Дело было в Лиссабоне

Дело было в Лиссабоне

На солнце было градусов пятнадцать тепла, никак не меньше. Вроде бы зима, а вроде и нет. Где-то внизу плескалось море, которое я не видел пару лет и уже успел соскучиться.

Оператор курил. На нем была жилетка, глядя на которую, сейчас все первым делом вспоминают Вассермана, хотя это чисто операторская фишка. Оператор был чудной, я немного его побаивался. Не из нашей среды – низвергнутый из большой политики.

Он был маленький, сухой, плешивый и стабильно возбужденный. Напоминал Ролана Быкова – но только не его самого, а любого из его персонажей. Про него на НТВ ходили легенды. Он был главным оператором, а потом, на одном из кремлевских приемов, увидев всесильного тогда Черномырдина, рухнул перед ним на колени. Черномырдину что-то не понравилось в строю телевизионщиков, ждавших его подхода.

Оператор рухнул перед ним на колени, поцеловал паркет и сказал с надрывом:

–?Прости дурака, царь-батюшка! Не вели казнить, вели слово молвить.

Черномырдин и так говорил преимущественно междометиями, а в ту минуту это было не просто адекватно, а прямо-таки безальтернативно.

Оператора сослали. Бросили на ниву спорта, правда без перевода из основного НТВ. Когда его о чем-то спрашивали, он вытягивался в струнку, отдавал честь и кричал:

–?Дурак, ваше сиятельство, не могу знать!

Но снимал он божественно.

Зашуршали кусты. Из них, точно из открывшегося занавеса, вышел Семин в излишне цветастом спортивном костюме, по тогдашней моде. Мы поздоровались. Оператор бросился крепить ему микрофон, одновременно сдувая невидимые пылинки. Потом присел на корточки, посмотрел на Семина снизу вверх и сказал:

–?Можно я вам чубчик поправлю?

Семин посмотрел на него не мигая. Оператор вскочил и уставился на Семина. Они так и стояли, не шевелясь – секунд двадцать. Семин, который мог удержать в узде Босса, Арифуллина, Чугайнова, Соломатина, причем одновременно, сдался первым.

–?Себе поправь,?– сказал он и сел на лавку.

Оператор плюнул себе на ладонь. Размазал слюну по лысине.

–?Сделано, ваше сиятельство!

Семин перевел взгляд на меня. Я старательно делал вид, что я здесь ни при чем. И перечитывал свои вопросы на бумажке, не поднимая глаз.

–?Можно,?– разрешил оператор.

Я задал первый вопрос, второй. Всего их было десять. Точнее, десять я написал, а спросил на два меньше. Задал вопрос под номером восемь:

–?Почему прошлый сезон был таким неудачным?

Семин рассвирепел:

–?Неудачным? Да мы Кубок взяли!

–?Ну так все-таки шестое место…?– начал я растерянно.

Семин встал, отцепил петличку микрофона. Бросил ее на лавку и пошел прочь.

Когда кусты скрыли его худую фигуру, я услышал еще раз, из зарослей:

–?Неудачным!

Оператор уже курил. Я стоял и думал: «Жаль, еще два вопроса не задал, зато у сюжета есть концовка».

Дело было в Лиссабоне в 2005 году. Мы стояли с Костей Сарсания в лобби дорогого отеля и смотрели, как важные футбольные люди снуют туда-сюда. И тут прошел Леннарт Юханссон, президент УЕФА. Остановился у зеркала напротив пустого гардероба. Вблизи совсем старый, грузный. Я подумал, как сильно он похож на Ельцина.

–?Мистер Юханссон! – выговорил я неожиданно для самого себя.

Он спрятал маленькую расческу во внутренний карман пиджака, посмотрел на меня.

–?Я журналист из России,?– сказал я.?– Прилетел на финал Кубка. Увидел вас и захотел спросить: кто сегодня выиграет?

Юханссон молчал. Я думал, что он не ответит. Но вдруг он открыл рот:

–?«Спортинг».

–?А я думаю, что ЦСКА,?– сказал я. Просто чтобы вписаться за наших.

Он кивнул и ушел походкой очень уставшего человека.

Виталий Леонтьевич Мутко перемещался с совершенно иной скоростью. Это был его первый исполком УЕФА. И одновременно первый в истории финал Еврокубка для российской команды.

Будущий министр чуть больше месяца назад стал президентом РФС. Дел было невпроворт. Он говорил о своих планах и в отеле, и в такси, и в ресторане. Его иногда перебивали армейские болельщики, прося о совместном фото или автографе. Он не отказал никому. И, в отличие от Юханссона, твердил каждому:

–?Мы сегодня выиграем, без вопросов!

Пообещал это даже двум пацанятам в зеленых майках «Спортинга», попавшимся на нашем пути. Посмотрел на них, вскинул кулак и воскликнул:

–?ЦСКА!

Им невозможно было не любоваться в эти минуты.

Потом, за обедом, он спросил меня внезапно и образно:

–?Ты готов встать под знамя российского футбола?

В РФС мне приходилось бывать и раньше. Но одно дело съемка, а совсем другое – разговор с тренером о себе самом. В комнате в дальнем углу коридора сидели Семин, Игнатьев, Бородюк, администраторы.

Я поздоровался. Подошел к Семину, спросил о том, какие задачи перед нами стоят.

–?Да какие задачи,?– отмахнулся он.?– Начинай, и поехали.

Я писал какие-то релизы, делал дайджест из прессы. И раз в неделю делал видеонарезку на каждого игрока сборной. «Спорт» показывал все матчи тура, это было несложно, хотя и очень утомительно. Но Борису Петровичу нравилось. Он брал диск и говорил:

–?В прошлый раз ты хорошие моменты выбрал, продолжай.

В августе сборная сыграла в Риге с Латвией вничью. А в октябре вничью со Словакией в Братиславе. И Семин ушел. Так же стремительно, как и когда-то в Хосте. Я помню, как он давал Максу Квятковскому интервью прямо на поле после финального свистка. Было холодно, он стоял в спортивном костюме на ветру.

Помню, как летели в Москву ночным рейсом. Как Кержаков крикнул задремавшему Березуцкому, смешно пародируя обычный обличительный пафос газет:

–?Раньше мы играли с футбольными карликами на равных, Вася, а сейчас сами стали футбольными карликами!

Брат вылез из кресла, навис над Кержаковым, Быстровым, Аршавиным. Сказал грозно:

–?Ну чего расшумелись, футбольные карлики?

И пошел спать дальше.

Семин вскоре после матча пришел к Мутко. Сказал, что уходит. Тот уговаривал его остаться. А он не захотел. Сам не захотел.

28 ноября 2010 года, около шести вечера по московскому времени, я вышел на морозный воздух из комментаторской кабины и посмотрел на уже вечерний город, лежавший у моих ног.

«Локомотив» только что сыграл вничью с «Рубином» и закончил год пятым в таблице. Через пять минут должен был начаться банкет в честь окончания сезона, на который пригласили и меня.

Я еще немного подождал, пока болельщики не вышли с центральной трибуны, и начал спускаться вслед за ними.

Дошел до пресс-центра, зашел на пресс-конференцию. Бердыев был в спортивном костюме, как и во время игры, несмотря на мороз. Семин был хмур. Когда его спросили о будущем, он сказал:

–?Все в тумане. Все определится в течение месяца.

Пресс-конференция окончилась, журналисты встали и пошли – кто к выходу, кто, как я, на банкет.

Смотреть на Смородскую было не только интересно, но и удобно. Не знаю как, но я оказался за соседним столом. Вместе с вице-президентом «Локомотива» Юрием Белоусом. Сама президент сидела в компании Вадима Морозова, большого человека из РЖД, и Леши Смертина, недавно ставшего ее советником. Семин сидел где-то в глубине зала, вместе со всей фрондой.

Вечер начался. Ольга Юрьевна вышла к микрофону, сказала что-то правильное. Именно те слова, что сказал бы на ее месте почти каждый из клубных президентов новой волны. Ей похлопали – больше ее чину, чем речи. А потом сказать свое слово пригласили Семина.

Он пробрался через столики под овации. Все-таки в ресторане было много народа из прежних, для кого именно Юрий Палыч олицетворял собой клуб.

–?Вот все говорят, что у меня конфликт с Ольгой Юрьевной,?– начал Семин, и зал затих, ловя не то что каждое слово, но и интонацию.?– А у меня с ней конфликта нет…

Семин сделал паузу.

–?Это у нее конфликт… с футболом!

И пошел назад к своему столу. Галерка зааплодировала, пусть и не слаженно.

–?Он что, дурак? – сказал кто-то рядом со мной.

Смородская удар выдержала уверенно. Даже не моргнула.

–?Ну что, друзья,?– сказал со сцены ведущий.?– Продолжаем наш праздничный вечер!

Вышел Коля Трубач, запел: «Лодочка, плыви».

На следующий день был «Футбол России». Я сказал, что этот сюжет надо показать, потому что слова были сказаны в присутствии толпы, и все сейчас в футбольном мире это обсуждают. А главное, теперь абсолютно ясно, что в одной лодочке им не плыть. Понятно даже тем, кто раньше строил иллюзии.

Сюжет показали. И следующее утро началось со звонков: «Кто тебя попросил?»

Теория заговора. Любимое занятие…

На следующий год Смородская приехала на «Шаболовку». А за полчаса до нее прибыл Стас Пахомов, возглавлявший тогда пресс-службу клуба. Мы стояли в нашем уютном скверике, ждали гостью. И тут Стас меня удивил.

–?У меня к тебе большая просьба,?– сказал он.

–?Слушаю.

Он пристально посмотрел мне в глаза и произнес:

–?Я прошу тебя стать пресс-атташе «Локомотива».

Честно сказать, я опешил. Настолько, что даже не нашел своих слов. Воспользовался чужими:

–?Как говорил в таких случаях Эдуард Малофеев, точно не знаю, но, может быть, навряд ли.

–?Всего на час,?– сказал Пахомов.

Приехала Ольга Юрьевна. С новой модной прической. Мы раскланялись.

–?Ну что? – спросила она.?– Будем вспоминать прошлое или говорить о будущем?

–?Если вас интересует, прозвучит ли фамилия Семин,?– сказал я,?– то только если вы сами ее произнесете.

С того праздничного банкета прошел почти год. Тема ушла, сменившись на другую. Тренером уже был Коусейру. А еще через пару недель на «Шаболовку» приехал Семин, восхитив народ голубым «Бентли» и голубыми в тон мокасинами. Он тогда был в Киеве. Потом в Габале, теперь в Мордовии. Говорили, что он не договорился с клубом о новом контракте и вместо него придет Гордеев. Ровесник Черевченко, который выиграл Кубок России. Теперь должен стать заслуженным тренером страны, как я понимаю.

На моей памяти после победы в Кубке уходил только Романцев. Это совершенно другая история. Но «Спартак» с того лета 2003-го ничего не выиграл, а вот «Локомотив» смог, да и ожидание победы было на четыре года короче.

Парадокс, конечно: «Локомотив» выиграл трофей с тренером, на которого не собирались делать ставку и вряд ли сделают теперь. Седьмое или шестое место, может быть, пятое – и Кубок.

Все как в том далеком 1996-м.

До сих пор помню ту интонацию Семина. И как он скрылся за кустами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.