О ДНЕ РОЖДЕНИЯ САНО

Послание, отправленное cубкоманданте Маркосом на открытие кампании «САНО: 20 и 10, огонь и слово» и на презентацию одноименной книги.

(Сокращенный вариант)

Сапатистская Армия Национального Освобождения

Мексика

10 ноября 2003 г.

Доброе утро, добрый день, добрый вечер. К вам обращается Суп Маркос. Добро пожаловать.

(……………………………)

…Слова, которые я сейчас пишу и говорю, обращены ко всем тем, кто не состоя в рядах САНО, вместе с нами разделяет, защищает и старается воплотить в жизнь идею построения мира, в который вместятся все миры. Это определение может звучать и по другому — мы хотим дня рождения, в который поместятся все дни рождения.

Так что начнем наш праздник так, как всегда начинались все дни рождения в горах юго-востока Мексики 20 лет назад, то есть, с рассказывания историй.

Согласно нашему календарю, история САНО до начала войны, делится на семь этапов.

Первый этап заключался в отборе тех, кто должны были создать САНО. Это было приблизительно в 1982 году. Проводились практические занятия в сельве, продолжавшиеся по одному или двум месяцам, в ходе которых оценивалась готовность участников, чтобы определиться с теми, кто «положит начало». Второй этап — это так называемая «имплантация», то есть само учреждение САНО.

Сегодня 10 ноября 2003 года.

Давайте вместе представим себе, что в один из дней, такой же как и сегодняшний, но 20 лет назад, в 1983 году, группа людей готовила в одном из явочных домов экипировку, которую нужно было взять в горы юго-востока Мексики. Может быть, этот день 20 лет назад, проходил в уточнении возможных трудностей, накоплении информации о дорогах, альтернативных путях, погоде, определялись сроки, приказы, правила. 20 лет назад, может быть как раз в это же время, эти люди садились в машину и начинали путь в сторону Чьяпаса. Если бы мы могли там быть, мы наверное спросили бы у них, что они собираются делать. И они бы наверняка нам ответили: «создавать Сапатистскую Армию Национального Освобождения». Они ждали 15 лет, чтобы произнести эти слова.

Теперь представим себе, что 10 ноября 1983 года они пускаются в путь. Через несколько дней они добираются до конца проселочной дороги, выгружают свои вещи, прощаются с водителем фразой наподобие «до свидания», и потом, одев рюкзаки начинают подъем на один из горных хребтов, пересекающих с наклоном к западу, Лакандонскую сельву. Через несколько часов дороги с 25 килограммами веса за спиной, они уже глубоко в горах разбивают свой первый лагерь. Да, может быть в этот день было холодно и даже шел дождь.

Сегодня, 20 лет назад, под гигантские деревья спускается ночь, и при помощи карманных фонариков эти мужчины и женщины натягивают на веревки клееночную крышу, привязывают гамаки, ищут сухие дрова и поджигая кулек из целлофана разводят костер. При его свете командир записывает в походный дневник нечто вроде: «17 ноября 1983 г. Столько-то метров над уровнем моря. Дождливо. Разбит лагерь. Без новостей.» В верхней левой части листа, на котором он пишет, появляется название этой первой остановки в путешествии, которое как всем известно, обещает быть очень долгим. Не было никакой особенной церемонии, но в этот день и в этот час была создана Сапатистская Армия Национального Освобождения.

Наверняка кто-то предложил для этого лагеря какое-то название. Мы этого не знаем. Нам известно только, что эта группа состояла из 6 человек. Первые 6 повстанцев, пять мужчин и одна женщина. Из этих 6, трое были метисами и трое — индейцами. Пропорция 50 % метисов и 50 % индейцев в наших рядах не повторялась больше в течение всех 20 лет истории САНО, впрочем как и пропорция женщин (менее 20 % в эти первые дни). Сейчас, через двадцать лет после того 17 ноября, процентное соотношение должно составлять приблизительно 98,9 % индейцев и 1 % метисов. Пропорция женщин уже приближается к 45 %.

Как назывался тот первый лагерь САНО? Те первые 6 повстанцев до сих пор спорят на эту тему. Как я потом понял, названия давались лагерям безо всякой логики, и совершенно естественным путем и без обид избегались названия апокалиптические или пророческие. Например, ни один из лагерей не был назван «Первое января 1994 года».

Согласно рассазам тех первых шестерых, однажды один из них отправился на разведку в поисках места для нового лагеря. Повстанец вернулся, говоря, что найденное им место «просто мечта». Все отправились туда, и прибыв на место оказались посередине болота. Тогда они сказали ему, что «это не мечта, а кошмар». Поэтому лагерь был назван «Кошмаром». Это происходило примерно в первые месяцы 1984 года. Имя этого повстанца было Педро. Потом он стал младшим лейтенантом, лейтенантом, младшим капитаном, капитаном и субкоманданте. С этим званием и будучи начальником Сапатстского Генерального штаба он погиб в бою первого января 1994 года при взятии Лас-Маргаритас, в Чьяпасе, в Мексике.

На третьем этапе, еще задолго до восстания, мы были заняты решением задач по выживанию, то есть охотой, рыбной ловлей и собирательством диких фруктов и растений. В это время мы учились узнавать местность, то есть ориентации, походам, топографии. И еще на этом этапе мы изучали военную стратегию и тактику по учебникам североамериканской и мексиканской федеральной армий, учились обращаться с различными видами огнестрельного оружия, и кроме того, занимались так называемыми «боевыми искусствами». И еще мы изучали историю Мексики и в целом, честно говоря, вели весьма насыщенную культурную жизнь.

Я попал в Лакандонскую сельву уже на этом, третьем этапе, в 1984 году. Где-то в августе-сентябре того года, примерно через 9 месяцев после прибытия первой группы. Мы пришли с двумя товарищами — одной индианкой чоль и одним индейцем из народа цоциль. Если я не ошибаюсь, к моменту нашего прибытия САНО состояла из 7 членов, постоянно находившихся в горах и двоих еще, которые постоянно «поднимались» и «спускались» в город с письмами и продуктам. Через селения мы проходили по ночам, притворяясь инженерами.

Наши лагеря в те времена были относительно просты: был интендентский участок или кухня, спальни, участок для упражнений, медпункт, участок 25 и 50 и поле огня для обороны. Наверное, кто-то из слушающих меня спросит, что это за участок 25 и 50. Дело в том, что для справления нужд, именуемых «первичными», нужно было на определенное расстояние удаляться от лагеря. Чтобы сходить по-маленькому нужно было отходить на 25 метров, а чтобы сходить по-большому — на 50 метров, и кроме того, необходимо было выкопать мачете ямку и после закопать туда «продукт». Конечно, все эти нормы действовали, когда нас было, как говорится «горсть» мужчин и женщин, то есть когда наше общее число не превышало десяти. Позднее, мы начали строить туалеты в местах более отдаленных, но термины «25» и «50» остались.

Был у нас один лагерь, называвшийся «Очаг», потому что там мы соорудили наш первый очаг. До этого, огонь разводился прямо на земле и котелки (два больших — один для фасоли и другой для подстреленной дичи или пойманной рыбы) подвешивались к перекладинам из связанных бамбкукрвых палок. Но потом нас стало больше и мы вступили в «эру очага». К этому моменту в списках САНО числилось уже целых 12 бойцов.

Через некоторое время, в лагере, который назывался «Новобранцы» (потому что новые бойцы сначала попадали туда), мы вступили в «эру колеса». Потому что мы смастерили при помощи одних мачете деревянное колесо и сделали тачку, чтобы возить камни к траншеям. Но видимо, времена были такие — колесо наше вышло достаточно квадратным и камни все-таки пришлось таскать на спине.

Другой лагерь назывался «Беби Док»,[152] в честь того, кто разорил, с благословения Соединенных Штатов, гаитянские земли. Все началось с того, что мы шли с колоной новобранцев чтобы разбить новый лагерь возле одного селения. По дороге мы наткнулись на стадо диких свиней. Партизанская колонна среагировала умело и организованно, то есть тот, кто шел впереди закричал «свиньи!» и в панике, ставшей его двигателем и горючим, взобрался на ближайшее дерево, с тем проворством, какое никогда больше за ним не наблюдалось. Другие мужественно бросились бежать… в противоположную от противника, то есть кабанов, сторону. Некоторые открыли огонь и подстрелили двух диких свиней. При вражеском отступлении, то есть когда кабаны ушли, на поле боя остался один брошенный поросенок, величиной с домашнего кота. Мы его приняли в семью и назвали «Беби Док», потому что события совпали с годовщиной смерти «Папы Дока» Дювалье, оставившего мясную лавку в наследство своему отпрыску. Мы разбили лагерь и занялись подготовкой ужина. А поросенок очень к нам привязался, видимо, из-за нашего запаха.

Другой лагерь тех лет был назван «Молодежный», потому что там была создана первая группа молодых повстанцев, которые назвали ее «Повстанческая Молодежь Юга». Раз в неделю молодые повстанцы собирались петь, танцевать, читать, заниматься спортом и проводить разные конкурсы.

17 ноября 1984 года, 19 лет назад мы впервые отпраздновали день рождения САНО. Нас было 9. Кажется, это было в лагере, который назывался «Маргарет Тетчер», потому что поблизости мы поймали обезьянку, которая, клянусь вам, была просто клоном «железной леди».

На следующий год мы отпраздновали этот день в лагере под названием «Ватапиль», потому что так называется растение, из листьев которого мы сделали обертку для продуктов.

Я был тогда младшим капитаном, мы находились в месте под названием Сьерра-дель-Альмендро, а основная колонна была в других горах. В моем подчинении было трое повстанцев. Если математические познания меня не подводят, в этом лагере нас было четверо. Мы отмечали праздник с галетами, кофе, пиноле с сахаром и кохолой,[153] которую подстрелили утром. Звучали песни и стихи. Один пел или декламировал, а трое других аплодировали со скукой, достойной какого-нибудь лучшего повода. Когда подошла моя очередь, я произнес торжественную речь, единственными аргументами которой были комары и окружавшее нас одиночество, и в ней я заверил присутствующих, что однажды нас будут тысячи и слово наше обойдет мир. Остальные трое согласились, но не со мной, а с тем, что съеденная мной галета наверняка была совершенно заплесневевшей, плесень оказала на меня соответствующий эффект и поэтому я брежу. Помню, что после этого всю ночь шел дождь.

Во время четвертого этапа, были установлены первые контакты с селениями нашей зоны. Сначала мы беседовали с кем-то одним из местных, а потом со всей его семьей. От семьи мы переходили к селению. И от селения — к региону. Так постепенно, наше присутствие превратилось в секрет полишинеля и в коллективный заговор. На этом этапе, протекавшем в то же время, что и третий, САНО уже не была той, какой мы ее представляли в самом начале. К этому моменту мы уже успели потерпеть поражение от индейских общин и в результате этого поражения САНО начала расти в геометрической прогрессии и становиться «очень другой», то есть, колесо все больше стесывалось, пока наконец не стало круглым, чтобы делать наконец то, что должно делать каждое колесо — вращаться.

Пятый этап — это этап стремительного роста САНО. Из-за политических и социальных условий ему способствовавших, наш рост вышел за пределы Лакандонской сельвы и мы добрались до Лос-Альтос[154] и до северных районов Чьяпаса. Шестой этап — это голосование в пользу войны и подготовка к ней, включая так называемый «бой в Корральчене»[155] в мае 1993 года, когда произошли наши первые столкновения с федеральной армией.

Два года назад, во время Похода за Достоинство индейцев, в одном из мест, через которые мы прошли, я увидел одну странную толстую бутылку, похожую на кастрюлю с узким горлышком. Инкрустированная осколками зеркала, мне кажется, она была из глины. На свету, каждое зеркальце этой кастрюли-бутылки отражало свою особенную картинку. Все ее окружавшее каким-то новым особым образом в ней отражалось и в то же время все это отражение напоминало радугу изображений. Казалось, множество маленьких историй объединились чтобы, не теряя своих различий, стать частью одной большой истории. Я подумал, что наверное история САНО может быть рассказана, увидена и проанализирована, неким подобным этой кастрюле-бутылке образом…

… Канун того первого января, был седьмым этапом САНО.

Помню, что ночь 30 декабря 1993 года застала меня на шоссе Окосинго — Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас. Тот день я провел на позициях, занятых нами в окрестностях Окосинго. По радио я проверил обстановку наших войск, которые были сосредоточены в различных пунктах на краю шоссе, вдоль ущелий Пативица, Монте-Либано и Лас-Тасас. Эти войска принадлежали Третьему пехотному полку и состояли приблизительно из 1500 бойцов. Миссия третьего полка заключалась во взятии Окосинго. Но до этого, «по дороге» они должны были захватить местные поместья и овладеть оружием «белой гвардии» помещиков. Мне доложили, что над селением Сан-Мигель кружил вертолет федеральной армии, видимо, внимание пилота привлекло скопление машин в этом селении. С раннего утра 29 числа, все машины, въезжавшие в район ущелий, не возвращались, все они были «отдолжены» для мобилизации войск третьего полка. Третий полк полностью состоял из индейцев цельталей.

Заодно я проверил позиции Батальона номер восемь (входившего в состав Пятого полка), который сначала должен был захватить муниципальный центр Альтамирано, а после этого на марше взять Чаналь, Ошчук и Уиштан, с тем чтобы участвовать в нападении на казармы Ранчо-Нуэво, в окрестностях Сан-Кристобаля. Восьмой батальон был усиленным. Во взятии Альтамирано должны были участвовать около 600 бойцов, часть из которых должна была остаться в захваченном пункте. При дальнейшем наступлении к ним должны были присоединиться другие товарищи и атака Ранчо-Нуэво планировалась группой из приблизительно 500 повстанцев. Большинство в Восьмом батальоне составляли цельтали.

Находясь на шоссе, я задержался немного на самом высоком его участке и связался по радио с Двадцать четвертым батальоном (тоже относившимся к Пятому полку), чья миссия заключалась в захвате муниципального центра Сан-Кристобаль-де-Лас-Касас и в совместном нападении (вместе с Восьмым батальоном) на военные казармы Ранчо-Нуэво. Двадцать четвертый батальон тоже был усиленным. Он состоял из почти 1000 бойцов, все из которых происходили из зоны Лос-Альтос и были индейцами-цоцилями.

Добравшись до Сан-Кристобаля, я объехал его по окраинам и попал на позицию, которую должна была занять Генеральная казарма командования САНО. Оттуда я связался по радио с командиром Первого полка, субкоманданте Педро, начальником сапатистского генерального штаба и вторым по старшинству в командовании САНО. Его миссия заключалась в захвате центра Лас-Маргаритас и в наступлении и атаке на военные казармы в Комитане. Первый полк состоял из 12000 бойцов, большинство которых были тохолабалями.

Кроме того, в так называемом «втором стратегическом резерве» оставался еще один батальон, состоявший из индейцев чолей, а в глубине наших баз в горах, в зонах проживания цельталей, тохолабалей, цоцилей и чолей, находилось еще три батальона, являвшихся «первым стратегическим резервом».

Таким образом, САНО впервые заявляет о себе публично, имея более 4500 бойцов на первой линии огня, составлявших так называемую Двадцать первую сапатистскую пехотную дивизию и примерно 2000 бойцов резерва.

Ночью 31 декабря 1993 года я подтвердил приказ о наступлении и время его начала. Резюмируя — САНО должна была атаковать одновременно четыре муниципальных центра и еще три «по дороге», подавить сопротивление полицейских и военных сил в этих пунктах и напасть на две крупные казармы федеральной армии. Дата: 31 декабря 1993 года Время: 24:00.

Утро 31 декабря 1993 года было посвящено уходу с городских позиций, занятых нашими людьми в некоторых местах. Около 14:00 различные полки подтвердили по радио Генеральному командованию свою готовность. В 17:00 начался обратный отсчет времени — это время было названо «Минус 7». С этого момента полностью прекращалась связь со всеми полками. Следующий радиоконтакт был запланирован на «Плюс 7», 07:00 первого января 1994 года…. с теми, кто останется в живых…

… К этим первым минутам 1994 года мы готовились 10 лет. Вот-вот наступит январь 2004 года. Скоро исполнятся 10 лет войны. 10 лет подготовки и 10 лет войны, 20 лет.

Но я не буду сейчас говорить ни о первых 10 годах, ни о последовавших за ними, ни о всех 20 в сумме. Более того, я не буду говорить ни о годах, ни о датах, ни о календарях. Я буду говорить сейчас об одном человеке, о солдате-повстанце, о сапатисте. Я не буду говорить много. Не могу. Пока не могу. Его звали Педро и он погиб в бою. У него было звание субкоманданте и в момент своей гибели он являлся начальником сапатистского генерального штаба и вторым после меня в командовании. Я не буду говорить, что он не умер. Он умер и я не хотел, чтобы он умирал. Но, как и все наши мертвые, Педро бродит по этим местам и время от времени появляется среди нас, и говорит, и шутит, и становится серьезным, и просит еще кофе и зажигает очередную сигарету. Сейчас он здесь. Сейчас 26 октября и это его день рожденья. Я говорю ему: «За здоровье именинника». Он поднимает свою чашку с кофе и отвечает мне: «За здоровье, Суб». Я не знаю, зачем я придумал себе имя «Маркос», если никто меня так не называет, все говорят мне «Суб» и разные производные. Мы беседуем с Педро. Я рассказываю ему и он рассказывает мне. Вспоминаем. Смеемся. Становимся серьезными. Иногда я браню его. Я браню его за недисциплинированность, потому что я не приказывал ему, чтобы он умирал, а он умер. Он не подчинился. И поэтому я браню его. Он только шире открывает глаза и говорит мне «что делать». Да, что делать. Тогда я показываю ему карту. Ему всегда нравится смотреть карты. Я показываю ему, как мы выросли. Он улыбается.

Хосуэ подходит, здоровается и поздравляет «с днем рождения товарищ субкоманданте Педро». Педро смеется и говорит: «пока ты все это выговоришь, наступит следующий день рожденья». Педро смотрит на Хосуэ и на меня. Я молча соглашаюсь.

Проходит несколько секунд и мы уже не празднуем дня рожденья. Втроем мы понимаемся на холм. На привале Хосуэ говорит: «Скоро исполнятся 10 лет с начала войны». Педро ничего не говорит и только зажигает сигарету. Хосуэ добавляет «И 20 лет с рождения САНО. Надо устроить танцы».

«20 и 10, — повторяю я медленно, и добавляю, — и те, что нам остались…».

И вот мы уже на вершине холма. Хосуэ снимает рюкзак. Я зажигаю трубку и показываю рукой вдаль. Педро смотрит туда, встает и говорит себе и нам: «Да, уже виден горизонт…».[156]

Уходит Педро. Хосуэ снова поднимает свой рюкзак и говорит мне, что нужно продолжать путь.

Да, конечно же да, нужно продолжать путь…

Это все. Если вы заскучали, приходите завтра, 11 ноября на выставку произведений графического искусства, которые будут разыграны в лотерею в Доме Культуры им. Хесуса Рейеса Эролеса и на танцы 14 числа в Салоне Лос-Анхелес.[157]

И если вы и там заскучаете, значит вы уже готовы стать депутатами, сенаторами и кандидатами в президенты Мексики.

Ладно, я ухожу, потому что уже звучат первые аккорды «Крапленных карт» и если задержусь еще, то наверняка останусь без моей порции торта и конфет.

Привет! И счастливой встречи с нами и с собой.

С гор юго-востока Мексики

И надувая пузыри, чтобы не рассказывали, что я уже не дышу.

Субкоманданте Маркос

Мексика, ноябрь 2003 г. 20 и 10.

Коммюнике подпольного Революционного Индейского Комитета — Генерального Командования Сапатистской Армии Национального Освобождения.

Мексика.

14 февраля 2004 г.

Народу Мексики

Народам мира

Братья и сестры!

Подпольный Революционный Индейский комитет — Генеральное Командование Сапатистской Армии Национального Освобождения в этот день, посвященный нашим товарищам, павшим в борьбе, говорит свое слово.

В десятую годовщину с начала войны против забвения, САНО обращает свою память к сапатистам павшим за эти 10 лет войны. На частной церемонии, 2 января текущего года, повстанцы, офицеры и команданте почтили их память перед некоторыми из могил и в селениях, являющихся свидетелями рождения, взросления и борьбы наших товарищей.

Сегодня — 14 февраля, день который мы каждый год посвящаем памяти о боли нашей борьбы — памяти наших мертвых.

В связи с этим Генеральное Командование Сапатистской Армии публикует сегодня полный список сапатистов, павших в боях 1994 года, погибших и пропавших без вести

ПЕРВОЕ. В боях в районе Окосинго мы потеряли 34 бойца. Из них двое скончались от ран в наших полевых госпиталях (погибшие в бою, ПБ) и другие 32 пропавшие в бою (ПРБ).

Как известно, по крайней мере пятеро из этих пропавших товарищей были казнены без суда и следствия по приказу в то время бригадного генерала Луиса Умберто Портильо Леаля, начальника Тридцатой военной зоны. Осуществление убийств было поручено в то время майору пехоты Адальберто Пересу Наве, казнившему по крайней мере пятерых индейцев-сапатистов. Приказы генерала Портильо Леаля заключались в том, чтобы не брать пленных и убивать всех без разбора, вооруженнных и безоружных. Другие сапатистские бойцы были казнены в то время младшим капитаном пехоты федеральной армии Лодехарио Сальвадором Эстрадой.

Выполняя приказ Портильо Леаля, федеральные войска убили восьмерых человек в больнице мексиканского института социального страхования Окосинго, перепутав их с сапатистами. На самом деле, это были члены полиции службы общественной безопасности штата, раненные при захвате муниципального центра Окосинго, и которым, соблюдая законы войны и кодекс воинской чести, САНО предоставила медицинскую помощь. По обвинению в этом преступлении военная полиция казнила младшего лейтенанта пехоты Хименеса Моралеса.

Эта информация была получена из личного дела Хесуса Вальеса Баэны А76-804-703, подписанного Бертой А. Суньигой, иммигационным судьей исполнительного офиса по вопросам иммиграции департамента Юстиции Соединенных Штатов Америки, датированного 19 марта 1999 года. В этом документе содержится рассказ офицера Хесуса Вальеса Баэны о причинах его дезертирства из рядов федеральной армии после угроз смерти со стороны в то время полковника Бокарандо Бенавидеса. Как и в случае с офицером Вальесом Баэной, были и другие военные, отказавшиеся выполнять приказы об убийствах. О дальнейшей судьбе этих офицеров неизвестно.

В продолжение мы приводим боевые имена, полные имена и места рождения павших в боях в районе Окосинго:

ВТОРОЕ. В боях в районе Лас-Маргаритас у нас был один погибший в бою. Кроме того, в дни последовавшие за взятием Лас-Маргаритас сапатистскими войсками, когда федералы восстановили свой контроль над этим пунктом, офицер федеральной армии майор Теран похитил, подверг пыткам и казнил в колонии Агуа-Приета милисианос Эдуардо Гомеса Эрнандеса и Хорхе Мариано Солиса Лопеса. Нашим товарищам отрезали уши и языки.

В продолжение мы приводим боевые имена, полные имена и места рождения павших в боях в районе Лас-Маргаритас:

Задержанные, подвергнутые пыткам и убитые федеральными войсками в Лас-Маргаритас:

ТРЕТЬЕ. Кроме сапатистов, погибших в боях в районе федеральных казарм Ранчо-Нуэво, в общине Морелия, относившейся тогда к муниципалитету Альтамирано, 7 января 1994 года федеральная армия вошла в общину и похитила Севериано Сантиса Гомеса (60 лет), Эрмелиндо Сантиса Гомеса (65 лет) и Себастьяна Лопеса Сантиса (45 лет), являвшихся участниками гражданской базы поддержки САНО. Через некоторое время были найдены их останки, со следами пыток и очевидными свидельствами того, что задержанные были казнены. Анализ останков был проведен специалистами из организации «Physicians for Human Rights». В продолжение мы приводим боевые имена, полные имена и место рождения сапатистов, павших в боях в Альтамирано, Ранчо-Нуэво и Морелии:

Задержанные армией, подвергнутые пыткам и убитые федеральными войсками в Альтамирано:

Погибшие или без вести пропавшие в боях в районе Альтамирано и Ранчо-Нуэво:

ЧЕТВЕРТОЕ. В тот же период войска САНО нанесли федеральным силам следующие потери — по крайней мере 27 убитых и 40 раненых. Кроме того, жизнь 180 солдат и полицейских, сдавшихся сапатистам, была сохранена (среди них дивизионный генерал Абсалон Кастельянос Домингес) и вскоре все они были освобождены.

ПЯТОЕ. Через десять лет после начала войны против забвения и в этот день, посвященный нашим павшим в борьбе, САНО чтит память этих сапатистов, в большинстве своем индейцев Чьяпаса, отдавшим жизни ради индейских народов и ради…

Демократии!

Свободы!

Справедливости!

С гор юго-востока Мексики,

от имени Подпольного Революционного Индейского комитета -

Генерального Командования Сапатистской Армии Национального Освобождения.

Субкоманданте Маркос