Документ № 17 «Немцы сгруппировали до 30 автоматчиков, пустили 15 танков на нашу переправу…» Из беседы со старшим сержантом Иваном Марковичем Полторак – санинструктором 112‑го полка. 7 марта 1943 г. Сталинград.

Документ № 17

«Немцы сгруппировали до 30 автоматчиков, пустили 15 танков на нашу переправу…»

Из беседы со старшим сержантом Иваном Марковичем Полторак – санинструктором 112?го полка. 7 марта 1943 г. Сталинград.

7 августа выехали на фронт. 4 августа переправились на правую сторону Дона. Переправлялись в четыре часа вечера. Противник разбомбил переправу и не дал нам перевести нашу технику, она осталась на левой стороне Дона. Там заняли оборону. Немцы сгруппировали до 30 автоматчиков, пустили 15 танков на нашу переправу. Переправу разбомбил и пошел на переправу в наступление. Переправа была в деревне, не помню какой. Мы только пришли, и не у кого было спрашивать. Гражданского населения не видели мы там. Немец занял эту деревню. Пришлось нашему первому батальону бой принимать. Приняли бой. Восемь немецких танков уничтожили, остальные ушли. Автоматчиков тоже большинство побили. Деревню отбили.

17?го августа переправились на эту сторону и заняли оборону под Паньшином. Саму деревню Паньшино наш полк занял. Там мы держали оборону. 3?й батальон принимал бой в этой деревне. Из деревни Паньшино пошли на Котлубань. На этой станции мы боя не принимали никакого. С этой станции, не помню, какого числа, пошли на ферму № 4 в деревне Грачи. Когда пришли в эту деревню, тут же на рассвете приняли бой. Там ничего серьезного не произошло. Некоторых ребят потеряли там. Некоторым пришлось здорово поработать, а особенно мне как санинструктору. У нас был начальник нашей санчасти Осипов. Он мне сказал: «Полторак, 1?й батальон принял бой, смотри, чтобы все было благополучно по эвакуации раненых!». Я пошел туда, взял с собою двух санитаров. Бой происходил километрах в пяти от деревни. Пришлось раненых выносить. Когда принимали бой на высоте 107,5, наши танки пришли на поддержку наших батальонов. Он (немцы) подмаскировал под наши танки свои танки, зашел в наше расположение, зашел в наше расположение и начал нас бить. Здесь восемь танков противника было уничтожено. Во время боя выбыли из строя все медработники, и некому было работать: я был в полковой санчасти. Мне передали из 1?го батальона, что нет медработников. В 1?м батальоне мне дают санитаров и говорят: иди туда поближе, подберешь с поля раненых. Я пошел туда. Пошел туда, убрал раненых с поля боя.

Числа 11?го сентября я уже перешел в 1?й батальон работать – санитаров не было, военфельдшеров не было, совсем не хватало медработников. Я перевязывал людей и эвакуировал. Я эвакуировал раненых всеми способами. То кухня подъедет на передовую, то машины подвезут боеприпасы, ночью подводы приезжают. Я пользовался этим транспортом, который возвращался с передовой, и увозил раненых в санчасть…

28 сентября переправились мы в Сталинград, сразу заняли оборону на «Баррикадах». Мы там оборону держали до 4 октября. 4 октября мы перешли на «Красный Октябрь». Возле Банного оврага мы заняли оборону на поселке «Красного Октября» и на улице Орджоникидзе возле трамвайной линии. Тут боев не принимали никаких. Мы были во втором эшелоне. До 23 октября он нас только бомбил. Бомбежка была с пяти часов утра до шести часов вечера. Невозможно было ходить. Заметит одного человека и на одного человека бомбу бросает.

Работы много было, и за работу награжден […].

О своей работе, что могу сказать? Выносил с поля боя бойцов, командиров. Здесь в Сталинграде так бывало: выносишь с поля боя, и днем никак нельзя эвакуировать. Если будешь эвакуировать, то и сам [погибнешь], и раненого не спасешь. До вечера дожидаешься. Вечером договоришься с командиром батальона, так и так, товарищ командир батальона, надо эвакуировать раненых с моего пункта. Он говорит, пойди, возьми бойцов. Возьмешь двух или трех бойцов и носилки. Иногда на плечах сам таскаешь. И таким образом с нашего пункта перетаскиваешь. Если раненых нет, занимаешься другой работой. Снайпером был. На счету у меня 27 убитых фрицев.

23 октября была самая тяжелая работа. Они выбили минометчиков из строя у нас. Пришлось переносить всех раненых. Я их тогда даже днем таскал, несмотря на то, что бомбежке подвергался. Возьмешь, навалишь на себя и перетаскиваешь. Надо было таскать в овраг метров за 800. Когда авиация налетает, спрячешь где-нибудь, переждешь и вынесешь. Самая большая работа была с минометчиками. Они только откроют огонь, он засекает точки огневые и начинает бить по ним. Часто выводил из строя минометчиков, а к ним было трудно подойти. Я находился на КП батальона. Как санинструктор, я был при батальоне. Позвонят или придет связной, доложит, что в такой-то минометной роте есть раненые. У нас минометчики стояли под термическим цехом. Из-под термического цеха вытаскивал раненых.

23 октября немцы взяли завод «Красный Октябрь». 24?го октября у меня раненых не было. Мы были во втором эшелоне. Немцы просачивались только в завод. Когда они просачивались на завод, нас было только четыре человека. Забрали автоматы, гранаты с собою в руки и пошли на завод для разведки, как там немцы размещаются. Мы туда дошли. С нами был младший лейтенант Козулин. Этот младший лейтенант дает команду – в общем, пустились на обман для того, чтобы выгнать их с завода, – взвод такой-то справа, взвод такой-то слева, вперед! Мы начали из автоматов бить, гранаты бросать. Немцы увидели, что что-то такое получилось, начали бежать с завода. Когда немцы начали бежать с завода, наши бойцы занимали оборону строго на север. Немцы начали выбегать с завода аккурат против нашей обороны. В этот день один наш батальон уничтожил 640 немцев при перебежке их с завода. Выбежали с завода, а вечером опять начали в завод бежать. Мы [их] положили много в это время. После этого наши несколько раз ходили в контратаку и выбили их с завода. У них блиндажи были, блиндажи разбивали, пулеметы вырывали, вытаскивали из блиндажей.

23 декабря (немцы два месяца были на «Красном Октябре») мы их выгнали с завода. Когда выгнали их с завода, растерянность была большая. Связь плохо действовало, вернее, никакой связи не было. Бегут бойцы. Они в белых халатах и наши в белых халатах, не поймешь, кто бежит. Лежишь, смотришь – кто его знает, немец или свой. Велели прекратить огонь. Мы увидели, что немцев здесь уже нет. Когда мы увидели, что немцев нет, тогда мы пошли в наступление. Мы километра полтора продвигались, никакой задержки не было. В общем, немец ушел с территории.

Мы вошли в школу № 5. Из этой школы № 5 мне пришлось вынести двух немцев. Я вынес их на ротный КП. Принес одного, он там лежал. Передали в штаб батальона, что есть два немца. Нам приказали, чтобы мы их немедленно доставили в штаб батальона. Я пошел за другим без санитаров. В это время был со мною старший военфельдшер Дрогман. Вынес второго. Прихожу сюда. Бойцы рассердились на первого раненого, который был офицером, взяли и добили его. Второго я не дал добить. Он без чувств лежал. В это время холодно было, а на нем что? – Сапоги, сапоги тесные, в курточке такой, короткой, холодно ему, замерз, наверное, пьяный был. Мы его принесли на КП батальона. Он ничего не сказал. Нам приказали отправить его в штаб дивизии. Там он кое-что рассказал. Рассказал, сколько пушек находится, кем он был. Он был артиллеристом, их окружили, боеприпасов не давали. Ему пришлось сидеть в обороне […].

Заявление в партию подал, когда наши пошли в бой, и я был в этом бою. После боя я подал заявление. Меня приняли здесь же в батальоне. К ордену «Красной Звезды» представлен за вынос с поля боя 52 человек. Медалью «За отвагу» награжден за санитарную работу и уничтожение гитлеровцев. Сейчас тоже работаю санинструктором […]. В последнее время я не был в батальоне. Меня забрали в полковую санчасть. Я работал в полку. Хотя работал в полку, но работу свою продолжал. Если есть на поле боя раненые, я никогда не утерплю, чтобы не подойти. Туда пойдешь, занимаешься снайперством.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.