Тайна «Земли попугаев»

Тайна «Земли попугаев»

Прошло почти пять лет с тех пор, как Васко да Гама, обогнув мыс, открытый Бартоломеу Диашем, нашел новый путь в Индию. Это означало, что отныне Лиссабон будет напрямую связан с Каликутом и сокровища Малабара и Голконды будут выгружаться на берегах Португалии. И мыс, который Диаш назвал «мысом бурь», король Жуан переименовал в «мыс Доброй Надежды» – как символ будущего процветания своей страны.

Каждый день на площадях португальской столицы собирались многочисленные толпы мореплавателей, купцов и банкиров всех национальностей, и каждый мечтал принять участие в предприятии таком же, как то, что открыло для Васко да Гама двери в бессмертие.

Среди них был нормандский дворянин по имени Бино Польмье де Гонневиль, который имел репутацию счастливого моряка и осмотрительного негоцианта. Он рассказывал, что знает дорогу в Индию и готов доставить оттуда судно, полное пряностей. Его рассказы звучали убедительно, и Гонневиль быстро собрал нужную сумму, чтобы зафрахтовать небольшое судно грузоподъёмностью 120 тонн, носившее многообещающее имя «Надежда». Экипаж состоял из шестидесяти решительных мужчин – солдат и моряков, набранных из бездельников и искателей приключений, заполнявших портовые набережные.

Штаб предприятия состоял из двух французских лоцманов, умевших неплохо пользоваться навигационными приборами, писаря, который должен был совмещать функции рисовальщика и картографа, и хирурга. Гонневиль взял с собой также двух опытных португальцев, которые утверждали, что знают дорогу, так как плавали с Васко да Гамой. И наконец – двоих купцов, вложивших капитал в боевое снаряжение корабля, в чью задачу входило блюсти интересы судовладельцев.

«Надежда» была вооружена двумя бронзовыми пушками, двумя чугунными орудиями и шестью легкими мушкетами. Коммерческий груз состоял из многих тонн скобяных изделий, мелких стеклянных изделий из Венеции, рулонов драпа, дрогета, бумазеи, полотна и бархата – все это предназначалось для мирного населения Индии.

Маленький корабль отплыл из французского порта Онфлер 24 июня 1503 года. Обстоятельства плавания «Надежды» долгое время были известны в очень неточном варианте: говорили, что Гонневиль на пути к знаменитому мысу попал в ужасные шторма, уйдя от которых оказался в плену мертвого штиля; что его экипаж понес большие потери от цинги, а запасы пресной воды подошли к концу, когда вдруг на юге показалась земля. Корабль бросил якорь в широком устье реки, берега которой были населены совершенно голыми людьми и разноцветными попугаями. Гонневиль оставался там в течение шести месяцев, и поскольку его экипаж отказался продолжать путь в Индию, он направился во Францию, забрав с собою молодого «дикаря» по имени Эссомерик, сына местного вождя. Корабль был уже у полуострова Котантен, когда его стали преследовать пираты, от которых нельзя было спастись иначе, как направив корабль на каменистый берег…

Капитан представил королевскому прокурору в Руане отчет о своем путешествии, сделанный по памяти, так как корабельные журналы исчезли при кораблекрушении. Родные и друзья Гонневиля отказались от снаряжения второй экспедиции, и мореплаватель с достоинством удалился в свою родовую усадьбу, чтобы никогда больше не говорить о своем путешествии. В самом деле, стоит ли разговоров маленькое суденышко на сто двадцать тонн, разбившееся о берег после двухлетнего плавания? Воспоминания, продиктованные секретарю суда, – это все, что осталось от загадочного путешествия. Но и этот хрупкий документ также со временем ушел в тень, и рассказ об этом приключении, разукрашенный фантазией, обросший новыми, необходимыми, по мнению рассказчиков, деталями, постепенно утратил достоверность. Но суть все же осталась: французские моряки, направляясь в Индию, открыли новую землю на юге и высадились на нее.

Что это была за земля?

Австралия! Так, по крайней мере, предположил историк Лапопелиньер, который вытащил из забвения Гонневиля и его «Надежду». «Никто в мире не знает, – писал он в труде, озаглавленном «Три мира», – что на семнадцать лет раньше предприятия Магеллана торговое судно, вышедшее из Онфлера, повторило путь Васко да Гамы, первое причалило к австралийскому берегу и торговало с жителями этой страны… Французы позволили испанцам и португальцам присвоить себе честь этого открытия».

Путешествием Гонневиля снова заинтересовались, возникло множество вопросов. В каком месте он причалил? В какой части Австралии он торговал? Никто этого не знал.

В игру вступили географы: в первые годы XVII века Ортелиус – гравер на службе у Филиппа II и ученик Меркатора, фламандского картографа, автора сборника карт и описаний европейских стран, названного «Атласом» (изд. 1595 года), – построил карту мира, внизу которой простиралась «Австралийская терра инкогнита» недалеко от Огненной Земли и к югу от Африки, носящая название «Земля Попугаев».

Шли годы. Через сто пятьдесят лет после плавания «Надежды» путешествия в Австралию стали модными. Приближалось время, когда европейские государи, особенно те, которым не достался кусок американского пирога, начали беспокоиться относительно господства на Юге. И тут зазвучал голос, скорее весомый, чем ученый, снова требовавший, во имя Франции, вернуть честь открытия Австралии Гонневилю, который побывал там раньше португальцев. Это был голос аббата Польмье де Куртона, каноника собора в Лизье. Он был прямым потомком Эссомерика и считал себя очень сведущим в дальних морских путешествиях, вероятно, потому, что предок его прибыл с Юга. Но этот ученый каноник не знал, где находится Земля Попугаев, откуда происходили его предки.

Гонневиль, удалившись в свои нормандские владения и будучи не в состоянии вернуть Эссомерика его отцу, занялся образованием юного принца. Преподав ему основы христианской религии, он женил его на своей племяннице, Сюзанне Польмье, наследнице солидного состояния в Котангенс, и сделал своим единственным наследником. И теперь аббат Польмье, отпрыск этой знатной французской семьи и потомок короля Ароска (так звали австралийского владыку), затеял кампанию по восстановлению чести и славы своего двоюродного деда как первооткрывателя Австралии. Он доказывал с помощью множества аргументов, что Гонневиль дал Франции бесспорное право на владение новым континентом.

Роясь в старых шкафах, принадлежавших его семье, он нашел копию свидетельских показаний, представленных его предком в адмиралтейство Нормандии. Но первой заботой святого отца было получить от короля Франции согласие на отправку католической миссии с целью обращения в христианство его «диких» родственников. Пространно пересказывая бесценный документ, перескакивая с пятого на десятое, он изготовил в высшей степени фантастические мемуары, проявляя скорее некомпетентность, чем злую волю, в такой легкомысленной оценке событий.

У аббата Польмье были очень большие связи; он представил свое сочинение монсеньору Винсенту де Полю, главе отцов-миссионеров, который, к несчастью, умер прежде, чем ему представился случай показать это сочинение папе. Но рукопись каноника попала в руки господина Крамуази, известного книгопродавца с улицы Сен-Жак. Этот почтенный и дальновидный коммерсант, не спрашивая ни у кого совета, поспешил напечатать и распространить сочинение со всеми его недостатками и даже ошибками. Реклама способствовала распространению сочинения среди образованной публики; оно было озаглавлено так: «Записка, касающаяся создания христианской миссии в Третьем Мире, называемом иначе Австралийской Землей, Южной, Антарктической и Неизвестной», составленная духовным лицом – уроженцем австралийской земли и посвященная папе Александру VII Жаном Польмье де Куртоном.

Аббат Польмье прошел мимо всех чисто морских и географических рассуждений, поскольку он ничего в них не понимал, и не привел никаких точных данных относительно маршрутов Гонневиля, но зато в двенадцати главах он охотно делился с читателями своими мыслями на этот счет: Земля Попугаев находилась, по его мнению, между 70 и 75 градусами восточной долготы и на 68 градусе южной широты, то есть значительно южнее места, где впоследствии были открыты острова Кергелен. «Французы, говорилось в записке, особенно заинтересованы в возвращении в эти края, так как они должны продемонстрировать другим странам свое право на приоритет в высадке на австралийскую землю».

Таким образом, имя бедного моряка, обойденного морским счастьем, украсилось помпезным титулом первооткрывателя Южной Индии и заняло место между Магелланом и Лемэром. Людовик XIV и Кольбер – министр финансов Франции, охотно решились бы организовать крестовый поход с целью обращения в христианство австралийцев… Вот только надо было, чтобы кто-то указал, где находится эта Земля Попугаев.

Ее искали в течение двух столетий…

Гонневиль писал, что так называемые «индийцы» люди простые, любящие веселую праздную жизнь, питаются продуктами охоты и рыболовства, дикорастущими плодами и некоторыми овощами и корнеплодами, которые выращивают сами. Молодежь ходит полуголая, наиболее одетые носят передник от бедер до колен и пелерину из циновки или шкуры, украшенную перьями. Женские одежды длиннее и украшены ожерельями из косточек или раковин. Предметом щегольства у мужчин является оружие, а именно рогатина, обожженная на костре, и лук со стрелами с костяными наконечниками. Женщины и девочки ходят с непокрытой головой, волосы у них подняты вверх и собраны в пучок с помощью плетеной из трав тесьмы ярких цветов. Мужчины же, наоборот, носят длинные волосы, спадающие на плечи и стянутые на голове лентой с пестрыми перьями… Но такое описание, пусть и живописное, ничего не говорило о местонахождении этого народа на глобусе.

Граф Морепа, морской министр Людовика XV, распорядился произвести серьезный розыск по всем канцеляриям адмиралтейства Нормандии, чтобы попытаться найти отчет о плавании «Надежды». Запрошенные конторы ответили, что этот документ, действительно, должен существовать, но совершенно неизвестно, что с ним стало. Архивы рассеяны во время «беспорядков», и тайна сия великая есть.

Ограничились гипотезами, и они были дерзкими. В начале XVIII века картографы поместили «Мыс австралийских морей» в Атлантическом океане на 250 миль к югу от острова Тристан-да-Кунья. Французская компания Восточной Индии послала туда Буве де Лозье, одного из самых выдающихся капитанов. Безрезультатно. Буве обнаружил только вулканический островок, которому дал свое имя, но который, естественно, был необитаем, и это не был остров Попугаев.

Президент де Бросс писал в 1756 году: «Очень похоже, что Земля Гонневиля находится к югу от Малых Моллук», рядом с островом Тимор. Географ Дюваль считал, что Земля Попугаев находится в районе дрейфующих льдов. Другой ученый склонялся к мнению, что это остров Амстердам, открытый в 1696 году голландцем ван Флемингом, но он, увы, был необитаем. Один за другим Бугенвиль, Сюрвиль, Кергален и Марион Дюфреси пускались на поиски Земли Попугаев… Повезло Кергелену – он отыскал в антарктических морях большой архипелаг, на котором кишели тюлени и пингвины, но, естественно, не было ни одного попугая. В том же 1772 году Марион открыл намного южнее от Мадагаскара несколько островков, к которым нельзя было причалить, и дал им свое имя, чтобы не возвращаться совсем с пустыми руками.

Тем временем географы упорно упражняли свое воображение, располагая по своему вкусу на карте мира высокий мыс, который называли то Австралийской Землей, то Землей Попугаев, то Землей Гонневиля. Об этом говорили еще три четверти века, и люди серьезные, наконец, пришли к общему мнению: хороший стол, привольная жизнь, которую вели индийцы, по описанию Гонневиля, – все указывало на то, что он высадился на… Мадагаскаре. Правда, жители Мадагаскара не носили перьев вокруг головы. Леон Герен, уважаемый писатель-маринист, заметил еще в 1847 году: «Детали, приводимые каноником из Лизье, заставляют думать, что это просто большой остров Мадагаскар».

…Открытие, которого никто не ожидал, было сделано в один прекрасный день того же 1847 года: Пьер Маргри, хранитель Морского архива, нашел копию отчета о плавании «Надежды». Наконец-то удалось узнать, где именно находится эта Земля Попугаев, о которой грезили географы и которая считалась французской, поскольку ее открыл французский моряк. Правда оказалась, увы, менее прекрасной, чем легенда. Земля Гонневиля была гораздо менее австралийской, чем можно было думать: документ прямо называл Бразилию, где несколькими годами раньше высадился Кабрал. Но аббат Польмье выдал желаемое за действительное. После большого антракта над сценой снова поднялся занавес, открывая события трехвековой давности…

Выйдя из Онфлера летом 1503 года, корабль Гонневиля направился к мысу Доброй Надежды. Никакими происшествиями не были отмечены заходы в порты Лиссабона, Канарских островов и Зеленого Мыса. При пересечении экватора команда веселилась и развлекалась прыжками летающих рыб размерами со скворца. Потом небо покрылось большими черными тучами, и тропический дождь лил дни и ночи, беспросветный и тошнотворный, промочивший насквозь одежду людей и вызывающий гнойничковые поражения кожи. Многие страдали от морской болезни, и цинга пошла в наступление: за борт опустили шесть трупов.

Сразу после праздника всех святых стал усиливаться холод, а форштевень бороздил плантации водорослей, длинных и густых фикусов, которые встречались прежде на подходе к мысу Доброй Надежды. Моряки повеселели, считая, что они на правильном пути. Но лоцманы не разделяли их оптимизма: их беспокоило то, что вокруг корабля не кружат знаменитые птицы мыса Доброй Надежды, такие характерные для этих мест, что их прозвали «бархатными рукавами». Лоцманы считали, что корабль обогнул мыс, отклонившись далеко на юг, чем можно было бы объяснить и необычно низкую температуру.

На самом деле пласты водорослей означали, что корабль вошел в прибрежные воды острова Тристан-да-Кунья – «Надежда» находилась на широте желанного мыса, но посредине Атлантики. С этого момента все пошло наоборот: ветры и течения несли их к тропикам; с обвисшими парусами они уныло дрейфовали в районе тихих вод у тропика Козерога. Дули только ветры, гнавшие их в противоположную от Индии сторону, и в течение трех недель они кружились в Южной Атлантике по воле пассатов. В довершение несчастий, первый лоцман, Колин Вассер, умер от апоплексического удара. Начиная с этого дня путь был потерян. И маленькое судно плыло по ветру, не очень понятно, куда, но, уж конечно, не в Каликут.

Это бродяжничество продолжалось два месяца. Однажды на рассвете в начале января моряки заметили птиц на юге: это был обнадеживающий признак, который не обманул – земля была в этом направлении, и на пятый день «Надежда» бросила якорь в широком устье реки, которая напоминала нормандцам берега реки у Кана, если не считать полуголое население этих берегов и деревья, усыпанные попугаями.

Капитан, с помощью единственного оставшегося лоцмана, довольно точно определил свое положение: они находились на бразильском берегу, чуть в стороне от тропической зоны, в устье реки Сан-Франциско-дель-Сул, на берегах которой мирно жили индейцы карихо.

Гонневиль и его товарищи оставались там в течение шести месяцев, занятые починкой корпуса корабля, укреплением мачт и наведением порядка в снастях, а также обменом стеклянных украшений и скобяных изделий на птичьи перья и крашеные деревянные изделия. Искусный картограф Никола Лефевр на досуге составлял карту страны.

Шестимесячное пребывание на гостеприимном берегу не прошло бесследно для экипажа. Боясь новых рискованных приключений, команда не проявляла энтузиазма, чтобы продолжить поход. Считая, что их личные сундуки уже достаточно набиты бразильскими богатствами, моряки дали понять Гонневилю, что больше не хотят плыть в Индию.

В начале июля 1504 года «Надежда» взяла курс на Францию. В знак дружеского расположения король Ароска позволил отправиться вместе с белыми людьми своему сыну Эссомерику, крепкому пятнадцатилетнему мальчику, с его наставником Намоа. Гонневиль пообещал, что он вернется до двадцатой луны. Бразильский вождь лелеял надежду, что его наследник научится у французов искусству изготовления и применения «стреляющих палок», что было ему необходимо для уничтожения врагов.

Намоа умер от морской болезни через несколько дней после отплытия. Поскольку корабль очень медленно продвигался на восток, Гонневиль решил подойти к американскому берегу, чтобы набрать пресной воды. На этот раз «Надежда» остановилась в районе Порто-Сегуро, где жило племя топинамбу. Эти люди ходили совершенно голые, красили свою кожу в черный цвет и, делая надрез на губах, вставляли туда цветные камешки, считавшиеся кокетливым украшением. К несчастью, они были настолько же злы, насколько их родичи, карихо, дружелюбны; гребцы с «Надежды», высадившиеся на берег, были встречены стрелами, в результате чего трое были убиты и четверо ранены, и среди них Никола Лефевр, который вскоре скончался. Гонневиль не был суров с этими индейцами: он подумал, что первые контакты с испанцами оставили у них такие тяжелые воспоминания, что они теперь питают ненависть и страх ко всем белым людям без разбора.

«Надежда» покинула этот негостеприимный берег и, по-прежнему при неблагоприятных ветрах и неспокойном море, нашла укрытие в двухстах милях далее, в большой бухте, которая позже получила название залив Всех Святых, или просто Баия. Они шли вдоль берега три дня, пока не выбрали тихое место в устье реки, где нагрузили корабль местными плодами, стоимости которых было достаточно, чтобы покрыть расходы на путешествие.

Затем они снова пустились в путь, обследовали мимоходом остров Фернанду-ди-Норонья, дошли без приключений до Азорских островов, сделали небольшую стоянку у берегов Ирландии и оказались 7 мая (можно себе представить, с каким волнением) в виду полуострова Котантен.

Уже известна трагическая развязка: маленькое судно, которое в течение 23 месяцев выдерживало суровые испытания, у родных берегов подверглось преследованию английского пирата, одного из тех морских разбойников, которые ничем не рискуя грабили купцов в прибрежных водах Франции вместо того, чтобы самостоятельно попытать счастья в дальних походах. «Надежда» храбро защищалась и ускользнула от него только для того, чтобы наткнуться на другого корсара, на этот раз французского… Гонневиль, уверенный, что им не удастся выйти живыми из неравной борьбы, в качестве последнего средства спасения решил выбросить судно на берег. «Надежда», разбившись о скалы, исчезла под водой со всем грузом, но не досталась пиратам. Из шестидесяти человек ее экипажа только двадцать семь высадились на французский берег…

Так, благодаря открытию в архиве, Гонневиль потерял титул «Первооткрывателя австралийской земли» и занял скромное место среди несчастливых мореплавателей. Самозванец поневоле, он стоял у истока путешествий, которые до середины XIX века совершали французские моряки по южным морям в поисках Земли Попугаев.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.