В УЧИЛИЩЕ

В УЧИЛИЩЕ

Мир был объят войной, а в далеком Бакинском мореходном училище юноши усердно изучали незнакомые науки: навигацию, лоцию, астрономию. Нужно было торопиться. Каждый день с торговых каспийских судов уходили моряки на фронт. Команд не хватало. На судах остались только старики и мальчишки. С нетерпением ждали окончания учебного года капитаны и механики. Надеялись: вот придут «мореходы», станет легче плавать. Знающего народа прибавится.

Меджид пошел на механическое отделение, а Арам — на судоводительское. Там он вскоре нашел новых товарищей. Леша Башко, Овидий Ковалевский, Володя Григорьев стали его неразлучными друзьями. Помогали друг другу во всем, все было общее. Арам учился отлично. Науки давались легко, да и учиться было интересно.

Навигацию читал Василий Федорович Кузнецов. Арам любил его лекции. Особенно когда преподаватель давал им самостоятельную прокладку курсов на карте. Тут Арам чувствовал себя капитаном. Он вел свой воображаемый корабль и получал удовлетворение, когда ответ бывал правильным и его судно приходило в заданный пункт. Иногда Кузнецов рассказывал о плаваниях, о навигационных ошибках, приводил примеры из своей практики. Тогда море плескалось в аудитории…

Зима пролетела быстро. Первый курс благополучно закончен, и вот они в новеньких бушлатах, с чемоданчиками в руках стоят на причале и с благоговением глядят на пароход «Чичерин». На несколько месяцев он станет их домом. Здесь курсанты должны показать свою выучку, морскую хватку.

«Чичерин» был старым товаропассажирским пароходом, старомодным и обветшалым, но каким красавцем он казался вступившим на его палубу курсантам! Их первый пароход. Он никогда не забывается.

Приветливо встречает молодых моряков команда «Чичерина». С их приходом работать станет легче. Всех курсантов назначают на штатные должности. Какое им оказано доверие! Их считают настоящими моряками.

Все очень горды, но и беспокоятся. Ведь идут в море впервые, а у Каспия скверный характер. Тут иногда случаются такие штормы, что укачиваются даже «морские волки». Стыдно будет, если кого-нибудь из них укачает в первый же рейс. Поэтому все бодрятся и стараются показать, что совершенно спокойны: море нам, дескать, нипочем.

Утром «Чичерин» выходит в море. Идет в Пехлеви за военным грузом. Как интересно! Сразу попадают в новое государство — Иран. В полдень с мостика раздается свисток, на баке бьют склянки — четыре двойных, и Арам идет на свою первую вахту. На руль. Немного страшновато управлять судном в первый раз. Матрос Грибков, старик (ему шестьдесят два года), становится за спиной Арама и тихо шепчет ему на ухо:

— Не дрейфь. Поменьше гоняй руля. Заметь себе точку где-нибудь на горизонте или на берегу или облачко выбери и правь на него. Один глаз на компас, другой на облачко, и все будет как надо.

Грибков не уходит, пока Арам не начинает сносно вести судно, только тогда он говорит:

— Ладно, я пойду. Да ты не бойся, я буду рядом. Вот тут на мостике крашу рубку. Если что, так крикнешь.

Арам так благодарен Грибкову. Он знает, что матрос придет ему на помощь, если станет трудно. И оттого, что Грибков близко, у него появляется уверенность. Судно идет хорошо. Штурман не делает ему ни одного замечания. Море спокойное, синее, далеко впереди дрожит линия горизонта. Небо безоблачно, воздух прозрачен и чист. И ничто бы не напоминало о войне, если бы на баке не возился комендор с маленькой пушкой. Теперь каждое судно вооружено, имеет специальную военную команду и комендора. Скоро Арам сам узнает, что такое война, а пока о ней не думается.

Так началось первое плавание. Пехлеви не произвел впечатления. Маленький восточный портишко, горы скопившегося на причалах груза, жара, пыль. Грузили сами, стояли на лебедках, сильно уставали с непривычки. Работали день и ночь. Фронт ждал груз. Все понимали важность того, что делали.

Командовал «Чичериным» ленинградец Соловьев. Высокий, худой, с печальными глазами, он тосковал по своему городу, — вероятно, там остались дорогие ему люди. Во время спокойных вахт негромким голосом капитан рассказывал о Ленинграде, о страшном голоде, гибели товарищей и считал, что ему несправедливо повезло. Он должен быть там, вместе со всеми. Арам крутил штурвал и слушал. Он уже влюбился в этот удивительный город, восхищался его героическими людьми, ставшими сильнее смерти. Арам уже знал, что в Ленинграде много красивейших памятников, дворцов, улиц. Он с жадностью разглядывал фотоальбом с видами Ленинграда, который показал ему капитан, и представлял, как он пойдет по улицам города и увидит все своими глазами. Ленинград манил его.

В темные звездные ночи, собравшись в кружок где-нибудь в защищенном от ветра углу, курсанты любили слушать своего руководителя практики Дворовенко. Это был человек, влюбленный в море и морскую службу. Он много плавал, много знал и видел, и потому его рассказы слушали с большим интересом. Плавал он и на знаменитом паруснике «Товарищ» с известным капитаном Лухмановым. Ходил под парусами в Аргентину.

— Знаете, ребята, — говорил Дворовенко, — с морем надо разговаривать на «вы». Оно не терпит хамства и панибратства. Запомните на всю жизнь. Уважайте море, и оно будет уважать вас. Всегда будьте настороже, не давайте ему опередить вас. Вообще не забывайте, что у русского флота есть вековые традиции, — я имею в виду хорошие традиции, — они должны жить на наших судах…

Арам очень любил рассказы Дворовенко. Он впитывал все, о чем с такой любовью говорил этот опытный моряк. Воспоминания об этих беседах на палубе «Чичерина» остались навсегда. Наверное, Дворовенко, более чем кто-либо другой из преподавателей, оставил след в душе Оганова.

Из Пехлеви «Чичерин» ходил в Астрахань и Красноводск. Разгружался на рейде. В Астрахани война чувствовалась уже сильнее. Судно встречали военные корабли, проводили по секретным фарватерам, выставляли охранение. Гитлеровцы стояли под Сталинградом и частенько бомбили Астрахань и рейд. С разгрузкой поэтому всегда спешили.

Не было конца радости, когда в один из рейсов комендор «Чичерина» осетин Твамба сбил вражеский самолет. Потрясло курсантов известие о том, что пропал без вести в море пароход «Куйбышев». Из команды никто не спасся. На «Куйбышеве» плавало несколько однокурсников. Через некоторое время новая трагедия. Перед самым приходом «Чичерина» в Красноводск взорвались в порту два судна — «Орленок» и «Осетин». И на этих судах плавали курсанты Бакинского мореходного училища. В голове у Арама никак не укладывалась мысль о том, что он никогда больше не увидит этих веселых, жизнерадостных ребят. Он представлял их матерей и родных, встречающих своих «мореходов» на причале… Вместо радостных объятий — известие о гибели. Это было страшно. В душе поднималась ненависть к войне и фашизму. От этих мыслей Арам как-то сразу повзрослел. Теперь каждый рейс не казался таким простым. Можно было ожидать всего. Больше, чем прежде, он чувствовал ответственность за свои вахты. Наблюдение за окружающей обстановкой стало главным и важным делом. После гибели «Куйбышева», «Орленка» и «Осетина» ребята-соученики помрачнели, реже раздавался смех, реже слышалась веселая шутка. Война приблизилась. Многие мечтали уйти в армию. Но Дворовенко доказал, что они делают именно то, что нужно. Кто-то должен перевозить грузы.

Осенью на Каспии часто штормило. Рейсы стали тяжелыми. «Чичерин» переваливался с борта на борт, кланялся каждой волне. Кое-кого укачивало, но они старались не показать вида. Бодрились перед товарищами.

Давно уже закончился срок практики, но с судна не отпускали. Некем было заменить научившихся делу практикантов. Но так или иначе, пришло время возвращаться в училище.

Так прошли еще три года. Учебу сменяли летняя практика, плавание на судах Каспийского пароходства. Арам овладевал специальностью. На последнем судне он уже плавал ученикам штурмана и с успехом применял все знания, полученные в училище.

В счастливый 1945 год, когда вся страна праздновала победу над фашистской Германией, когда люди ликовали, плакали от радости, обнимались на улицах, Арам Оганов с отличием закончил мореходку. Начальник училища, вручая ему свидетельство штурмана дальнего плавания, поздравил его и сказал, пожимая руку:

— Ну что ж, Оганов, вы учились хорошо. Всех отличников вызывают в Москву. Там получите назначение. Желаю вам всегда счастливого плавания.

В солнечный, теплый день Арам приехал в Москву. Только что окончилась война, и город не успел стать таким, каким он был раньше — шумной европейской столицей, но везде Оганов видел счастливые, улыбающиеся лица. Ведь кончилась война! И у Арама было такое же настроение. Он шел по улицам и улыбался окружающим.

В Наркомате Морского Флота, в отделе кадров, ему сказали:

— Поедете в Ленинград. В Балтийское пароходство. Не возражаете? Может быть, хотите что-нибудь другое?

В Ленинград! Сбывалась его мечта.

— Конечно, согласен. Я сам хотел просить вас об этом.

Необходимые документы выправили быстро, и в тот же вечер он сел в поезд Москва — Ленинград. За окном мелькали огоньки станций. Арам думал о том, что? ждет его в этом далеком, но уже ставшим родным ему городе…

*

Зазвонил телефон. Капитан открыл глаза, взял трубку.

— Арам Михайлович, поднимитесь на мостик, пожалуйста, — услышал он голос помощника. — Через пять минут надо менять курс.

— Хорошо. Сейчас иду.

Капитан потянулся. Он все еще был во власти воспоминаний, так неожиданно нахлынувших на него. Да, давно это было… Разбрелись товарищи. Тогда еще никто из них не знал, что с ними будет. У всех разные судьбы… Овидий Ковалевский — кандидат наук, работает на берегу, Леша Башко — капитан, плавает на танкере Дунайского пароходства, Григорьев — на заводе, а Меджид Кардашев — начальник того самого Бакинского мореходного училища, в которое они когда-то вместе поступали…

Арам Михайлович натянул теплую куртку и по внутреннему трапу поднялся в рубку.