3. Тайное становится явным

3. Тайное становится явным

Теперь, после обзора ситуации и событий, происходивших вокруг катынского вопроса, остается восстановить подлинную цепь событий, приведших к трагедии в самой Катыни.

Анализ вещественных доказательств, обнаруженных в захоронениях Катыни комиссией немецких специалистов, при всем возможном недоверии к ним, а также недавно открытых архивных материалов позволяет в общих чертах нарисовать следующую картину того, как готовилось и происходило преступление в Катыни.

На сегодняшний день мы не располагаем конкретным документом, который подтверждал бы наличие официального решения какой-либо инстанции НКВД о физической ликвидации большой группы польских офицеров, привезенных в Катынь из лагеря в Козельске. Это преступное решение формировалось в ряде документов, принятых высшим советским руководством и на разных ступенях всей служебной иерархии НКВД. Среди них можно назвать документ, разработанный при участии А. Я. Вышинского и утвержденный СНК СССР 19 сентября 1939 г., в котором в общем плане формулировались принципы обращения с иностранными военнопленными. Затем последовала директива Берии от 8 октября 1939 г. о создании во всех лагерях «особых отделений по оперативно-чекистскому обслуживанию военнопленных». В их задачу входило выявление «антисоветских элементов» и «контрреволюционеров». Наконец, в директиве от 31 декабря 1939 г. Берия прямо предписывал ускорить работу следователей «по подготовке дел на военнопленных-полицейских бывшей Польши для доклада на Особом совещании НКВД СССР»[373].

28 января 1940 г. было принято предписание председателя военной коллегии Верховного суда СССР В. Ульриха и исполняющего обязанности главного военного прокурора Афанасьева о подсудности дел военнопленных военному трибуналу Красной Армии. 20 февраля 1940 г. майор госбезопасности П. К. Сопруненко докладывал Берии свои соображения по «разгрузке Старобельского и Козельского лагеря». Дела на контрреволюционеров среди военнопленных он предлагал передавать на рассмотрение такого одиозного органа, как Особое совещание при НКВД, которое во внесудебном порядке приговаривало свои жертвы, как правило, к высшей мере наказания. Через несколько дней, согласно директивам Меркулова от 22 февраля и 7 марта 1940 г., началась транспортировка части польских офицеров Козельского лагеря в распоряжение УНКВД по Смоленской области. С 16 марта 1940 г. была запрещена какая-либо связь с внешним миром всем военнопленным в лагерях НКВД[374].

В архиве сохранились и документы штаба 136-го отдельного конвойного батальона майора Межова, который был ответственным за транспортировку военнопленных из Козельска в Катынь. В приказе от 21 мая 1940 г. Межов констатирует, что с 23 марта по 12 мая батальон выполнил одну из ответственных задач по конвоированию, разгрузке лагеря и недопущению побегов. «Оценка проведенной работы представителем Главного управления конвойных войск НКВД СССР полковником Степановым дана хорошая»[375], – писал Межов. Конвоированием пленных занимался и 226-й полк 15-й бригады, которой командовал полковник Попов. Всей операцией из Москвы руководил лично Меркулов.

В период с начала апреля до середины мая 1940 г. находившиеся в ведении НКВД лагеря для военнопленных польских офицеров в Козельске, Осташкове и Старобельске были ликвидированы, а сами военнопленные в закрытых железнодорожных вагонах в течение нескольких дней перевезены к месту расстрела. Из Старобельска отправка началась 5 апреля 1940 г. В течение десяти дней было этапировано (как недавно установлено – в район Харькова) 1717 человек, из них: генералов – 8, полковников – 61, подполковников – 36, майоров – 106, капитанов – 436, других офицеров – 1170 [376].

Руководство НКВД требовало производить этапирование скрытно, чтобы пленные не знали о новом месте назначения, усилить режим охраны, с марта 1940 г. изъять всю корреспонденцию военнопленных и уничтожить на убывших пленных всю их учетно-регистрационную документацию. Это были типичные для деятельности органов НКВД меры в отношении людей, которых отправляли на смерть.

Из Козельска через Ельню до ст. Гнездово было отправлено 30 транспортов по 80–120 человек в каждом. С учетом небольших групп военнопленных из других лагерей, как показал немецкой комиссии один из железнодорожников, в марте – апреле 1940 г. (фактически же с 3 апреля по 17 мая 1940 г.) в Гнездово ежедневно прибывало по 12 таких транспортов, обычно в вечернее время или ночью[377]. Затем на автомашинах люди переправлялись в Катынский лес на Козьи горы. Через 20–25 минут автомашины возвращались на станцию к прибытию очередного эшелона. В это время жители близлежащих деревень (Шигулев, Киселев и другие) слышали из леса выстрелы и душераздирающие крики людей.

Транспортировка и охрана обреченных была так тщательно продумана и осуществлена, что ни одному военнопленному бежать не удалось. Правда, по личному распоряжению Меркулова прямо на ст. Гнездово вернули с этапа польского офицера Ст. Свяневича. Высокое начальство НКВД заинтересовалось этим офицером, видимо, потому, что он был специалистом по экономике как Германии, так и Советского Союза. Вскоре Свяневич был доставлен в Москву. После войны он оказался на Западе. В 1989 г. в Лондоне Свяневич опубликовал мемуары «В тени Катыни», в которых писал, как ему скрытно удалось наблюдать разгрузку вагонов и как переполненные его товарищами автомашины направлялись в сторону Катыни.

В период подготовки массовых казней Катынский лес, прежде открытый для местного населения, был огражден забором из колючей проволоки высотой в 2 м. С начала марта 1940 г. из Смоленска на автомашинах привозились большие группы советских заключенных, которые копали здесь могилы[378].

После вскрытия к 1 июня 1943 г. семи могил и идентификации трупов немецкая комиссия пришла к выводу, что здесь похоронено, видимо, 10–12 тыс. человек. Они лежали на глубине 2 м лицом вниз, слоями. Размеры могил в среднем 8х28 м. В некоторых могилах находилось по 3 тыс. трупов в 12 слоев, многие жертвы со связанными сзади руками. Перочинные ножи, часы, золотые кольца, деньги и другие ценности были изъяты еще до расстрела. Найденные дневники обычно кончались записями от 6 до 20 апреля 1940 г.[379] В тех же местах были обнаружены и могилы с трупами советских граждан. Давность захоронений в одних могилах была определена от 5 до 7 лет, в других – от 10 до 15 лет. Это совпадает с показаниями местных жителей, рассказывавших, что расстрелы совершались здесь еще в 20-е годы[380] и продолжались на протяжении 30-х годов. Их показания подтвердил на допросе в 1939 г. бывший нарком внутренних дел Белоруссии Наседкин, работавший в 1937 г. начальником УНКВД по Смоленской области. Он рассказал, что только «за 1937 год по Смоленской области по первой категории, т. е. к расстрелу, было осуждено 4 500 человек»[381].

Как рассказал во время журналистского расследования преподаватель из Смоленска Л. Котов, в 30-х годах чуть ли не от Минска до Москвы вдоль шоссе были расположены лагеря НКВД. Десятки тысяч узников строили здесь стратегическую автомагистраль. Ослабевших заключенных увозили в Катынский лес, там их следы пропадали. Проживавшая около Козьих гор крестьянка 3. Меркуленко также рассказала о расстрелах советских людей, которые до войны совершались в этом лесу. Крестьянин И. Кривозерцев вспоминал, как жители поселка Гнездово Ив. Андреев и Ф. Куфтинов в 1943 г. показывали немцам те места, где работники НКВД расстреливали поляков и советских граждан[382].

Вместе с тем сохранившийся архив 136-го конвойного полка подтверждает, что 10 июля 1941 г., т. е. буквально за несколько дней до подхода немецких войск, 43 солдатам этого полка было приказано конвоировать большую группу заключенных – советских граждан по маршруту Смоленск – Катынь. Не исключено, что это был их последний путь на этой земле[383].

На 10 июня 1943 г. из извлеченных немецкой комиссией 4 143 трупов было идентифицировано 2 815, в том числе 2 генерала, 12 полковников, 50 подполковников, 165 майоров, 440 капитанов, 542 старших лейтенанта, 930 лейтенантов. Были найдены также трупы одного священника и 221 гражданского лица. Некоторые из членов польской технической комиссии узнали трупы генералов М. Сморавиньского и Б. Богатыревича. По личным монограммам на одежде и сапогах было установлено, что многие офицеры принадлежали к 1-му кавалерийскому полку им. Пилсудского, считавшемуся в польской армии элитарной воинской частью. Из обнаруженных в могилах документов явствовало, что до Козельска некоторые пленные находились в Путивле, Болотове, Павлищем Бору, Шепетовке и Городке.

Расстрелами занималась специальная группа работников НКВД под командованием И. Стельмаха. В эти весенние дни 1940 г. она «работала» в несколько смен[384]. Расстрел совершался, как правило, за пределами могил, после чего трупы сбрасывались в ямы. Ю. Мацкевич допускает, что каждого военнопленного убивали три палача – двое держали за руки, а третий стрелял. Некоторым жертвам рот забивали стружкой, чтобы они не кричали. Палачи стреляли из оружия калибра 7,65 мм. Пули были немецкого производства, что, кстати, смутило даже «архитектора» пропагандистской кампании по Катыни Геббельса. В своем дневнике в те дни он записал: «К несчастью, в катынских могилах были найдены немецкие боеприпасы… Если это станет известно врагу, то все катынское дело будет поставлено под сомнение»[385]. Командование сухопутных войск объяснило этот факт тем, что Германия продавала пистолеты и боеприпасы к ним Советскому Союзу, Польше и Прибалтийским республикам[386]. Это соответствует действительности.

Трупы, находившиеся в первых семи могилах, были в зимнем обмундировании – шинелях, кожаных куртках. Имелись также кофты и шарфы. Сохранились газеты на русском и польском языках, датированные мартом – началом мая 1940 г. Так, газета «Голос Советов», издававшаяся в Киеве для польского населения Украины, была датирована 26 и 28 апреля 1940 г. Она содержала первомайские призывы. Обнаружены также газеты на русском языке от 1 и 6 мая 1940 г.[387] В карманах одежды офицеров были найдены 3 300 писем и открыток. Одни из них были получены пленными, а другие – подготовлены для отправки. Но ни одно из этих писем не датировано позднее апреля 1940 г.

После расстрела для маскировки на могилах были посажены молодые деревца – ко времени вскрытия могил возраст этих деревьев с учетом, что их сажали в двухлетнем возрасте, определялся в 5 лет.

Таким образом, тайна катынского злодеяния, на протяжении полувека омрачавшая отношения между народами СССР и Польши и вообще отравлявшая обстановку в Европе, раскрыта. Время преступления установлено – весна 1940 г. Его вдохновители и исполнители названы. Это Сталин, Берия и их подручные.

Но необходимо еще выяснить по крайней мере два вопроса. Во-первых, какими мотивами руководствовались Сталин и Берия, прибегая к такой бесчеловечной расправе над безоружными военнопленными, вчерашними сугубо гражданскими лицами – профессорами университетов, учителями, служащими и другими, многие их которых вероятнее всего даже не успели сделать ни одного выстрела по советским войскам в сентябре 1939 г.? В упомянутых выше документах никакая мотивация не упоминается. Это был результат того самого иррационализма мышления, которым руководствовались Сталин и Берия, совершая геноцид в отношении своего собственного народа. Но не лишено основания и другое объяснение. Чувствуя с весны 1940 г. ухудшение советско-германских отношений и надвигавшуюся угрозу агрессии гитлеровской Германии, они опасались, что захваченные противником в лагерях польские офицеры могли бы стать ядром эвентуальной польской армии для войны против Советского Союза.

Во-вторых, до сих пор еще нет достаточно ясного ответа на вопрос о судьбе большинства тех польских офицеров, которые находились в Осташковском и Старобельском лагерях. По сведениям, сообщенным депортированными польскими гражданами, часть находившихся в Осташкове польских офицеров была на барже вывезена в Белое море и там утоплена. Другая же часть расстреляна в районе Твери. Что же касается военнопленных из Старобельского лагеря, то их следы ведут к Харькову, где в настоящее время и ведется расследование.

Итак, более полувека Катынь была общей болью советского и польского народов. Она походила на постоянно открытую рану. Правда о Катыни позволит начать процесс ее заживления.

Остается поставить на этом деле точку, но все же необходимо пофамильно публично назвать всех руководителей и непосредственных исполнителей этой преступной акции. Те из них, кто еще живет среди нас, пусть не оправдываются тем, что они были простыми исполнителями приказа. По нормам международного права они, как совершившие преступление подобного масштаба и характера, подпадающее под юрисдикцию международного права, должны быть, хотя бы в моральном плане, осуждены. Они также должны помнить, что срок давности для таких преступлений не установлен.

Это нелегкий шаг, но его следует сделать, ибо только так можно будет претворить в жизнь совместную Декларацию президентов двух наших стран, принятую в апреле 1990 г. В ней, в частности, подчеркивалось следующее: «Важно довести до конца работу по восстановлению исторической правды о трудных моментах в русско-польских и советско-польских отношениях, всемерно способствовать развертыванию конструктивного советско-польского диалога на всех уровнях, с широким участием представителей общественности, науки и культуры»[388].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.