Бои и потери – скрытые цифры

И в 1939 году, и в 1956 году советское руководство и пропаганда стремились не допустить огласки о масштабах и продолжительности боевых действий[1068], максимально засекретить имеющиеся потери и всю негативную информацию об этих событиях от собственного населения. Все это сочеталось с предельно циничным отношением как к погибшим, так и к их родственникам. Эта тенденция сохраняется до настоящего времени.

Участники польских и венгерских событий никогда не были в почете. Число же жертв последних было не просто засекречено, но даже на закрытом уровне в полном объеме не было известно и остается неизвестным до сих пор. Секретность даже по поводу обстоятельств награждений за участие в венгерских событиях сохранялась вплоть до распада СССР.

По неполным данным части Красной Армии, НКВД и гражданский персонал в войне против Польши потеряли 1583 человека за время существования Украинского и Белорусского фронтов. «В настоящее время можно с полным основанием говорить о том, что польскую кампанию Красной Армии сталинское руководство подытоживало цифрами человеческих потерь, заниженных примерно вдвое», – указывает В. А. Токарев, который вывел эти данные[1069].

Точно такая же пропорция занижения потерь существует и в отечественных работах XXI века. Например, согласно данным статистического исследования, подготовленного сотрудниками Генштаба и Военно-мемориального центра ВС РФ (позже переименован в Управление Минобороны по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества) и изданного в 2010 году сообщается, что советские танковые войска в «Освободительном походе» понесли следующие потери: 52 человека было убито и умерло от ран, а 81 – ранено[1070].

Согласно же опубликованным еще в 1994 году материалам польского исследователя Я. Магнуского и российского историка М. Коломийца, которые были выявлены в российских архивах, в боях в Польше по 2 октября 1939 года включительно только по неполным данным 90 танкистов были убиты (Белорусский фронт – 54 человека, Украинский фронт – 36 человек), 18 пропали без вести (все – Белорусский фронт) и 152 было ранено[1071].

Как видим на этом примере, Минобороны РФ до сих пор занижает людские потери Красной Армии в Польской кампании 1939 года, несмотря на то, что в научный оборот уже введены совершенно иные данные, взятые из российских же архивов.

В упоминаемой выше монографии М. И. Мельтюхов также приводил не соответствующие действительности потери советской стороны в людях и боевой технике, таким образом замалчивая и степень напряженности боевых действий, и проблемы Красной Армии, вскрывшиеся в них. Так, им сообщалась информация о 17 танках и 6 самолетах потерянных РККА[1072].

Согласно же данным Я. Магнуского и М. Коломийца, в боях в Польше по 2 октября 1939 года потери двух фронтов в бронетехнике по неполным данным составили 471 единицу, в том числе войска Белорусского фронта – 276 и Украинского – 153 (по мнению авторов, это были только танки, без учета бронемашин); из этого числа – 42 танка отнесены к потерям от воздействия неприятеля. Относительно последних указывалось, что, вероятнее всего, в это число входили только безвозвратные потери танков, которые не удалось ввести в строй и которые подлежали безусловному списанию, а общие потери от воздействия неприятеля были выше[1073]. Еще раз отметим, что эти данные неполные, так как не охватывали некоторые танковые соединения РККА, принимавшие участие в боевых действиях.

Таким образом, речь идет не о потере полутора-двух десятков танков (М. И. Мельтюхов, кстати, не конкретизировал о каких потерях – безвозвратных или общих – идет речь), не имеющих никакого значения для огромного советского танкового парка того периода, а о сотнях единицах бронетанковой техники, которых лишились советские части, задействованные против Польши. Боевой состав танковых частей за короткий срок был ослаблен на 25 %, что не могло не привести к снижению их боеспособности в целом. Кстати, эта картина повторилась менее двух лет спустя во время начального периода Великой Отечественной войны, но уже в гораздо больших масштабах.

Что же касается потерь советской авиации, то она также были гораздо выше. Согласно оценкам польского исследователя Мирослава Вавжинского, потери советской стороны составили от 15 до 25 самолетов от всех причин[1074]. К настоящему времени, исследовав поименные списки погибших в Польше в 1939 году, насчитывающие около 1500 человек, можно сделать вывод о гибели не менее 11 авиаторов ВВС РККА[1075]. Чрезвычайно высока была аварийность. Примечательно, что только один авиаполк – 35 ИАП – потерял в авиакатастрофах четырех пилотов.

Перейдем к рассмотрению биографий некоторых Героев Советского Союза, которые имеют отношение к исследованию темы участия и потерь советских войск в событиях 1939 и 1956 годов.

Обратимся к ситуации 1939 года. Вот какую информацию сообщает В. А. Токарев: «Первое принципиальное решение, повлиявшее на модель освещения польской кампании, приняли в Кремле сразу же после получения досадной информации о гибели дважды Героя Советского Союза С. И. Грицевца на аэродроме Болбасово близ Орши… На кремлевских деятелей оршанская катастрофа, видимо, произвела удручающее впечатление. Огласка факта гибели Грицевца могла придать начавшейся польской кампании тревожную тональность и вызвать в обществе ненужные кривотолки». В результате было принято политическое решение – информация была засекречена, а смерть известного летчика временно скрыли даже от родных. «Возникла парадоксальная ситуация. Майор Грицевец продолжал быть для современников живым и легендарным (а не легендой)… Как оказалось, официальные инстанции, однажды утаив гибель Грицевца, не считали возможным постфактум информировать широкую общественность об оршанской трагедии»[1076].

В свое время советское руководство изо всех сил пыталось засекретить участие советских военнослужащих в войне в Испании. Но на практике скрыть это не получилось. Для Запада это был «секрет Полишинеля». Вот отрывок из статьи ?. Н. Тренина «Эпидемия наград в Красной Армии», опубликованной в газете «Голос России» (София) от 26 января 1937 года:

«Сейчас передо мной лежат три номера газеты “Известий”, от 30 декабря, 1-го и 3-го января. В этих номерах я обнаружил 12 длиннейших списков, награжденных титулами героев совсоюза, орденами и прочими драгоценными жестяными и бумажными знаками совпочета…. Коснусь лишь главных двух списков. Первый список состоит из 17 человек. Вот как формулирует сама соввласть награду этих 17.

“О присвоении звания героя совсоюза летчикам и танкистам РККА. Постановление ЦИК СССР. ЦИК СССР постановляет: За образцовое выполнение специальных и труднейших заданий правительства по укреплению оборонной мощи совсоюза и проявленный в этом деле героизм, присвоить звание героев совсоюза, со вручением ордена Ленина”. (Следует список летчиков и танкистов, часть которых лично известна автору. Ред).

О месте и роде выполнения этими летчиками и танкистами специальных заданий в приказе ничего не сказано. Поэтому не стоит говорить и нам. Ибо понятно и без слов, за что интернациональная власть Сталина наградила этих молодцов»[1077].

Двадцать лет спустя ничего не изменилось. Присвоение в СССР в конце 1956 года более чем двух десятков званий «Героя Советского Союза» сопровождалось определенными жесткими ограничениями информации. Засекреченность ограждала эту самую информацию не столько от Запада, сколько от советских людей. Подобное положение сохранялось и далее. Вот изложение биографии одного из награжденных посмертно участников венгерских событий, которая была размещена в биографическом словаре, изданном в 1988 году:

«ЯРЦЕВ Владимир Егорович, род. 15. 10. 1924 в посёлке рудника № 3, ныне пос. Дзержинского Ровеньковского горсовета Ворошиловгр. обл., в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1946. Окончил сред, школу. В Сов. Армии с 1941. Окончил окружную школу связи в 1942 в Сталинграде.

Нач-ку связи авиац. эскадрильи гв. бомб, полка ст. лейтенанту Я. за мужество и отвагу, проявленные при выполнении воин, долга, 18.12.1956 присвоено звание Героя Сов. Союза посмертно. Harp, орденом Ленина, Красной Звезды, медалями»[1078].

Обратим внимание, что в этом тексте, опубликованном всего за три года до распада СССР, отсутствуют:

а) обстоятельства подвига;

б) время смерти;

в) место смерти;

г) место захоронения;

д) наименование части.

Если такое положение дел существовало в конце 1980-х годов, то как изменилась ситуация сейчас?

Обратимся к материалу, взятому из раздела «Герои Советского Союза на тверской земле» интернет-сайта Общественной палаты Тверской области, который был подготовлен к 30 марта 2014 года – 80-летию со дня рождения А. Д. Соловьева, погибшего в Венгрии:

«Двое наших земляков – Иван Горячёв и Алексей Соловьёв – закрытым Указом Президиума Верховного Совета СССР были удостоены звания Героя Советского Союза “за мужество и отвагу, проявленные при выполнении воинского долга”. Речь шла о подавлении контрреволюционного мятежа (восстания) в Венгрии осенью 1956 года.

[…]

Поскольку герои-танкисты Алексей Соловьёв и Иван Горячёв служили в одном полку, погибли в один день в одном и том же бою под Кечкеметом и лежат в одной братской могиле, можно предположить, что они входили в один танковый экипаж: первый был командиром танка, а второй – механиком-водителем. Но с этих документов до сих пор не снят гриф секретности»[1079].

Иногда мотивы выбора награжденных были весьма странными, иногда большую роль играла политическая составляющая. Впрочем, это имело давние корни. В своих воспоминаниях Дмитрий Пантелеевич Панов (1910–1994), участник войны в Китае и Великой Отечественной войны, отмечал: «… те из “испанцев”, кому удавалось вернуться, сразу совершали резкий скачок по служебной лестнице: становились командирами полков и эскадрилий, порой не имея на это никаких способностей. Их награждали редкими тогда высокими наградами. Даже тех, кто по году пробыл в плену у Франко. Например, летчик Зверев, которого с трудом разменяли, освободив из франкистского плена, сбитый над территорией противника, был награжден орденом Красного Знамени, авторитет которого, как самой высокой боевой награды времен Гражданской войны, был по-прежнему высок. Я разговаривал со Зверевым. Он сам не знал, за что его наградили»[1080]. Аналогичное случалось и в 1956 году. Сошлемся на мнение Тимофея Пантелеевича Пунёва (1922–2004), летчика, участника Великой Отечественной войны с осени 1942 года. После ее окончания он продолжил службу в авиации, освоил бомбардировщик Ил-28. В 1956 году служил в 819-м гвардейском бомбардировочном авиаполку. В 1960 году в звании подполковника вышел в запас[1081].

«Венгерские 1956-го года нас немного затронули. В боевой готовности наш полк был, этим всё и закончилось, но с ними у меня связана история. Если быть точным, то это произошло с летчиком, которого я хорошо знал. Фамилия этого летчика была Бобровский. Мы не были друзьями, а познакомился я с ним во время войны в запасном авиаполку, где он был инструктором. От фронта он “бегал” как только мог, мы его звали “инструктор по рулежке”, поскольку он проверял машины каждому выпуску пилотов на фронт. Ясное дело, что никаким авторитетом он у нас не пользовался.

И тут узнаю, что Бобровский за венгерские события получил “Героя”. Посмертно. Ого! Каким же это образом? Оказывается, послали его на разведку, начали венгры по нему “садить” из зениток. Поскольку он настоящую войну видел только на картинках, то, естественно, о противозенитном маневре не имел ни малейшего понятия. Бьют по нему, венгры, бьют, и постепенно разрывы его самолет “догоняют”. Видя это, ему с наземного КП, говорят: “Эй, парень! Ты что делаешь?! Собьют сейчас тебя на хрен, уворачивайся, маневрируй!” А он, так картинно, в ответ: “Не мешайте, я выполняю задание!” Только он это сказал, его сшибают. Весь экипаж погиб. На этом бы всё и закончилось, но кто-то из “дьячков”-политработников его “героические” слова слышал и так восхитился, что представил к Герою Советского Союза. Вот и такое бывает. Был бы на его месте нормальный боевой летчик, вряд ли бы он Героя дождался, он просто не дал бы себя сбить»[1082].

В 1998 году в рамках Федеральной программы книгоиздания России был издан Том 10 «Книги памяти», посвященный «памяти советских граждан, принимавших участие в боевых действиях за пределами СССР после Второй мировой войны». В аннотации к книге указано, что «Поименная Книга памяти издана в соответствии с Законом Российской Федерации от 14 января 1993 года “Об увековечении памяти погибших при защите Отечества”, Постановлением Правительства Российской Федерации от 22 декабря 1992 года № 1004, Распоряжением Правительства Российской Федерации от 26 августа 1995 года № 1177-р».

В 2002 году в рамках Государственной программы «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001–2005 годы» было издано также уже знакомое читателю коллективное исследование «Россия (СССР) в войнах второй половины XX века», подготовленное Институтом военной истории Министерства обороны Российской Федерации.

Помимо всего прочего, оба этих издания оказались примечательными тем, что и в том, и в другом издании в пофамильном перечне «Советские военнослужащие, погибшие в Венгрии» отсутствовали данные про уже упоминавшегося выше начальника связи эскадрильи гвардии старшего лейтенанта Ярцева Владимира Егоровича, получившего звание Героя Советского Союза посмертно (!).

Как видим, никакое финансовое и идеологическое обеспечение не в состоянии автоматически уберечь исторические работы от кощунственной халтуры. Обратим внимание, что во введении и той, и другой работы присутствуют одни и те же высокие слова:

«Этот труд – своеобразный мемориал нашим соотечественникам, павшим в войнах второй половины XX века, памятник, на котором золотом высечены все они поименно, памятник, который никогда не разрушит ни время, ни забвение. Он – символ веры и памяти нашего поколения, олицетворение связи времен, своеобразная клятва чести, верности долгу, беззаветного служения Отечеству»[1083].

Но эти громкие пафосные словеса, без изменений размещенные в Предисловиях к обоим трудам (!), обесцениваются тем, что авторы-составители парадоксальным образом умудрились забыть фамилию одного из четырнадцати Героев Советского Союза, получивших это звание посмертно за бои в Венгрии, несмотря на то, что еще двое из этих четырнадцати погибли вместе с ним, забытым офицером ВВС, в одном экипаже самолета в один и тот же день и час [1084](!). Что же можно сказать об обычных погибших советских участниках войны в Венгрии…

Обратим внимание, что в силу закрытости доступных источников даже в публикации 1997 года у ее авторов не было полной уверенности, что экипаж Ил-28 из трех авиаторов, получивших звание Героев Советского Союза Указом Верховного Совета СССР от 18 декабря 1956 года, и начальника связи авиаэскадрильи старшего лейтенанта В. Е. Ярцева, а также, – это экипаж погибшего от зенитного огня над островом Чепель разведчика Ил-28Р 880-го гв. бап[1085].

Несмотря на то, что в Книге памяти дата гибели А. А. Бобровского и Д. Д. Кармишина определяется как 7 ноября 1956 года[1086], согласно иным источникам она подвергается сомнениям[1087].

Если в сентябре 1939 года советские власти засекретили, а впоследствии замолчали гибель дважды Героя Советского Союза С. И. Грицевца по политическим причинам, то в 1999 году и в 2002 году подобные действия по отношению к памяти Героя Советского Союза В. Е. Ярцева нельзя объяснить никакими иными причинами, кроме как откровенным непрофессионализмом авторов текста – сотрудников Института военной истории. Таким образом, можно смело говорить об отсутствии точного числа погибших со стороны СССР даже спустя 60 лет со времени Венгерских событий.

Так, автору удалось выявить еще одну фамилию погибшего – рядового 33-й гвардейской механизированной дивизии Бабия, убитого 7 декабря 1956 года[1088]. Она также не попала в списки «Книги памяти» и «Россия (СССР) в войнах второй половины XX века».

При анализе «Докладной записки особого отдела КГБ при СМ СССР по Особому корпусу начальнику особого отдела КГБ при СМ СССР по Южной группе войск полковнику Горбушину В. И. о проделанной работе по розыску военнослужащих, пропавших без вести в период подавления контрреволюционного мятежа в Венгрии по состоянию на 31 декабря 1956 года» за подписью Зам. начальника особого отдела КГБ при СМ СССР по Особому корпусу от 4 января 1957 года подполковника Бессараба, выявлена еще одна фамилия. Она отсутствует как в списке «Книги памяти», так и, соответственно, в списке исследования «Россия (СССР) в войнах второй половины XX века». Речь идет о младшем сержанте 1195 артполка 33 гв. мехдивизии Игнатьеве Юрие Леонтьевиче, 1934 года рождения, уроженце гор. Молотова, ул. Окулова, 2, кв. 8, русский, член ВЛКСМ. Ночью 25 октября 1956 года в автомашину, на которой находились Игнатьев и рядовой того же артполка той же дивизии Каледжян Вагаршак Тигранович, попала связка гранат, брошенная из окон на проспекте Ференца (г. Будапешт). Свидетели видели, как задняя часть кузова, где сидели Игнатьев и Каледжян, взорвалась, тут же начали рваться снаряды, от которых сгорела машина. Больше Игнатьева и Каледжяна никто не видел. Полковник Бессараб в докладной записке просил указания объявить всех перечисленных в ней военнослужащих (22 человека, включая Игнатьева и Каледжян) в розыск по Южной группе войск и Прикарпатскому военному округу[1089].

Примечательно, что авторы «Книги памяти» и «Россия (СССР) в войнах второй половины XX века» сочли, что В. Т. Каледжян (он проходит в списках как «В. Т. Калейджан») достоин упоминания как погибший[1090], но вот сидевший рядом с ним в одной машине Ю. Л. Игнатьев не упоминается вовсе. Возможно, конечно, что авторам был незнаком документ; возможно, напротив, что, у них есть иные данные, согласно которым Ю. Л. Игнатьев остался жив (или дезертировал).

Кстати, согласно изложенным в Докладной записке подполковника КГБ при СМ СССР Бессараба фактам, как минимум шесть человек, предлагавшихся к объявлению в розыск по Южной группе войск и Прикарпатскому военному округу, пропали при достаточно странных обстоятельствах.

Так, 26 октября 1956 года колонна из двух танков Т-54 и 3-х танков Т-34, во главе с командиром роты старшим лейтенантом Губановым, следовала по улице Юллеи (г. Будапешт). При этом на танке № 404 была перебита гусеница. Остальные передвигались вперед и вели бой. Экипаж танка № 404 состоял из военнослужащих 6 гв. мехполка 2 гв. механизированной дивизии младших сержантов А. И. Кузнецова и Б. И. Поповича и рядового Л. Ф. Покутнева, в этом же танке находился старший лейтенант Губанов. По показаниям рядового Покутнева было установлено, что при воспламенении танка от бутылок с горючей смесью Кузнецов и Попович покинули его, не предупредив об этом Покутнева, и скрылись в неизвестном для него направлении. В докладной сообщались данные о пропавших без вести:

«командир танка младший сержант Кузнецов Анатолий Иванович, 1935 года рождения, уроженец Московской области Ново-Тульского района, п. Тульский, русский, образование 6 классов, член ВЛКСМ, в Советской армии с 1954 года. До призыва проживал в Саратовской области, Краснокутский р-н, совхоз № 591, не судим. Приметы: среднего роста, плотного телосложения, рост 165 см, волосы русые, нос прямой, глаза серые. Мать – Кузнецова-Вразовская Мария Моисеевна, 1912 года рождения, проживает в совхозе № 591, Краснокутского р-на, Саратовской области;

и механик-водитель, младший сержант Попович Борис Ильич, 1935 года рождения, уроженец Молдавской ССР, молдаванин, образование 6 классов, беспартийный, в Советской армии с 1954 года. До призыва в армию проживал в г. Кишиневе, ст. почта 5/30, не судим. Там же проживают его отец – Попович Илья Ефремович, мать Попович Наталья Дмитриевна, брат Николай и сестра Светлана. Приметы: среднего роста, худощавый, при разговоре картавит»[1091].

Еще один случай был отмечен 24 октября 1956 года, когда автомашина ЗИС-150 № 05-99-55 с 85-мм самодвижущейся пушкой следуя по улице Ракоци (г. Будапешт), попала под сильный огонь. По показаниям свидетеля, машина была подбита и подожжена мятежниками, а личный состав покинул ее, и все побежали в направлении жилых домов.

В розыск предлагалось объявить военнослужащих 5 гв. механизированного полка 2 гв. мех. дивизии:

«старшина батареи сержант Ткач Лаврентий Исакович, 1935 года рождения, уроженец с. Савранское, Песчанского района, Одесской области, украинец, член ВЛКСМ, образование 7 классов, в Советской армии с 1954 года. Мать – Ткач Лариса Исаковна проживает в с. Савранском. Приметы: среднего роста, нормального телосложения, сутуловат, блондин, носит короткую прическу, глаза серые;

шофер, рядовой Настыло Владимир Иванович, 1936 года рождения, уроженец г. Цурюпинск (ул. Боровского, 4), Херсонской области, украинец, беспартийный, образование 6 классов, в Советской армии с 1955 года. Мать – Настыло Александра Степановна, проживает в г. Цурюпинске. Приметы: выше среднего роста, плотного телосложения, лицо широкое, волосы темно-русые, острижен наголо, глаза серые;

орудийный номер, рядовой Серенко (возможно, Сиренко) Валентин Дмитриевич, 1936 года рождения, уроженец с. Сладковидне, Розовского района, Запорожской области, украинец, член ВЛКСМ, с 4-классным образованием, в Советской армии с 1955 года. Мать – Серенко Надежда Дмитриевна проживает в с. Федоровское, Бузинского р-на, Львовской области. Приметы: выше среднего роста, стройный, смуглый, лицо узкое, глаза карие, волосы черные, острижен наголо;

орудийный номер, рядовой Хамраев Хэлияр, 1935 года рождения, уроженец г. Динава Сухран-Дарьинской области, узбек, член ВЛКСМ, с 8-классным образованием, в Советской армии с 1955 года. Мать – Сааткулова Зенат, проживает в гор. Динава, совхоз Хаварбак, отд. № 3. Приметы: среднего роста, коренастый, атлетического телосложения, смуглый, тип восточный, лицо длинное, нос большой, волосы черные, глаза черные»[1092].

Для сравнения: согласно имеющимся данным потери СССР убитыми, умершими от ран и пропавшими без вести в ходе боевых действий в Венгрии – 720 человек[1093] – более чем втрое превысили общие англо-франко-израильские потери в войне против Египта, происходившие в тот же период 1956 года (215 человек)[1094]. Потери в Венгрии составили до 35 % всех потерь, понесенных вооружёнными силами СССР в послевоенных войнах и локальных конфликтах вплоть до начала войны в Афганистане.

Отметим также то обстоятельство, что сохранявшееся в СССР вплоть до его распада отсутствие какой-либо официальной информации о числе погибших в Венгрии советских военнослужащих породило совершенно фантастические цифры о потерях, которые вряд ли укрепляли имидж Советской Армии или СССР в целом. Так, упомянутый выше историк В. Воронов писал в 1991 году: «Но “победа” над слабо вооружённым противником была кровавой – советские войска потеряли в октябре-декабре 1956 г. 7 тысяч человек убитыми. Нет, это не официальная статистика – она молчит до сих пор, – это подсчеты очевидцев и западных военных специалистов»[1095]. По запросу Международного отдела ЦК КПСС 5 февраля 1991 года, согласно представленным данным МО СССР, в военной операции «Вихрь» приняли участие 58821 советский военнослужащий, из которых 669 чел. были убиты и 1541 получили ранения различной степени тяжести[1096].

Историк В. А. Токарев, проанализировав судьбу 1405 бойцов и командиров РККА, погибших в Польше осенью 1939 года, выяснил, что только по 259 из них в официальных документах было указано точное место захоронения (т. е. в 18,4 % случаев) и только в 30 % случаях была указана точная дата гибели. То есть, согласно доступным советским документам, свыше 80 % из погибших в Польше в 1939 году погибли неизвестно где, а 70 % — неизвестно когда! Автор отмечал, что «иногда погибшие приписывались к несуществующим воинским частям и нередко лишались права иметь последнюю прописку во времени и пространстве»[1097]. Таким образом, даже к собственным командирам и бойцам, выполнявшим волю советского же государства и погибшим за него, руководство СССР отнеслось как к расходному материалу.

События в Венгрии 1956 года показали, что советская власть издевательски относится не только к памяти павших, но и к судьбам их оставшихся родственников. Снова обратимся к уже упоминавшимся ранее материалам сайта Общественной палаты Тверской области. «Осенью 1956 года в ходе операции “Вихрь” в Венгрии погибли 44 бойца и командира 11-й гвардейской мехдивизии, в том числе и сержант-танкист Алексей Соловьёв. После того как в Будапеште были ликвидированы последние очаги сопротивления восставших, наши части ещё выполняли боевые задачи на автомагистрали Будапешт-Кечкемет-Сегед. Здесь в одном из боёв 9 ноября и погиб наш земляк Алексей Соловьёв. Он похоронен в братской могиле на воинском кладбище в городе Кечкемет, расположенном в центральной части Венгрии, в 86 км к юго-востоку от Будапешта. Родственникам погибших воинов советские власти категорически запретили посещение кладбища, им было запрещено даже показывать похоронки, и члены семей не получили никаких положенных в таких случаях льгот»[1098].

Примечательно, что еще 4 ноября 1956 года на заседании Президиума ЦК КПСС первый заместитель председателя Совета Министров СССР М.З. Сабуров при обсуждении вопроса «О действиях и обстановке в Венгрии» касался этой темы. Его позиция была зафиксирована краткими черновыми протокольными записями, в которых, в частности, говорится:

«Наградить военных.

Обеспечить семьи погибших»[1099].

Как видим, государство не просто быстро замолчало, но и приказало забыть про проблему неоказания материальной помощи оставшимся без кормильцев семьям погибших.