Глава 25 О том, как трудно достичь политического равновесия…

Глава 25

О том, как трудно достичь политического равновесия…

I

После получения вестей из Франции о Варфоломеевской ночи епископ Лондонский, Эдвин Сэндис, предложил лорду Берли найти какой-нибудь путь к тому, чтобы «…отрубить голову королеве Шотландии…». Он считал это разумной предосторожностью – как-никак Мария Стюарт была католичкой. С ним, кстати, соглашался архиепископ Паркер – он слышал, что английские католики выражали радость по поводу событий во Франции, и думал, что было бы неплохо «…лишить их надежды на католическое наследование престола…».

Но английские епископы были воплощением умеренности по сравнению с шотландскими пресвитерианами: Джон Нокс, пребывая уже чуть ли не на смертном одре, в своей последней проповеди проклял папистов, а Церковь Шотландии и вовсе направила регенту, правящему за малолетнего короля Джеймса, «…смиренную петицию…» с просьбой истребить без суда всех католиков Шотландии, которые не захотят сменить веру.

Посол Франции, Фенелон, тоже не ожидал ничего хорошего. Он тщетно стремился получить аудиенцию у королевы Елизаветы добрых две недели, вплоть до 8 сентября 1572 года. Наконец, Фенелон сумел все-таки с ней встретиться и даже удостоился приватной беседы.

Королева дала ему понять, что находит официальные версии о подготовленном французскими протестантами мятеже полной чушью, но, к облегчению месье Фенелона, говорила с ним без особого раздражения. Ее интересовало в основном только одно – существует ли по-прежнему англо-французское взаимопонимание?

Фенелон заверил королеву, что его государь, Карл IX, «…ничего не желает так сильно, как продолжения дружбы с Англией…». Елизавета приняла заверения посла к сведению и предложила ему побеседовать с членами ее Тайного Совета.

Вот они его встретили очень неласково, и посол наслушался много неприятного, выраженного в совершенно недипломатической форме.

Надо сказать, что правительство, которое посол Фенелон представлял в Англии, его задачу не облегчало. Колиньи был посмертно судим за государстванную измену, его труп был подвешен за ноги на виселице в Монфоконе, и полюбоваться на это зрелище явился сам король. Он даже заявил, что ему нравится запах тлеющей плоти адмирала Колиньи, потому что «…труп врага всегда хорошо пахнет…». Ну, что сказать? Карл IX был импульсивен, склонен к истерикам и в наличии государственной мудрости не подозревался никем, включая даже и его собственную матушку.

А вот королева-матушка, Екатерина Медичи, очень быстро поняла, что поступила импульсивно. Все влияние королевского двора состояло в том, что он представлял собой некую «…нейтральную площадку…», вокруг которой балансировали католическая и протестантская партии, и теперь, после резни, вышло так, что королева утратила эту способность балансировать и использовать их друг против друга. Поэтому захваченных «принцев крови», Конде и Генриха Наваррского, она не казнила, а удовольствовалась их «…обращением в католичество…».

Английское посольство, прибывшее в январе 1573 года, было встречено в Париже с величайшим почетом.