Путешествие в полуденную Россию. М.1805 г. Измайлов В.В.

Стр.135 Ч.3. Письмо № 33.

Екатиринодар

Взглянем на происхождение храбрых черноморских казаков, которым Екатерина II отдала во владение Остров Таманской.

Первоначальное их общество, известное под именем Сечи Запарожской, уничтоженое Екатериною, воскресло в то же правление, под названием вернаго Черноморского войска.

Их общество было подобно всем гражданским обществам, которыя в младенчестве народов одне за другими являлись на театре мира, с тою разницею, что случай был благоприятен для одних и неблагоприятен для других…Но Запорожская сечь угасла.

Она была в начале истинная республика. Наследные титла и почести не существовали; любовь, доверенность и выбор подавали право на приобретение власти, и Кошевой Атаман, верховный начальник Сечи, получал ее от согласия всего общества. Образ жизни главного Атамана, его одежда, его дом, ничем не отличались от других его товарищей. Есть ли общество было довольно атаманом, то он сохранял еще на год должность начальника; но есть ли общая воля требовала другаго, то законы позволяли переменить его по изтечении года. В следствии сего положения Начальник всеми любимый был и всеми уважен, и мог легко повелевать умами; но тот, которой привлекал на себя негодование, едва мог приводить народ в повиновение. Тоже было и с куренными атаманами, которые пребывали под властью Кошеваго, и повелевали каждый в своем курене, как тот во всем обществе.

На советах, о которых тотчас говорить будем, подавали голоса к утверждению стараго Атамана, или к избранию новаго. В том и другом случае, Начальник облеченный на час в знаки своего сана, вдруг быстрее мгновения ока был осыпан песком, пылью и грязью. Сей обычай в течении нескольких лет никогда не нарушался. Предан и ничего не говорит о тайном значении сего обычая. Вероятно, оно служило знаком того посрамления, которое ожидало начальника, естьли он не выполнит великих обязанностей и нарушит народную доверенность. Сие положение наблюдалось и в отношении к частным Атаманам.

Советы их, по именем Рады, были самые торжественные. Запорожцы собирались на открытом поле судить о внутренних и внешних делах своих, и заниматься важными вопросами о благосостоянии общества. Старцы, мужи и юноши имели равное право участвовать в своих советах, которые касались для общаго блага народа. Таким образом все возрасты, все состояния взаимно менялись их способностями и знаниями. Сие народное правление было нередко источником пагубнаго безначалия, междуусобных браней и тысячи зол, конечно неизбежных в сем роде правления, когда Греки и Римляне их не избежали. Во время начальника, нелюбимаго в Сечи, Запорожцы предавались таким неистовствам, что никакие власть и сила не могла бы возстановить порядка.

Запрожцы, подобно Мальтийским Кавалерам, не имели жен, жили всегда на военной ноге в 38 куренях (курень состоял из нескольких домов, вместе построенных и подчиненных одному куренному Атаману) , и от самого начала исповедывали греческую веру. Все беглецы, из какого бы народа они не были, приставали к сим рыцарям, которые, думая мало о нравственности, охотно принимали людей всякаго поведения. Набеги их были самые страшные. Одно имя Запорожской Сечи приводило в трепет окрестныя места и народы.

Запрещение супружескаго союза способствовало может быть к падению ЗАПОРОЖСКОЙ Сечи. Устав, который противоречит уставам природы, не может долго существовать в человечестве, и рано или поздно ускорит разрушение того общества, которое его приняло. Вы скажите, что Запорожская Сечь покорилась силе оружия и не от слабости своих учреждений пала. Но вспомните, что секта Квакеров, гонимая в своем отечестве, нашла себе другое, и процвела в нем с новым блеском. Так собратство Ген-Гутеров пережило все перемены и все притеснения.

Нынешния Черноморские Козаки, остатки прежних Запорожцев, не сохранили ничего из учреждений Сечи, кроме выбора Атаманов и разделения своего рода на курени. Надобно прибавить, что выборы Кошеваго Атамана зависит ныне от Российского Государя.

Теперь их Кошевой Атаман гн. Козлеревский, Генерал-Майор, человек умный, учтивый и просвященный. Я был у него, разговаривал с ним и сидел очень долго. Угощение чиновнаго Козака, необыкновенная одежда, дом его лучший в Екатеринодаре, но последний из наших посредственных домов, наконец разговор его, разсуждения и обхождение было для меня нечто новое и приятное.