Советские евреи в системе межнациональных отношений
Советские евреи в системе межнациональных отношений
Новый поворот на пути решения национального вопроса в СССР, явственно обозначившийся уже в середине 1930-х годах, по представлениям советского руководства, никак не мог означать снижения темпов социалистической перестройки общества (а значит и решения задач сближения и слияния наций). Он означал лишь, что был принят новый ориентир, по которому направлялись эти процессы. Были уяснены представления о «новой исторической общности», которая «строилась». Многие авторы, оценивающие этот поворот, склонны объяснять его отречением И.В. Сталина от интернационализма и переходом на позиции великорусского шовинизма, в результате чего русские якобы получили преимущества за счет ущемления прав и возможностей развития других народов. В числе пострадавших при этом часто фигурируют советские евреи.
«В середине 1930-х годов прогресс советского еврейства как национальности достиг своего зенита. Но воздействие двух сил задержало его развитие», — пишет израильский автор, выходец из России. Одной из таких сил якобы были «традиционные антисемитские предрассудки», которые решил использовать Сталин для упрочения своих позиций. Главным же стало возрождение русского национального сознания, отождествляемого автором с русским национальным империализмом и великодержавным шовинизмом. Под влиянием этих двух факторов будто бы и произошла роковая переориентация. «Когда Сталин объявил о возможности построения социализма в одном Советском Союзе, новое поколение русских коммунистов, — по Эйнштейну, — снова стало считать свой народ не отсталой частью западного мира, а народом, призванным играть исключительную роль в истории человечества» (Р. Эйнштейн).
Более вероятным представляется, что исключительную роль Сталин мог примерять не столько к народу, сколько к себе лично. Лишенный каких-либо национальных чувств (подобно Троцкому и другим «истинным интернационалистам»), Сталин, скорее всего, считал народы лишь пешками в борьбе за личную тотальную власть. Великодержавие при этом, конечно, имело место самое непосредственное, но если оценивать его с национальной точки зрения, то в этом случае можно скорее согласиться с теми, кто называет его «великодержавным интернационализмом», или «интернационал-социализмом». Ну а предполагать, что «вождь народов» обязательно должен был строить отношения власти с «подданными», постоянно напоминая им, что они-де есть некая отсталая часть западного мира, представляется более чем неразумным.
Положение же евреев в СССР со второй половины 1930-х годов действительно начинает меняться. Достаточно вспомнить о звонке И.В. Сталина главному редактору газеты «Правда» Л.З. Мехлису летом 1936 года и предложении дать евреям — сотрудникам редакции русские псевдонимы. Фамилии собственных корреспондентов, оканчивающиеся на «берг» и «ман» вскоре начали исчезать и со страниц других центральных газет. К примеру, именно тогда Д.И. Ортенберг (собкор «Правды», в 1941–1943 гг. — главный редактор «Красной звезды») стал Вадимовым. Таким образом, Сталин посчитал нужным отреагировать на издание в Берлине специальной брошюры с данными о советских гражданах еврейской национальности, работавших в прессе, сферах искусства, культуры и науки, и попытках использовать эти сведения против большевистского руководства. В этом случае дело ограничилось своеобразным крещением якобы для того, чтобы «не дразнить Гитлера». (Поводом для «крещения» могла послужить, например, переведенная на русский язык книга Г. Феста «Большевизм и еврейство: Еврейский элемент в руководстве большевиков», изданная в Риге в 1935 г.). Впрочем, для того чтобы обнаружить диспропорции национального состава руководящей элиты советского общества, подсказки со стороны вряд ли требовались. Как отмечает современный автор, «стоит лишь посмотреть, кто занимал ключевые должности в ЦК, в правительстве, в армии, в НКВД, в СМИ и т. д.» (В. Филатов).
Но от исследователей не могли укрыться и другие факты, говорящие, что Сталин использовал чистки партии, чтобы сократить число евреев в верхних эшелонах управления. В беседе с министром иностранных дел Германии И. Риббентропом в 1939 году Сталин уже не скрывал, что «ждет лишь того момента, когда в СССР будет достаточно своей интеллигенции, чтобы полностью покончить с засильем в руководстве евреев, которые на сегодняшний День пока еще ему нужны». Однако причины этого надо искать не в пресловутом личном антисемитизме Сталина и русского народа, а скорее всего — в «истинном интернационализме», который завещал В.И. Ленин каждому «передовому» народу как норму для строительства своих отношений с «отсталыми» национальностями. На это обстоятельство обращает внимание израильский автор Р. Нудельман, напоминая, что осуществление марксистского принципа «равенства условий для всех наций» требует предварительного «выравнивания уровня развития всех народов». Но этот принцип, видимо, хорош лишь для русских, поскольку, как заявляет Нудельман, «применительно к евреям такое искусственное «выравнивание», разумеется, означает на практике искусственное торможение и ограничение их социального развития». Увы, именно в этом и заключается «подлинный интернационализм», и последствия его одинаковы для каждого народа, который берет его (которому он навязан) в качестве нормы поведения.
Отмечая исключительную роль советских евреев в жизни СССР, А. Воронель объясняет ее с других позиций. По мнению этого автора, «советская власть нуждалась, как в свое время царская власть, «в некоем квалифицированном меньшинстве, которое по отношению к основному населению было бы несколько чужим. Царская власть использовала немцев». Якобы по такой же причине в советский период «евреи, а также армяне и другие инородцы выдвигались в ряды этого самого квалифицированного меньшинства, и европеизированная государственно-ориентированная часть партийной верхушки их приняла». С развитием национальной идеологии борьба с «засильем евреев», по логике этого автора, закономерна. Он приходит к несколько даже неожиданному, но не лишенному оснований выводу: «Антисемитская кампания в Советском Союзе не имеет никакого отношения к евреям. Она не направлена против евреев», а связана лишь со сменой элит в России.
Об этом же пишет и советский автор P.A. Медведев, отмечавший в оксфордском издании своей книги «О Сталине и сталинизме» (1979), что причины чисток 1936–1938 годов были гораздо глубже: «Под прикрытием чисток происходили глубокие социальные и (не менее важные) национальные преобразования, в результате которых к власти пришла новая прослойка людей, большей частью крестьянского происхождения, среди которых практически больше не было инородцев (евреев, латышей, литовцев, поляков и т. д.). Это была реакция огромной славянской страны на интернациональные, космополитические эксперименты 1920-х и 1930-х годов, которые игнорировали национальный фактор. Сталин просто поднял эту новую прослойку к власти: он не создал ее». Такого же мнения держался М.С. Агурский. К аналогичному выводу склоняется и Ш. Эттингер, полагая, что когда началась борьба малых национальностей за представительство в советском аппарате, за свои национальные кадры, то «легче всего было удовлетворить претензии украинцев, белорусов, молдаван и других, отдав их национальным кадрам места, занимаемые евреями. Так началась целенаправленная кампания изгнания евреев с ключевых позиций в различных отраслях жизни. «Дружба советских народов» проявилась в вытеснении евреев с их постов в государственном аппарате и общественной жизни в угоду «национальным кадрам»». Следует также принять к сведению, что в кампаниях по борьбе с космополитизмом и в «деле врачей» страдали представители не только одной национальности. Израильский автор Ш. Маркиш отмечает, что жертвами космополитической кампании «были далеко не одни евреи, наоборот, в общем числе пострадавших они составляли меньшинство, и возможно, не слишком значительное». Этот же автор пишет: «Когда после 4 апреля 1953 года (официальное сообщение о невиновности «врачей-убийц») стали подсчитывать число евреев и не-евреев среди арестованных, оказалось, что последних было по меньшей мере 8 три раза больше, чем первых».
Аргументы израильских авторов приводятся не потому, что кажутся бесспорными во всех деталях, но исключительно с целью показать, что «антисемитизм» в СССР и России при малейшей попытке его серьезного анализа оказывается отнюдь не врожденным свойством русского и других народов. Из этих суждений следует также, что объяснять «антиеврейские» кампании в СССР в послевоенные годы жизни Сталина исключительно антисемитизмом было бы по меньшей мере некорректно. Ж.А. Медведев, которого трудно заподозрить в симпатии к антисемитам, в своей статье «Сталин и «дело врачей». Новые материалы» (Вопросы истории. 2003. № 2), по сути, выразил несогласие с обычными утверждениями о том, что борьба с космополитами «была замаскированной антисемитской кампанией. Правильнее было бы говорить, — пишет он, — что она эволюционировала в антисемитскую кампанию к 1952–1953 годам». Если это так, то места для «долгосрочной антисемитской кампании» при жизни Сталина практически не остается.
Что же касается особого места, которое евреи долгое время занимали в элитных слоях советского общества, то оно тоже имеет причины отнюдь не мистические, а вполне реальные. «Евреи, — утверждает Р. Нудельман, — приняли непропорционально высокое участие в революции, заняли соответствующие места в советском и партийном аппарате и, что самое главное, заменили ту самую старую дворянскую и разночинскую интеллигенцию, которая была изгнана из революционной России». Можно сказать, полагает этот же автор, что впоследствии «сложилась новая, «русско-еврейская» советская интеллигенция, которая вплоть до последнего времени играла ведущую роль в советской жизни». И подобное утверждение не единично.
В этой связи нелишне напомнить, что в конце 1919 года В.И. Ленин не согласился с предложением комиссара по еврейским национальным делам С.М. Диманштейна задержать распространение написанной М. Горьким листовки «О евреях». По мнению комиссара, она могла послужить на руку нашим врагам, для использования в антисемитских целях, поскольку представляла «неимоверный дифирамб еврейскому народу… создавалось впечатление, будто революция держится на евреях». Признав, что листовка «формулирована очень неудачно», Ленин в целом нашел ее полезной. Оказалось, он был больше озабочен тем, что будущие исследователи могут недооценить выдающуюся роль, сыгранную в революции латышами и евреями, эвакуированными в предреволюционные годы из западных прифронтовых губерний вглубь России. Диманштейн зафиксировал «оригинальную мысль» вождя, объяснявшую сверхпредставленность евреев в советском государственном аппарате. В.И. Ленин утверждал: «Большую службу революции сослужил также тот факт, что из-за войны значительное количество еврейской средней интеллигенции оказалось в русских городах. Они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент… Овладеть государственным аппаратом… нам удалось только благодаря этому резерву грамотных и более или менее толковых, трезвых новых чиновников». Это многозначительное суждение опубликовано во введении к сборнику статей В.И. Ленина «О еврейском вопросе в России» (Харьков, 1924).
Н.И. Бухарин видел «определенную базу» для антисемитизма в стране и поведал о ней в своем выступлении на XXIV Ленинградской губпартконференции (1927). По его словам, во время военного коммунизма «мы русскую среднюю и мелкую буржуазию наряду с крупной обчистили… Затем была допущена свободная торговля. Еврейская мелкая и средняя буржуазия заняла позиции мелкой и средней российской буржуазии… Приблизительно то же произошло с нашей российской интеллигенцией, которая фордыбачила и саботажничала: ее места заняла кое-где еврейская интеллигенция, более подвижная, менее консервативная и черносотенная». Отсюда и разговорчики: «Россию жидам продали». Действительно, все ясно. В одном случае власть не была поддержана, в другом — сразу нашла сторонников. Поэтому одних «обчистили», другие не пострадали. Черносотенство здесь вроде и ни при чем.
Меткое суждение о различиях в отношениях большевистской власти, с одной стороны, евреев и русских, с другой, принадлежит А.И. Солженицыну. «В революцию и еще долго после нее, — писал он в своем «В круге первом», — слово «еврей» было благонадежнее, чем «русский». Русского еще проверяли дальше — а кто были родители? А на какие доходы жили до семнадцатого года? Еврея не надо было проверять: евреи все поголовно были за революцию, избавившую их от погромов, от черты оседлости». Создавалось впечатление о национальности, целиком, с благословения властей, перемещавшейся на позиции революционного класса: «Были мальчики сыновьями юристов, зубных врачей, а то и мелких торговцев, — все себя остервенело-убежденно считали пролетариями». По мнению Наума Коржавина, антисемитизм в СССР во многом был обусловлен «неверной национальной политикой Ленина, когда к евреям стали относиться, как «к ранее угнетенной нации», и старались их компенсировать за прошлые века». В результате «евреев оказалось Много в руководстве (а руководство всегда непопулярно)» (Континент. 1975. № 2). Именно этот факт и был в полной мере использован гитлеровской пропагандой в годы войны.
Наконец, можно принять к сведению и объяснение «вполне естественных» причин антисемитизма в послеоктябрьской России М.И. Калининым — главой Советского государства и, по определению израильского автора, настроенного проеврейски больше всех остальных советских руководителей. «В первые дни революции… — говорил он на съезде ОЗЕТ, — когда значительная часть русской интеллигенции отхлынула, испугалась революции, как раз в этот момент еврейская интеллигенция хлынула в канал революции, заполнила его большим процентом по сравнению со своей численностью и начала работать в революционных органах управления. Вот на этой почве и развивается антисемитизм» (Известия. 1926. 25 ноября). Возвращаясь позднее к вопросу о месте и роли евреев в советском обществе, в своей речи на II съезде ОЗЕТ (1931) Калинин подчеркивал, что в условиях, когда в СССР «вырабатывается новый тип человека — гражданин Советского Союза», на еврейский революционный пролетариат падает «специфическая революционная задача» — «сделать бывших забитых трудящихся евреев самыми преданными советскими гражданами, самыми верными сынами социалистического отечества». Решение казалось простым и даже само собой разумеющимся, как можно судить по риторическому вопросу «всесоюзного старосты»: «А кто же может сделаться лучшим сыном социалистического отечества, если не пролетарий из веками забитой еврейской национальности, которому Октябрь так много дал?» Обосновывая необходимость создания Еврейской автономной области, Калинин вновь подчеркивал, что «евреи — это очень важная и заслуживающая это своим прошлым советская национальность» (Революция и национальности. 1934. № 7). Принимая в расчет особые условия, создаваемые революционной властью для советских граждан еврейской национальности, глава Советского государства выражал полную уверенность в том, что в случае нападения на СССР «еврейские трудящиеся массы будут бороться в первых рядах за Советский Союз».
Замечание относительно того, кому, обороняя Союз, придется сражаться в первых рядах, очень важно. Рискнем предположить, что и И.В. Сталин тоже наверняка рассчитывал на советских евреев как на верных защитников Отечества. Но он никак не хотел допустить, чтобы в предстоящей войне русские не только «зафордыбачали», как в 1917 году, но и могли, как это позволяла логика М.И. Калинина, пребывать на вторых или третьих ролях. По представлениям Сталина, самыми верными сынами социалистического отечества были русские. И это неустанно подчеркивалось им, начиная с 1930-х годов. «Самый лучший народ — русский народ, самая революционная нация», — говорил он на встрече с художниками в июле 1933 года. Среди равноправных советских наций «самая советская и самая революционная — русская», — внушал он своим соратникам по Политбюро в ноябре 1937 года. Видимо, именно в таком подходе к определению «самой революционной» нации кроется истинная причина и поворота в национальной политике, и выдвижение русского народа в центр «зональной общности», и отождествления до известной степени этой общности с русской нацией. Неумеренность славословий, которые начались в середине 1930-х годов в адрес русского народа, его истории, языка, культуры, определялись, скорее всего, не подлинными национальными чувствами Сталина и лиц из его окружения, а тактическим соображением о необходимости использовать мощный и ранее явно недооценивавшийся национальный фактор.
Однако, на наш взгляд, подобные прагматические расчеты руководителей большевиков никак не означали их перехода на великорусскую шовинистическую позицию. В данном случае представляется вполне обоснованной точка зрения В.В. Костикова, что Сталин антисемитом был не больше, чем антитатарином, антикалмыком, антигрузином, антиприбалтом или антиславянином. Действия же в отношении Еврейского антифашистского комитета и «космополитов» определялись иной мотивацией. Будучи «истинным» интернационалистом, Сталин, как верно заметил B.Л. Топоров, «стремился не к национальной, а к идейной однородности общества. Отсюда — и безжалостность по отношению к вернувшимся из плена воинам Красной Армии и к перемещенным лицам. Явлением того же порядка стали и сталинские репрессии против евреев» (Новая Россия. 1995. № 3). В его представлении, «преступление» определенной части советских евреев состояло в том, что они — дотоле, казалось бы, интернационалисты из интернационалистов — вдруг повели себя совершенно неподобающим образом. Они не только потребовали Крым для создания национальной республики, «предавая» тем самым идею интернациональной общности. Выражением неумеренного восторга по поводу образования государства Израиль и претензиями на двойную лояльность одновременно и социалистическому (СССР) и буржуазному (Израиль) государствам они просто не могли не переполнить чашу терпения «вождя всех интернационалистов» планеты.
Еврейский вопрос незримо для многих советских людей присутствовал и в бескомпромиссной борьбе наследников непомерной сталинской власти. Эта борьба заслуживает того, чтобы сказать о ней поподробнее.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.