«АЛЕКСАНДР ПУШКИН» ВСТАЕТ НА ЛИНИЮ

«АЛЕКСАНДР ПУШКИН» ВСТАЕТ НА ЛИНИЮ

Из Ливерпуля Арам снова поехал в Висмар. «Пушкин» был почти готов. Оставались кое-какие недоделки, ходовые испытания — и можно уходить в плавание. Судно стояло на заводе, сверкая свежими красками.

Капитан с волнением поднялся на борт. Как-то теперь здесь? Выполнили ли все его пожелания? Он постоял на палубе и вошел во внутренние помещения. Ноги ступили на мягкий красный ковер. Длинный коридор казался бесконечным. Он заглянул в одну из кают. Удобная, красивая мебель, со вкусом подобранные шторы и занавеси, слепящая белизной ванна…

Еще один трап наверх, и Арам на «палубе салонов». Здесь нет кают. Ну, посмотрим… Вот бар «Русалка», салон «Белые ночи», «Северная Пальмира»… Сделано отлично. Много чеканки по металлу, инкрустации по дереву, картины, аппликации на стенах… Все, как он хотел. Потрудились художники на славу. Сколько вкуса, выдумки, непосредственности. Пассажиры должны остаться довольны. Удобно, уютно и необычно.

Капитан походил по мостику. Тут он проведет много часов. Будет вглядываться в туман, прислушиваться к сигналам встречных судов, определять место своего теплохода… Но беспокоиться, кажется, не надо. Судостроители сделали все, чтобы обеспечить безопасность плавания. Самые новейшие приборы установлены на мостике. Несколько локаторов, гирорулевой, надежный пульт управления, лоты, лаги, аварийные щиты пожарной и водяной сигнализации… Все, что может желать самый придирчивый судоводитель, здесь имеется.

Арам Михайлович посидел немного в своих «капитанских апартаментах». Целая квартира. Главное — великолепная обзорность. Он сможет видеть все, что делается впереди в море, достаточно будет ему привстать с кресла. Ну что ж. Хорошо. Пройдет еще десяток дней, и он примет «Пушкин». Григор говорил ему, что «Франко» управляется отлично. Правда, придется из-за величины судна несколько менять привычный глазомер. Для этого потребуются две-три швартовки…

Но больше всего капитана тревожил его будущий экипаж. Какой он будет?

В октябре 1965 года «Александр Пушкин» пришел в Ленинград и стал в торговом порту на зимний «перестой». В апреле предполагали открыть Канадскую линию. Время оказалось свободным, надо было его использовать. Арам Михайлович вместе с работниками отдела кадров пароходства развил бурную деятельность. Как он и рассчитывал, на судно пришли отличные специалисты: механики, мотористы, токари, электрики, штурманы… С такими можно было плыть на край света. Командный состав почти весь с высшим образованием, знающий, культурный. А вот с обслуживающим персоналом дело обстояло хуже.

Дали объявление в газетах и по радио, ездили по школам и профессионально-техническим училищам, расклеивали плакаты по городу, приглашающие молодежь «на работу на судах загранплавания». Особенно желательными были люди, знающие иностранные языки.

Это дало свои результаты. На «Пушкин» потянулись сотни людей. Были здесь официанты из ленинградских ресторанов, девушки, окончившие курсы иностранных языков, студенты, учительницы английского языка, молодежь из поварских училищ и техникумов…

Из всей этой массы людей надо было отобрать наиболее подходящих, опытных и знающих свою специальность. К сожалению, таких оказалось немного. Пришлось принимать совсем «зеленых». Немедленно, прямо здесь, на «Пушкине», открылись курсы подготовки обслуживающего персонала: официантов, барменов, номерных и поваров. Начали действовать и курсы по изучению английского языка. Лучшие повара города, метрдотели, знатоки обслуживания читали на «Пушкине» лекции. Некоторых поваров послали в Киев, Баку, Ереван и Тбилиси, в известные рестораны, для овладения искусством приготовления национальных блюд. Оганов не щадил сил и времени. Он сам превратился в неутомимого лектора. Он собирал молодежь и не уставал рассказывать о том, что видел на иностранных судах, о плавании на «Эстонии» и «Белоострове». Сравнивал, объяснял, отвечал на вопросы. Но главное — он старался привить юношам и девушкам понятие о высоком достоинстве, с которым они должны будут выполнять свою работу.

— Поймите основное, ребята, — убежденно говорил Оганов. — Вы являетесь представителями нашей великой страны. От вас зависит, какое первое впечатление сложится у пассажира о Советском Союзе. От вашей улыбки, слова, приветливости. Не думайте, что только капитан и комсостав представляют страну. В первую очередь вы задаете тон на судне, создаете атмосферу. И от вас зависит, какой она будет. Помогите нам сделать ее такой, чтобы пассажиры сразу почувствовали, что они вступили на палубу советского лайнера и всегда были бы рады встретиться с нами вновь. В этом залог нашего успеха и основная задача. Вы, наверное, уже поняли, как трудно нам будет на этой линии…

Нет, рассказ капитана не был унылой дидактической беседой о том, как нужно обслуживать пассажира, вести себя, держаться в тех или иных случаях. Это была поэма о плавании в океане маленького советского города с населением в тысячу человек, где от моряка требовался вдохновенный труд и влюбленность в свое дело.

Капитан объявлял войну казенщине, штампу, равнодушию. Все должно быть по-новому на «Александре Пушкине», не так, как на лайнерах других компаний.

Наконец в апреле теплоход вышел в свой первый рейс в Монреаль. На борту находились приглашенные корреспонденты иностранных, главным образом канадских, газет. Присутствовали и представители советской прессы. Агенты в Англии и во Франции сообщили, что продали значительное количество билетов, но далеко не все, много мест осталось свободными. «Александр Пушкин» еще не был знаком, он являлся новичком на этой «голубой трансатлантической линии».

Тем не менее выход советского лайнера на регулярную работу в северную Атлантику вызвал самый широкий интерес и отклик общественности западных стран. Этой теме были посвящены многочисленные статьи и репортажи, появившиеся в английской, канадской и американской прессе, передачи радио и телевидения. Открытие регулярного морского сообщения между Советским Союзом и Канадой оценивалось в них как важный политический шаг Советского государства. Однако во всех этих выступлениях прессы, радио и телевидения высказывалось сомнение по поводу способности нашего лайнера выдержать конкуренцию.

Например, газета «Монреаль ньюс» писала: «Мы приветствуем открытие Советской линии в Канаду. Русские расширяют сферу действия своего пассажирского флота, но у нас возникают большие сомнения в способности советских моряков обслужить эту фешенебельную линию. Известно, что на пассажирских линиях через северную Атлантику работают суда ведущих западных судоходных компаний, на которых принят наиболее высокий класс пассажирского обслуживания, экипажи которых имеют многолетний опыт в этом районе…» И дальше все в таком духе. Это было не ново.

Канадцы устроили «Пушкину» грандиозную встречу. Еще задолго до входа в порт теплоход был окружен эскортом из буксиров и катеров. Расцвеченные флагами, со стволами «водяных пушек», поднятых кверху, из которых били высокие искрящиеся струи воды, они окружили теплоход и приветствовали его гудками. Суденышки сопровождали лайнер до самого причала.

На берегу стояла толпа людей с букетами цветов. Среди них были министр транспорта Канады, мэр города, другие официальные лица, представители общественности и прессы.

А. М. Оганов приветствует пассажиров на борту теплохода «Александр Пушкин».

Когда подали швартовы и спустили трап, на борт поднялись встречающие и любопытные, жаждущие немедленно осмотреть теплоход. Многие держали в руках открытки с изображением «Александра Пушкина». Арам Михайлович устроил короткую пресс-конференцию. Он поблагодарил за радушную встречу и пригласил всех ознакомиться с теплоходом.

Гости долго ходили по судну. Придирчиво осматривали каждую мелочь. Задавали много вопросов. Их интересовало все. Есть ли кондиционированный воздух, как кормят, сколько раз в день, можно ли на советском лайнере получать настоящее шотландское виски, каких марок, будет ли «Пушкин» делать круизы? Они с недоверием смотрели на улыбающихся девушек-коридорных, вероятно думая, что улыбки эти «рекламные», и с удовольствием ели деликатесы, которыми угощал их капитан.

Лайнер произвел на всех прекрасное впечатление, все понравилось, капитана горячо благодарили за доставленное удовольствие и обещали обязательно «прокатиться» в Ленинград на «Пушкине». Знакомство произошло. Канадцы «пожали плавник» этому молоденькому, еще неопытному «дельфину Атлантики».

Но, конечно, нашлись и скептики. Их было немного, но все-таки они были. Прощаясь с капитаном, корреспондент канадской газеты «Монреаль стар» господин Картье сказал:

— Вы знаете, мне понравился ваш теплоход. Это не «Куин Мэри», но достаточно хороший для этого класса судов. Но дело не в этом…

— Тогда, простите, в чем? — спросил Арам Михайлович.

— Я уверен, что вы потерпите неудачу, капитан. Линию придется закрыть. Я глубоко убежден в этом.

— Почему же? Я вас не понимаю…

— Сейчас поймете. Я много раз бывал в Советском Союзе и довольно хорошо знаю, на что вы способны. Вы прекрасно можете строить ракеты, межпланетные корабли, гигантские электростанции, но того сервиса, к которому привыкли мы, и особенно американцы, при всем своем желании вы дать не сможете. А от этого зависит и ваша рентабельность, и ваша популярность среди пассажиров.

— Напрасно вы так думаете, господин Картье, — усмехнулся Оганов, вспомнив свой разговор с капитаном «Каринтии». — Мы изучали этот вопрос. Переняли опыт лучших судов, плавающих на разных линиях, специально готовили людей, сами ввели кое-какие новшества, так что, полагаю, пассажиры будут довольны.

— Ошибаетесь. Вы не знаете нашего пассажира. То, что смогут предложить на «Пушкине», его не удовлетворит. Я не оракул, но очень скоро я стану свидетелем, как на борт вашего судна будут подниматься единичные пассажиры. А там… Сами понимаете, что произойдет. Не сердитесь на меня, пожалуйста. Желаю удачи. — И господин Картье важно спустился с палубы на берег.

Капитан задумчиво посмотрел ему вслед: «Может быть, он прав, этот газетчик, мы действительно еще плохо знаем пассажиров? Но мне кажется, что ошибается он».

Забегаю немного вперед. В одну из стоянок «Александра Пушкина» в Монреале (теплоход уже сделал несколько рейсов в Канаду) к капитану приехал раскрасневшийся, довольный представитель агентства мистер Нойхолд.

— Не знаю, что делать. Все билеты проданы. Пассажиры рвутся на судно. Некоторые приехали на машинах и не желают покидать Монреаль в надежде, что в последнюю минуту кто-нибудь откажется от билета…

— Прекрасно, мистер Нойхолд. Наша популярность растет. Пообещайте им, что зарезервируете билеты на следующий круиз.

— Они хотят плыть сейчас. Ну да ладно, это мы как-нибудь утрясем, но одно место нужно обязательно отыскать…

Оганов развел руками:

— Вы же знаете, что на судне нет свободных мест.

— Надо найти. Это корреспондент влиятельной газеты «Монреаль стар».

— Кто это? Не помните фамилию этого корреспондента?

— Как же. Картье.

— О, для него я найду место, — засмеялся Оганов. — Пригласите его, пожалуйста, ко мне. Я буду рад видеть его вместе с вами.

Через полчаса агент вместе с корреспондентом появились в капитанской каюте. Еще на пороге улыбающийся Картье поднял руки вверх и закричал:

— Признаю себя побежденным. В гадалки я не гожусь. Поражен вашими успехами. Никогда не думал… Значит, мне продадут билет?

— К сожалению, все классные билеты проданы, но для вас, как для моего старого приятеля, я могу предложить место в судовом госпитале, — глядя веселыми глазами на корреспондента, предложил капитан. — Лазарет свободен, и там вам будет достаточно удобно. Конечно, не так, как в первом классе, но…

— Это что ж, в наказание за мои несбывшиеся прогнозы? — засмеялся Картье. — На «Пушкине» я готов ехать даже в кладовке.

— Ну зачем же в кладовке? Госпиталь — просторное, удобное помещение. На самом деле, на судне нет ни одного места. Значит, прогнозы не оправдались? Правда, не стоило их делать…

— Вы правы, капитан. В рейсе вы мне откроете секреты вашего «Пушкина».

— Их нет. Вы всё увидите сами.

А спустя еще несколько месяцев произошла встреча, доставившая Араму Михайловичу большое удовольствие. К нему пришел капитан «Каринтии» Николас. Он выглядел грустным, утомленным. Оганов принял его, как старого знакомого. Сидя в просторной капитанской приемной, Николас, потягивая армянский коньяк, говорил:

— Вот пришел навестить вас, капитан. Следил за вами все время по газетам. Читал хвалебные статьи корреспондентов, отзывы людей, ходивших в круиз на «Пушкине», и все думал о том, как вы сумели завоевать сердца пассажиров. Но вы не скажете мне этого. Я ваш конкурент, а такое является тайной фирмы. Правда? Как бы там ни было, факт остается фактом. «Каринтия» часто ходит неполной, а на «Пушкин» проданы все билеты. Почему? Может быть, все-таки скажете? Ведь я от вас ничего не скрывал, когда вы плыли на моей «Каринтии»…

— Скажу, если вы поймете меня, — серьезно сказал Оганов. — Мне кажется, что у вас на «Каринтии» люди работают только за деньги. У нас по-другому. Совсем другая психология. Наши люди влюблены в свой теплоход. Это их гордость. Они хотят, чтобы про «Пушкин», про их работу говорили хорошо. Они чувствуют себя представителями Советского Союза и близко принимают к сердцу, если у пассажира возникает какое-нибудь недовольство. Отсюда и отношение к ним не формальное. Вы понимаете меня, мистер Николас?

Англичанин утвердительно кивнул головой.

— А люди очень чувствуют такое отношение, не так ли?

— Боюсь, что на моем судне такого быть не может. Вы правы. Дело, конечно, в психологии. У нас работают только за деньги, и интересы фирмы никого, кроме, может быть, меня, не интересуют. Видимо, ваши люди в какой-то степени считают себя сопричастными ко всему, что происходит на «Пушкине».

— Безусловно, — улыбнулся Оганов. — Мы фактические хозяева этого теплохода. Он принадлежит всем нам, а какой хозяин захочет, чтобы о его судне говорили плохо?

— Да, конечно. Жаль, что я не сумею воспользоваться вашим опытом. Приходите ко мне на «Каринтию». Будете еще раз моим гостем. Согласитесь, что и у нас все же не так плохо.

— Я этого никогда не говорил. Но позвольте и мне быть с вами откровенным, как некогда вы были со мной? У вас отлично, но нет «души» судна. В этом главное.

Скоро Николас стал собираться на свою «Каринтию». Арам проводил его, как этого требовал этикет, до трапа. Почему-то ему было жаль этого начинающего стареть человека. Наверное, Николас никогда не думал о том, что волновало каждого человека из экипажа «Пушкина».

Но эти две встречи произошли почти год спустя после первого рейса «Александра Пушкина» в Монреаль. Надо было еще много сделать для того, чтобы услышать от мистера Нойхолда:

— Пассажиры рвутся на теплоход, а билеты все проданы…