Пропагандистская кампания

Даже в эпоху интернета, блогосферы и других новейших методов массового распространения информации «New York Times» и «Washington Post» продолжают задавать тон новостям, очерчивать круг рассматриваемых проблем и устанавливать пределы мнений, заслуживающих уважения. Оба эти издания тесно связаны с деятельностью Бильдербергского клуба и СМО.

На примере Судана и Ливии хорошо видно, каким образом правящий класс журналистов помогает строить внешнюю политику посредством оголтелой пропагандистской кампании.

«Переизбыток репортажей из объятого кризисом региона; экстренные призывы о помощи, распространяемые через электронные СМИ (как это недавно имело место на подконтрольном СМО телеканале PBS); показываемые по телевидению потоки беженцев (как это недавно имело место на подконтрольных СМО телеканалах “Fox” и CNN); душещипательные истории о “массовых изнасилованиях”, очевидным образом призванные возбудить у зрителей чувство праведного гнева; постоянные напоминания о геноциде, имевшем место в Руанде; требования что-нибудь предпринять (“Как можно оставаться в стороне?” и т. п.); редакционные комментарии (в подконтрольных СМО изданиях “New York Times”, “Washington Post”, “Newsweek”, “Time”, пространные комментарии члена Бильдербергского клуба и СМО Збигнева Бжезинского в собственном журнале СМО “Foreign Policy”); призывы вернуться к временам просвещенного империализма Редьярда Киплинга и, наконец, заявления о готовящемся вторжении».[186]

Теперь давайте обратимся к телевидению и сами посмотрим, как готовятся новости. Все сообщения очень короткие: продолжительность большинства из них не превышает 30 секунд. Только самые важные новости могут длиться минуту или полторы. Телевизионная картинка сопровождается закадровым голосом. Короткие интервью (как правило, лишь несколько фраз), короткие обрывки разрозненных мыслей. Получасовой выпуск новостей может вмещать в себя до 40 разных новостных сюжетов, следующих один за другим без всякой паузы, а потом еще новости спорта, прогноз погоды, развлечения и ленивый обмен репликами между дикторами.

Но являемся ли мы свидетелями реальных событий, происходящих в реальном мире? Таковы ли на самом деле обсуждаемые ситуации? Можно ли уместить происходящие в Ливии события в 30-секундный сюжет? Способно ли 45-секундное интервью, да еще разорванное на три части, каждая из которых содержит три фразы по шесть слов, отразить 2000-летнюю историю Афганистана? Или все-таки речь идет о бессовестном искажении реалий, выдаваемом за действительное положение вещей?

Есть ли в этих условиях подачи новостей возможность сознательно задуматься об обсуждаемых предметах? Нет, вы просто смотрите новостное шоу, ни о чем не думая, а просто вбирая в себя информацию в той самой форме, в какой она подается. Стоит ли удивляться тому, что уже через пару часов у зрителей остается лишь смутное воспоминание о том, что они видели? Ближний Восток в огне. Где-то гибнут мирные жители. Наводнение затопило города и селения в... уже и не помним где. Европейская экономика слабеет, очередная страна просит о помощи. В Японии произошло землетрясение, кто-то там чудом выжил, пробыв в течение девяти дней заживо погребенным среди развалин. Ого! Прикольно! Надо пригласить этого человека на шоу Опры Уинфри! Здравствуй, мама, я в телевизоре!

«Даже прямые репортажи с места автомобильных аварий, криминальных разборок, убийств, природных катаклизмов, войн, террористических актов осуществляются по методике, разработанной на основе неврологических исследований, проводившихся в ведущих медицинских вузах. За последние десятилетия специалисты по ведению психологической войны взяли на вооружение новую псевдонауку под названием “виктимология”. Она разрабатывалась в недрах лондонского Тавистокского института на основе той теории, что шокирующие сцены насилия способны психологически травмировать зрителей».[187]

В своем разоблачающем телевидение расследовании Лонни Вольф объясняет, почему такой тип промывания мозгов называют «избирательным запоминанием». «Зритель, сидящий перед экраном, временно утрачивает способность к критическому мышлению, поскольку свойственное телевидению сочетание картинки и звука повергает его в мечтательное состояние, ограничивающее умственные способности».[188]

Если бы вам предложили обобщить, резюмировать то, что вы слышали в новостях, что бы вы сказали? Наверняка вы сказали бы, что мы живем в деградирующем обществе, где царит насилие. Телевидение внушает нам образ человека-зверя, убивающего и насилующего себе подобных. Это один образ, а второй — образ экономического коллапса, страха и безнадежности во всемирном масштабе. «Именно такой взгляд на человека и на общество, в котором мы живем, вбивается нам в голову».[189] И телевидению удается добиться своего, потому что, когда мы сидим перед экраном, у нас отключаются все мыслительные процессы, которые позволили бы нам вскрыть истинную подоплеку происходящего.

Хэл Беккер из «Futures Group» утверждает, что контроль над содержанием телевизионных новостных программ позволяет формировать общественное мнение и манипулировать образом мышления и поведением людей. «Американцы думают, что ими руководят вашингтонские бюрократы, издающие законы и распоряжающиеся налогами. Но они заблуждаются. На самом деле американцами руководят их собственные предрассудки, которые, в свою очередь, формируются под воздействием общественного мнения... Мы думаем, что способны мыслить самостоятельно. Это самообман. Наши мысли формирует общественное мнение. Это работает как стадный инстинкт; мы ведем себя как испуганные животные».

Но между животным и человеком очень большая разница. И заключается она в нашем стремлении узнать вечную истину и смысл жизни. Истина всегда заключается в высшем порядке вещей и в творческой силе человеческого разума. Таким образом, это моральная проблема, проблема судьбы человечества, которую животным решить не под силу. Каждое поколение должно двигаться вперед, чтобы превзойти предыдущее, и надежда на то, что это обязательно случится, всегда служит утешением для умирающего старика: его жизнь была не напрасной, поскольку заложила фундамент лучшей жизни.

Вместе с тем Фрейд, Бертран Рассел, Эрик Трист, Фредерик Эмери, Адорно, не верящие в существование значительных различий между человеком и животным, одновременно должны отрицать существование и вечность истины и наших поисков смысла жизни, трактуя всех людей как нравственно нездоровых.

«Вездесущее телевидение формирует общественное мнение и одновременно находит ему оправдание».[190] Как конкретно это достигается? Дело в том, что благодаря телевидению ваша самоидентификация формируется на основе мнения о вас других — «на основе постоянного желания действовать так, как, по вашему мнению, окружающие хотят, чтобы вы действовали».[191]

Например, согласно последним опросам, «Америка говорит “нет” наркотикам», — с улыбкой сообщает нам молодой журналист на канале CNN. Верно ли это? Предполагается, что мы поверим в эту чушь только потому, что таковы результаты опроса? Или потому, что об этом говорит CNN? Как утверждает Беккер, «весь мир заключен в этом ящике, и он остается там каждый вечер. Даже больше: от шести до восьми часов в день».

В некотором смысле все «новостные» каналы сообщают нам одну и ту же историю: сагу о правительстве-спасителе. Независимо от того, о каких событиях идет речь — о внутри- или внешнеполитических, — новости излагаются таким образом, чтобы читатели и зрители воспринимали государственное вмешательство как единственное спасение. Другими словами, обслуживающие истеблишмент СМИ виновны в сознательном и целенаправленном приведении властной элиты к мировому господству. Ведь чтобы контролировать мир, она должна сначала поработить общественное мнение. Как напоминает нам Уолтер Липпман, «новости и правда — не одно и то же».