Военные действия и СССР

Исследователи приводят несколько причин вмешательства СССР в ангольский конфликт. Политика разрядки и поражение США во Вьетнаме, рост влияния и роли молодых независимых стран и национально-освободительных движений в международных организациях и на мировой арене создали благоприятную международную ситуацию для активизации Советского Союза в третьем мире. Рост военного потенциала СССР способствовал уверенности советского руководства в том, что его вмешательство может быть действенным и успешным. Возникновение движения неприсоединения и обращение многих вновь освободившихся стран и национально-освободительных движений к социалистической риторике, а то и реформам, воспринимавшимся как антикапиталистические (национализация и т. д.), обращение многих из них за помощью к СССР – все это подтверждало уверенность в том, что мир поворачивается к социализму и что СССР должен и может помочь этому процессу [409] .

Но это была лишь общая тенденция. Принятие решения в каждом конкретном случае обусловливалось множеством специфических причин и привходящих факторов и отнюдь не было предрешено логикой исторической эпохи. Сложностей с Анголой было немало. У организаций, формулировавших политику СССР, были причины опасаться реакции и США, и африканских стран, и даже союзников в Португалии. Если верить советским источникам, то СССР оказался втянутым в ангольский конфликт вопреки первоначальной позиции не только советского МИД, но и Министерства обороны, и КГБ. Как показывает В. Г. Шубин, важнейшую роль в принятии решения об этом сыграл Международный отдел ЦК КПСС, руководство которого смогло, очевидно, переубедить руководителей других инстанций [410] . Основываясь на советских источниках, О. А. Уэстад тоже писал, что против прямого вмешательства СССР в Анголе выступали и Генштаб Вооруженных сил СССР, и КГБ, хотя, судя по его материалам, именно КГБ был первоначальным инициатором более активной политики СССР в регионе [411] .

В. Г. Шубин описал, как решение менялось буквально по часам. О. И. Нажесткин, сотрудник Службы внешней разведки КГБ, был направлен в Анголу в октябре 1975 г., еще до провозглашения ею независимости, но уже после начала гражданской войны. Он отбыл из Москвы с заданием повлиять на руководителя МПЛА Агостиньо Нето в том отношении, чтобы тот договорился с Холденом Роберто и Жонасом Савимби о создании в стране коалиционного правительства после провозглашения независимости. Приземлившись по дороге в Луанду в Браззавиле, Нажесткин обнаружил, что там его ждет несколько иная инструкция: «высказать мнение» Нето о желательности создании такой коалиции. А через несколько часов последовала новая инструкция: довести до сведения Нето, что Советское правительство готово признать Анголу как независимое суверенное государство под руководством МПЛА, как только такая независимость будет провозглашена [412] .

Шубин справедливо относит столь быстрые перемены на счет развития ситуации в Анголе. Но советская поддержка МПЛА началась задолго до провозглашения Анголой независимости, хотя поначалу она не была ни значительной, ни решительной. Еще в середине 1970 г. Нето получил от советского посла в Замбии предложение о поставках оружия, предоставлении военных советников, помощи по логистике, политической поддержке и политическому образованию кадров [413] .

В декабре 1974 г. в Москве был разработан подробный план поставок МПЛА тяжелого оружия и большого количества амуниции через Конго (Браззавиль) [414] . В январе 1975 г. все три ангольских движения заключили соглашение о провозглашении независимости 11 ноября, но примирение не получилось: и СССР, и США начали наращивать военную помощь своим союзникам. В течение 1975 г. конфликт – с переменным успехом – развивался в основном между МПЛА и ФНЛА. По словам А. О. Уэстада, советские эксперты считали, что США вмешиваться в конфликт всерьез не будут и не верили информации МПЛА о вмешательстве ЮАР или Заира – их больше беспокоила китайская помощь ФНЛА. Но США вложили большие средства в военные поставки и подготовку бойцов как ФНЛА, так и УНИТА, а в июле 1975 г. правительство ЮАР приняло решение о вмешательстве в ангольские дела и начало поставки оружия УНИТА и создание для него тренировочных лагерей. С августа, когда положение МПЛА начало ухудшаться, руководство этой партии и кубинцы (которые к тому времени уже послали в Анголу своих инструкторов) просили советских руководителей активизировать поставки им оружия и помочь с транспортировкой кубинских войск в Анголу [415] .

К середине октября МПЛА контролировало менее четверти страны в центре, да и там только города. Парадоксально, но большую роль в том, что в октябре 1975 г. МПЛА удержалось в столице, сыграла именно интервенция ЮАР в Анголу. Премьер-министр ЮАР Джон Б. Форстер отдал приказ о начале операции «Саванна» – вводе на территорию Анголы регулярных войск ЮАР – в середине октября [416] .

По сведениям Уэстада, советское руководство знало об интервенции ЮАР заранее и пришло к выводу, что эта интервенция сделает вмешательство СССР менее рискованным с политической точки зрения. Даже президент Танзании Джулиус Ньерере, противник расширения конфликта и активного вовлечения СССР, считал, что южноафриканская интервенция сделала поддержку МПЛА извне необходимой, хотя и полагал, что она должна прийти в основном от африканских стран. 5 ноября секретариат ЦК КПСС обсуждал ситуацию в Анголе и решил направить туда суда ВМФ [417] .

Об ангольском конфликте написано очень много, но разногласия по поводу конкретных дат, последовательности событий, масштабов военных поставок и прочего остаются неразрешенными. Картина того, что происходило в Анголе в конце 1975 г. – да и позже, – различается даже у тех исследователей, которые работали с советскими первоисточниками: В. Г. Шубина и О. А. Уэстада.

11 ноября МПЛА провозгласило независимость Анголы и создало свое правительство в Луанде. Уэстад пишет, что советские военные самолеты начали переброску в Луанду кубинских военнослужащих и массированные поставки оружия за неделю до этого. Шубин сообщает, что СССР поставлял оружие МПЛА и обучал его кадры в течение нескольких месяцев до провозглашения Анголой независимости. Уэстад пишет, что около 60 советских военных начали прибывать из Конго в Луанду 12 ноября; Шубин – что первая группа советских военных инструкторов в количестве 40 человек прибыла в Луанду 16 ноября [418] .

Как бы то ни было, советская поддержка помогла ангольской армии и кубинцам разбить силы ФНЛА, наступавшие с севера, в нескольких километрах от столицы. В решающем сражении 10 ноября – накануне провозглашения независимости – участвовали и обученные в СССР кадры ангольской армии, и кубинцы, применявшие советское оружие [419] . После этого ЮАР и США сосредоточили свои усилия на поддержке УНИТА, занимавшей позиции на юге и юго-востоке страны.

Всю вторую половину ноября южноафриканский контингент – около трех тысяч человек – и силы УНИТА при поддержке США стремительно продвигались к Луанде. В это же время СССР начал массированную операцию по переброске в Анголу советского оружия и кубинских военнослужащих по воздуху и морем. С середины ноября 1975-го по середину января 1976 г. советские самолеты совершили 120 полетов между Кубой и Анголой. За это время было транспортировано около 12 тыс. человек. В Анголу было поставлено советское оружие, включая танки, противотанковое и противовоздушное оружие и истребители МиГ-17 и МиГ-21. К концу ноября южноафриканцы и УНИТА занимали центры пяти провинций. Но кубинцы остановили их наступление в 150 милях от Луанды, а в декабре нанесли им серьезные поражения в двух сражениях к югу от реки Кванза. В январе 1976 г. ангольцы и кубинцы начали контрнаступление. Правительство ЮАР решило отвести свои войска, отчасти из-за военных неудач, отчасти из-за решения Сената США, принятого 19 декабря, о прекращении финансирования всех скрытых операций в Анголе. К концу марта 1976 г. южноафриканские войска были выведены с территории Анголы [420] .

Правительство ЮАР преследовало в этой войне несколько целей. Первой было не допустить одностороннего провозглашения независимости Народным движением за независимость Анголы, которое южноафриканцы считали марксистским. Когда это не удалось, то цель броска на север изменилась. Теперь она заключалась в том, чтобы разбить ангольскую армию и, расчленив территорию Анголы по этническому признаку, создать на юге буферное государство под управлением УНИТА с границей к северу от бенгельской железной дороги [421] .

Руководство МПЛА называло войну с УНИТА и ФНЛА «второй войной за независимость», поскольку считало, что под прикрытием наступления военных подразделений этих организаций в стране шла интервенция Заира и ЮАР при участии Франции и США. Главной причиной интервенции оно считало избранную МПЛА социально-политическую ориентацию. В мае 1976 г. Хенрике Каррейра, первый министр обороны независимой Анголы, сказал об этом так: «Мы должны понять, что наш выбор социализма привел нас к конфронтации с империализмом…» [422]

Что защищали в далекой Анголе советские военные? Глава кубинской военной миссии Леопольдо Синтра Фриас отметил в разговоре с советским главным военным советником: «Если нужен социализм в Африке, нужно что-то делать; если он не нужен, мы уйдем. Мы не справимся без вашей помощи» [423] . Исследовавший отношения СССР с бывшими португальским колониями полковник В. И. Шарый пришел к аналогичному выводу. Основными направлениями сотрудничества СССР с Анголой, Мозамбиком и Гвинеей-Бисау в политической области он назвал «укрепление самостоятельности молодых государств, защиту их интересов в международных организациях, оказание помощи при выборе некапиталистического пути развития и формировании правящих партий; в экономической области – содействие в становлении национальной государственной экономики, коллективных форм сельскохозяйственного производства…» [424] . Более того, Шарый полагал, что Советский Союз «основное внимание уделял военнополитическому и идеологическому сотрудничеству, нередко в ущерб своим экономическим интересам», именно из-за стремления «навязать свою модель общественного развития» [425] .

Ветеран ангольской войны С. А. Коломнин писал, что в списке локальных международных конфликтов, в которых участвовал СССР, Ангола занимает особое место. «Практически впервые в истории СССР советским руководством была поставлена задача за тысячи километров от границ Отечества, в далекой Южной Африке не только помочь другой стране в строительстве национальной армии и отражении внешней агрессии ЮАР. В широком смысле слова Ангола рассматривалась советским руководством как своеобразный ключ к Африке. С приходом к власти в Анголе Народного движения за освобождение Анголы (МПЛА) никогда еще прежде у СССР не возникало такого мощного и надежного союзника на Юге Африки. Поэтому цель была очевидной: всеми доступными силами и средствами помочь новому руководству страны и превратить Анголу в эталон африканского социалистического государства, целиком и полностью ориентирующегося на Советский Союз» [426] .

Инструкция главы Международного отдела ЦК КПСС Б. Н. Пономарева советской партийной делегации, отправлявшейся в Анголу в июле 1976 г., не оставляла сомнений в надеждах советского руководства на распространение ангольской модели на другие африканские страны: «Партия в Анголе должна стать инициатором марксистско-ленинских партий на Африканском континенте» [427] .

В Анголе, как и в других локальных конфликтах холодной войны, СССР боролся против империализма за социализм, в данном случае провозглашенный официальной политикой правящей партии этой страны. «Советский Союз, – писал Шарый, – несмотря на сложную международную обстановку и ограниченность экономических ресурсов в условиях гонки вооружений, оказывал всестороннюю поддержку прогрессивным силам этих стран, так как антиимпериалистическая платформа их руководства давала надежду на создание на Юге Африке группы дружественных СССР государств» [428] .

С. А. Коломнин проводит эту мысль более подробно:

...

К весне 1976 г. советское руководство полагало, что война в Анголе выиграна. Эта победа оказала большое влияние на советскую политику в Африке и Азии во второй половине 1970-х годов. По словам К. Н. Брутенца, она повела к вмешательству СССР в Эфиопии, а затем и в Афганистане. Как пишет Уэстад, эта победа создала у советского руководства излишне оптимистичное представление о способности СССР «организовывать и контролировать левые политические организации», от имени и для поддержки которых СССР и участвовал в войне в Анголе [431] .

* * *

Но до победы МПЛА было еще очень и очень далеко. ЮАР продолжала поддержку УНИТА и проводила регулярные операции против находившихся на территории Анголы лагерей повстанцев СВАПО и АНК. Так, в мае 1978 г. южноафриканская армия совершила рейд на лагеря СВАПО, в 1979 г. авиация ЮАР нанесла удар по лагерям АНК. Официальная позиция ЮАР заключалась в том, что с ангольской армией она не воюет и даже стремится избегать случайных столкновений с ней, но от реальности эта позиция была весьма далека.

Несмотря на запрет на поставки оружия УНИТА, наложенный в 1975 г. Конгрессом, США продолжали поддерживать Савимби. Границы территорий, контролировавшихся правительственными войсками Анголы и УНИТА, постоянно менялась, чаще всего не в пользу центрального правительства. За несколько лет оно потеряло почти все отвоеванные у УНИТА в 1976 г. территории. УНИТА – при поддержке армии ЮАР – контролировала весь юго-восток Анголы, а кубинские войска сдерживали их южнее середины страны.

По сведениям С. А. Коломнина, правительство Анголы подсчитало, что только с 1981 по 1985 г. войска ЮАР 74 раза вторгались на территорию страны. Многочисленные мелкие операции в это число не входили. За это же время южноафриканская авиация около 4 тыс. раз нарушала воздушное пространство Анголы и 168 раз бомбила ее территорию. За это же время на территорию Анголы было высажено 230 крупных воздушных десантов и мелких диверсионных групп, проведены четыре морские операции с высадкой диверсантов [432] .

Участвовали ли советские военные в боях? Советский главный военный советник в Анголе в 1982–1985 гг. генерал-лейтенант К. Я. Курочкин говорил, что в каждой ангольской бригаде было пять-шесть советских инструкторов или советников и что им категорически запрещалось участвовать в боевых действиях. Но, конечно, такие запреты не соблюдались, да и не могли соблюдаться. Тот же Курочкин настаивал, что если ангольское подразделение, в котором были советские военные специалисты, участвовало в рейде, то они тоже должны были принимать в нем участие. В 1987 г. эта политика была одобрена Москвой: указом министра обороны советские специалисты должны были быть прикомандированы не к командным постам, а к боевым подразделениям ангольских войск [433] . Так что советские военные инструкторы и советники делили судьбу тех подразделений, к которым они были прикреплены.

Между кубинским и советским военным персоналом было, по словам В. Г. Шубина, определенное «разделение труда»: у кубинцев имелись свои собственные военные части, и они также руководили легкими отрядами пехоты, предназначенными для борьбы против УНИТА, и отрядами милиции, в то время как советские военные были прикреплены к регулярным частям ангольской армии [434] .

Большие потери понесли советские военные в операции «Протея» в августе – сентябре 1981 г., когда 5-тысячный южноафриканский контингент был введен на территорию провинции Кунене. Официальной целью этой операции были базы СВАПО, но П. Ваннеман писал, что в действительности южноафриканцы стремились разрушить новые советские противовоздушные и радарные установки на юге Анголы [435] .

Министр обороны ЮАР Магнус Малан утверждал позже, что, поскольку операция была направлена против СВАПО, а не против ангольцев и иностранцев, южноафриканцы дали советским военным уйти. Он утверждал, что в местах боев было около 70 русских. «Мы о них знали, – сказал Малан, – но дали им уйти. А местное население предупреждали листовками» [436] .

В правдивость этих слов трудно поверить. Воспоминания участников тех событий свидетельствуют, что под городом Онджива южноафриканские войска окружили части 11-й бригады ангольской армии (ФАПЛА) и вели огонь как по пытавшимся выйти из окружения ангольцам, так и по советским военным советникам. Многие были ранены, несколько советских офицеров и их жен погибли, а прапорщик Н. Ф. Пестрецов был захвачен в плен. Жена, приехавшая его навестить, была в этом рейде убита. Кажется, это был единственный случай, когда советский военный попал в плен непосредственно к южноафриканцам. Несколько советских военных и гражданских специалистов захватил в плен УНИТА [437] .

При всей важности роли советских военных советников главной формой помощи СССР центральному правительству Анголы были поставки советской военной и прочей техники как ангольской армии, так воевавшим в Анголе кубинцам. Поставки были как регулярными, так и экстраординарными, осуществлявшимися тогда, когда в этом возникала особенно острая необходимость.

Так в августе 1983 отряды УНИТА при поддержке «белых наемников» и южноафриканской авиации начали наступление на город Кангамба. В какой-то момент унитовцы окружили аэропорт Кангамбы, но их отбили. Ситуация была серьезной, и из СССР в срочном порядке стало перебрасываться дополнительное вооружение, в том числе десятки вертолетов Ми-8 и несколько Ми-24. Их собирали в Луанде и немедленно отправляли в бой. Решающую роль сыграли МиГи-21, штурмовавшие позиции УНИТА, и военно-транспортные самолеты Ан-26, тоже использовавшиеся как бомбардировщики. Советская авиация сыграла важнейшую роль и в начавшемся в октябре – ноябре 1983 г. контрнаступлении. По словам В. Г. Шубина, в это время было совершено 1004 боевых вылета и 160 – разведывательных [438] .

Важным аспектом советской помощи была дипломатическая поддержка. 20 августа 1983 г., в один из самых опасных для МПЛА моментов войны, президент Анголы Жозе Эдуардо душ Сантуш получил послание солидарности от Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова [439] .

В декабре 1983 г. – январе 1984 г. последовало новое наступление армии ЮАР в Анголу (операция «Аскари»). По утверждению южноафриканцев, основной целью его снова была СВАПО. ЮАР стремилась якобы предотвратить намеченное ею на начало 1984 г. большое наступление на территорию ЮЗА, но основную тяжесть удара приняли на себя ангольские и кубинские части. По мнению К. Я. Курочкина, на юге Анголы было в это время до десяти батальонов армии ЮАР. Советское правительство выступило с серьезным предупреждением ЮАР о том, что оно не потерпит свержения правительства МПЛА [440] .

К апрелю 1985 г. южноафриканцы свои войска с территории Анголы вывели, но рейды не прекратились. Специальные отряды южноафриканских войск, замаскированные под бойцов УНИТА, действовали и в других районах. 10 июня 1985 г. один из них попал в засаду в Кабинде, и его командир, капитан дю Тойт, сказал, что отряд был послан для подрыва нефтяных коллекторов ангольско-американской компании в Малонго. 5 июня 1986 г. южноафриканцы подорвали два советских судна и потопили одно кубинское в ангольском порту Намиб. СССР вновь выступил с серьезным предупреждением. На этот раз оно было передано непосредственно юаровцам и «продублировано через каналы КГБ» [441] .

По инициативе СССР в ноябре 1987 г. была единогласно принята резолюция Совета Безопасности ООН (№ 602), требовавшая ухода южноафриканских войск из Анголы до середины декабря. Даже США не проголосовали против. Резолюцию южноафриканцы не выполнили, но их положение на международной арене сильно осложнилось [442] .

В 1984–1985 гг. военная ситуация складывалась неудачно для ангольцев. Каждый раз, когда УНИТА начинала терпеть поражение, ЮАР вводила в Анголу войска, чтобы поддержать своих союзников. Это произошло, например, при наступлении ангольской армии на Мавингу в середине 1985 г. В сентябре министр обороны ЮАР Магнус Малан вынужден был признать, что его войска участвовали в операциях УНИТА. До этого регулярные войска ЮАР оперировали в основном в провинции Кунене неподалеку от намибийской границы, но в 1985 г. они проникли гораздо глубже на территорию Анголы [443] . В 1986 г. центральному правительству удалось лишь несколько стабилизировать положение.

Одним из важнейших факторов ангольской войны была поддержка УНИТА южноафриканской авиацией. Несмотря на массированные поставки из СССР средств ПВО, преимущество авиации ЮАР в воздухе в первые годы войны помогало УНИТА контролировать юг страны. Ветеран войны В. В. Костраченков вспоминал: «Вот с этой высоты [444] зайдет четверка „Миражей“ – разбомбят все, что хотят, и уходят спокойно. Они по всему югу шастали: в Лобанго, и Мосамедеш, и Куито-Куанавале… Барражируют на высоте 3,5–4,5 тысячи метров и бомбы кидают. И таким образом они весь юг Анголы терроризировали со страшной силой» [445] . Г. В. Шубин писал, однако, что «с 1981 г. ВВС ЮАР стали облетать подальше советские комплексы ПВО С-125… а когда с 1986 г. стали использоваться мобильные комплексы ПВО, преимущество постепенно исчезло» [446] .

В июле 1987 г. ангольская армия начала большое наступление на позиции УНИТА. Большинство зарубежных источников утверждает, что инициаторами его были советские военные советники [447] . Судя по советским источникам, как бы ни были важны инициативы советников, окончательные решения о всех операциях, в том числе и об этой, принимали сами ангольцы. Советские военные осуществляли оперативное планирование операции в контакте с кубинцами, но утверждались эти планы ангольцами и ими же проводились в жизнь [448] . Приводимые В. Г. Шубиным отрывки из дневника главного военного советника К. Я. Курочкина свидетельствуют о том, что его советы о большом наступлении многократно отвергались или оно откладывалось ангольской стороной [449] .

Как бы то ни было, перед началом наступления СССР резко увеличил военные поставки ангольцам. По данным Ваннемана, основанным на американских источниках, на протяжении шести месяцев перед началом наступления 1987 г. СССР поставил в Анголу военной техники на 1 млрд долл. Подвозили ее на Ан-24, до 12 самолетов в день. Четыре Ил-76 переправляли технику из Луанды на фронт. В сражении участвовало до 150 советских танков. МиГи-23 и Су-22 летали с целой сети аэродромов, защищенных советскими радарами и ракетами. СССР увеличил также число орудий М-46 и поставил новые вертолеты Ми-35 [450] .

Поначалу операция развивалась для правительственных войск удачно, но, когда в районе Мавинги войска УНИТА попали в критическое положение, ЮАР снова ввела в Анголу свои войска. Ангольские войска были остановлены в нескольких километрах от Мавинги. Танковая бригада на советских машинах, пытавшаяся обойти позиции УНИТА на болотистых берегах реки Ломба и вышедшая им в тыл, осталась без горючего и стала легкой добычей для юаровской артиллерии и авиации. В октябре – ноябре ангольские части понесли большие потери и отступили к небольшому городку Куито-Куанавале. С ноября 1987 г. войска ЮАР и УНИТА начали его осаждать. А. Л. Адамишин пишет, что в самые первые дни, до подхода кубинцев, Куито-Куанавале «держался во многом героическими усилиями советских военных, находившихся в боевых порядках ангольских частей» [451] .

Из воспоминаний ветеранов этой войны очевидно, что наибольшая часть советских потерь пришлась как раз на 1985–1988 гг. Коломнин считал, что в 1985–1988 гг. в операциях против УНИТА в провинции Кванду-Кубангу погибли и были ранены более десяти советских военных специалистов. «Тогда наши ребята напрямую схлестнулись с наемниками и военнослужащими регулярных войск ЮАР, пришедших на помощь унитовским формированиям, – писал он. – Отечественная пресса тех времен старательно обходила эти события своим вниманием» [452] . Другой ветеран, И. А. Ждаркин, вспоминал, как во время наступлении южноафриканской армии в октябре 1987 г. погиб советский переводчик Олег Снитко: снарядом ему оторвало руку, и он умер от потери крови. В Куито-Куанавале во время южноафриканского обстрела был убит снарядом «Валькирии» полковник Андрей Иванович Горб, «… уже в годах, очень спокойный, добрый и обходительный человек» [453] .

А вот справка из архива Союза ветеранов Анголы: «25 ноября 1985 г. в районе Менонге ракетой ПЗРК был сбит военно-транспортный самолет Ан-12 экипажа капитана Лукьяненко ВТА ВВС СССР из состава авиаотряда Главного военного советника в Анголе. Экипаж мужественно боролся, пытаясь спасти машину… Экипаж и пассажиры погибли. 27 ноября в район падения самолета с целью эвакуации возможно оставшихся в живых летчиков и пассажиров Ан-12 из Менонге были направлены два вертолета Ми-17 ВВС Народной Республики Ангола. Один из них пилотировался советским экипажем в составе командира экипажа летчика-инструктора Дмитрия Кутонова, летчика-штурмана-инструктора Юрия Неверова и бортмеханика-инструктора Александра Дегтяря. Вертолет Кутонова при подлете к месту падения Ан-12 был атакован с земли и сбит. Весь экипаж погиб» [454] .

Или запись в дневнике ветерана Д. И. Гудкова: «3 сентября 1985 г. Погиб советник начальника политотдела 25-й бригады майор Киричек Дмитрий Дмитриевич… Ранен переводчик 8-й бригады Юрий Панченко» [455] .

Российские исследователи ангольской войны А. А. Токарев и Г. В. Шубин пишут: «Хотя правительство СССР заявило, что советские военные в боях в Анголе не участвуют, эта операция [Куито-Куанавaле. – А. Д., И. Ф. ] явилась рекордной по количеству участвовавших в ней советских военных советников, специалистов и переводчиков. По всему фронту, по всей линии соприкосновения с противником, несмотря на бои, артобстрелы и бомбежки, в боевых отрядах ангольских бригад на передовых командных пунктах фронта, округов и военных зон находились советские военнослужащие» [456] .

Оборона Куито-Куанавале стала главным сражением этой кампании и всей войны. На помощь ФАПЛА пришли кубинцы, перебросившие в этот городок свою бригаду. О масштабах операции свидетельствует тот факт, что с августа 1987 г. по май 1988-го ангольские и кубинские ВВС совершили около 3000 боевых вылетов с аэродромов Менонге и самого Куито-Куанавале. Наступление южноафриканских сил было остановлено, но осада и периодические штурмы продолжались [457] .

Южноафриканская армия на этот раз поддерживала УНИТА массированно и открыто. Оценки численности южноафриканских войск в Анголе в советской литературе поразительно различны: от 3 тыс. человек непосредственно участвовавших в операции [458] до 20 тыс. на территории Анголы и в приграничных с ней районах Намибии [459] . По мнению советских специалистов, группировка войск ЮАР была оснащена не менее чем 150 танками, БТР, БМП и бронемашинами и 400 артиллерийскими орудиями разного типа. С воздуха ее поддерживали более 80 боевых и транспортных самолетов и вертолетов [460] .

Делегация руководства ЮАР во главе с президентом П. В. Ботой и министром иностранных дел Рулофом Ботой посетила южноафриканские войска, чтобы поздравить их с успехом. Бота не понял, что с пропагандистской точки зрения это была катастрофа: президент ЮАР принимал парад своих войск в глубине ангольской территории и говорил о том, что южноафриканская армия останется там до ухода кубинцев. Но кубинские войска находились в Анголе по приглашению ангольского правительства, которое к тому же уже несколько лет вело с ЮАР переговоры об их выводе. Многие военные обозреватели писали позже, что наступ-ление в глубь Анголы было ошибкой и с тактической точки зрения. Южноафриканская армия ушла далеко от своих баз, растянула коммуникации и оголила фланги [461] .

Если верить оценкам советских специалистов, то во время операции «Приветствуем Октябрь» в 1987–1988 гг. ВВС ЮАР потеряли до 40 самолетов. Г. В. Шубин писал: «Били их советские военные специалисты на мобильных комплексах Оса-АК, Бук (Квадрат) и Стрела-10, ангольцы на скорострельных орудиях ПВО ЗУ-23-2» [462] .

И историки, и участники событий до сих пор спорят о ходе и даже результатах кампании под Куито-Куанавале. Точка зрения многих южноафриканских историков отразилась в оценке, данной этому сражению в «Новой истории Южной Африки»: «Силы ЮАР/УНИТА осадили город, но не пытались взять его, поскольку его стратегическое значение было ограниченным» [463] . Адамишин приводит мнение военных ЮАР о том, что они могли бы взять Куито-Куанавале, но что это стоило бы жизни не менее чем 300 военнослужащим армии ЮАР и 2 тыс. военнослужащим намибийских территориальных сил, что было неприемлемо [464] .

Южноафриканцы объявили о «самостоятельном отходе» своих частей от Куито-Куанавале в начале декабря 1987 г., поскольку они «выполнили свои оперативные функции» там. Кубинцы их не преследовали, и далеко южноафриканцы не ушли, оставались вблизи Куито-Куанавале до августа 1988 г., когда начали уходить из Анголы в соответствии с достигнутыми к тому времени договоренностями [465] .

Между декабрем 1987 г. и августом 1988 г. было еще несколько попыток взять городок. Пэтрик Рикеттс – один из командиров Умконто, исследовавший оборону Куито-Куанавале, – дал подробное описание трех наступлений южноафриканских частей на позиции ФАПЛА: 25 февраля, 29 февраля и 23 марта 1988 г. Все они были отбиты с большими потерями для южноафриканцев: их колонны застревали на минных полях перед ангольско-кубинскими позициями и попадали под огонь ангольско-кубинской артиллерии. Рикеттс писал, что важную роль в этой обороне сыграли советские самолеты МиГ-21 и МиГ-23 [466] .

Десятого марта 1988 г. части кубинских и ангольских войск перешли в большое наступление на юго-западе Анголы. Они перешли линию Лубанго – Менонге и начали продвигаться к намибийской границе, по признанию самих южноафриканцев в это время открытой. В наступлении участвовали десятки тысяч кубинцев, ангольцев и бойцов СВАПО, около 1000 советских танков, 1600 артиллерийских орудий, десятки самолетов [467] . Кубинцы двигались крупными силами и были переоснащены советским оружием, в том числе самолетами МиГ-23 и Су-22. На базе советской техники была налажена противовоздушная оборона, и кубинцы подтянули на юг свои авиабазы. В результате впервые за все годы войны южноафриканцы утратили превосходство в воздухе [468] .

П. Ваннеман писал, что именно это было одной из главных причин ухода южноафриканцев из Анголы [469] , а Адамишин утверждал, что превосходство СССР и его союзников в воздухе на юге Анголы стало важнейшим стимулом, заставившим южноафриканцев идти на компромиссы во время переговоров по Анголе и Намибии летом 1988 г. [470]

К концу мая 1988 г. кубинцы заняли позиции неподалеку от ангольско-намибийской границы. 27 июня кубинская колонна столкнулась с южноафриканскими бронемеханизированными частями, и МиГи тут же разбомбили гидроэлектростанцию Калуеке на реке Кунене, поставлявшую электроэнергию в Намибию [471] . После этого южноафриканцы отступили на территорию Намибии и заняли линию обороны на границе Намибии с Анголой.

Столкновения с южноафриканцами на границе с Анголой продолжались и после этого. Переводчик М. Г. Маргелов описал неудачную операцию ангольской части, к которой он был прикомандирован, против УНИТА в январе – феврале 1989 г. Операция проходила в 3–5 км от границы, и южноафриканская артиллерия начала обстреливать части ангольской армии и двигавшуюся с ними группировку СВАПО с другой стороны границы. Ангольская бригада разбежалась. Остатки ее были вывезены вертолетами. Потом главный военный советник предупредил советских участников операции, что их там «не было и быть не могло». А в июне – июле всех советских военных советников вывели из состава ангольских частей [472] .

Фидель Кастро неоднократно заявлял, что не может дать никаких гарантий того, что кубинские войска ни при каких обстоятельствах не перейдут границу с Намибией. Но у СССР была с кубинцами закрытая договоренность о том, что они этого делать не будут. Поддерживая кубинское наступление, в том числе и оружием, СССР постоянно предупреждал, чтобы они не переусердствовали: это могло бы привести к столкновению не только с южноафриканцами, но и с американцами [473] .

Советские исследователи пишут, что поражения южноафриканцев под Куито-Куанавале и наступление кубинцев на юго-западе изменили баланс сил в регионе, и это создало благоприятный климат для урегулирования ангольского конфликта и заключения соглашения по Намибии. Для такого благоприятного исхода были и другие причины, но неудачный ход кампании и растущие военные расходы несомненно сыграли в этом немалую роль.