Знаю, где умру

Знаю, где умру

Страшно не умереть,

а превратиться в прошлое,

не утвердив себя в настоящем

(Авт.)

В 1964-м году (я был тогда клиническим ординатором в клинике Н.С.Молчанова) к нам госпитализировали старика. Было известно, что подобрали его в вестибюле здания Ленсовета – упал в голодный обморок. В Ленинград его погнала беда.

В палате, пока был слаб, дед больше молчал, но потом постепенно разговорился. Вспомнил, как еще парнишкой в подпасках жил. Мировую войну отвоевал. Женился, но детей Бог не дал. Жили в деревне тихо и ладно. С Отечественной вернулся даже не раненый, а ни деревни, ни жены, никого – все немцы сожгли. Подался в соседний район – в пастухи. Неделю у одних, неделю у других, так и жил, пока силы были. А когда работать не cмог, кормили из милости. Да ведь людям самим трудно было – время послевоенное. Можно было бы и о пенсии похлопотать, да лет пять до того беда приключилась: документы потерял. А как их справишь? Деревни, где он жил, в разные годы то за Новгородской, то за Псковской, то за Ленинградской областями числились. Деревенские посоветовали, и подался он в Ленинград, пешком, к большой советской власти.

Добрался, пришел в Облисполком. Толкался – толкался в дверях и в коридорах, пока без сил не свалился. Оголодал.

В клинике его откормили, окреп, отогрелся душой. Парикмахер постриг его. Аккуратный такой старичок стал. Месяц пролежал, другой пошел. Не знали, что же с ним делать.

В ту пору вел палату я. Среди моих больных был фронтовик – бывший замполит полка. Общительный и добрейший человек. Написали мы с ним письмо в Ленинградский обком партии об этой истории и приложили официальную выписку из больницы. А дней через 20 пришел ответ с решением – направить деда в Дымовский дом престарелых Ленинградской области и оформить паспорт.

Как мы радовались! Радовался и дед.

Уже осень была на дворе. Принесли ему, кто что мог, из одежды. Я галифе военное принес. Все отделение провожало деда. А к лету от него пришла весточка. Чья-то рука точно повторяла дедовы слова: «Сообщаю вам, что сыт, здоров, обут и одет, за коровками ухаживаю. Ничего мне не надо. А главная моя благодарность – что я з н а ю, г д е у м р у…»

Ему было страшно не умереть, а превратиться в прошлое, не утвердив себя в настоящем. И он жил.

Милосердие в его разных проявлениях, в том числе врачебное, в те годы особенно, было частым, несмотря на то, что люди после войны жили плохо, а может быть, потому, что плохо жили. Лучше чувствовали другого человека.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.