.

Вторник, 21 февраля. Лагерь № 35.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.